26.12.2016 – В политику нынешний министр аграрной политики и продовольствия Украины Тарас Кутовой пришел из бизнеса. Во время первого избрания народным депутатом в 2012 году по мажоритарному округу в Полтавской области его сразу “записали” в аграрные лоббисты.
Читайте также: Один день с Тарасом Кутовым. Как работает аграрный министр
В 2014-м – после перевыборов в Верховную Раду – Кутовой вторично гарантированно получил место в парламенте, а слухи о его влиятельности, в конце концов, перестали быть беспочвенными – он возглавил профильный парламентский комитет.
Сегодня, находясь на должности министра аграрной политики и продовольствия, Тарас Кутовой констатирует: аграрное лобби в Верховной Раде действительно есть, но оно распылено, среди нардепов нет единства и понимания вектора совместных действий. Хотя и не скрывает: влияние на депутатов, представляющих аграрный сектор, сохранил. Однако уверяет, что использовать его собирается исключительно с пользой для государства — сначала, чтобы обеспечить должное количество голосов за закон о демонополизации спиртовой отрасли, далее – о приватизации госпредприятий, а там и о продаже земли.
Об этом, а также об общегосударственном перераспределении паев, поддержке малых и средних аграриев, поставке украинских товаров на европейские рынки, земельном рейдерстве, министр агропромышленности рассказал в интервью программе “Левый берег с Соней Кошкиной”, текстовую версию которого мы представляем читателям LB.ua.
«Европа защищает свой рынок, сделав шаг к дополнительным квотам в тех отраслях, где украинская продукция может быть более конкурентоспособной».
На протяжении двух лет в Украине действует зона свободной торговли с Евросоюзом. Относительно свободной, ведь тех преференций, которые гарантированы ЗСТ с ЕС, Украина до сих пор в полной мере не почувствовала. Экспорт украинских продуктов значительно ограничен квотами. На мед, сок и кукурузу, в частности, они были исчерпаны еще в феврале этого года. На остальное сырье — еще за несколько месяцев. Когда же все-таки зона свободной торговли заработает должным образом?
Современная экономика – это торговые войны. Было бы ошибочно думать, что в нашем движении к евроинтеграции нам в один момент откроют все барьеры для полной реализации нашей продукции, которая является конкурентоспособной на европейских рынках. Конечно, Европа защищает свой рынок, сделав шаг к дополнительным квотам в тех отраслях, где украинская продукция может быть более конкурентоспособной. Но остальные фактически находится в рамках тарифных и нетарифных регулирований, которые есть в Европейском Союзе.
По некоторым позициям мы квоты не выбираем полностью – наше производство в этих направлениях недостаточно развито или же оно не соответствует стандартам, которых требует ЕС. Над этим мы работаем. Это, кстати, является дополнительным потенциалом для проникновения на европейский рынок. Примером того, как это может работать, является сухое молоко – квота на него в прошлом году была почти не использована.
Это можно как-то наверстать?
У нас была встреча с производителями молочных продуктов, в том числе международными, которые предлагают приостановить экспорт сухого молока, потому что в зимний период на внутреннем рынке не хватает сырья (молока) для производства. То есть бизнес видит нишу, в которую обязательно попадет.
Каким образом увеличить квоты уже в ближайшее время? Чтобы за границей мы видели на полках местных супермаркетов больше украинских продуктов?
Если говорить о переговорной позиции относительно увеличения квот, то она есть. Я был в Брюсселе на встрече ассоциаций, где именно обсуждался вопрос увеличения квот. И в наш адрес звучало: “Ребята, вы же только что подписали соглашение (о свободной торговле с ЕС – С.К.) и уже хотите новых квот и их увеличения?!”. Однако за три дня активных переговоров нам удалось получить увеличение квот в денежном эквиваленте под 200 миллионов долларов. В том числе по меду, о котором вы упоминали. Это, может, и небольшой шаг – в свете объемов украинского производства – однако, думаю, сыграла свою роль наша четкая переговорная позиция.
Надо использовать все возможные маневры, в частности, пожелания европейских компаний, относительно их присутствия на украинском рынке. А они довольно существенные, особенно в плане механизации: в Украину в настоящее время активно импортируются тракторы, комбайны и др.
