07.09.2018 – Дмитрий Шимкив – последний из могикан. Он пришел во власть в бурном 2014 году, став одним из тех, кого называли «технократами», «бизнесменами во власти» или просто «парашютистами Ложкина».
Читайте также: Заместитель главы Администрации президента Дмитрий Шимкив: «Против» работать гораздо проще, чем «за»
Депутат Сергей Березенко: Не стану врать. Победы Порошенко в первом туре не будет
Как заниматься трейдингом на международном валютном рынке FOREX: отдельные советы
Депутат Иван Мирошниченко – аграрный «кардинал»
В 2014 году с легкой руки нового президента Петра Порошенко и главы его администрации Бориса Ложкина в Кабмине, АП и других ведомствах стали появляться руководители, которых до того у власти невозможно было и представить.
Миллиардеров, иностранцев в ранге экс-депутатов и экс-президентов, инвестбанкиров и директоров успешных компаний волной общественного подъема как-то в один момент занесло в самые высокие властные кабинеты. Но почти сразу начало выносить оттуда обратно.
Кто-то с большими скандалами, кто-то тихо и по собственному желанию, но новые люди ушли из политики. Слишком разительным был контраст между ожиданиями и реальностью украинской государственной службы.
Постепенно один за одним они уходили из активной политики, возвращая ее в руки старых, «системных» кадров.
Собственно, заместитель главы АП Дмитрий Шимкив, который пришел на эту должность с позиции руководителя украинского представительства Microsoft, был едва ли не последним из списка «новых», который остался на посту.
В пятницу, 31 августа, на сайте АП появился указ президента Порошенко об увольнении Шимкива.
Почему отставка заместителя главы АП совпала с началом нового политического сезона, это связано ли с избирательной кампанией и означает ли его освобождение неверие, в возможности Порошенко быть избранным на второй срок читайте в интервью Дмитрия Шимкива «Украинской правде».
«Розовые очки упали в первый год»
– Сегодня первый день, когда вы не вышли на работу (разговор состоялся 3 сентября). Получается, что вы безработный?
– Да. Как шутят мои дети, папа безработный (смеется).
– Есть планы, куда пойдете работать?
– Финального решения нет. Разговоры ведутся, обсуждаем условия с несколькими компаниями. Это инновационный бизнес, иностранные и украинские компании.
– Работа во власти повлияла на вашу капитализацию? Как специалист вы теперь стоите дороже?
– Да. Хотя есть проблема того, что ты теперь politically exposed person (публичный деятель). И много компаний, особенно международных, не хотят иметь дело с РЭР.
– Сейчас стало модно говорить о деньгах. После похода во власть насколько ваша зарплата вырастет?
– Скажем так, сейчас она возрастет даже в сравнении с моей зарплатой в Майкрософте. Раза в три.
– А в сравнении с зарплатой в АП?
– По сравнению с государственной службой, зарплата вырастет в десятки раз.
– А объясните, пожалуйста. В АП работают суперпрофессиональные люди. Как они работают за такую зарплату?
– Много людей имеют доходы, которые они заработали ранее. И они получают удовольствие от того, чтобы быть в политике. Каждый человек получает от чего-то, драйв. Когда вы встречаетесь, пишете, вы кайфуете. А есть люди, которые получают удовольствие от того, чтобы быть в политическом процессе.
– Приходилось слышать, что в Администрации президента есть некий фонд доплат в конвертах. Если ты эффективен, то тебе доплачивают.
– Нет. Есть такое, что за счет того, что увеличены расходы на заработную плату, в конце года остается сумма средств, которую делят пропорционально на департаменты.
– Это официально?
– Да.
– А есть неофициальные доплаты?
– Нет.
– Когда вы приняли для себя решение уволиться из Администрации президента и сказали об этом президенту?
– Мы начали разговор еще летом. Я считаю, что выполнил поставленные задачи. Сейчас начинается новый сезон, и он будет длиться больше года. Поэтому все, что сейчас будет объявлено, подготовлено, и так далее, над этим должна работать другая команда.
– Вы говорите о выборах?
