Украина пережила первые «карантинные выходные», целесообразность которых вызвала бурю дискуссий. При этом председатель комитета Верховной рады по вопросам финансов, налоговой и таможенной политики Даниил Гетманцев выступает за еще более жесткий локдаун. Депутат, представляющий правящую партию «Слуга народа» считает, что о деньгах в нынешней ситуации надо думать в последнюю очередь.
Гетманцев имеет особый взгляд на эту проблему, потому что сам уже переболел коронавирусом в тяжелой форме. Но в целом его радикальные предложения не любят многие. Например, еврономера и ФОПы, с которых депутат предлагает взимать больше денег в бюджет.
Сам глава финансового комитета не скрывает недовольства министрами экономического блока. В частности он обвинял Минфин в ведении «непонятной политики» при подготовке бюджета-2021. Депутат признает, что, в отличие от образцового прошлого года, на этот раз принятие главной сметы государства не впишется в установленные Бюджетным кодексом сроки.
В разговоре с «Главкомом» руководитель одного из ключевых парламентских комитетов рассказал о проблемах с версткой бюджета, ситуации с многострадальным коронавирусным фондом и объяснил, почему так необходимо строить дороги в разгар пандемии.
«Карантин выходного дня» несущественно скажется на экономике
Если мы не ошибаемся, локдаун выходного дня – это идея председателя парламентского комитета по вопросам здравоохранения Михаила Радуцкого. По крайней мере, об этом «Главком» впервые услышал от него. Были ли еще какие-то варианты?
Вы переоцениваете мою роль в принятии этих решений, ибо я совершенно не имею отношения к карантинным мероприятиям. Не знаю, чьего авторства эта идея, и, я не уверен, что именно Радуцкого.
Проблема с этим заболеванием заключается в том, что ни одна страна мира не знает, какие решения и алгоритмы абсолютно правильны. Швеция недавно вышла с заявлением о том, что ее путь отсутствия ограничений и создание так называемого коллективного иммунитета оказался ложным и в них заболеваемость намного выше, чем у соседей в скандинавских странах.
Словакия сделала тестирование половины своего населения за один день, чем вызвала бурю критики внутри страны, что это – неправильно использованные средства. Кто-то вводит полный локдаун, кто-то решает так, как мы. Это решение является компромиссом между экономическими потерями и угрозами для здоровья населения.
Если бы я лично принимал решение, скажу откровенно, то ввел бы полный локдаун уже сегодня. Мы считали, что действительно есть потери для экономики и бюджета. Но если мы выбираем между жизнью и деньгами, то должны выбирать жизнь. Это выбор, который должна делать любая здоровая нация без всяких дискуссий. А деньги потом заработаем, потому что мертвым они не нужны.
Вы бы сделали тотальный карантин, который вводился весной?
Как весной. Многие из тех, кто сейчас говорят «зачем, мол, был тот карантин весной», почему-то забывают кадры из Италии, где кровати стояли в коридорах, а больных было настолько много, что их даже не всех забирали в больницы. Собственно, то же самое сейчас происходит во многих странах Европы, в том числе, в Италии, где медицинская система намного лучше подготовлена. Но весной у нас болело по 150-200 человек в день и мы еще считали, что это – много.
Мы прошли первую волну благодаря своевременному решению правительства, фактически не заметив ее. Но нам всем почему-то показалось, что дело не в карантине, что этой проблемы нет вообще. И мы пренебрежительно отнеслись к маскам и другим мерам безопасности из-за чего, собственно, имеем вторую волну, которую уже преодолеть гораздо труднее. Счет больных перешел за десяток тысяч в день.
Поэтому правительство пошло на такой карантинный компромисс, хотя я бы вводил полный локдаун. Считаю, что у нас в стране должен быть один человек, который готовил бы такие решения. Он отвечает политически, юридически за такие решения. А мы все должны прислушиваться, поддерживать и доверять.
Предприниматели уже на этих первых выходных перекрывали дороги, требуя дать им возможность работать. Есть ли какие-то подсчеты, сколько за одни выходные или за месяц такого режима потеряет бюджет, сколько не заработают предприниматели?