Конечно, мы хотим увеличить присутствие украинских товаров за рубежом, но исторически этот процесс должен быть растянут во времени. Нужно соблюдать баланс: мы должны создать условия для нормального функционирования европейских компаний в Украине (не забывая при этом о вопросах защиты семян и т.п.) в обмен на то, что отвоевываем часть их рынка. Этот процесс не может быть односторонним.
Договоренность об увеличении квот является достижением не только вашего ведомства, но и МИД, Администрации президента. Как воплотить ее в жизнь?
Наша содержательная встреча, переговоры на уровне министерства в итоге формализуются в какие-то технические детали конкретно по направлениям – отдельным кодам внешнеэкономической деятельности, а они – в документ, который согласовывается с Министерством иностранных дел. Потом, как правило, это сводится к каким-то межправительственным встречам.
Какой вид имеет этот документ?
Он является приложением к соглашению. Мы, конечно, должны бороться за дополнительные преференции для нас, увеличивать присутствие украинских товаров на полках европейских супермаркетов, но есть один важный момент – вопрос качества.
Требования к сертификации наших продуктов на европейских рынках достаточно высоки, вопрос качества украинской продукции требует особого внимания. К нам приезжают комиссии, сертифицируют производство, сертифицируют лаборатории, процесс этот является очень напряженным по ряду направлений. Но, мне кажется, что будет момент, когда количество продукции, которая идет на экспорт, будет стремительно расти. Сначала это будут небольшие партии, которые будут тестировать рынок (европейский – С.К.), и если они себя хорошо зарекомендуют, пойдет увеличение (экспорта – С.К.).
Но сегодня Украина экспортирует преимущественно сырье, а не готовый продукт!
В контексте денег – да. Экспортировать зерно или муку, условно говоря, легче. И объемы их растут. Экспортом муки сегодня занимаются и Государственная продовольственная зерновая корпорация, и частные компании, и Аграрный фонд выходит на экспортные позиции. Бизнес всегда найдет себе дорогу.
Единственное, что это не происходит вот так «just one click» (в один клик — С.К.). Крупные компании заняли свою нишу, выстроили определенную логистическую инфраструктуру, порты, технологию, линейные элеваторы. Но сегодня мы на пороге ситуации, когда в Украине не хватает логистических возможностей, чтобы экспортировать тот объем зерна, который у нас есть. Нужно существенно увеличивать возможности железной дороги, купить зерновозы.
Технически это возможно?
Абсолютно! Нужно инвестировать в логистику, о чем упоминал премьер-министр. У нас, в конце концов, есть Крюковский завод (вагоностроительный – С.К.). Думаю, что компании, понимая, что находятся возле горлышка от бутылки, начнут все же инвестировать в зерновозы, поскольку захотят иметь больше возможностей для экспорта в следующем году.
Сегодня мы все – один к одному, вплотную, но дальше мы не сможем, если экспорт дополнительно увеличится на два-три миллиона тонн.
Это понятно. А почему нет непосредственно украинских продуктов за рубежом?
Почему же нет. Есть. Например, концентрированные соки.
Томатный сок “Галичина” и соль – все, что я видела из Украины в европейских супермаркетах.
Поставки концентрированных соков, например, яблочных, вы не видите непосредственно в разрезе брендов, но они являются базовым компонентом в Европе и импортируются в больших объемах. Есть еще и помидоры, мясо и др.
А какой хотя бы приблизительный ущерб понесла Украина из-за того, что перестала экспортировать товары в Россию? И есть ли возможность, скажем, поставлять товары через территорию РФ в страны Средней Азии?
Начну со второго вопроса. Такие возможности (экспортировать товары через территорию РФ — С.К.) крайне ограничены. У нас нет устойчивой переговорной позиции по этому поводу. Россия ввела ограничительные меры, которые касаются и транспортных коридоров. Мы обсуждаем это со странами, которые фактически могли бы покупать украинскую продукцию, но не делают этого из-за того, что перекрыт наземный путь, а портовые возможности ограничены. В цифрах ущерб от возможной торговли достигает где-то до сотен миллионов долларов.