– Выборы и период после выборов. Как правило, люди, которые работают на выборах, строят свою карьеру внутри. Я считаю логичным уйти, когда завершается предыдущий крупный период. Сейчас начинается новый процесс. Поэтому логично, что это будут новые люди, новая команда.
– Когда президент услышал, что вы уходите, что он вам сказал? Отговаривал, или спокойно отпустил?
– Пытался отговорить. У нас была дискуссия. Он пытался понять, почему я так решил. Кроме того, мы искали, кто будет преемником, кто будет продолжать начатое. Когда в 2014 году я пришел работать в Администрацию, в Microsoft у меня был готовый человек, которому передавал дела.
– О 2014 г. Кто вас пригласил на работу? Это была идея Порошенко или Ложкина?
– Порошенко с Ложкиным. Там была дискуссия на эту тему. Сначала у меня была встреча с Борисом, он только начал работать… Мы с ним не проговаривали нюансы, а потом уже встретились с президентом, и он сделал мне предложение.
– Почему вы тогда согласились? Какова была ваша мотивация?
– Страна. Реально страна. Понимаете, мы четыре года назад все были в безумном драйве, эйфории после Майдана. Помните, еще стоит Майдан, война на Востоке началась… Все это происходит здесь, мы это видим, и мы к этому не готовы. Это именно тот момент, когда страна должна начать строиться. В такие моменты ты очень быстро принимаешь решения. Тебе дается предложение – вы можете сейчас писать историю.
– Вы хотели войти в историю?
– Для меня страна важна. Я в свое время вернулся из-за границы, хотя мог иметь гражданство Дании, никаких проблем. Для меня Украина всегда важна, и это не пафос. Я пришел на Майдан не потому, что мог где-то сфотографироваться. Для меня это был зов сердца. И это было предложение – бери и делай.
– Вы с таким жаром все это говорите. Понятно, что когда вы пришли в АП, запал начал исчезать.
– Конечно. Розовые очки упали за первый год. Люди, которые приходят во власть, постепенно становятся прагматиками, они начинают понимать, как работает система. Мне было проще, потому что я работал в международной корпорации – там тоже есть политика. Когда вы работаете руководителем международной корпорации в Украине, вам все равно приходится работать с государственными органами, структурами, понимать процессы. Но у меня было больше ожиданий, что многие вещи мы сможем делать быстрее.
«В ситуационной комнате вы сразу видите состояние дел»
– Тогда была интересная история: в АП пришли люди, которые никогда не работали в политике. Ложкин, Косюк, вы – не политики. Как вы вообще поняли, как руководить структурой, которая сама управляет страной?
– Мы все опытные менеджеры, руководили людьми и процессами. Еще важно, менеджмент крупных компаний дает умение принимать решения. И этим отличается управление от частного. В бизнесе ты принял решение – и пошли делать. Чего ждать? А у власти как все происходит? Мы должны подготовить документ, затем должны согласовать его. Я знаю истории, когда определенных людей это выводило из себя.
– Можете привести пример?
– Я знаю, что Юру Косюка дико раздражали эти процессы. То, с чем мы столкнулись, то были «традиции». Тогда нам рассказывали, что так нельзя делать. И мы сразу ставили вопрос: «А где это написано?» Если тебе приносят документ, где это написано, то глядишь, мы можем его отменить. Если так – отменяем. Все, видите, уже не написано! Уже традиция ломается.
Но это там, где у вас есть юрисдикция. Может быть компетенция, например, Кабинета министров. Здесь значительно сложнее, потому что начинаются процедуры. Нужно обойти круг, обзвонить всех. Я помню, что когда я начал реорганизацию в АП, то должен был звонить всем министрам и согласовать изменение в названии одного слова – управление на департамент.
– В этой истории прослеживается война между Кабмином и АП? Вот вы звоните, а вам отвечают «Дима, чего ты мне звонишь»?
– Нет. Всегда существует конкуренция. Верховная Рада имеет свое видение и хочет видеть больше своих достижений. Кабинет министров хочет видеть больше своих достижений. Администрация президента также. Есть три холма, которые между собой соревнуются, кто сильнее. Но когда происходит обсуждение критических вопросов, то всегда находятся компромиссы.
