Четыре вопроса о рынке нефти

18.02.2020 – Рынок нефти лихорадит. Цена меняет направление движения небывало часто и движется на удивление стремительно. Что же сейчас происходит?

Рынок нефти лихорадит. Цена меняет направление движения небывало часто и движется на удивление стремительно. События вокруг стран – крупнейших производителей нефти заполонили информационное пространство. Серия инцидентов в районе Ормузского пролива, массовые протесты в Ираке и Иране, хронический экономический и политический кризис в Венесуэле, финансовые проблемы производителей нефти в США, – перечень можно продолжить.

Все это прочно держит внимание наблюдателей и порождает докучливый вопрос: «Что происходит?». Целостный ответ найти непросто, поскольку рынок нефти – невероятно сложное хитросплетение экономических, геополитических, экологических, социальных факторов и интересов десятков стран.

Впрочем, если проанализировать события, тенденции и потребности, разных стейкхолдеров, то можно приблизиться к определенному пониманию происходящего. Однако для этого нужно ответить на четыре вопроса по нефти.

Вопрос 1. Когда начнется необратимое падение спроса на нефть?

По данным Организации стран-экспортеров нефти (ОПЕК), в 2019 году глобальный спрос на нефть вырос на вялые 0,9%. В частности в странах Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), на которые приходится почти половина мирового потребления, он снизился на 0,04%. В развивающихся странах потребление «черного золота» выросло на 1,9%. Это самый низкий темп после кризиса 2008-2009 годов.

Это притом, что, по оценкам МВФ, в прошлом году мировой ВВП вырос на 2,9%, в частности в неразвитых странах – на 3,7%.

ОПЕК прогнозирует, что в 2020 году потребление нефти продолжит снижаться в развитых странах Европы и Азиатско-Тихоокеанского региона. В отношении остальных стран прогнозы более оптимистичны, но не слишком убедительные.

Будет ли расти спрос на нефть в дальнейшем? Сомнения по этому поводу вытекают из нескольких источников. Во-первых, нынешний Давос консолидировал борцов за сохранение окружающей среды, которых все больше. Основой стала аномально теплая зима, которая зажгла леса Австралии, взбудоражила штормы у Испании и совершила еще немало погодных сюрпризов, даже Украину оставив почти без снега.

Все это определило эмоциональный тон Давоса, иногда в глазах его участников можно было прочитать страх, ужас, панику. Поэтому никого не удивило выступление 17-летней экоактивистки в лице Тунберг, она требовала от мировых лидеров немедленно прекратить производство энергии из ископаемого топлива, в частности из нефти.

Конечно, никто никого не может заставить в один миг отказаться от сжигания энергоносителей. На сегодня это в основном вопрос доброй воли. Он будет оставаться таким еще некоторое время, пока мир обретет экономически-правовые механизмы, как системно снизить потребление угля, нефти и газа.

Но речь Греты, попала в плодотворную эмоциональную почву. Многих она заставила задуматься, а некоторых, видимо, будет побуждать к действиям.

В Давосе министр финансов Германии напомнил, что его страна отказалась от использования угля в энергетике. Теперь количество подобных решений и заявлений может увеличиться.

Во-вторых, мир уже много лет постепенно переходит на возобновляемые источники энергии. В прошлом году производство такой энергии составило 37,5% энергобаланса Евросоюза – это впервые превысило долю энергогенерации из ископаемого топлива. Дальше будет больше и быстрее.

В Давосе несколько раз прозвучало, что нынешние технологии уже сделали возобновляемую энергию дешевле тепловой. Поэтому если раньше стимулировать развитие возобновляемой энергетики приходилось государствам за средства налогоплательщиков, то сейчас существуют рыночные стимулы, которых достаточно для развития отрасли.

Поэтому в мире тенденция перехода на возобновляемые источники энергии набрала максимальные обороты. Нет сомнений, что в итоге это приведет к уменьшению спроса на уголь, нефть и природный газ. Вопрос только в том, когда это произойдет.

В-третьих, сейчас наблюдаем четко выраженную глобальную тенденцию к уменьшению производства автомобилей.

