Пока граждане отмечали новогодние праздники и «наслаждались» карантином, глобальные финансовые рынки очень напряженно работали. В результате их работы в этот рождественско-новогодний период кристаллизовался ряд тенденций, которые заметно влияют на развитие мировой экономики в течение ближайших нескольких кварталов.
Информация о некоторых из них, например, о стремительном росте стоимости биткоина, шумно облетела, чуть ли не все мировые медиа. Другие же наоборот остаются по большей части незамеченными.
Однако и те, и другие – часть большой картины экономических последствий борьбы с коронакризисом. Тот, кто вовремя ее увидит и осознает, сможет избежать многих потерь, ошибок и разочарований.
Печатные станки в действии
Основа всех тенденций, о которых пойдет речь далее, так сказать, полотно уже упомянутой картины – масштабное печатание денег, к которому в прошлом году прибегли все центробанки – эмитенты мировых резервных валют. В определенной степени исключением можно считать Центробанк Китая, который не проводил значительной эмиссии юаня в первом полугодии 2020 года.
Однако во втором полугодии он начал довольно интенсивно наверстывать упущенное, поэтому это исключение условное. В итоге на конец прошлого года суммарный баланс всех восьми центробанков – эмитентов мировых резервных валют составил $31,5 трлн.
За 2020 год этот показатель вырос на $8,4 трлн., или на 36%. Это беспрецедентный рост. За последние десять лет балансы ключевых центробанков мира были раздуты почти в 2,8 раза, а глобальный ВВП вырос лишь на 54%. Это фундаментальный тренд перенасыщения экономик деньгами, который во время коронакризиса стал очевидным и уже сказывается.
Эта тенденция имеет несколько особенностей. Во-первых, она до сих пор продолжается и не заканчивается, но, возможно, мир находится неподалеку от ее апофеоза. Пока коронавирус окончательно не взят под контроль, а различные страны продолжают вводить локдауны или другие ограничения в действие, то негативное влияние будет действовать на экономическую активность. И до тех пор с большой вероятностью центробанки будут печатать деньги.
По крайней мере, такая возможность пока не снята с глобальной экономической повестки дня, а страны, раз за разом пользуются ею. Так, президент США Джозеф Байден недавно объявил о финансовом пакете стимулирования американской экономики в размере $1,9 трлн. Этот шаг тоже может потребовать определенной денежной эмиссии и, вероятно, не будет последним, по крайней мере, в мировых масштабах. Итак, пока тенденция продолжается, пружина ее потенциальных последствий продолжает сжиматься.
Во-вторых, в отличие от цикла масштабной денежной эмиссии, проведенной для борьбы с экономическим кризисом 2008-2009 годов, на этот раз в ней участвуют все.
Мало того, создается впечатление, что ни один ведущий центробанк не имеет другого выбора, иначе валюте, за которую он отвечает, будет угрожать нездоровое, искусственное восприятие, от которого в итоге пострадает вся экономика. Вот пример, после начала коронакризиса Народный банк Китая (НБК) не проводил эмиссии, ибо благодаря мгновенным мерам борьбы с эпидемией китайская экономика находилась в хорошей форме.
Но такая политика вопреки действиям всех других эмитентов мировых резервных валют привела к тому, что курс юаня начал уверенно расти и на конец года был более чем на 11% выше, чем в марте, на который пришелся пик печатания денег в мире. Поэтому начиная с августа, НБК постепенно расширяет свой баланс, вследствие чего к концу ноября он вырос на почти полтриллиона долларов в эквиваленте.
Итак, на сегодня надо констатировать, что мир имеет дело с антикризисной политикой, которая вошла в фазу зацикливания, то есть вышла из-под контроля, ведь последствия отказа от нее многим кажутся еще хуже, чем последствия ее продолжения. Безусловно, это будет увеличивать потенциал разрушительных эффектов глобального печатания денег в будущем.
Куда потекут деньги
Опять-таки, в отличие от предыдущего раза, нынешнее количественное смягчение (печатание денег) примечательно тем, что значительная его часть идет прямо физическим лицам, а не банкам или крупным компаниям. Экономическая суть этого различия заключается вот в чем. Крупные компании и банки, получив значительные финансовые вливания во время предыдущего кризиса, обычно не тратили, а клали на счета как фактор повышения ликвидности и страхования от негативного развития событий.
Фактически эти деньги оставались в финансовом секторе, откуда перетекали на рынки активов (акций, облигаций, деривативов сырьевых товаров) и приводили к ценовым возмущениям на них, к инфляции активов. На реальный сектор это влияло довольно ограниченно.