– Конфликт президента и премьер-министра как-то отражается на сотрудничестве Администрации президента с Кабмином? Было заметно, когда они соперничали за влияние?
– Конечно же, что они дискутируют, каждый имеет свою точку зрения.
– Объясните, как этот конфликт выглядит внутри?
– Внутри встречаются команды одной и другой стороны. Обсуждают что-то, могут не соглашаться. Премьер и президент встречаются и в результате дискуссии дают поручения командам проработать какой-то вопрос. Мы садимся и видим, что есть вещи, в которых мы не соглашаемся. Есть встречи, в которых принимают участие президент, премьер и их команды. Например, по пенсионной реформе так происходило.
– Как они между собой общаются? Субординация соблюдена?
– Садятся за стол и общаются, как мы с вами. Это равные отношения, общение с уважением и пониманием – президент и премьер.
– При вас они не ссорятся?
– Нет. Могут быть шутки и подколы. Это может быть, мы же живые люди.
– Порошенко вас троллил? Как это происходит?
– О, по-разному. Событиями троллил, действиями троллил. Опрометчивыми фразами, опрометчивыми интервью троллил. (Смеется).
– Что значит, троллил событиями?
Например: «Дима, мы уже 3G ввели, когда оно уже заработает. Где? Я вчера ехал, не работает. Что же это ты за инициативу предложил?»
– Вы довольны той администрацией, которую оставляете?
– В отдельных частях да, в отдельных – нет. Не удалось изменить культуру работы с документами. Но это больше, чем я один. То, чем горжусь – это ситуационная комната президента, которая имеет всю инфраструктуру, как в Белом доме.
– Это какая-то конкретная комната?
– Это конкретная комната с возможностью подсоединения к открытым и закрытым источникам информации, объединять все информационное пространство, в котором работает президент с людьми, которые принимают решения.
– Кто входит в эту комнату?
– Ситуационная комната собирается в зависимости от тематики. Когда мы говорим об экономических вопросах, то это всегда будет премьер, президент, будет министр экономики, министр финансов, далее в зависимости от элементов может быть приглашен глава НБУ…
Но знаете, в чем смысл ситуационной комнаты? На многих экранах выводится информация. Вы сразу видите состояние дел. Люди все обсуждают, а на экранах есть цифры, факты, оперативная информация и так далее. Это значительно увеличивает эффективность принятия решений.
Может быть военный кабинет – это генштаб, министр обороны, председатель СБУ. Комната построена с нуля. И сеть, и защита, и обученные люди, и подготовка к кибератакам. Этого вообще не было.
Очень часто говорят – а как же вы искали это оборудование? Мы пошли, посмотрели, кто вообще закупал в стране большие серверы и что они с ними делают. Выяснилось, что когда ЦИК на выборы купила большую стойку «железа». Я спрашиваю, а где это все? И оно стоит в Укртелекоме. Вам надо? Нет. Мы пишем запрос, и нам передают. Супер, сервер уже нашли.
Затем НБУ уменьшал количество отделений, в них оставалось «железо». Мы спросили у Нацбанка, у вас там будет-то? Да, будем раздавать, аукционы, пишите заявку. Мои ребята поехали, посмотрели, что там у них. Говорят – классно, вот это и это мы хотим взять. Можно? Можно. Государство все равно уже потратило средства. Мы искали, где только можно найти оборудование. А дальше специалисты все правильно собирали.
– А бывает так, что на экономические совещания приглашают людей, которых мы не надеемся видеть? Например, Арсения Яценюка?
– Я не знаю таких случаев, чтобы его приглашали на экономические совещания. Могут быть совещания, когда Арсений Петрович присутствует, потому что он является лидером одной из крупных фракций.
– Значит, когда надо голоса, то приглашают Яценюка?
– Ну, конечно. Встречаются со всеми, чтобы собрать голоса. Нет эксклюзива, что с этим встречаемся, а с этим не встречаемся. Когда надо голоса, то встречаются со всеми.