Близость Российской Федерации, конечно, давала возможность иметь не такое дорогое логистическое “плечо”, но мы переориентировались на другие страны – на Средний Восток, страны Африки, Азии. Продаем свою продукцию туда. Единственное, что маржинальность уменьшается. Бизнес всегда хочет зарабатывать больше, но политической составляющей не избежать.
Я всегда говорю, что финансовые отчеты забудутся очень быстро: прибыли, убытки – все это отложится в виде отчетов и будет лежать на полке, покрытое пылью, а достоинство, наше лицо для себя, для своих детей, будет жить долго. Я думаю, что украинские предприниматели являются способными, и вместе с государством они найдут свое место в мире, даже в условиях ограничений, введенных Российской Федерацией.
«Аграрное лобби в Верховной Раде распылено»
Перейдем к политике. Аграрное лобби в Верховной Раде считается наиболее мощным и многочисленным среди других в украинском парламенте. Каким оно представляется вам?
Поскольку я руководил аграрным комитетом, могу сказать, что аграрное лобби в Верховной Раде распылено – нет какой-то общей направленности в контексте тех или иных компаний. Аграрное лобби выглядит большим из-за того, что по мажоритарным округам прошли люди, имевшие отношение к аграрному бизнесу. Это, как правило, руководители небольших предприятий.
Конечно, они хотят отстаивать в парламенте свои интересы, но поле интересов в аграрной сфере очень разнообразное. Есть холдинги с объемами обработки земли больше 100 тысяч с соответствующими доходами в сотни миллионов. Есть предприятия, которые имеют 5, 7, 15 тысяч, и их представители – тоже в парламенте. Есть люди, которые исторически были привлечены к этому сектору, сейчас они представляют какие-то ассоциации и так же отстаивают интересы. Поэтому и говорю, что лобби распылено.
Акцент, который мы сделали в министерстве – и это, наверное, впервые происходит переориентация направления – поддержка молодых и “средних”. Потому что интересы малых и средних игроков сегодня лоббирует фактически государство через Министерство аграрной политики. Я занимаюсь этим непосредственно, и вижу большой потенциал для роста. Количество людей, задействованных в этом секторе (аграрном – С.К.), – невероятное, это миллионы!
И мне хотелось бы, чтобы система взаимоотношений в аграрном секторе изменилась в пользу малых и средних игроков. А это – дополнительные рабочие места, развитие сельских территорий. Мы не должны забывать, что сегодня малые и средние игроки фактически являются держателями социальной инфраструктуры на селе.
Более половины западных инвестиций в аграрную сферу прошлого года были направлены именно на поддержку малых и средних предпринимателей. Поэтому, у них, видимо, не все так плохо, как вы описываете.
Тут вопрос в определении, кто малый, кто – средний (предприниматель – С.К.). У нас более 50 тысяч фермеров. Средний надел на одного составляет более 100 гектаров (плюс/минус по разным оценкам). В Польше этот показатель, кстати, – восемь гектаров.
Когда мы говорим об инвестициях, то именно мелкие фермеры не получают существенной денежной поддержки инвесторов, как собственно и от государства. Сегодня мы предложили программу на 5,5 миллиардов гривен для поддержки именно малых фермерских хозяйств. Это в 20 раз больше, чем в прошлом году.
Программа заложена в проект государственного бюджета на 2017 год? Это поэтому у вас так резко вырос показатель финансирования агропромышленного комплекса?
Именно так. Сейчас принимается решение о том, как будет выглядеть эта поддержка. Мы не вынесли положение о поддержке и сказали: «Друзья, будем работать так!» Нет. Мы активно прорабатываем вопрос со всеми ассоциациями. Количество рабочих встреч, проведенных министерством, премьером с ассоциациями (профильными – С.К.), с представителями бизнеса, больше чем за все предыдущие годы. Премьер в рабочем режиме почти каждую неделю проводит встречи и лично занимается этим вопросом.
А какие у вас отношения с вашим первым заместителем Максимом Мартынюком – ставленником господина Гройсмана? Приятными их не назвать, насколько мне известно.
Это не соответствует действительности. У нас абсолютно нормальные рабочие отношения.