Это трудно подсчитать. Заведения, которые будут работать на вынос, они может быть, вообще ничего не потеряют. Но какие-то не будут работать вообще. Мы же, кстати, не говорим об ограничении промышленности или сельского хозяйства, а только, о сферах торговли, услуг, развлечений. Это значительная часть ВВП и определенным образом скажется на экономике, но не считаю, что существенно.
Если бы был полный локдаун, то, по нашим подсчетам, потери бы составляли от 0,5% до 1% ВВП за три недели в этом году. А вот в таком формате подсчитать что-то очень трудно.
Экс-министр экономики Тимофей Милованов предлагает, как и вы, введение полного локдауна, но при этом он призывает государство печатать деньги и ими поддерживать предпринимателей. Как вы относитесь к этой инициативе?
Мне сложно комментировать именно это предложение Милованова. Печатание денег или эмиссия на самом деле происходит постоянно, только она стерилизуется через депозитные сертификаты, другие инструменты, которые есть в Нацбанке. Значит, любой центральный банк, в частности и наш, осуществляет эмиссию, но изымает потом эти деньги из обращения.
В этом предложении (насколько я понимаю) говорится об эмиссии, которая могла бы профинансировать расходы бюджета. Я категорически против этого, потому что когда мы говорим о таком печатании денег, то должны договаривать до конца – что такое неконтролируемая эмиссия? Это фактически налог на людей, к тому же, на всех абсолютно, которые имеют доходы или сбережения в гривне.
Если мы имеем 100 гривен в кармане, а напечатаем 10% денег, то, соответственно, будем иметь 90 гривен в кармане. Все абсолютно, без исключения.
Государство же эту разницу возьмет себе и распределит, как захочет: может на бизнес, может на необеспеченные слои населения… Но опять же – этот налог заплатят все, то есть это способ решения вопроса в очень тяжелый период для страны за счет людей. Я бы такой вариант не рассматривал и, к счастью, глава Нацбанка также его не рассматривает.
«За новые дороги в коронакризис нас еще добрым словом вспомнят»
Вы сами тяжело переболели коронавирусом. При этом поддержали инициативу, по которой половина средств из коронавирусного фонда бюджета идет на строительство дорог…
Здесь все очень просто. Коронавирусный фонд на сегодня использован на 60%, о чем можно узнать в онлайн-режиме на сайте Минфина. Там же можно увидеть, сколько средств недоиспользовано Минздравом, – ни одна статья не выбрана полностью. Кабмин на прошлой неделе перераспределил где-то до миллиарда на подачу кислорода к койко-местам, забрав эти деньги с дорог. Мы не можем говорить о том, что деньги забрали у медицины и направили на дороги.
Потому что тех средств, которые используются сегодня в ковидном фонде достаточно, чтобы выполнить те планы, которые МИНЗДРАВ ставит для противодействия коронавируса. Потребуются еще деньги – еще перераспределят, потому что противодействие вирусу — абсолютный приоритет. Если речь идет о 25 млрд., которые остались в фонде, то все они могут быть использованы на медицинские цели, но запроса такого от Минздрава нет, мер, распланированных на эти деньги, также нет.
По дорогам есть два момента. Первый — больного человека надо довезти в больницу. Успеть. И это не всегда возможно. А второй – в условиях тяжелого экономического кризиса, в которых находится Украина и весь мир, дороги – как раз то, во что мы вкладываем деньги, чтобы создать рабочие места, поддержать развитие нашей экономики. Инвестиции в инфраструктуру – это еще и создание рабочих мест.
По статистике, за девять месяцев единственный сектор экономики, который вырос у нас с начала года, несмотря на коронакризис – строительство. И выросло оно как раз благодаря этим программам, которые являются беспрецедентно масштабными. За то, что мы в коронакризис не забываем про дороги, думаю, через несколько лет нас добрым словом вспомнят.
Значит, когда Минздрав говорит, что ему нужна вот такая сумма на вот такие мероприятия, он получает эту сумму сразу?