Причины разные. Это внедрение новых автомобильных экостандартов, трансформация производственных цепочек, связанная с просмотром межгосударственных торговых соглашений, падение покупательной способности населения отдельных стран, введение ограничений на движение автомобилей в крупных городах из-за экологических проблем, технологическая трансформация в направлении развития шеринговой экономики. В частности появление сервисов вроде Uber или BlaBlaCar, уменьшающих спрос на индивидуальные средства передвижения.

Причин много, а следствие одно, общее для всех: по данным marklines, в 2019 году производство легковых автомобилей снизилось в США (-1,3% год к году), Китае (-7,5%), Южной Кореи (-1,9%), Японии (-0,2%), Германии (-9%), Великобритании (-13,9%), Мексике (-4,1%), Индонезии (-4,2%), Таиланде (-7,1%).

Меньшее производство – меньшие продажи, слабый спрос на бензин, дизтопливо и нефть. А это очень весомый фактор, потому что, например, в США автомобильный парк поглощает 2/3 объема потребления «черного золота» всей страны.

Да, пока мировая экономика продолжает расти. МВФ даже прогнозирует ускорение темпов. С одной стороны, это должно положительно повлиять на потребление нефти. Однако, названные факторы падения спроса не менее глобальные и весомые. Когда они перевесят – вопрос времени.

Вопрос 2. Кто следующий вылетит с рынка? 

Мрачные перспективы спроса на нефть могут реализоваться не в одно мгновение. Однако они уже сейчас меняют поведение стран-производителей из-за другой глобальной тенденции – сланцевой революции.

Благодаря этому в течение 10 лет до прошлого октября, США увеличили производство нефти более чем в два раза, на 129%, превратившись в крупнейшего производителя энергоносителей в мире.

Согласно последней статистике, производство нефти в Соединенных Штатах продолжает расти, находясь в солидной восходящей тенденции с 2016 года.

На первых порах американская сланцевая нефть не была проблемой для мирового рынка: восстановление глобальной экономики после кризиса 2008-2009 года генерировало достаточный спрос, чтобы поглотить все объемы, предложенные производителями.

Первая кризисная ласточка вылетела внутри 2014 года, когда началось резкое падение цен на нефть. Его причинами называли американский сланец.

Но в данном случае не так важны причины, как последствия. В течение полуторагодичного падения, которое уменьшило цену нефти более чем в 3,5 раза до менее $30 за баррель, практически ни одна страна не сокращала объемов добычи.

Даже ОПЕК, которая обычно старается изменениями объемов производства регулировать цену на рынке, наращивала добычу. Какой была мотивация рыночных игроков «убивать рынок», продавая нефть настолько дешево? Возможно, уже тогда большинство производителей предполагало, что в прогнозируемом будущем спрос на нефть значительно ослабнет.

Начиная с 2016 года, ряд стран сократили добычу на 10-20%. Ресурс имеющихся скважин исчерпывался, а аномально низкая цена делала невыгодными инвестиции в разработку новых месторождений.

Поэтому тогда рынок прошел этап автоматической самоочистки и сбалансировался, а цены начали неторопливо расти.

Падение добычи было зафиксировано даже в США и России, однако там длилось недолго. В итоге на сегодня наблюдаем исторически максимальные объемы производства нефти во всех трех крупнейших игроков, которые пытаются выжать из рынка как можно больше при нынешних низких ценах.

Все бы было хорошо, но начиная с 2018 года, годовой прирост производства нефти в США превышает прирост мирового спроса. Поэтому если бы рынок оставили на откуп законам экономики, то цена на нефть уже давно существенно снизилась бы. Но этого пока не произошло.

При этом случайно или закономерно, у слабых стран, производящих существенные объемы нефти, начали нарастать проблемы. Нельзя сказать, что их не было раньше, но сейчас они стали хроническими, а их масштаб и частота возникновения существенно выросли.

Формально основания для возникновения этих проблем создала «Арабская весна», начавшаяся в 2010 году. Но в большинстве арабских стран требования протестующих были относительно мирными, правящие верхушки шли на большие или меньшие уступки, поэтому революции быстро заканчивались. Поэтому объем экономических потерь и число человеческих жертв были небольшими.