Но он — все-таки “смотрящий” премьер-министра в вашем ведомстве…
Это тоже не соответствует действительности.
Вот не верю вам, не верю.
Понятно, что человек прошел какой-то определенный жизненный путь вместе с премьером, у них есть общие системы координат. Но скажу следующее: в момент, когда в министерстве (МинАПК – С.К.) появится “смотрящий”, из него исчезнет министр, то есть я.
«Укрспирт» — этакая коррупционная машина»
Объясню, почему упомянула о премьер-министре: в наиболее ключевых ведомствах, от которых, собственно, зависит наполнение бюджета, Гройсман пытается ставить своих первых замов. В частности, в ГФС — там тоже есть первый зам, который не в слишком хороших отношениях с Насировым.
У меня нет натянутых отношений ни с первым замом, ни с обычным. С премьером я знаком с 2014 года – со времен парламента, когда он был спикером, я – заместителем руководителя фракции (БПП – С.К.), руководителем комитета. То есть наша коммуникация ограничена во времени.
С позиции премьер-министра мне бы тоже было, наверное, комфортно, чтобы в середине какой-то структуры был человек, которому я доверяю и знаю не год-два, а с десяток лет. Но это лишь вопрос доверия, понимания и тактильного ощущения ситуации. А не того, о чем вы говорите. При назначении первого заместителя у меня было тоже право голоса. И при мне никаких “смотрящих” не будет.
Самое время поговорить о приватизации. Приведу две ваших цитаты, косвенно привязанных к теме «Укрспирта», которую вы лоббируете. «Приватизация госпредприятий агросектора – один из наиболее действенных и быстрых инструментов по прекращению коррупции и повышению эффективности компаний». Это ваши слова, произнесенные в мае месяце (сразу после назначения министром).
А уже в июле вы сказали следующее: «Мы комплексно движемся не только к предприятиям «Укрспирта», но и пытаемся навести порядок. И один из первых шагов — повышение эффективности, искоренение коррупции, и тогда только приватизация. Чтобы предприятие было приватизировано эффективно и качественно, нужно, чтобы ситуация была необратимой. Приведу пример: если участники рынка спирта будут понимать, что есть общая система, которая работает, какой тогда смысл приватизировать предприятие. Государство должно продемонстрировать волю и показать, что единственный способ действия и работы — это прозрачный, «белый», способ, поэтому приватизация нужна, и это неотвратимый шаг». Вторая цитата демонстрирует осторожность суждений, которую вы приобрели за четыре с половиной месяца работы министром. Лоббировать приватизацию «Укрспирта» все же не прекратили, но задор в ваших словах существенно уменьшился. Что случилось?
Темпов мы не сбавили и вот недавно достигли результатов. За 25 лет независимости Украины Кабинет министров впервые проголосовал за законопроект о демонополизации рынка спирта и фактически его приватизацию.
Не забывайте что этот законопроект еще должен пройти Верховную Раду.
Думаю, что часть работы в парламенте мне все же придется сделать, чтобы депутаты поддержали законопроект.
Кто будет собирать голоса: вы или Гройсман?
Думаю, и я буду этим заниматься, и Владимир Борисович. У меня есть плюс – я имею неплохие связи в аграрном комитете, знаю всех депутатов, работал с ними.
В свое время вы были искусным лоббистом. Но также знаете, что «Укрспирт» всегда был структурой, на которой зарабатывала Администрация президента.
Я не могу утверждать, кто, на чем зарабатывал. Но хочу сформулировать свою позицию. Она заключается в том, что как только руководитель, например, министерства, начинает разбираться в деталях (“схем” – С.К.), много людей сразу хотят его во что-то «посвятить». Я от такого бегу. Поскольку когда ты начинаешь фактически встречаться с этими «игроками» и они пытаются тебе что-то доказывать – автоматически становишься частью этого процесса. Потом трудно определить грань, когда ты внутри или вне процесса.
Поэтому на вопрос «А что вы можете сказать?» у меня всегда есть ответ: «Я этого человека не знаю, не видел и никогда с ним не разговаривал». Самый легкий вариант – оградить себя от этого. Находясь в парламенте, я понял, что «Укрспирт» – это такая своеобразная коррупционная машина.
