В течение года украинцы смогут, открыто заявить государству о своих доходах, с которых никогда раньше не платились налоги. Сколько уже граждан воспользовались возможностью заполнить так называемую «нулевую» декларацию, в налоговой службе пока не уточняют, но уверяют — кампания, которая началась 1 сентября, продолжается, и у людей есть время, чтобы взвешенно подойти к этому вопросу.
О том, как правильно пройти процедуру одноразового декларирования, каким образом будут проверять легальность происхождения активов, и какую роль в этом играют правоохранительные органы, почему в электронном кабинете налогоплательщика появился новый раздел о налоговых рисках, придется ли отвечать перед законом работодателям, которые до этого момента платили зарплаты «в конвертах», а также о том, как будут контролировать доходы граждан после налоговой амнистии, в интервью «Цензор.НЕТ» рассказал исполняющий обязанности председателя Государственной налоговой службы Евгений Олейников.
«ТО, ЧТО ГОССЛУЖАЩИХ НЕ ВКЛЮЧИЛИ В ПРОЦЕСС АМНИСТИИ, — ЭТО ПРЕДОХРАНИТЕЛЬ ОТ ЛЕГАЛИЗАЦИИ ДОХОДОВ, ПОЛУЧЕННЫХ КОРРУПЦИОННЫМ ПУТЕМ»
— Стартовала налоговая амнистия. Чего от нее ожидает налоговая служба?
— Преимущественно точки отсчета. Для меня эта тема в определенной степени личная и давно знакомая. Я был одним из тех, кто еще в 2005 году готовил первый вариант законопроекта на эту тему.
Наша современная экономика создавалась в условиях, когда на определенном этапе не то, что невозможно было не нарушить закон – возможно, но очень сложно. Требовать этого от подавляющего большинства граждан в принципе можно, но не рационально. Соответственно сейчас вопрос как раз заключается в том, что как бы то ни было, мы должны двигаться дальше. Общество к этому готово.
Когда мы в 2005 году пытались подступиться к этой теме, главный вопрос, который у нас возникал, – для чего это нужно, какой в этом смысл. Такие налоговые амнистии, если говорить об опыте других стран, были успешными только там, где существовал общественный запрос.
– Тогда общество оказалось не готовым?
— В 2005 году экономика работала еще при остаточном ресурсе. Подавляющее большинство успешных бизнесов того времени, за небольшим исключением, работали на советском наследии. Я имею в виду в первую очередь материальное наследство. У них не было нужды в налоговой амнистии. Сама логика их функционирования была совершенно иной. Сейчас ситуация очень сильно изменилась. Во-первых, мы уже имеем ощутимый слой бизнеса, который сделал себя, не используя это наследие. Фактически сделал себя с нуля. У таких людей другая система мышления.
Вторая причина заключается в том, что даже те представители бизнеса, который состоялся как классическое использование наследства, подошли к пониманию, что им нужно интегрироваться в экономику уже на мировом уровне, где действуют другие правила. И многое из того, что они делали раньше, там делать нельзя. Они оказываются в очень интересной ситуации, когда уже не могут себе позволить определенные приемы и способы ведения бизнеса, но в то же время есть немало тех, кто может.
Возникает проблема налоговой конкуренции. Тот, кто не хочет вести бизнес непрозрачно, начинает проигрывать тому, кто может и хочет это делать. Соответственно выигрывает финансово за счет меньших расходов на уплату налогов. А в современном мире проблема заключается в том, что тот, кто меньше зарабатывает, он не медленнее богатеет, как это было лет сто назад, он просто быстрее обанкротится. Так сегодня работает экономика, и это создает запрос на определенные правила.
Но дело в том, что последние 15-20 лет мы двигались путем минимизации даже не вмешательства государства в экономику, а фактически под предлогом борьбы с вмешательством начали борьбу с надзором и контролем. Как следствие, подавляющее большинство процессов у нас не контролируется. Но мы сегодня все чувствуем большой общественный запрос, когда уже граждане спрашивают: а почему государство игнорирует ту или иную проблему и не занимается тем или иным вопросом.
— Например?