Однако в нескольких странах, в частности в Сирии, Ливии, Ираке и Йемене, разгорелась гражданская война. Несомненно, для реализации такого сценария существовала почва неопределенности и слабой легитимности власти, созданные «Арабской весной».

Но этого не достаточно, чтобы конфликт вспыхнул, нужна искра. Не имея достаточных доказательств, нельзя утверждать, что искры этих кровавых противостояний были принесены извне. Это можно лишь предполагать, проводя параллели с действиями России в Украине.

А вот в чем нет сомнений (международные новости это регулярно подтверждают) – глобальные игроки принимают активное участие в каждом из этих конфликтов, помогая сторонам их организационно, финансово, поставляя им оружие и военных инструкторов. Чем более интенсивные боевые действия ведутся, чем дольше они продолжаются, тем большие экономические потери несут соответствующие страны. Одна из главных потерь в случае арабских стран – объем добычи нефти.

Можно было бы все списать на чрезвычайно сложную конфигурацию указанных конфликтов, наличие многих сторон и многочисленных групп внутренних интересов. Эта оценка была бы правдоподобной, если бы такие события разворачивались в одной-двух странах. Но когда их уже больше, чем пять, а количество растет, то формируется впечатление, что эти конфликты что-то объединяет.

Начнем с Сирии. До войны страна добывала до 0,4 млн. баррелей нефти в день. Сейчас этот объем в 15 раз меньше. Разница между «до» и «после» составляет более трети прошлогоднего прироста мирового спроса на нефть.

Если бы она вернулась на рынок, он бы ее заметил. Соседний Ирак сначала восстановил потери добычи, обусловленные интервенцией США, а с 2015 года нарастил производство нефти до рекордных величин. Не потому ли в конце 2019 года в стране начались массовые протесты?

В Ливии гражданская война длится много лет. Вопреки этим сложным условиям с 2017 года в стране растут показатели добычи нефти, несмотря на то, что они понесли значительные потери от гражданской войны. Не потому ли в прошлом году Россия послала свои военные силы в Ливию, а Турция выразила готовность направить туда свои войска?

Иран — более сильная и стабильная страна по сравнению с предыдущими тремя. Но и в ней добыча нефти снизилась из-за санкций и других препятствий. Последние несколько месяцев Иран был настоящим ньюзмейкером в рубрике мелких военных и торговых конфликтов. А несколько недель назад в стране вспыхнули массовые протесты.

Все эти события нельзя объяснить нестабильностью, которой якобы подвержены арабские страны. Потому что Венесуэла не относится к этой группе, но там также происходят непонятные вещи. В прошлом году в стране появился новый президент Хуан Гуайдо, признанный США и многими американскими союзниками, и сразу после этого Россия начала направлять туда самолеты с военными, снаряжением и деньгами.

Очередное противостояние с участием глобальных геополитических игроков в еще одной стране, где может производиться немалое количество нефти.

В итоге получается, что из-за внутренних конфликтов названные страны не могут вывести свои объемы добычи нефти на уровень потенциала.

За последние 10 лет эти пять стран недопоставили на рынок в среднем 3,5 млн. баррелей нефти в день по сравнению с тем, что могли бы. Это почти размер трехлетнего прироста потребления в мире. Если бы он появился на рынке, то перевернул бы его с ног на голову и глубоко опустил бы цену нефти.

Конечно, США и Россия, которые системно увеличивают добычу нефти, заинтересованы в том, что происходит в названных странах. И даже Саудовская Аравия, которая входит со многими из них в ОПЕК, видимо, не против такого сценария, потому что часто умывает руки в ситуациях, которые могла бы помочь урегулировать.

Чтобы эти выводы не были голословными, приведу цитату министра иностранных дел Омана, который в Давосе принимал участие в дискуссионной панели о перспективах Среднего Востока и Северной Африки. Он сказал: «У нас есть ощущение, что стороны, задействованные в этих кризисах (в регионе), намерены не решить их, а управлять ими». Это очень сильная и откровенная позиция, хорошо подкрепленная высказанными в той дискуссии аргументами.