В состав которой входит более 50 предприятий. Еще и с огромными долгами. Сколько вы планируете выручить за «Укрспирт» и кому продать? Ведь на такое предприятие не может быть много покупателей.
Покупатели будут, и вот почему. Мы продаем каждый завод отдельно, но одновременно. Наша аргументация: уважаемые коллеги, вот – 80 заводов, они все в продаже. У нас есть квота по производству пищевого спирта, она ограничена 19 миллионами.
Спирт стоит немного, вся игра происходит на акцизе. Вы это знаете лучше меня.
Я объясню, как оно работает. Мы предлагаем к продаже все заводы. Наиболее вероятные покупатели – это, конечно, водочные компании, которые захотят иметь свое производство спирта. Когда мы заполняем квоту в 19 миллионов на производство пищевого спирта, все заводы, которые предложили за единицу производства спирта на аукционе большую цену, фактически попадают в квоту. Это – условная монополия, разбита между всеми собственниками.
Мы фактически демонополизируем отрасль среди ограниченного количества участников. Ориентировочно это будет где-то 20-25 заводов по производству пищевого спирта. Остальные сосредоточатся на техническом спирте, биоэтаноле и др. Теперь относительно «черных схем» «Укрспирта»…
На которых зарабатывала Администрация президента…
Я не знаю.
Не притворяйтесь.
Не притворяюсь и не знаю. Более того: не хочу знать. Каждый завод (в рамках приватизации – С.К.) выделяется в конкретную компанию. И эта компания воздержится от участия в таких «черных схемах» из-за вероятного риска. У нее есть своя ниша, маркетинг, клиенты, а если арестовать счета сетевой водочной компании, хотя бы на месяц, это выбросит ее из ниши, нанесет большие убытки, которые будут даже несравнимы с теми прибылями, которые она могла бы получить за это время.
Еще один момент. У государственного завода есть директор, который понимает, что (в случае обвинения в получении взятки – С.К.) он или сбежит в Россию, или откупится, или будет как-то по-другому. Теперь история совсем другая. Сейчас будут работать люди с нормальными зарплатами, которые построили свою бизнес-карьеру, которой рисковать не стоит.
Кроме того, появляется конкурентная среда, и я искренне верю в то, что водочные компании будут между собой согласовывать правила игры.
Когда вы прогнозируете голосование в парламенте за приватизацию «Укрспирта»?
Не буду называть дату, но, думаю, что в ближайшие дни, когда будет рассматриваться блок образующих бюджет вопросов и законопроектов. Я хотел бы, чтобы закон о демонополизации спиртовой отрасли был в этом блоке.
Это должно произойти до 15 декабря – окончательная дата принятия бюджета на следующий год.
Конечно. Времени на рассмотрение комитетом очень мало, но я надеюсь, что нам удастся. Министерство максимально работает над тем, чтобы законопроект (о демонополизации спиртовой отрасли – С.К.) попал в этот блок (образующих бюджет вопросов – С.К.). Если будет второе чтение, приватизация завершится в этом году. Мы ограничены во времени. Ведь на приватизацию дается только следующий год. Если будут проданы, к примеру, только три завода, они будут заниматься пищевым спиртом. Остальные – все, стоп. В конце 2017 года заканчивается этап производства спирта государством. Это будут делать исключительно частные собственники. И этим мы стимулируем покупателей участвовать в приватизации.
А если частных собственников, которые бы производили спирт, не будет, и государство прекратит производство, тогда что?
В такой сценарий я не верю. Украина – одна из двух монополий (по производству спирта – С.К.), которые остались в мире.
Кто второй?
Беларусь. И еще одно – Украина по уровню потребления спиртных напитков выходит на ведущие позиции.
Не лучшая статистика…
Но для инвесторов это хорошая новость. Они изучают рынок потребления, производство, монопольную позицию. В нашем случае идет демонополизация на уровне существенного, устойчивого потребления. Кстати, потребление водки, на самом деле, падает. Если смотреть в ретроспективе, люди начинают больше употреблять пиво, вино.
Уровень жизни растет, что тут говорить.