Нет, они не получают эту сумму сразу. Сразу она им и не нужна полностью. Есть такое понятие как бюджетные назначения – это полномочия на использование бюджетных средств.
Эти деньги расписываются следующим образом. Минздрав, например, на оборудование кислородом койко-мест выделяет столько-то, на доплаты медикам – столько-то, МВД на доплаты правоохранителям – столько-то, на дороги – столько-то. У нас увеличилось количество таких койко-мест с номинальных 11 тыс. мест в начале пандемии до почти 23 тыс. коек сейчас. Затем бюджетные назначения выбираются, то есть деньги поступают в ковидный фонд и отсюда расходуются по необходимости.
Например, есть проблема, что на Донетчине имеется больница, где кровати не оборудованы кислородом. Получается это не потому, что у государства нет денег, а потому, что Минздрав соответствующим образом не использовал имеющиеся деньги?
Я часто слышу такие примеры, что где-то врачи не получают прибавку или что-то еще. На самом деле это не является правилом, а все эти проблемы созданы на местах. У нас есть довольно показательный пример: Давид Арахамия был у себя в Николаевской области, откуда поступали от медиков какой-то небольшой больницы жалобы, что они вообще не получают доплаты в 300%. Но мы же знаем, что должны получать, потому что деньги выделены из госбюджета на область.
Арахамия с губернатором общались с главврачом, и оказывается, что он пока решил эти деньги не пустить на доплаты, а разместил на депозите, чтобы немного заработать, не для себя, для больницы. А люди в это же время обвиняют президента в отсутствии доплат.
Я не знаю, почему в донецкой больнице нет этого кислорода. На сегодня выделены деньги, чтобы увеличить количество коек, которые оборудованы кислородом. Это не ИВЛ, это такое достаточно недорогое мероприятие, но оно на сегодня необходимо.
Проблема даже не в кроватях сейчас, а с медиками. Медиков не хватает, они отказываются работать. Когда я лежал в больнице в августе, уже тогда мне жаловались медики, что их коллеги отказываются идти нас лечить, потому что боятся.
Это уже более этичные вопросы относительно клятвы Гиппократа. Но факт в том, что многие медики увольняются, потому что не хотят идти лечить Covid-19.
У корреспондента «Главкома» отец тяжело переболел Covid-19 в июле, при этом спасали его в хорошей столичной Александровской больнице. Так вот даже там у медиков, а они, как известно, болеют больше всего, нет медицинской страховки. Часто они платят за лечение из своего кармана. А, во-вторых, эти 300% надбавки все-таки доходят не до всех. Не говорим сейчас о Киеве, но в некоторых регионах – так точно.
Давайте разбираться, потому что это проблема конкретно каждого региона. Поверьте, что деньги на надбавки выделены. Относительно медиков в Александровской больнице, где я тоже лежал, все лекарства, которые необходимы для лечения, там были за государственный счет. Не только мне, но и моим соседям, потому что я специально спрашивал, что-то надо кому-то еще, или чем-то помочь.
Я понимаю, что это такая особая больница, она в Киеве, а в других больницах, возможно, другая ситуация. Но мы должны понимать, что не все в стране зависит от министра здравоохранения и президента. Что-то не выполняется на местах, и с этим надо бороться, но не разгонять очередное предательство.
Польша запускает особую программу для привлечения к себе врачей – и денег много, и пакет гарантий. И наши врачи туда едут. Как власти проверяют, выделенные деньги, поступили ли в конкретную больницу?
Если мы получаем сигнал, наши мажоритарщики, которые практически со всей Украины, мгновенно едут разбираться. Поверьте, таких сигналов немного, особенно в последнее время – людям выплачиваются деньги, я лично давно не слышал о таком. Но денег, действительно, на медицину выделяется недостаточно, в этом проблема. Проблема бедности нашего бюджета, к которой мы шли 30 лет. Очевидно, если бы мы больше платили медикам (я имею в виду не только при Covid-19), они бы никуда не уехали.
А если мы предусматриваем, лишь 4,2% ВВП на финансирование медицины, если зарплата квалифицированного медика за рубежом в разы больше, причина очевидна. И вопрос денег – это вопрос наполнения бюджета, которым мы здесь, в комитете, занимаемся.