– Президент лично собирает голоса?
– Вся команда. Я понимаю, что то или иное решение в различных фракциях принимается по-разному. Фракции не однородные.
Например, если принимается законодательный акт о финансовой системе – не все же специалисты в этом, поэтому вся фракция обратится к тем людям, которые являются специалистами. Надо встречаться и отвечать на вопросы тех людей, которые являются экспертами во фракциях относительно конкретного вопроса.
Вообще в политике большая часть эмоционально-персональных решений. Люди принимают решение или эмоционально, или на базе экспертного мнения. Я видел ситуации, когда классный закон валился, потому что в этот конкретный момент повлияли на эмоциональную составляющую депутатов, и они сказали – не голосуем. Причем позже они голосовали за этот закон.
– Фактически все «новые» люди, которые пришли работать в Администрацию 2014 года, с нее уже уволились. Сначала Косюк, потом Ложкин, теперь вы. Значит, приходя на второй срок, Порошенко остался со старыми, системными номенклатурщиками? Это можно считать итогом первой каденции президента?
– Нет, я так не думаю. Это профессиональные политики. Все люди, которые приходили тогда во власть: Ложкин, Косюк, Яресько, Пивоварский, Павленко т. д. – они все люди бизнеса. Они сделали перерыв в основной деятельности, и пришли в политику в формате экспертов управления или экспертов в области. Вот они пришли, сделали, что могли, и вышли. Они не видят свое продолжение в чисто политической ситуации, это довольно, кислотная среда.
– Как так случилось, что в этой кислотной среде из всех вышеупомянутых вы продержались дольше? Что вас держало?
– Для меня одним из важных элементов было 4G. Это был достаточно сложный и длительный процесс – провести переговоры с операторами, найти формулу, модель и тому подобное. Затем надо было провести Национальный инвестиционный совет…
– Кстати, о другом совете – Совете реформ. Как думаете, этот механизм переживет ваш уход?
– Хотелось бы, чтобы пережил.
– Кто его возглавит?
– Сергей Марченко.
– Сейчас уже фактически стартовала избирательная кампания. Не будет ли так, что у нас Совет реформ останется, а реформ никаких не будет, потому что будут выборы?
– Я бы хотел думать, что движение будет. Хотя понимаю, что большая часть процесса, который будет сейчас происходить, он будет больше связан с избирательными процессами. У нас остается полгода до голосования. За них мы увидим представление президента о внесении курса в НАТО в Конституцию. Это была большая дискуссия.
Дальше будет избирательное законодательство. Разные группы и силы будут продавливать изменения избирательного законодательства. Далее у нас появится вопрос бюджета. А еще, возможно, будет налог на выведенный капитал. Он является популярным среди малого и среднего бизнеса, это стратегия президента, поэтому оно пойдет. Будут голосовать повторно отдельные законы, возможно, концессии, закон о водных путях. Вот повестка дня реформ на время до выборов.
В этот же момент будет происходить другой кусок важных переговоров с МВФ, на этой неделе приезжает миссия.
– Миссия МВФ потребует поднять цену на газ. Насколько власть готова к тому, чтобы пойти на это? И есть ли у нее ресурсы, чтобы цену не поднимать?
– Мне не нравится контекст, как мы все это говорим. Потому что МВФ не ставит вопрос поднять тарифы. Он говорит – должна быть единая цена на газ, которая привязана к рыночной. Не создавайте многоуровневую цену, которая дает простор для манипуляций. А дальше выстраивайте механизм компенсаций. Это уже другой вопрос.
Значит, есть два вопроса, – до какой степени мы приблизимся к единой цене на газ, и как будет компенсироваться эта цена гражданам.
– Сейчас кто-то прорабатывает варианты?
– Да, есть несколько вариантов, которые обсуждались правительством с МВФ, они будут выходить на решение.
– Значит, цену на газ поднимут этой осенью?
– Я думаю, что да.