Если спрос на нефть будет стагнировать, а добыча будет расти в США и России, то, чтобы удержать цену от падения, появляется необходимость отрезать от рынка все больше игроков. Означает ли это, что стоит ожидать разжигания конфликтов в слабых странах-производителях нефти? Ответ на этот вопрос станет понятным достаточно скоро, реалии рынка нефти заставляют действовать многих.

Нынешняя ситуация наталкивает на размышления. Многие говорят, что Третья мировая война уже идет. Но это не совсем так. Потому что в мировых войнах по обе стороны баррикад были супер государства, которые претерпевали значительные реальные потери. А то, что происходит сейчас, — это скрытое противостояние Голиафа, вооруженного ядерным оружием и новейшими военными технологиями, с Давидом, у которого за душой только нефть, что, возможно, вскоре совсем потеряет ценность, и миллионы полуголодных ртов с низкими показателями человеческого капитала.

События разворачиваются вовсе не по библейскому сценарию. Другие страны с ядерным оружием, в основном, заинтересованы в дешевой нефти, потому что импортируют ее для собственных нужд. Впрочем, пока они, молча, принимают сторону сильнейших.

Другая сторона медали заключается в принципах. После Второй мировой войны мир кардинально ушел вперед в технологиях. Но оказывается, он совсем не готов к новой эпохе, к новым принципам взаимного существования людей и наций.

Сейчас много говорят о том, чтобы отходить от экономического роста как базового показателя развития стран к интегральным показателям, учитывающим состояние окружающей среды, удовлетворенность жизнью, неравенство в обществе и тому подобное.

Но если рост экономики перестанет быть приоритетным, то на рынках многих товаров начнут появляться избыточные мощности, поскольку мировой спрос перестанет постоянно расти и поглощать продукцию даже самых нелепых инвестиционных проектов.

Это нужно будет как-то регулировать в пределах всего мира. И какую модель мы наблюдаем сейчас?

Пересмотр торговых соглашений с целью зацементировать перечень основных торговых партнеров и рынков сбыта и неявное использование силы для подавления сильным слабого?

Это такая модель сосуществования стран концентрирует достижения гуманизма через тысячи лет существования человеческой цивилизации?

Это она соответствует пафосным футуристическим видениям мира, что их сейчас модно выражать на всевозможных глобальных форумах? Если мир продолжит существовать на исконных принципах, то мы просто перейдем в новую эпоху. Хронические военные конфликты не дадут этого сделать, потому что создадут непреодолимые угрозы существованию человечества еще до того, как те возникнут из-за плохого состояния окружающей среды, которым в этом году так занимались в Давосе.

Вопрос 3. Появится ли на рынке нефти свободное ценообразование? 

Возможно, вопрос о том, какой будет цена на нефть, более актуален, поскольку напрямую влияет на кошелек многих из нас. Но любой отраслевой специалист скажет, что рыночная стоимость «черного золота» зависит от настолько великого кружева факторов, что ее трудно прогнозировать.

Другое дело – принципы ценообразования. Приведенный анализ показывает, что влияние неэкономических факторов на рынок нефти каждый раз растет. По большому счету часть из них существовала в течение десятилетий.

Например, геополитические определители существенно влияли на рынок нефти, по крайней мере, с 1973 года, когда ОПЕК отказалась поставлять нефть странам, поддержавшим Израиль в войне Судного дня. Но еще никогда неэкономические факторы не были столь многочисленными, разнообразными и влиятельными.

К тому же, реакция рынка на некоторые события радикально изменилась. Когда конфликтные ситуации всегда приводили к росту рыночной стоимости нефти.

Кроме упомянутой войны Судного дня были еще вторжение Ирака в Кувейт в 1990 году, интервенция США в Ирак в 2003 году и ряд других. Реакция рынка была одинаковой. Сейчас же цена нефти практически не реагирует на мелкие конфликты или реакция противоположная ожидаемой. За последние месяцы таких случаев было несколько. После них цена немножко, медленно и ненадолго вырастала, но потом падала значительно стремительнее и глубже.