Вопрос наполнения бюджета – вопрос детенизации, развития экономики, но не сырьевых отраслей, а тех, что создают большую добавленную стоимость. Прежде всего, промышленности, которая платит большие налоги, и имеет большое количество рабочих мест. Но это достаточно длительный путь, который надо пройти.
В следующем бюджете отдельный коронавирусный фонд не предусмотрен. Почему?
Ибо все эти расходы на противодействие коронавирусу (около 20 млрд.) распределены между другими статьями.
Этот фонд был одноразовой историей?
Да, мы же не знали в 2019 году, когда утверждали бюджет, об этом вызове. В апреле мы создали фонд в бюджете. На основании расчетов от МИНЗДРАВА, от Минфина, они подали такую цифру, мы согласились, и дальше средства стали распределяться. Мы получили вызов, на который не было ответа, поэтому и был создан фонд. В следующем бюджете он не нужен, потому что мы уже заранее распределили эти деньги между разными расходами.
Просто среди эпидемиологов есть убеждение, что даже если эта немецкая вакцина, о которой сейчас много говорят, эффективна, то Украина ее получит не раньше середины следующего года. Хватит ли этих 20 млрд., чтобы продержаться еще полгода?
Я возвращаюсь к тому, с чего мы начали. Решать такого рода вопросы в государстве должно единое лицо, и оно должно быть специалистом. Расходы на коронавирус в приоритете. То, что медики просили, то и получили.
«Мы должны сокращать культуру, спорт…»
Коронавирус – в приоритете, но за счет чего? Мы так плавно переходим к теме о бюджете на следующий год, который принят в первом чтении. Какие отрасли получат существенно меньше денег, чем в этом году?
Мы получили проект бюджета 15 сентября, до 1 октября к нему подали правки и предложения все депутаты, и я среди них. Поправки должны быть сбалансированы, то есть если я хочу где-то добавить денег, то должен объяснить, где имеется возможность их взять. Лично у меня было 72 сбалансированные поправки на сумму где-то 89 млрд.
Я предложил на около 10 млрд. сократить расходы, в том числе на Офис президента, Верховную раду, Кабмин, Минфин, таможню, спорт, культуру и увеличить доходы от импорта, акцизов, игорного бизнеса… Например, Минфин совсем забыл почему-то об игорном бизнесе, закон о котором мы принимали с такими потугами. Но уже сейчас доходы от него заложены в бюджет.
При этом я предложил уменьшить дефицит бюджета на 1,1%, дополнительно выделить средства на медицину, на увеличение помощи при рождении детей, развитие оборонной промышленности, экспортно-кредитного агентства, авиастроения. Сейчас Кабмин ко второму чтению дорабатывает проект бюджета. При этом дефицит бюджета должен быть сокращен.
Вы лично считаете нереалистичным этот проект…
У меня остались вопросы к дефициту бюджета. Я считаю, что у нас внутри государства нет такого количества денег, чтобы покрыть все то, что планирует покрыть Минфин. Мы где-то 702 млрд. хотим одолжить в следующем году, это беспрецедентно большая сумма. Из них мы должны погасить 439 млрд. предыдущих долгов, а все остальное – использовать в бюджете. Из этих 702 млрд. Минфин предлагает нам взять четыре пятых за счет облигаций внутреннего государственного займа.
Но внутри страны, на финансовом рынке нет таких денег, физически просто. У банков есть какая-то ликвидность, но не в таких суммах. Откуда их остается взять? Два варианта: или за счет эмиссии Нацбанка, что мы с вами уже обсуждали и против чего я категорически выступаю, или за счет нерезидентов, которые сейчас, откровенно говоря, уходят с нашего рынка и продают наши ценные бумаги.
Конечно, на их место могут вернуться только спекулянты, которым мы в первой половине 2019 года платили бешеные проценты – под 20 %. Это неправильный путь. С другой стороны, все наше внешнее кредитование будет зависеть от продолжения программы с МВФ.