— Припоминаете такое название, «Элита-центр»? Государство в этой системе было как субъект хозяйствования, как участник отношений? Нет. А к кому обратились граждане, когда потеряли свои средства? В государственный аппарат.
Другой пример — валютные кредиты. Когда произошли колебания курса и люди поняли, что не могут рассчитаться по кредитам, от кого они начали требовать решения своих проблем? Опять же, от государственного аппарата.
Я могу привести еще немало таких примеров, потому что у меня есть опыт практической работы и на разных уровнях государственного аппарата, и вне государственного сектора, в частности, участие в создании собственного бизнеса. Поэтому я имел возможность наблюдать развитие этих отношений: от попытки полностью проигнорировать государство до понимания того, что определенная потребность в государстве есть.
Кстати, очень ускорила этот процесс трагедия 2014 года, когда начались боевые действия. Первыми покинули неконтролируемые территории представители бизнеса.
— Несколько лет назад была на одной встрече, где речь шла о том, что крупный бизнес не мог вывести оттуда активы.
— Большой — да. А тот, что мельче? Тот, что имел достаточно накоплений, чтобы создать заново эти активы на подконтрольной территории? Как думаете, почему?
— Чтобы чувствовать себя безопасно и ничего не оставлять там.
– Правильно. Есть запрос бизнеса на соблюдение определенных правил. А кто может гарантировать соблюдение правил? Государственный аппарат. Нравится это кому-то или нет, но государство в классическом варианте всегда появлялось как потребность общества в определенной гарантии соблюдения установленных правил. Общество постепенно дошло до этого понимания. Поэтому сейчас для одноразового добровольного декларирования действительно создается основа.
Ведь для того, чтобы обеспечить тот уровень соблюдения налоговых правил, которого требует значительная часть, в том числе и бизнес, и это очень хорошо видно на результатах работы налоговой службы в течение последних 1,5 года, необходимо чтобы был решен вопрос более эффективных методов контроля. Но нельзя применять эффективные методы контроля, не решив вот эту проблему переходного периода. Нельзя просто сказать людям, что с завтрашнего дня вы будете отвечать за все, что делали на протяжении последних 20 лет. Это неправильно.
Я понимаю, что есть категория тех, к кому такие вопросы правомерны. В частности те, кто обогатился за счет незаконного использования общественного ресурса.
– Конституционный суд сделал все возможное, чтобы такой вопрос определенной категории людей не ставили, дважды отменив статью Уголовного кодекса о незаконном обогащении.
— У меня есть ощущение, что в третий раз этого сделать не рискнут. Кроме того, еще 10 лет назад такие вопросы, как ответственность за незаконное обогащение, сплошной контроль доходов, даже нельзя было нарушить. Сейчас обществом это воспринимается, и решение судей, о которых вы упомянули, вызвало возмущение.
– У общества вызывает возмущение и то, что люди, которые задекларировали свои доходы раньше, не объясняли их происхождения и не платят никаких процентов государству, а другие это должны сейчас делать. Насколько это, с вашей точки зрения, справедливо?
— Давайте сначала с вашего позволения выясним, насколько справедливо такое отношение, о котором вы сказали. Например, я в 2015 году, увольняясь с государственной службы и не планируя туда возвращаться, решил принципиально пройти процедуру люстрации. Чтобы никто потом не мог мне упрекнуть, что я от этого сбежал.
Эта процедура предусматривала не только проверку работы на должностях, но и проверку имущественного положения. Я подал декларацию, информацию о своем имущественном положении и своих родственников. Их проверили полностью, и никаких различий с реестром доходов не было обнаружено.
После этого я получил соответствующую справку, что не подпадаю под запрет.
– А сейчас, когда подаются электронные декларации, налоговая служба обращает внимание на соответствие доходам?
– Нет, мы не вовлечены в этот процесс, такие декларации проверяет только НАПК. Нас привлекают лишь как источник информации о получении официального дохода.
— Часто официальный доход не совпадает с тем, что задекларирован?
— Вы же наверняка неоднократно слышали, что НАПК составляет административные протоколы о коррупционных правонарушениях.
– НАПК это делает на основе информации, которую предоставляет налоговая служба?
— Мы предоставляем, Госфинмониторинг, коллеги из правоохранительных органов.