Однако на этот раз значительная доля напечатанных денег досталась физическим лицам и малому бизнесу. Они будут тратить их на удовлетворение своих потребностей, то есть на покупку еды, одежды, жилья, транспортировку и др. Следовательно, эти деньги пройдут через реальный сектор, рынки товаров и услуг. Если бы государство ежемесячно выплачивало своим гражданам определенные суммы в форме безусловного дохода, это бы обусловило обычную инфляцию, то есть рост цен на товары и услуги.
Но поскольку такие выплаты (несколько) разовые, то эти деньги просто пройдут несколько оборотов на рынках товаров и услуг и вернутся в финансовый сектор, а дальше, опять-таки, будут тяготеть к тому, чтобы переходить на рынки активов и делать на них изменения цен.
Итак, нынешнему формату количественного смягчения свойственна особая инерция процессов, потому что денежная эмиссия уже закончится, а напечатанные деньги будут продолжать еще некоторое время возвращаться из реального сектора в финансовый, подпитывая побочные последствия, которые будут возникать в мире от избытка денег.
Следовательно, мир ждет длительная борьба с последствиями преодоления коронакризиса. Это базовая макротенденция, обусловленная параметрами той экономической политики, которую реализуют ведущие центробанки и правительства.
Деньги любят тишину, но не любят покоя. Они всегда ищут точки, рынки, к которым можно приложиться. Когда денег слишком много, их давление на эти точки становится чрезмерным. Любой рынок ограничен не только во времени и пространстве, но и в объеме. Когда на нем появляется бурный поток денег, то сам рынок переживает возмущения, иначе говоря, закипает.
На нем образуются ценовые пузыри, большие или меньшие, а сами деньги на фоне переоцененных товаров, услуг или активов теряют стоимость, то есть обесцениваются. Именно это мы сейчас начинаем наблюдать в мире, правда, с определенными оговорками.
Обесценивание денег – это инфляция. Вот только теперь речь идет не об инфляции товаров и услуг. Чтобы достичь инфляции, а для многих центробанков ныне высокая потребительская инфляция стала недостижимой мечтой – нужно, чтобы значительная часть напечатанных денег перешла из финансового сектора в реальный. И то надолго, а не на сжатый период.
Для этого существует три канала: традиционный — рост инвестиций, в частности через корпоративное кредитование; относительно новый — рост потребительского и ипотечного кредитования; и ультрановый, пока не проверенный практикой, – выплата безусловного дохода.
На сегодня каждый из этих каналов имеет очень ограниченный потенциал, так как инвестиции занимают довольно низкую долю совокупного спроса в развитых странах, да и значительного инвестиционного бума в них якобы не предвидится. Судя по всему, кредитование физических лиц находится недалеко от своего потенциала, при этом уровень долговой нагрузки на домохозяйства довольно высокий.
Наконец, постоянная выплата базового дохода приведет к еще большему росту государственного долга в и так крайне закредитованных развитых государствах.
Ограниченный потенциал этих каналов позволяет задумываться над изобретением новых. Например, можно искать механизм, как превратить свободные деньги финансового сектора на непостоянный безусловный доход, который будут выплачивать лишь тогда, когда такие свободные деньги будут в наличии. Конечно, это не должно влиять на уровень задолженности. Или можно тратить деньги развитых стран на развитие развивающихся стран, поскольку в итоге эти средства будут возвращаться обратно в финансовые центры мира.
Впрочем, поиск новых каналов впрыска денег из финансового сектора в реальный сектор — это прерогатива ученых. А пока они не придумали ничего нового, напечатанные центробанками деньги пойдут уже по проторенному, хорошо известному пути, – на финансовые рынки. Это именно то, что происходит сейчас и от чего финансовые рынки начинают закипать.
Первые последствия
Избыток денег начинает заливать финансовые рынки неравномерно. Сначала под удар попадают самые «вкусные» активы, за которыми стоит модная легенда, привлекательная для конкретного времени и места. Когда-то таким активом были голландские тюльпаны, которые в соответствии с представлением многих спекулянтов со временем должны были расти, чуть ли не на каждом клочке земли.
Во время последнего глобального кризиса им была американская недвижимость, цены на которую росли словно на дрожжах, подпитываемые общественной мечтой о жилье для каждого американца. А сейчас в моде технологии, вера в технологический прорыв человечества.
Именно поэтому акции производителя электромобилей Tesla за последний год выросли в восемь раз. А компания, «Чистый доход» (не прибыль!) акция которой составляет менее $30 млрд., стоит более $800 млрд. Это пузырь в рафинированной форме, и те, кто покупает эти акции надолго, видимо, не доживут к тому моменту, когда эта инвестиция окупится, какими бы высокими темпами не развивался бизнес этой компании. Ведь он тоже имеет естественные ограничения.