А с этим сейчас проблемы.
Скажем так, у нас продолжаются переговоры. Но не все спокойно с внешними заимствованиями. И на фоне таких проблем считаю, что над дефицитом бюджета надо работать и его сокращать.
Так за чей счет в первую очередь?
Мы должны сокращать то, что не входит в первую необходимость, что не связано с социальным развитием, с промышленностью и ее развитием.
Культура, спорт, о них вы упоминали…
Да – культура, спорт. Но мы, к сожалению, в этом проекте еще больше увеличили расходы на культуру и спорт. Я очень уважаю нашего министра культуры Александра Ткаченко, как специалиста и очень последовательного человека, который отстаивает интересы своего ведомства. Но надо понимать и другое, что в период кризиса мы должны дать возможность людям есть что-то, а не смотреть сериалы…
Людям, которые снимаются в сериалах, тоже надо что-то есть.
Да, но их меньше, чем тех, которых мы должны содержать, которые зависят от бюджета. Я имею в виду пенсионеров, социально незащищенные семьи. Смотрите, мы все что-то теряем, весь мир страдает от пандемии. Кто больше, кто меньше. Благодаря правильной политике правительства нам удалось избежать первой волны коронавируса, когда люди в странах Европы умирали тысячами. Нам удалось упасть по ВВП на душу населения меньше, чем другие, более экономически развитые страны, нам удалось обеспечить макрофинансовую стабильность, беспрецедентную для всех предыдущих кризисов.
В том, что у нас сейчас определенный кризис в отношениях с МВФ, некоторые видят даже позитив и новые возможности. Если нам денег и так не дают, то и мы, со своей стороны, можем не выполнять их многочисленные пожелания.
Я лично убежден, что «хотелки» МВФ на 90% – это наши личные «хотелки». Открытие рынка земли — это «хотелка» МВФ? Это в программе президента было, когда он даже кандидатом не был еще. Это нужно для государства, для нашего развития. Это – непопулярное решение, но мы понимаем, что так надо.
Антиофшорный закон — это тоже МВФ нужно? Это нам нужно. Нашим детям. Поэтому мы это сделали. Так же как и фискализация не нужна никому, кроме нас. Несомненно, МВФ как кредитор заинтересован, чтобы мы вернули его деньги обратно и уплатили проценты, будучи достаточно финансово стабильными.
Так же очевидно, что больше мы заинтересованы в реформе налоговой и таможни, чем МВФ. Кстати, таможня – наша колоссальная проблема, в отличие от налоговой, где нам удалось многое сделать. На таможне имеем очень плохие результаты, таможня – поражение министра финансов и всей нашей команды на сегодняшний момент. Полтора года мы не можем навести там порядок, вычистив коррупцию. Очень сложный участок работы. Но будьте уверены — порядок наведем.
Антикоррупционный пакет также отвечает нашим интересам. Вот что меня раздражает – так это то, что наши уважаемые партнеры переходят определенную черту, указывая нам на кадровые решения. Совершенно я не согласен с этим.
Как было недавно с комиссией по избранию главы Специализированной антикоррупционной прокуратуры, которая не понравилась нашим партнерам…
И не только. Такая практика у них есть. Я абсолютно с этим не согласен и считаю, что мы должны быть последовательными в отстаивании нашего суверенитета. Но если мы бы с вами обеспечили нормальную антикоррупционную политику, сами бы справились с проблемами на той, же таможне, то у нас были бы основания говорить – не лезьте никуда, мы сами это делаем лучше вас.
«Ничего плохого в роспуске Верховной рады нет»
Что парламент будет делать с Конституционным судом, которому объявил войну сам президент? В Верховной раде зарегистрировано с десяток законопроектов по урегулированию конституционного кризиса, в том числе президентский и спикерский.
У меня, честно говоря, нет варианта по силовому решению этого вопроса. Считаю, что законопроекты ни президента, ни спикера не являются юридически чистыми. Мы должны, бесспорно, и мгновенно принять новое антикоррупционное законодательство с учетом выводов Конституционного суда, настолько, насколько это возможно. Вопрос о продолжении деятельности самого суда, по моему мнению, не надо решать неконституционным способом.