— Все равно я не понимаю, почему так называемые специальные субъекты ничего не платили, и почему не будут платить сейчас.
– Извините, но государственный служащий не должен иметь нелегальных доходов. То, что такую категорию не включили, – это предохранитель от легализации доходов, полученных коррупционным путем. Хотя, вероятно, есть те, кто хотел бы, чтобы им разрешили принять участие в таком одноразовом декларировании.
— Во время налоговой амнистии, если есть активы, с которых уже уплачены налоги, их тоже нужно декларировать и платить определенные проценты государству? Например, человек из зарплаты просто откладывал часть средств и хранил их дома.
— Декларирование продлится год и не обязательно сразу заполнять декларацию, есть время разобраться с вопросами, которые у людей возникают. Мы со своей стороны последние два месяца очень тщательно готовились к этому процессу. В частности, организовали систему обучения наших работников в контактных центрах, подразделениях, которые осуществляют индивидуальные налоговые консультации, а также в центрах обслуживания плательщиков. Любой человек, у которого есть вопросы, может получить на них ответ в режиме индивидуальной консультации. Это бесплатно и безопасно.
Кроме того, мы подготовили подробную презентацию, размещенную на нашем сайте, где систематизированы ответы на вопросы, которые сейчас ставятся.
Теперь, собственно говоря, сама процедура. Во-первых, она добровольная. Если у вас нет в этом нужды, вас никто не заставляет ее проходить. Во-вторых, если вы решили, что вам она нужна, то стоит посчитать на какую сумму. Сумму объемом 400 тыс. гривен государство признает доходами, которые вы могли накопить. При этом информация об их поступлении к нам в государственные реестры не попадала. Если человек вкладывается в этот диапазон, верим ему на слово.
Декларировать можно те активы, которые превышают предусмотренные законом нормы, если у человека есть потребность предоставить им официальный статус. Такое декларирование предусматривает, что государство признает, что эти средства можно легально использовать, и мы не задаем вопросов, уплачены ли с них налоги.
Но это не легализация в смысле того, что мы не обращаем внимания, где человек взял эти активы. Да, мы этого не проверяем во время декларирования, но человек сам фактически заявляет, что средства или имущество он получил законно. Значит, вы их не украли, не получили в качестве взятки, от запрещенных видов деятельности, скажем, торговли наркотиками, оружием.
«В ДЕКЛАРАЦИИ ВЫ ПОДТВЕРЖДАЕТЕ, ЧТО НЕ ПОЛУЧИЛИ СРЕДСТВА ПРЕСТУПНЫМ ПУТЕМ»
— А если у человека накопления на сумму более 400 тысяч гривен, но с них уплачены налоги. Как это доказать?
— Это будет видно из реестра. У нас реестр доходов каждого лица ведется с 1995 года. Туда входит все: и наследство, и полученная заработная плата, и все самостоятельно задекларированное. В течение часа в электронном кабинете плательщика вы получите в ответ на свой запрос справку о каждом годе, в котором у вас были доходы. Если вы не пользуетесь таким кабинетом принципиально, то можете обратиться в центр обслуживания налогоплательщиков и в течение трех дней также такую справку получите.
В общем, вы можете у нас узнать все, что сообщили нам, или что о вас сообщили другие, разве что не сможете получить информацию о том, что мы о вас думаем сами как Государственная налоговая служба, здесь есть определенные ограничения. Хотя даже это мы сейчас меняем. В частности, в электронном кабинете плательщика появился такой раздел, как налоговые риски. Проще говоря, налогоплательщик заходит туда и видит, какие риски в его деятельности мы видим.
Если раздел пуст, мы никаких рисков не видим. Если же там что-то есть, то у налогоплательщика есть выбор: согласиться с нами и исправить это или не согласиться, понимая, что рано или поздно мы по этому поводу встретимся. Но можно не ждать встречи, а подать информацию, которая бы сняла возможные вопросы.
— Давайте поговорим о ситуациях, когда у людей есть средства, но с них не уплачены налоги, и они, как предусматривает закон, должны их положить на счет в банке. Я зашла в один из банков, чтобы спросить, как в таких случаях будут проверять легальность происхождения средств. Консультант вообще была не готова говорить о налоговой амнистии, она о ней ничего не знает. Возможно, вы сможете объяснить, как будут проверять легальность происхождения таких активов? Каким образом это доказывать?