Да.
Какие еще объекты будут подлежать приватизации в следующем году, кроме «Укрспирта»?
Ключевые предприятия, которые на самом деле вызывают интерес у инвесторов, это – “Артемсоль”, стратегическое предприятие. Здесь нужно выдержать баланс стратегических интересов государства и возможность привлекать инвесторов. Это – Государственная продовольственная зерновая корпорация, однако ситуация в ней осложнена наличием большого китайского кредита.
Полученного во времена Виктора Януковича.
Да, в размере трех миллиардов долларов, 1,5 из которых на счета (ГПЗК – С.К.) не поступили.
Потому что их фактически украли.
Более чем миллиард долларов находится на депозитах “Укрэксимбанка”. Полмиллиарда – в оборотном капитале компании. Существенная часть этих денег там и остается. Остальные средства из этих трех миллиардов, как вы правильно сказали, вышли за пределы компании. По поводу этого есть более 100 уголовных расследований.
И как они продвигаются сейчас? Летом в одном из интервью вы говорили, что следственные действия продолжаются. Возможно, с того времени появились хотя бы какие-то результаты?
Материалы из этих дел были переданы еще до предыдущего министра, министерство предоставило всю дополнительную информацию. Думаю, всех кого хотели, уже опросили и допросили. Должен констатировать лишь один результат: денег, которые были выведены за рубеж, на счетах компании (ГПЗК – С.К) нет. И думаю, что…
Не будет.
Да. Структура возврата этих денег очень сложная. Схема была следующей: зерно отгрузилось на иностранные компании, они его продали и получили деньги.
А затем исчезли.
Валютная выручка в Государственную продовольственную зерновую корпорацию не вернулась. Даже больше, ГПЗК сегодня платит за это штрафные санкции, несет дополнительное бремя. Но менеджмент всеми возможными способами пытается, как минимум, отрабатывать все проценты, которые начисляются по этому кредиту. Даже больше – выходит на какой-то показатель прибыли.
Есть ли в этих делах показания, или может, предъявлены подозрения бывшим руководителям вашего ведомства или бывшим руководителям Украины?
Руководство компании, с того, что я помню, находится в розыске.
Я спрашиваю не о руководстве ГПЗК, а о ваших предшественниках и экс-главах государства.
Насколько я понимаю, они находятся на территории Российской Федерации, которая их не выдает. Хотелось, чтобы расследование этого дела скорее закончилось с положительным результатом для государства и компании.
А что будет с землей, которая находится под объектами, которые подлежат приватизации?
По закону об особенностях приватизации в агропромышленном комплексе, земля, которая является частью государственного предприятия, которое приватизируется, распаивается (распределяется) между людьми (имеются в виду местные жители – С.К.). Но есть нюансы. Например, человек может быть 100, а земли – 10000 га, и пропорции паев будут совершенно неадекватными.
Что мы хотим сделать? Первое – распаивать часть земли между работниками предприятия по состоянию на 90-е годы. Чтобы обеспечить тем самым справедливость. У нас есть одно село, в котором был колхоз, там распайка произошла таким образом, что земля рядом с государственным предприятием, а в десяти километрах от него живут люди, у которых земли нет.
Прекрасный предвыборный ход. Почти как “Юлина тысяча” (Юлия Тимошенко во время своего премьерства в 2008 году проводила выплаты по тысяче гривен вкладчикам советского “Сбербанка”, которые потеряли деньги на своих “книжках” с развалом СССР — С.К.) в свое время.
Это даже не ход, это – потребность в восстановлении справедливости.
Петр Алексеевич (Порошенко — С.К.) знает про вашу прекрасную идею?
Должен знать.
Значит, точно повысит вас до премьер-министра.
И я о распаивании неоднократно говорил. Формула, которую мы предлагаем, заключается в следующем: если ты покупаешь предприятие на аукционе, покупаешь его активы, то вместе с ними в аренду дается и земля. Вот купил я активы, там получаю в аренду землю на 10 лет. Это увеличит заинтересованность инвесторов. Активы – физически и морально устаревшие. Основной интерес – это земля.