Акции американских технологических гигантов (Apple, Google, Amazon, Facebook, Microsoft) тоже довольно дорогие, хотя их финансовые метрики еще как-то вписываются в исторические уровни, свойственные для очень перегретых рынков. Несомненно, их ждет снижение, но оно не будет разрушительным для самих компаний, в чем нельзя быть уверенным в отношении Tesla.
Если пузыри в американских технологических акциях интересны небольшому количеству украинцев, нашедших для себя организационную возможность инвестировать в них, то биткоин у всех на слуху. Это тоже модный технологический актив, который сейчас в авангарде финансовых рынков по уровню популярности.
У него также привлекательная легенда о деньгах, которые имеют устойчивую стоимость, потому что их нельзя напечатать. Ее привлекательность усиливает эмиссионная политика центробанков, а впоследствии, вероятно, будут усиливать еще и экономические последствия этой политики. Поэтому и этот актив с начала карантина рос, словно на дрожжах от около $5000 на середину марта 2020 года до более $40 000 несколько недель назад.
Однако, как и в каждом пузыре, который имеет свойство лопнуть, наступает момент, когда страх инвесторов побеждает их жадность. Тогда начинается обвал. Чем меньший денежный поток генерирует определенный актив (а у биткоина его нет вообще), тем больнее его падение. Так было с украинскими акциями в 2008 году, так будет и теперь.
Хотя о биткоине слышали очень многие украинцы, а немало и инвестировали в него, его обвал, который начался несколько дней назад, в целом не будет иметь значительного разрушительного влияния на Украину и ее экономику. Значительно больше мы с вами можем пострадать от общей картины.
Недавно появилось сообщение, что 90% среди всех профессиональных участников финансовых рынков, опрошенных «Дойчебанком», считают, что на рынках образовался ряд пузырей, крупнейшие из которых – биткоин и американские технологические компании. Если так смотреть на ситуацию, то рано или позже пузыри лопнут, а это уже будет иметь прямые последствия для глобальной экономики и, безусловно, затронет Украину. Результаты опроса свидетельствуют, что инвесторы готовятся к этому. Было бы хорошо быть готовыми и нам с вами.
Дорогое сырье
Глобальные рынки сырьевых товаров не так модны и привлекательны, как активы с легендой. Однако избыток денег в мире, похоже, понемногу достается и им. Именно благодаря количественному смягчению, направленному на борьбу с кризисом 2008-2009 годов, цены на сырьевые товары выросли примерно вдвое за 2009-2011 годы. Крайне вероятно, что-то подобное произойдет и теперь. Собственно, сегодня мы уже можем наблюдать начало этого процесса.
Все помнят, как в прошлом году обвалилась цена на нефть. Она потащила за собой рыночную стоимость других энергоносителей: природного газа и угля, хотя на этих рынках не было столь острого избытка предложения на рынке нефти. С тех пор не прошло и года, а цены на все энергоносители восстановились до докризисных уровней, кроме разве что нефти, рынок которой еще долго будет оправляться от прошлогоднего коллапса.
Уголь, от использования которого, казалось бы, отказывается страна за страной, сегодня на 20% дороже, чем год назад. Это результат денежной эмиссии ведущих центробанков мира. Природный газ подорожал почти на треть. Он якобы должен был бы дешеветь в Европе благодаря росту импорта дешевого американского голубого топлива. Однако хватило одной зимы более холодной, чем в прошлом году, как его стоимость значительно выросла. Это, опять-таки, следствие глобального количественного смягчения.
И Украина ощущает его на себе непосредственно. Речь идет не только об увеличении стоимости импорта, что придется оплатить, возможно, ценой более слабой гривны, а о том, что высокие цены на газ создали почву для протестов населения, что в итоге грозит перечеркнуть все реформаторские достижения последних лет в этом направлении и в очередной раз ухудшить отношения с МВФ.
Казалось бы, какая связь между Федеральной резервной системой и дорогой, перекрытой протестантами возле Житомира? А она значительно теснее, чем, кажется на первый взгляд.
Аналогичная ситуация с продовольствием. На сегодня индекс цен на продовольствие, рассчитываемый Международным валютным фондом, находится на самых высоких значениях в течение более шести лет. Он учитывает зерновые культуры, растительные масла, мясо, морепродукты, сахар, бананы, апельсины, то есть хорошо отражает рыночную стоимость всех сырьевых продуктов питания в целом. Это значит, что в мире продовольствие дорожает.
Украина наблюдает это особым образом в контексте зерновых, потому что прошлый год был неурожайным. Но если брать мир в целом, то причина подорожания продуктов питания – денежная эмиссия для выхода из коронакризиса.