— Во-первых, доказывать это будет не гражданин, а государство. Здесь применяется принцип невиновности. Декларация принимается, безусловно, если государственный аппарат в целом не доказывает, что этого делать нельзя.
Рассмотрим условную ситуацию. У вас есть сумма, которая превышает 400 тысяч, вы хотите их задекларировать, чтобы потом ими свободно пользоваться, не волнуясь, что налоговая служба задаст вам вопрос, когда будут внедрены косвенные методы контроля. Вы приносите эти средства в банк, кладете на счет и подаете банку заявление, что это осуществляется в рамках процедуры одноразового декларирования.
После этого банк направляет информацию в Государственную службу финансового мониторинга и в правоохранительные органы. Если расследуется уголовное производство и человеку предъявлено подозрение.
То же самое – с Государственным финансовым мониторингом. Если у них есть материалы с установленными фактами, они соответственно отреагируют.
— Если вопросов к легальности нет, что дальше?
— Банк информирует клиента о том, что средства зачислены в рамках одноразового декларирования. Может также по требованию клиента выдать бумажную справку. Эта справка предоставляется в Государственную налоговую службу.
— Если человек получал зарплату в конвертах, должен ли он указывать, какое предприятие ему платило?
— Нет, человек не обязан раскрывать источник, из которого получил средства, которые будет декларировать во время налоговой амнистии. Сама форма декларации не предусматривает. В декларации вы подтверждаете, что вы не являетесь резидентом государства РФ, что вы не являетесь лицом, которое подавало е-декларации, что вы не получили средства преступным путем и что осознаете, что если когда-то будет доказано обратное, то результаты декларирования будут отменены.
А также указываете, что декларируете, где это размещено и в зависимости от этого, какую ставку используете. И обсчитываете налоговое обязательство, которое должно быть уплачено.
— Декларант сам считает, сколько нужно уплатить?
– Да. Налоговая служба имеет право проверить, правильно ли применена ставка. Если неправильно, мы об этом гражданину сообщаем, чтобы он мог исправить. В случае если он этого не делает, декларация аннулируется. При этом можно вернуть средства, если они уже уплачены.
О дополнительном счете речь не идет, он законом не предусмотрен.
— А как часто начисляете дополнительно, когда речь идет о ежегодных декларациях, которые люди подают самостоятельно?
– Нечасто. При представлении этих деклараций есть такая штука, как камеральная проверка. Проверка правильности заполнения. Если мы видим ошибку, мы об этом сообщаем налогоплательщику и предлагаем ее исправить. Чаще всего бывают ситуации, когда мы выявляем доходы, которые человек не декларировал. Например, за этот год выявлено уже более сотни миллионов гривен доходов, которые люди получали на свои карточки в результате, как правило, незарегистрированной предпринимательской деятельности.
— А как вы знаете, что это от незарегистрированной предпринимательской деятельности? Например, у меня дочка-студентка, и я ей иногда перечисляю на карточку 200-300 гривен.
— И у вас есть телепорт, которым вы перемещаетесь через всю страну…
— То есть?
– Если мы видим, что на ваш карточный счет в течение, например, суток приходили средства одновременно с Киева, Запорожья, Львова, Ужгорода – это все один человек посылал?
— А можете ли какие-то цифры назвать относительно таких установленных дополнительных доходов?
— Самая большая сумма, которую мы установили, — это 72 миллиона гривен, полученных в течение 4 лет на карточный счет лица.
— И сколько теперь надо уплатить этому лицу?
– Около десяти миллионов.
— Чем именно он занимался?
— Там к карточному счету был привязан интернет-магазин. Причем человек даже не был зарегистрирован как предприниматель.
— Технически система налоговой службы готова к массовому декларированию во время амнистии?
– На сегодня в системах документооборота Государственной налоговой службы обрабатывается около 7 миллиардов документов. Поэтому даже если все граждане Украины решат подать декларации, мы с этим справимся.