Возможно, это потому, что даже кровавых противостояний в ряде стран-производителей нефти уже мало, чтобы сделать предложение меньше спроса и удержать цену от падения.

Если бы на рынке нефти ценообразование было полностью свободным, без всяких ружей на стене и козырей в рукаве, то цена уже давно была бы заметно ниже. Конечно, в среднесрочном периоде это привело бы к сокращению предложения, так как разработка новых месторождений стала бы экономически невыгодной. Но главное следствие — существенно бы изменилась доля разных стран на мировом рынке нефти.

Больше всего пострадала Россия: разные источники сходятся на том, что точка безубыточности в производстве российской нефти находится на самом высоком среди крупнейших стран-производителей уровне — около $65.

Впрочем, себестоимость добычи на активных скважинах в РФ сравнительно низкая. Их было бы выгодно эксплуатировать до полного истощения даже при низких ценах. Поэтому разрушительное влияние низкой цены на нефть, в России было бы растянутым во времени. Вот почему в добыче Россия почти не отреагировала на более чем трехкратное падение рыночной стоимости нефти в 2014-2015 гг.

В США общая точка безубыточности добычи нефти ниже, чем в России, но американская нефть имеет наибольшую себестоимость (технология добычи сланцевой нефти не из простых и дешевых). Значит, если рыночная стоимость заметно упадет, то американская нефтегазовая отрасль отреагирует достаточно быстро сокращением добычи. Это мы наблюдали в 2014-2016 годах, когда за полтора года добыча в США снизилась на 11%.

Насущность проблемы и нынешний высокий уровень добычи побуждает США «держать руку на пульсе» на рынке нефти практически круглосуточно. Насколько активно это делают Соединенные Штаты – вопрос, требующий аргументов.

Мы наблюдаем игру с очень высокими ставками. Крупнейшие игроки не заинтересованы отпустить цену нефти в свободное плавание. Если бы это произошло, то при условии исчерпания внутренних конфликтов в странах-производителях цена бы долго тяготела к уровню $50 за баррель и ниже. Тогда диспозиция на рынке кардинально изменилась бы со всеми вытекающими из этого последствиями.

Вопрос 4. Когда лопнет пузырь?

Этот вопрос провокационный недаром. Сланцевая революция не просто привела к увеличению добычи нефти в США более чем в два раза. Последствия значительно многограннее.

Во-первых, почти за 10 лет до третьего квартала 2019 года реальная добавленная стоимость в производстве нефти и газа выросла на 174%. Если к этому добавить влияние на развитие трубопроводного транспорта, LNG-терминалов, это касается природного газа, нефтепереработки, то получится очень солидный эффект для американской экономики.

Во-вторых, 10 лет назад при потреблении около 20 млн. баррелей нефти в день США импортировали три четверти своих потребностей. Если считать баррель по $110, которые держались в течение 2011-2014 годов, то получится, что годовые расходы на импорт «черного золота» составляли более $600 млрд.

Благодаря сланцевой революции теперь Соединенные Штаты значительно больше производят, меньше импортируют, да еще и получили низкую цену. Сейчас они платят за импорт нефти лишь около $160 млрд. Экономия составляет почти $450 млрд. – это практически весь нынешний размер дефицита счета текущих операций США!

Не удивительно, что курс доллара также на это отреагировал: в течение 2014-2015 годов индекс доллара (DXY) вырос на четверть с примерно 80 до 100.

В-третьих, представители нефтегазовой отрасли вновь стали желанными гостями в американских банках и финансовых компаниях. По данным Financial Times, за последние 10 лет сектор привлек долгового капитала более $260 млрд. и акционерного капитала более $100 млрд.

В-четвертых, вся экономика в целом получила существенный толчок благодаря низким ценам на нефть. Население почувствовало себя богаче, в частности самые бедные слои. Нефтяники получили значительные социально-политические дивиденды. Вероятно, это создало предпосылки для усиления их влияния на высшие эшелоны власти Соединенных Штатов. Это позволило лоббировать свои интересы на международном уровне. Превративши их из индивидуально корпоративных интересов, в геополитические интересы всей страны.