«Все работают на выборы, а ты тут такой сбоку в белом костюме? Нет, так не бывает»
– Все-таки, можете объяснить, чего вы уволились? Не хотели быть вовлеченным в избирательный процесс? Не хотите, чтобы вами играли, или просто не верите, что Порошенко выиграет?
– Наоборот, я верю, что Порошенко выиграет. Я смотрю на портфель участников и считаю, что стране необходим именно такой президент для продолжения политики, которая была. Чтобы сохранился вектор движения.
Но выборы сами по себе – это тот процесс, который мне не присущ. Особенно, когда я вижу, во что он сейчас будет превращаться. Быть частью этого, заходить в этот процесс я бы не хотел… Поэтому я и вышел к началу политического сезона.
– А вас планировали привлечь в кампанию?
– Любой, кто работает в команде, уже вовлечен. А как по-другому? Вы на политической должности, работаете в одной команде, вы должны работать на результат… Или все работают на выборы, а ты тут такой сбоку в белом костюме? Нет, так не бывает.
Когда вы продвигаете ту или иную реформу, вам надо работать с разными людьми. У меня много друзей в разных политических силах. Когда у тебя есть нормальные отношения, то до всех можно достучаться, я так делал по совершенно, различным законам.
Но я не смогу никогда в отдельных людей тыкать пальцем и говорить… Я готов вести с ними полемику о политике, но я не смогу говорить, что ты некрасиво выглядишь и все такое. В бизнесе вы соревнуетесь между компаниями, а потом конкуренты выходят и пьют пиво.
– Как и в политике…
– Но в избирательном процессе происходят такие вещи, после которых люди иногда не общаются. А для меня товарищеские отношения очень важны.
– Значит, вы ушли, чтобы не потерять контакты с людьми?
– Для меня важно движение страны. Люди могут находиться в разных кемпах (лагерях). Но для меня ценность человеческих отношений выше того, кто «царь горы». Есть соревнования, есть победы, но я всегда потом приду, пожму руку побежденным или поздравлю победителей. А выходить и делать вещи, которые потом сам не смогу себе простить, я не могу.
Я с удовольствием буду работать с разными организациями, людьми, помогая содержательной составляющей, убеждениями, аргументами. Для меня интересно строить и искать совместное движение разных сил. А избирательный процесс – это противоположное этому процессу, сегментация и выигрыш определенной группы.
– Но вы сейчас видите, что Порошенко выиграет?
– Я хотел бы, чтобы он победил.
– Были какие-то условия от президента, что вы не можете его критиковать, что вы не можете работать на конкурентов?
– Есть этические нормы.
– Вы подписывали какой-то документ?
– Никто ничего не подписывал. Вот я работал в Майкрософте. Вы от меня хоть раз слышали какие-то истории об этом? А поверьте, есть много чего, что я мог бы рассказать. Но есть вопросы этики. Вопросы бизнеса, человеческие вопросы. Я был в разных ситуациях и видел разное. Но выносить это наружу мне некомфортно.
– Какие были условия президента, на которых он вас отпустил?
– «Я понимаю, почему ты хочешь это сделать, спасибо за то, что ты сделал, давай, наша задача найти, кто будет преемником». Все.
– Не связан ли ваш уход с тем, что главой избирательного штаба Порошенко фактически стал Виталий Ковальчук? Насколько мы знаем, у вас не очень простые отношения с ним?
– Нет, все нормально. Виталий он политический профессионал. Он будет играть…
– Что вы имеете в виду?
– Он профессиональный политик, который выигрывал выборы. Несколько раз. То есть если мы говорим о профессионализме человека, который занимается политической деятельностью, то это про Ковальчука. Я знаю профессиональных политиков в Америке. Это люди, которые имеют обоняние, чуйку, они понимают, как себя ведет общество, как формировать точку зрения, как играть со средней частью общества, массой, как с этим работать и как организовать этот процесс. Я не могу назвать себя экспертом в этой сфере. Это другой мир. Там я вообще, как Буратино.
«Порошенко изменился? Да, изменился»
– Вы видели Порошенко на протяжении всего времени президентства. Как за это время он изменился? Рассказывают, что он стал более высокомерным, что постоянно подчеркивает и указывает на то, что является его решение, а есть остальные.