Бесспорно, Конституционный суд сам себя делегитимизировал путем принятия решения по делу в отношении себя. Он не мог его рассматривать – это нарушение верховенства права. При этом в суде очень много дел на рассмотрении. Почему-то другие дела по три-четыре года лежат, а дело в отношении себя судьи быстренько начали рассматривать. Предвзятость очевидна, процессуальные нарушения, наверное, были.
Следствием решения стал паралич системы антикоррупционных органов, ведь суд не дал времени на исправление ошибок, которые нашел в действиях Верховной рады, хотя мог это сделать. Мне бы не хотелось, чтобы мы шли по тому же пути, по которому пошел Конституционный суд, делегитимизируя Верховную раду, принимая решения, которые не соответствуют Конституции.
Я думаю, что мы должны продолжить консультации и принять решения, которые были бы в рамках законодательства.
Президент сказал, что если депутаты не решат вопрос, он готов распустить Верховную раду. И вы поддержали его позицию.
Нет, я поддержал позицию, что ничего плохого в роспуске ВР нет, что это очищение власти, и люди смогут решить, кому из депутатов оставаться, а кому идти. Это прекрасная вещь, никому она не вредит. Опять же, это решение должно быть принято исключительно на основании Конституции, если есть основания для роспуска Верховной рады. Если парламент является недейственным, то президент должен его распустить.
Несколько законопроектов относительно Конституционного суда поступили от нардепов из монокоалиции. Не считаете ли вы это свидетельством очень разных взглядов и отсутствия единства?
У фракции есть дискуссия. Очевидно, что нет единой позиции, я это не отрицаю. Для сравнения, год назад у нас дискуссий практически не было. Знаете, почему? Потому что все решения были уже готовы, мы шли с написанными и заранее согласованными законопроектами. Если вы посмотрите систему регистрации, то увидите, что я за первый день зарегистрировал до 20 законопроектов. Именно из-за того, что тексты документов были между нами согласованы, и голосовали мы за них в турборежиме.
По бюджету тогда дискуссии не было?
Была дискуссия относительно акциза на топливо. Минфин хотел забрать из местных бюджетов часть акциза, наши мажоритарщики это решение заблокировали, и мы отдали деньги обратно местным бюджетам. Это нормальная политическая дискуссия.
А ведь бюджет на текущий год не принимался «под елку». А как будет приниматься бюджет-2021?
Бюджетный процесс 2019-го года был образцовым, можно сказать. Этакий бюджетный процесс должен быть: должны быть споры, принципиальные вопросы, на которых настаивают депутаты, но они все должны своевременно рассматриваться.
В какие вопросы сейчас упрутся депутаты, какие есть преграды для принятия бюджета? «Соцэконом»?
Ничего плохого нет в том, что депутат получает деньги на округ, он же не в карман получает. Плохо то, что кто-то из депутатов получает эти деньги, а кто-то — нет. В этом есть политическая манипуляция.
А что касается преград, то они могут быть разные. Бюджетный процесс — это квинтэссенция политического процесса. Партия идет с программой на выборы, где, например, есть слоган об увеличении рождаемости.
Она подает в проект бюджета соответствующую поправку, и задача политсилы – лоббировать эту поправку любыми способами: блокировать рассмотрение, договариваться, не давать или давать голоса, затягивать процесс и тому подобное. Это политические торги, и ничего плохого в них нет. Если партии удается добиться своего, ее члены потом выходят к избирателям и говорят, мол, мы обещали и сделали.
В то же время если даже будет принят закон о выплате при рождении ребенка, скажем, 100 тыс. грн., но этих средств не будет в бюджете, то это будет мертворожденный закон. В любой стране бюджетный ресурс ограничен. Кто влиятельнее, кто имеет больше голосов, на программу того выделяется больше денег.