Значит, учитывая то, что США остаются нетто-импортером нефти, дальнейшее падение ее цены было бы выгодным для американских потребителей. Но оно невыгодно для нефтяников, влияние которых позволяет делать Соединенные Штаты в целом сторонниками поддержания рыночной стоимости «черного золота» на определенном уровне.

В-пятых, США начали экспортировать энергоносители, в частности природный газ в ЕС. Это усилило их геополитический вес и их позиции во многих международных переговорах.

В конце концов, даже Украина пожинает плоды от этого, наблюдая устойчивое снижение цен на природный газ в Европе. Видимо, подписание нового транзитного контракта между Нафтогазом и Газпромом по ряду причинно-следственных связей во многом благодаря сланцевой революции в США.

Итоговое влияние сланцевой революции на американскую экономику трудно переоценить. Видимо, недаром в своем выступлении в Давосе Дональд Трамп подчеркивал, что Соединенные Штаты стали крупнейшим в мире производителем энергоносителей, значительно опередив ближайших преследователей.

И именно поэтому министр финансов Стивен Мнучин позволил себе выступить против требований в лице Тунберг, сказав, мол, пусть Грета, сначала изучит экономику, а потом объяснит нам, как уменьшить производство энергии из ископаемого топлива.

Излишне говорить, что если когда-то появятся предпосылки для потери нефтегазовым сектором США своей мощности, то большинство названных достижений может исчезнуть так же неожиданно, как и появились. Хотя сейчас производство нефти и газа находится на исторических максимумах, появляется все больше фактов и слухов, которые подрывают веру в хорошие перспективы отрасли.

Прежде всего, количество буровых вышек в Соединенных Штатах снижается второй год подряд. По данным ОПЕК, в 2018 году их в среднем работало 1031, в прошлом году – 944, а в декабре – лишь 805.

Кроме этого, финансовые дела в отрасли идут не так уж и хорошо. Например, Forbes приводит статистику, что в мае прошлого года из всех банкротств в США, 24% пришлось на нефтегазовый сектор.

Опрос 200 компаний сектора, проведенный Федеральным резервным банком Далласа, показывает, что банки сократили крайние показатели долговой нагрузки Debt/EBITDA, при которых они готовы выдать кредит нефтегазовой компании, с 3,5,-4,0 до 2,5-3,0.

Это означает, что отрасль ждет финансовый голод, что обязательно повлияет на производственные результаты. Не удивительно, что американские СМИ сообщают, что в нефтегазовой индустрии США началась волна слияний и поглощений. Но пока не понятно, поможет ли она отрасли удержать показатели деятельности на достигнутых высотах.

В любом случае ситуация в нефтегазовом секторе США не настолько устойчива, как это можно было подумать после выступления Трампа в Давосе. Если вдруг цены на нефть заметно упадут, показатели отрасли могут отреагировать заметно негативно.

Отрасль потеряет львиную долю стимулов для развития и может перестать быть экономической визитной карточкой Соединенных Штатов. Трудно спрогнозировать, приведет ли это к лавинообразному эффекту в американской экономке, даст ли старт тому экономическому кризису, которого уже несколько лет ожидают в мире.

Экономика лучше всех знает цену слов пословицы: Кто высоко летает, тот низко падает.

Это сбылось для американской хайтек-отрасли в начале 2000-х, потом для рынка недвижимости в 2006-2008 гг. Сбудется ли теперь? Вскоре узнаем.

Несмотря на все успехи американской нефтегазовой отрасли, на сегодня ее доход составляет лишь около 1,6% от ВВП Соединенных Штатов.

Американская экономика очень диверсифицирована, поэтому имеет достаточный запас прочности, чтобы без потрясений пережить потерю всех перечисленных достижений в случае значительного снижения цены на нефть. Да, последствия могут быть ощутимыми (несколько процентов падения реального ВВП), но не смертельными.

Автор: Любомир Шавалюк

Источник: БизнесЦензор

Перевод: BusinessForecast.by

При использовании любых материалов активная индексируемая гиперссылка на сайт BusinessForecast.by обязательна.

Читайте по теме:

Оставить комментарий