– Должность всегда накладывает отпечаток на любого человека. Я, когда пришел из Microsoft, и я сейчас – это определенные отличия. Со временем обстоятельства накладывают определенный стиль поведения, антураж тоже.
– Порошенко стал авторитарным?
– Я бы не сказал, что он авторитарный. Он является лидером, который руководит страной в состоянии войны. Соответственно определенная резкость есть. Но это следствие тех сложных процессов, через которые он проходит.
Иногда ты приходишь, хочешь что-то объяснить, но что-то не получается, президент не слышит. А потом ты понимаешь, что перед тобой он обсуждал военную операцию, раненых людей, а ты тут с каким-то законом…
Представьте, что вы все время находитесь в этом процессе, когда вам докладывают, что есть жертвы и так далее. А вам надо постоянно переключатся и все контролировать. Легко сказать, что человек железный. Но у любого человека такой график влияет на эмоциональное состояние. Изменился ли Порошенко? Да, изменился.
– Каким стал?
– Резче. Более требовательным. Никогда не забуду, как мне выпало дежурить в Администрации, и я прихожу к президенту подписывать кучу каких-то законов. А он говорит: «Ну, докладывай». Ты должен рассказать про каждый закон, а президент достаточно глубоко разбирается во многих темах. Очень глубоко.
Ну, я ему говорю, что вот эти три я могу докладывать, а в этих трех я не очень понимаю, здесь вот есть справка. А Порошенко говорит: «Давай по трем докладывай, а три – иди, учи». И ты берешь, начинаешь изучать, разбираться, тогда приходишь, объясняешь, он спрашивает про массу деталей, со всеми ли согласовано, все ли спорные вопросы решены, про позиции всех групп, и только тогда подписывает.
Он имеет превосходную память и помнит все ключевые точки, кто ему что говорил. Иногда это минус, потому, что если ему кто-то рассказал какую-то чушь…
– А кто может такое сделать?
– Разные люди ходят. Иногда приходят, не читали законы, но президенту рассказывают, что «все пропало».
– Или в Facebook кто-то напишет…
– Или в Facebook. И ты должен искать, показывать, что, может, в каких-то версиях были проблемы, но в окончательной версии все нормально.
– Правда, что Порошенко под левым аккаунтом смотрит Facebook?
– Не знаю.
– Но ведь вы отвечали за кибербезопасность президента, чтобы его аккаунты были защищены? Чтобы поставить точку, расскажите нам, Порошенко пользуется Facebook?
– Он активный читатель. Но я не знаю, есть ли у него какие-то неофициальные аккаунты. Когда он пишет в Facebook лично, то его посты маркируются «ЧП». Если вы видите на официальной странице «ЧП», это значит, что это Порошенко писал лично.
Конечно, существует информационная безопасность. Есть отдельная группа, пресс-служба, которая готовит, прорабатывает. У президента график реально очень плотный. Он, как правило, смотрит Facebook в переездах между событиями, но он отслеживает очень внимательно.
– Пользуется ли он мессенджерами?
– Да, разными.
– Кто с ним переписывается?
– Разные люди. Надо понимать, что Порошенко – это человек, который очень глубоко работает с технологиями. Он активный, он любит технологии, разбирается в них.
Я помню, когда мы пришли в АП, а у него нет определенных вещей, он говорит: «Дима, сделай что-то, у меня нет того-то и того». Человек привык к определенному уровню технологического движения, а в АП все было на уровне нуля. И мы, когда ставили техническую часть, то строили многие вещи впервые в Украине.
– Рассказывают, что в Администрации есть переговорная комната, где сильный шум, из-за которого нельзя прослушивать…
– Я не видел такой комнаты. Технологически, можно ли создавать такую комнату? В свое время ее демонстрировала Госспецсвязь. Но стоит ли она где-то в АП, я не знаю.
Ситуационная комната, которую мы сделали, имеет должный уровень защиты для совершенно секретной беседы. Есть определенное оборудование, которое включается и комната превращается в закрытый бункер. Но это нормальные требования.