«Продаются существенные объемы земли по разным схемам»
Давайте собственно о земле и поговорим. Существование черного рынка земли – факт, который невозможно игнорировать. В этом контексте хотелось прояснить ситуацию с 320000 га, которые принадлежат Украинской аграрной академии наук и сдаются в аренду. Понятно, что исследовательские работы — как планировалось в начале – аж на всех 320000 га никто не проводит.
Не совсем так. Я объясню.
Объясните, ведь в бюджете на 2017 год заложены доходы от субаренды земель академии. Возможно, эти земли лучше продать, а не закладывать доходы от субаренды в бюджет на следующий год?
Вопрос продажи земли – это вопрос оборота земель сельскохозяйственного назначения, а он очень политизирован. В отношении земель Академии аграрных наук, то на них, действительно, проводится много опытов и экспериментов.
На всех 320000 га?
Есть же технологический процесс, которым является севооборот. К тому же, думаю, ни одного договора аренды в Академии аграрных наук нет. Поскольку у них были очень большие проблемы с правоохранительными органами. Сейчас этого нет. Все договора составлены на предоставление услуг.
Вы же понимаете, о чем идет речь. Назвать процесс можно как угодно.
Разница в следующем: договор аренды можно подписать на три, пять, семь лет, а услуги предоставлять конкретно в какой-то период. Поэтому говорить о существовании каких-либо долгосрочных обязательств нельзя. Все ли эти земли используются эффективно? Как министр, я не скажу, что это так. Кстати, необходимость изменений в контексте реформирования признает и сама Академия: она поддерживает распаивание земель вроде того, которое мы планируем на государственных предприятиях.
Мы проводим аудит неэффективного использования земель рядом с предприятиями. Надо их выделить и включить в процессы, связанные с приватизацией. А вот за науку надо болеть. Но без перегибов. Мы так хотели все дерегулировать – приняли много законов, а по факту у нас даже нет ветеринарной полиции.
Хорошо, объясните вот что: официально договора на аренду земель (Академии наук — С.К.) не составляются, а вот прибыль от аренды заложена в бюджет отдельной статьей. Это как?
Ну вот, смотрите. Вы проводите, например, опыты по кукурузе или пшенице. Каждый год сеять ее вы не можете, нужен севооборот – меняются поля. Кстати, севооборот также исследуется: нужно знать, какой предшественник (что росло на этой земле до этого – С.К.) засевался, какой необходим преемник, как они влияют на урожайность.
Некоторые опыты заложены еще сто лет назад, и их результат до сих пор исследуется. В процессе этой деятельности высевается и собирается пшеница, гречка. Опыты прошли, а продукт мы собрали. Он тоже имеет цену. Государственные предприятия, подчиненные академии, продают его, а деньги направляют в спецфонд, за счет средств которого содержится вся инфраструктура. Но порядок наводить надо – это очевидно.
Что вы – как министр – для этого делаете?
Рабочая группа готовит концепцию реформирования Академии аграрных наук. Фактически она уже готова. В ее рамках будут решаться вопросы эффективности, вопрос опытов. Ведь наука делится на фундаментальную и прикладную, и последней нужны земельные наделы, чтобы осуществлять исследовательскую деятельность. Активы Академии аграрных наук всегда были лакомым куском: часть из миллиона гектар земли, которая находилась в собственности академии по состоянию на 90-е годы, – пошла на трофеи.
Как насчет приватизации земли? Вы поддерживаете президента, который продлил мораторий на ее продажу еще на год? Не влияет ли это негативно на развитие рынка земли как такового?
Не то, что негативно влияет, он его фактически останавливает.
Черный рынок процветает.
Да, он есть. И продаются существенные объемы земли по разным схемам: через обмен – что-то делится, меняется, консолидируется; через оформление залога – участок отдается под залог банковскому учреждению, финансовые условия не выдерживаются, и – по решению суда – земля продается. Механизмы отработаны, по ним проданы десятки тысяч гектаров.
Вопрос рынка земли, думаю, проблематично будет проходить через парламент. Или вообще не будет поддержан депутатами. Если говорить о фронтальной продаже (земли – С.К.), моя позиция такая: надо к этой цели идти постепенно. Один из механизмов, который я предлагал – продажа прав на аренду, залог прав аренды, чтобы малые и средние фермеры имели возможность привлечь средства. Это был бы эффективный шаг.