Плохо другое – когда я, как народный депутат, прихожу и говорю, что вы должны в бюджете предусмотреть статью расходов на строительство дорог с указанием конкретных дорог. И эти конкретные дороги прописываются только в моем округе. После этого я иду в «Укравтодор», получаю финансирование на строительство и навязываю своего подрядчика. И, бесспорно, я не просто так это все делаю. Вот это как раз махровая коррупция, этого мы не должны допустить. А если партии соревнуются между собой своими программами, то это прекрасно. Это и есть демократия.
«Если с еврономерами меня распнут, это не решит их проблемы»
Вас обвиняют с еврономерами в том, что вы тормозите законопроект относительно удешевления растаможки и еще ряда льгот. Какие могут быть компромиссы, есть ли альтернативные проекты, которые могут устроить всех?
Боже упаси! История с еврономерами очень интересная. Год назад, еще при Кабмине Алексея Гончарука, я встречался с их председателем Олегом Ярошевичем, пожали руки и пришли к согласию, что этот законопроект о растаможке автомобилей влияет на бюджет, поэтому должен быть согласован с Минфином. Какой вариант он согласует с Минфином, с Кабмином, тот безо всяких проволочек мы выносим на комитет, рекомендуем залу, лоббируем эту инициативу.
Он пошел в Кабмин о чем-то договариваться и, как я сейчас понимаю, ни с Гончаруком, ни со Шмыгалем, ни о чем не договорился. Законопроект, который они требуют принять в Верховной раде, минусует 8 млрд. из бюджета. И это в стране, где пока не все хорошо с деньгами. Поэтому с еврономерами решили пойти другим путем: внесли законопроект в Верховную раду и через улицу стали давить на депутатов. Опять же, я не могу проголосовать за законопроект, который разрывает бюджет.
Я могу вынести его на комитет, что и было сделано. Если вы посмотрите запись рассмотрения на комитете, то увидите, что поддержки нет. Было предложение от депутата Марьяна Заблоцкого создать рабочую группу, привлечь Кабмин и доработать документ. Моего заместителя Александра Ковальчука назначили председателем этой рабочей группы. Вот все, что они там разработают по согласованию с Кабмином, мы все поддержим.
В то же время, давайте будем честными, четыре раза владельцам машин с еврономерами давали возможность «отбелить» свои машины. Это приводило к тому, что государство снимало штрафы на какой-то период, в это время завозились новые партии этих автомобилей в Украину, и эта история бесконечна — это бизнес. Давайте называть вещи своими именами.
А вы не боитесь, что сейчас владельцы машин с еврономерами объединятся с предпринимателями, которые протестуют против отсрочки фискализации, и мы получим еще один Майдан? А под удар попадает ваш комитет.
Меня уже трудно напугать. Я не думаю, что если они распнут Гетманцева на площади Конституции, это решит их проблемы, но это тоже возможный вариант развития событий. Я не думаю, что такая угроза является поводом менять взгляды и позицию. У меня нет социологии относительно автомобилей на европейских номерах, но есть социология по фискализации, которую поддерживают по разным оценкам от 50% до 80% граждан, а выступают против только от 13% до 16%.
Понимаю, что политические силы, спекулирующие на теме «убийства ФОПов электронным чеком», являются более агрессивными и лучше организованными. Но государство на, то и государство, чтобы принимать решения в пользу взвешенного большинства, а не агрессивного меньшинства. Поэтому борьба за право на тень не имеет ни морального, ни юридического основания.
У нас в комитете 80% рассмотренных законов, так или иначе, касались детенизации, и эти инициативы вызывают бешеную критику. При этом о детенизации говорят все. Но если мы этого не сделаем, то останемся дальше в Средневековье, в беднейшей стране Европы. Мы шли во власть точно не за этим.
Об отсрочке фискализации: бизнес приводит аргумент – сложные карантинные условия
Скажите мне, пожалуйста, как конкретно коронавирус мешает фискализации? Это программное РРО, которое мы ввели, вы можете скачать с сайта налоговой бесплатно, установить себе на смартфон и осуществлять учет своих операций.
В связи с этими РРО наши политические оппоненты распространяют различные мифы, в частности, что продавцам на базарах надо будет вести учет каждой единицы своего товара. Тогда как на самом деле на базарах мы вообще не вводим регистратора расчетных операций – для одежды, текстиля, практически ни для чего, кроме электроники или ювелирных изделий.