– И СБУ не слушает? Или НАБУ?
– Если включается определенный уровень оборудования, то невозможно снять звук.
– Вы сказали много положительного о президенте. Но какие у него минусы?
– Я думаю, что фактор увеличения делегирования, был бы круто.
– Рассказывают, что он фактически вмешивается во все?
– Нет, он не вмешивается в каждую деталь, это неправда. Но если бы он делегировал больше полномочий… Есть такой термин в английском – empowering. Это когда вы делегируете полномочия, говорите «сделайте, а я проконтролирую». Еmpowering – это когда вы говорите: «Нужно достичь вот такого результата. Как ты это сделаешь, меня не волнует. Ты для этого и работаешь в этой команде».
– У вас такое бывало с Порошенко?
– Да, например, в истории 3G и 4G. Это был empowering. Потому что он понимал принципы, но всех технических нюансов не очень. Он говорит, что вот, ребята, это надо сделать, а вы берете и делаете.
Или в истории с появлением петиций на сайте президента. Порошенко говорит: «Я хочу, чтобы это было». И с этого момента он не вмешивался – делайте, как хотите, пишите законы, стройте систему – что угодно. В конце должен быть результат. Вот такая работа для меня – это кайф…
– Когда президент не вмешивается?
– Если, конечно, это касается бюджетного процесса или финансирования, или сложных законов, реформ, то ясно, что он будет вникать и контролировать. Потому что это серьезное изменение. В таких вопросах он старается держать hands-on (на контроле). И поверьте, иногда это очень хорошо. Потому что когда в некоторых инициативах появляются чьи-то «уши», то их можно было выбросить как раз благодаря позиции президента.
– Иногда случаются и другие ситуации. Бывают инициативы, от которых президент пытается дистанцироваться, но когда ты анализируешь, как в его команде принимаются решения, то понимаешь, что он точно в курсе всего. Например, история с декларациями для общественных активистов, которые потом вы же, как раз и разруливали.
– И не разрулил. Когда все провалилось, я понял, что надо что-то найти, и мы тогда нашли, я благодарен своей команде, которая нашла решение Конституционного суда, который черным по белому написал, что это незаконно, неконституционно. Тогда я опубликовал, что активистам можно не заполнять декларации.
– Рассказывали, что президент не просто знал суть тех скандальных правок, а был их инициатором…
– Он инициировал и внес изменение закона. Закон же мы подали. Я помню, что даже когда встретились с общественными организациями и они сказали, что нам еще надо исправить, он сказал – я не вношу, у вас есть время до утра, давайте свои правки. Они прислали, и мы их включили.
Значит, возвращаясь к вашему вопросу о президенте, есть вещи, которые можно больше делегировать всем членам команды. Ну и, возможно, стоит более эффективно планировать график.
– Значит?
– Это все знают, что порой ожидание встречи с президентом может длиться несколько часов.
– Правда, что можно по 5 часов ждать?
– Может быть и такое.
– Почему так происходит?
– Вам назначено на такое-то время, а потом начинаются оползни, появляется приоритетность, встречи затягиваются. Первая приемная пытается этим жонглировать, но когда график делается так, это коллапс. А это влияет на возможность планирования собственного времени. Хотя, то, что мы работали на президента, это же соответственно он решает.
– А если так случится, что Порошенко выиграет второй раз и пригласит вас снова на работу, пойдете?
– Вопрос вернуться, сейчас не стоит. Я еще только вышел, а вы уже меня «возвращаете». Сейчас точно нет. Но никогда не говори никогда.
Сейчас я вижу, что через бизнес определенные изменения можно делать значительно быстрее. Поэтому один из критериев, на которые я сейчас смотрю, это должен быть не просто бизнес, где можно «заработать денег». Меня интересует большой бизнес, который имеет социальную составляющую.
Авторы: Роман Романюк, Роман Кравец
Источник: Украинская правда
Перевод: BusinessForecast.by
При использовании любых материалов активная индексируемая гиперссылка на сайт BusinessForecast.by обязательна.