Хотел бы подчеркнуть еще раз, что такое декларирование добровольное, мы никого не будем принуждать. Ни в законе о госбюджете на этот год, ни в законопроекте о бюджете на следующий год не предусмотрено строки о доходах от одноразового декларирования. Это не о дополнительных поступлениях. Прежде всего, это о возможности, которая позволит начать менять систему общественных отношений. Без этого не будет нормального государства.
– Хочу уточнить, правильно ли я вас поняла, что работодателям, которые платили зарплаты в конвертах, не стоит волноваться из-за налоговой амнистии?
— Им стоит волноваться по другому поводу. Если они не прекратят эту практику, рано или поздно мы обязательно встретимся.
«НИКТО ЖЕ НЕ ГОВОРИТ, ЧТО В ДАЛЬНЕЙШЕМ БУДУТ СЧИТАТЬ, СКОЛЬКО ВЫ ХЛЕБА КУПИЛИ. МЫ ПРЕДЛАГАЕМ, ЧТОБЫ ЭТО БЫЛИ СУММЫ ТОЧНО БОЛЬШЕ 100 ТЫСЯЧ ГРИВЕН»
– Даниил Гетманцев заявил, что Кабмин разрабатывает механизм, который позволит контролировать расходы граждан. Об этом рассказал министр финансов. А как такой механизм видит налоговая служба?
— У нас сейчас, как по мне, есть положительный опыт, который используется в системе электронного декларирования для госслужащих. Мы просто сравниваем сумму дохода с расходами. Если они не совпадают, то желательно объяснить почему.
— Но так сейчас сравнивают доходы и расходы только в случаях, когда речь идет о крупных покупках.
– Да, никто же не говорит, что в дальнейшем будут считать, сколько вы купили хлебов. Мы предлагаем, чтобы это были суммы точно больше 100 тысяч гривен. Речь идет действительно о больших ощутимых затратах. Не там, где они осуществляются в режиме текущего потребления, а там, где покупаются дорогие вещи, объекты недвижимости и тому подобное. Где мы понимаем, что действительно есть большой источник не задекларированного дохода.
Косвенные методы будут не о том, что завтра каждый должен отчитаться, на сколько тысяч он превысил свои официальные доходы. Нерационально использовать кучу времени государственных служащих на выявление нарушений в несколько тысяч гривен.
— Каким будет реестр деклараций, закрытым или открытым? В Нацполиции считают, что закрытый обезопасит граждан от возможных массовых ограблений, а что по этому поводу думаете вы?
– У нас и сейчас реестр о доходах физических лиц закрытый. Более того, есть принципиальная позиция Государственной налоговой службы, нам по этому поводу даже пришлось спорить с коллегами из правоохранительных органов и в судах отражать их протоколы об административных правонарушениях, которые они на нас составляли. Но мы руководствуемся прямой нормой Налогового кодекса.
Она звучит так: «Налогоплательщик имеет право на неразглашение контролирующими органами, должностными лицами сведений о таком плательщике без его письменного согласия и сведений, составляющих конфиденциальную информацию, государственную, коммерческую или банковскую тайну и которые стали известны во время исполнения должностными лицами служебных обязанностей, кроме случаев, когда это прямо предусмотрено законом». Сегодня такая информация раскрывается исключительно в судебном порядке.
Поэтому реестр деклараций, которые подаются единовременно, тоже будет закрытым.
– Летом Министерство финансов Польши представило законопроект для реализации налоговой части пакета реформ Polish Deal. Одно из нововведений – увеличение лимита необлагаемого дохода граждан. Как Вы считаете, насколько это оправдано? Возможно, и нам стоит подумать о снижении налогов особенно сейчас, в период налоговой амнистии, которая дает возможность начать отношения между налогоплательщиком и государством с чистого листа?
– Лучше бы вы этот вопрос задали Даниилу Александровичу Гетманцеву, он как раз сейчас и занимается вопросом, где мы постепенно сможем снижать налоги.
— Если его послушать, то создается впечатление, что он наоборот хочет постоянно их повышать.