Сейчас у нас есть еще один год, чтобы работать в этом направлении. Мы запустили новые рабочие группы с ассоциациями, с Всемирным банком. Идут консультации с Международным валютным фондом. Мы хотим выйти на формулу, которая, с одной стороны, будет давать дополнительный толчок для инвесторов, с другой стороны, что очень важно, – защитит владельцев украинской земли, не даст им за бесценок ее продавать.
Среди 10 миллионов собственников земли около миллиона уже умерли. Более 20% (точную цифру сейчас не скажу) – это люди старше 70 лет. И они также имеют планы на свою землю, но ограничены государством. Кроме того, 467 тысяч потомков того миллиона владельцев земли, которые уже умерли, не воспользовались правом наследства, и земля вернулась в государственный резерв, что тоже несправедливо.
«Скупают земли не третьи лица»
Земля – самый большой капитал в стране, который остался с 90-х. И перед тем как начинать говорить о ее продаже, возможно, надо навести порядок в кадастре? Проблем хватает: вокруг номеров, регистрации. Ибо, в конце концов, имея в собственности землю, продать ее — без записи в кадастре — будет невозможно. Как с этим быть? Поскольку ответственность за кадастровые дела вы делите с Минюстом, и крайнего найти очень трудно.
Во-первых, кадастры уже наполнены где-то на 80%. Второй вопрос, что у людей должны быть физически на руках акты на землю, поскольку большинство сельского населения владеют землей только в рамках сельского совета. Сейчас эта работа проводится, делается техническая документация. Процесс идет. Думаю, Государственный кадастр будет сформирован в следующие 1,5-2 года.
У нас была другая проблема – параллельно функционировали два реестра (один Минюста), что дало основания для осуществления рейдерских атак.
Это когда я, например, приезжаю на чей-то участок, где созревает урожай, и говорю: “У меня есть документы, это все мое, ничего не знаю”?
Да, это прошлогодняя история сопоставления двух реестров. Сегодня эта проблема уже снята. Реестром занимается лишь Госгеокадастр. Просто в процессе дерегуляции мы приняли норму, что изменение корпоративных владельцев предприятий осуществляется без нотариального удостоверения и подписи. Мошенники воспользовались этим, по поддельным документам передали право собственности третьим лицам и пришли на поле собирать урожай. А пока суд и милиция разбирались, кто в действительности является владельцем, – урожай уже собрали.
Еще один способ земельных махинаций с участками, которые будто по закону выделяются бойцам АТО. Земли сельскохозяйственного назначения – особенно в регионах – предоставляются бойцам АТО, а потом массово выкупаются третьими лицами.
Действительно, и такая ситуация существует. Но скупают земли не третьи лица. Смотрите. Есть фермер, который имеет в аренде от государства 100 гектаров земли. Он отказывается от нее в пользу “атошников”. Те ее между собой делят – согласно предоставленного государством права – а фермер, наконец-то, скупает у них эту землю. Ранее он арендовал землю – теперь уже владеет ею.
Это и есть “черный рынок” земли в действии. Если не снять мораторий, такие случаи только будут расширяться дальше. Сдерживать этот процесс в ручном режиме – это какой-то Советской Союз.
Бизнес всегда будет искать возможности для увеличения своей эффективности. Кроме того, существует несовершенное законодательство, несовершенная судебная система, много недоработок в реестре.
Но финальное решение (относительно продажи земли — С.К.) все равно за Президентом Порошенко, верно?
Что-то он у вас не выходит из головы (улыбается — С.К.).
Конечно, это же президент.
Я думаю, что вопросы, которые мы обсуждаем, не в его компетенции. Хотя он отвечает за государство в целом и его благосостояние. И делает президент, думаю, много для того, чтобы это благосостояние было.
Автор: Соня Кошкина, Шеф-редактор LB.ua
Источник: LB.ua
Перевод: BusinessForecast.by
При использовании любых материалов активная индексируемая гиперссылка на сайт BusinessForecast.by обязательна.