Рост цен на продовольственное сырье имеет несколько последствий, важных для Украины. Во-первых, наша страна – экспортер продовольствия, поэтому более дорогое продовольствие означает для нас увеличение стоимости экспорта. Из-за прошлогоднего неурожая прирост этого показателя будет не столь значительным, как хотелось бы, но он все-таки будет.
Вот пример для иллюстрации: кто в прошлом году поздним летом имел возможность путешествовать по Центральной и Южной Украине, мог обратить внимание на крайне пересохшие посевы кукурузы, которые во многих хозяйствах засуха просто истребила. В итоге в прошлом году страна собрала более чем на 15% меньше этой культуры, чем в 2019 году. Однако на конец января мировая цена на кукурузу была на треть выше, чем за год до того. Это не просто ценовая компенсация низшего предложения, обусловленного неурожаем, а значительно больше.
Во-вторых, более дорогое продовольствие обуславливает рост спроса на минеральные удобрения. Если учесть еще и подорожание природного газа, который является сырьем для производства многих из них, то получится более чем достаточно предпосылок для роста цены на удобрения. По некоторых позициям оно началось еще летом, по другим – только сейчас.
Впрочем, уже сейчас есть высокий риск, что сельскохозяйственные производители, которые заблаговременно не позаботились о подготовке материалов к весенней посевной кампании, будут неприятно удивлены ценами на них в феврале – марте. Видимо, до протестов не дойдет, но определенный информационный резонанс эта проблема может иметь. А в итоге она ударит по кошелькам украинцев, потому что на внутреннем рынке продовольствие также подорожает.
В-третьих, если Украина – экспортер продовольствия, то есть немало стран – его импортеров. В 2010-2012 годах в арабских странах прошла серия массовых уличных протестов с масштабными политическими последствиями, известных как Арабская весна. Экономической базой для них, видимо, было подорожание продовольствия, обусловленное количественным смягчением после кризиса 2008-2009 годов. Вполне возможно, что сейчас будет нечто подобное.
По крайней мере, несколько дней назад начались довольно масштабные протесты в Тунисе. Если общественное недовольство в странах-импортерах продовольствия будет расти, то подобные явления могут распространиться и на другие государства.
Важно то, что если во время Арабской весны нефть и газ также были дорогими, как и продовольствие, – а немало арабских стран экспортируют значительное количество энергоносителей, благодаря которым они могут оплачивать счета за еду, – то сейчас, вероятно, цена энергоносителей уже будет отставать от рыночной стоимости продовольствия. Это может обусловить новую волну терактов против Запада. И когда кто-то спросит, есть ли связь между очередным терактом и центробанками США и Еврозоны, то надо понимать, что ответ будет скорее утвердительным.
Если посмотреть на индекс цен на металлы, он также растет и находится на максимуме даже более длительный период, чем продовольствие. Конечно, для Украины это хорошо, ведь мы экспортируем железную руду и сталь, которые за год подорожали на 75% (в долларах) и 13% (в юанях) соответственно. Но для мира это означает увеличение давления на себестоимость многих промышленных производителей.
В условиях жесткой конкуренции это может нанести ощутимый удар по слабым промышленностям, которые и без того переживают не лучшие времена. Украинские промышленные производители не относятся к самому сильному десятку, поэтому и они вполне могут быть уязвимыми к этому удару.
Финансовые рынки говорят нам, что на сегодня одни активы уже закипают, а другие, в большем количестве, чем первые, – только начинают разогреваться. Мы вступаем в период экономической турбулентности (в противовес медицинской, пандемической 2020 года), когда будут проявляться негативные последствия масштабного печатания денег в мире.
Трудно сказать точно, как долго он продлится, но понятно, что далеко не один квартал, потому, что на этот раз эти последствия будут инертными. Беда в том, что ведущие государства практически исчерпали свой арсенал политик, какими бы эти последствия можно было смягчать. Они применили его для выхода из коронакризиса, но в итоге похоже на то, что, выведя глобальную экономику из одного кризиса, они заводят ее в другой.
Мир ждет огромная неуверенность, которая не завершится даже тогда, когда коронавирус удастся обуздать. Украина подходит к этому моменту с неоднозначным багажом. У нас приемлемые внешние позиции, ведь мы экспортируем продовольствие и металлургическую продукцию, а импортируем энергоносители, однако наблюдаются очень слабые внутренние позиции из-за слабости государственного сектора, управления и финансов.
Автор: Любомир Шавалюк
Источник: Тиждень
Перевод: BusinessForecast.by
При использовании любых материалов активная индексируемая гиперссылка на сайт BusinessForecast.by обязательна.