— Извините, но тут я с вами не соглашусь. Он не хочет повышать налоги. Даниил Александрович пытается сделать немного другое. И тут у нас с ним есть полное понимание. Когда нам говорят, что налоговая против снижения налогов, я отвечаю, что это не так, мы полностью согласны, давайте снижать. Только давайте это делать честно. Хотите снизить ставку, тогда уменьшайте запланированные в бюджет доходы и пропорционально расходы, или определяйтесь, кто будет покрывать разницу и платить за этот банкет. Иначе не получится.
Об этом мы довольно часто вынуждены спорить со сторонниками либерализации без ответственности. Напомню одну ситуацию. В 2016 году так довольно торжественно снижали ставку единого социального взноса. А в следующем году почему-то повысили минимальную заработную плату. Видимо, у нас сразу вдвое повысилась состоятельность.
Притом, что минимальная заработная плата – это фактически административно определенный минимальный доход, меньше которого не может получать наемный работник и база для расчета всех налогов. Но об этом тогда не говорили. Только обещали, мол, сейчас как снизим — и у нас все начнет детенизироваться.
Поэтому снижаем ставку налога – снижаем и доходы. Предполагаю, что в среднесрочной перспективе может произойти детенизация, может расти база. Вырастет — увеличим доходы.
— Как же полякам удается снизить?
— Сколько Польша получает дотаций от Европейского Союза?
– Мы тоже получаем постоянно какие-то дотации, финансовую помощь, только никто не знает, куда они идут.
– Дотации нам никто не дает, нам дают кредиты, которые потом приходится возвращать. В этом году мы возвращаем астрономическую сумму – более 10 миллиардов долларов. Нам никто не делает подарков!
Польша как член ЕС получает безвозвратные дотации. Я постоянно общаюсь с польскими коллегами, и они рассказывали, что вопрос снижения налогов, о котором вы говорите, вызвал ощутимые дискуссии с Европейским Союзом. Опять же, речь идет о том, кто будет покрывать разницу.
— И что они планируют делать?
— Сейчас как раз решается, что тоже необходимо уменьшать расходы или пытаться получить от Евросоюза дополнительную поддержку, или осуществлять заимствования. Но заимствования надо возвращать и за них надо платить. Назову одну цифру. В этом году в наш государственный бюджет на уплату процентов по кредитам заложено сто миллиардов гривен. Это и есть цена безответственных, непрочитанных налоговых снижений.
Если продемонстрировать сам процесс, то в 2007 году у нас все расходы на погашение и обслуживание долга, которые нужно было осуществить из госбюджета, составили примерно 3,7-3,8% от суммы налоговых доходов (это налоговая служба и таможня). А в 2017 году эта же цифра составляла уже около 40%.
Сейчас она приближается к 50%. Поэтому можем делать все, что угодно, но наша позиция, как и позиция Даниила Александровича, заключается в том, что налоги можно и нужно снижать, но для этого надо выполнять то, что заложено в программе президента – налоги должны платить все. И это достигается, прежде всего, надлежащим администрированием налогов.
У нас очень удачный пример с налогом на добавленную стоимость. В прошлом году мы решили принципиально вопрос повышения эффективности администрирования, в этом году – снизили ставку на промежуточное потребление до 14%. Сколько по этому поводу было споров? Но ведь доходы не сократились.
Около 3-4 млрд. грн мы оставляем бизнесу как оборотные средства. При этом сальдо, то есть разница между привлеченными средствами в виде поступлений и возвращенными в виде возмещения, не только не сокращается, но и даже немного возросло.
«ЕСЛИ ПРЕЗИДЕНТ ВЫНУЖДЕН ИСПОЛЬЗОВАТЬ ТАКОЙ ИНСТРУМЕНТ, КАК САНКЦИИ ДЛЯ ПРОТИВОДЕЙСТВИЯ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ПРЕСТУПНОСТИ, ЭТО СВИДЕТЕЛЬСТВУЕТ ОБ ОЧЕНЬ НИЗКОЙ ИНСТИТУЦИОНАЛЬНОЙ СПОСОБНОСТИ ПРАВООХРАНИТЕЛЬНОЙ СИСТЕМЫ»
— А какова сейчас ситуация с так называемыми схемами НДС? Уже прошло немало времени с тех пор, как экс-министр финансов Уманский заявил о том, что в Украине действует масштабная система схем, на которой государство теряет миллиарды. Сколько бюджет теряет на схемах сейчас?