Посмотрите социологию, там больше половины населения выступает за фискализацию, за чек. Человек хочет иметь возможность поменять вещь, которую только что купил, или вернуть деньги, если вещь некачественная. Весь мир так живет. Я считаю абсолютно бессодержательной эту дискуссию. Вы знаете, что они просят? Нет, не смягчить — они хотят отменить фискализацию для аптек. Почему? Не могут объяснить. Чтобы продавать контрафактные лекарства без чека? А насчет ювелирных изделий? Почему отрасль должна быть полностью в тени?
Наши предшественники ввели фискализацию для электроники, и после этого на 300% увеличилась реализация электроники. Теперь вопрос: а что – продажами электроники у нас занимается мелкий бизнес? Давайте называть вещи своими именами, зайдите в любой крупный сетевой магазин электроники, приобретите что-то и посмотрите чек – там будет указано, что это ФЛП. Один из крупнейших интернет-продавцов построен на ФЛП, обороты достигают 20 млрд. грн. в год.
Или другой пример — секонд-хенд. Это же транснациональный бизнес, когда этот европейский или американский секонд-хенд затем продают как новую вещь в Helen Marlen (элитный столичный бутик). Это все что должно быть в тени? Нет. И мы выводим из тени целые сектора экономики.
И еще одно. В свете сказок, которые распространяют политиканы и мошенники, это имеет парадоксальный вид, но – фискализация защищает, прежде всего, самих ФОПов. Она уничтожает их нелегальных конкурентов и выводит их бизнес полностью в белую плоскость. Они же сами нам через два года скажут «спасибо».
У них будет легальный, нормальный бизнес, они его смогут продать, смогут привлечь инвестиции, могут в наследство детям, в конце концов, оставить. Сейчас ничего этого нет. Все работает в черную, все держится на доверии, без документов, людей обманывают их же партнеры. Это все средневековая дикость, от которой мы должны отказаться.
Еще один вопрос о «тени». Главный редактор Travel Professional Magazine, принадлежащей турфирме Travel Professional Group, которая в свою очередь принадлежит вашей семье, жаловалась на невыплату зарплат в течение полгода, а те деньги, что платились раньше, были в конвертах. Какое развитие имела эта история?
Я не занимаюсь полтора года вообще никаким бизнесом.
Члены вашей семьи.
Мама является совладелицей этой туристической кампании. Я даже не знаю, получала ли она в ней зарплату или нет. Я убежден в том, что люди получают заработную плату в соответствии с законодательством. Если у этого редактора есть какие-либо претензии, пожалуйста, есть суд, есть инспекция по труду – пусть обращается. Для меня, очевидно, что там есть личный конфликт, есть много эмоций и есть попытки привязать хоть как-то меня, хотя я к этой истории имею отношение только через свои родственные отношения.
Но, судя по этим сообщениям в соцсетях, компания Travel Professional Group, вообще-то выплачивает заработную плату на туристическом рынке, который лежит мертво в период коронакризиса, не увольняет людей и содержит всех их, очевидно, имея с этого всего лишь убытки. Я считаю, что таким компаниям надо выдавать медали.
Значит, дальше сообщения в соцсети эта история не пошла?
Я не могу это комментировать, потому что у меня имеется конфликт интересов. Это компания, которая принадлежит моей матери. Я даже не могу с депутатским обращением обратиться. Но я вас могу заверить, что никакого отношения к этому не имею. Если говорить о моей прошлой жизни, до парламента, то я действительно был неплохим налоговым юристом, и поверьте – все мои клиенты в полной мере исполняли налоговое законодательство, хотя иногда использовали в свою пользу пробелы в нем. Те пробелы, которые мы сейчас устраняем совместными усилиями.
Авторы: Павел Вуец, Наталья Сокирчук
Источник: Главком
Перевод: BusinessForecast.by
При использовании любых материалов активная индексируемая гиперссылка на сайт BusinessForecast.by обязательна.