– Могу сказать, сколько бюджет получает оттого, что мы схемы из явления, которое стало реальной угрозой для выполнения госбюджета, превратили в один из существующих способов уклонения от уплаты налогов. Сама возможность никуда не делась, но объем уменьшили радикально.
Сам тезис о том, сколько потеряно, для меня, как и. о. руководителя ГНС это то, что я смог доказать. Эксперты могут начислять сколько хотят. Но один тезис я точно смогу опровергнуть, это о том, что схемы начали расти. Это нам вменяют нынче.
Смотрите, у нас есть вот такой график (показывает) по годам. Например, 2018 год. Реальный ВВП вырос на 3,4%, номинальный – на 19%, конечные потребительские расходы – на 23%, а НДС – на 24%. Весь рост произошел в пределах естественного прироста базы, это не заслуга налоговой службы. А вот что происходит в 2019 году. Тут вообще катастрофа. Поступления от НДС растут медленнее роста конечных потребительских расходов. Не то, что не получили на уровне роста базы налогообложения, даже меньше, чем росла база.
Теперь смотрите, что происходит в 2020 году, когда экономика проваливается в тартарары из-за кризиса. Мы темпы роста базы перекрыли в 6 раз.
В первом квартале 2021 году то же самое – еще 49% роста.
– Судя по графику, ситуация в экономике понемногу улучшается.
— Да, но и база, уж какая – смотрите! И к этой базе мы добавляем еще 49%.
— Говоря простым языком, вы вывели определенный процент бизнеса из тени?
— Мы начали эффективнее осуществлять мониторинг регистрации налоговых накладных.
— А что с возмещением НДС?
– 2018 год закончился задолженностью 6,5 млрд. грн. Значит, на эту сумму фактически залезли в карман к бизнесу и все равно едва-едва вытащили базу. В 2019-м сумма задолженности составляет 4,3 млрд., провалились ниже роста базы. А вот в 2020 году мы не просто вернули все, что заявил бизнес, но и отдали наперед, поскольку успели вернуть заявку до окончания года.
— Как это удалось сделать?
— Покажу вам один документ. Это подробная записка Сергея Верланова, которой он собственно решил свою судьбу как главы Государственной налоговой службы. Если вы помните, в прошлом году в апреле были сокращены доходы госбюджета. Изначально планировалось, что в государственный бюджет поступит около 96 млрд. грн НДС. Далее эту цифру, кстати, по предложению господина Уманского, сократили до 77 млрд. из-за ковида.
При этом господин Сергей пишет, что мы здесь работаем, как можем, но «по оценочным данным, к концу апреля 2020 года такое падение значительно ускорится в связи с ограниченным финансовым ресурсом домохозяйств. Значительное сокращение производства и добычи влияет на уменьшение фискального пространства, как по НДС, так и по НДФЛ, налогу на прибыль и другим платежам».
Из всего этого он делает вывод: «Учитывая изложенное, и с учетом закона Украины от 13 апреля №553-IX, считаем необходимым срочно учесть указанные экономические тенденции и факторы влияния на поступления в государственный бюджет при формировании уточненного бюджетного распределения, начиная с апреля 2020 года». Проще говоря, что, даже 77 млрд. под риском.
— Подстраховался. Ковид, кризис…
— На следующий день он был освобожден. Человек фактически собственноручно написал заявление о своем увольнении.
— Почему?
— Давайте покажу вам, что, в конце концов, произошло в 2020 году. Как я уже говорил, когда принимали закон о бюджете и не знали о ковиде, ожидали получить 96 млрд., а в апреле снизили эту цифру до 77 млрд. И по итогам года получили 117,7 млрд. грн.
— Объясните простыми словами, как именно этого достигли.
— На самом деле Верланов объяснил все четко временной следственной комиссии ВР. Он сказал, что когда видел налоговые риски, отдавал их правоохранительным органам. Мы тоже отдаем выявленные риски правоохранительным органам, но кроме этого стараемся максимально использовать весь наш собственный инструментарий для того, чтобы их предотвратить. В результате поступлений превысили даже цифры, запланированные еще тогда, когда не думали, что будет ковид.
– Уманский не только публично заявлял о схемах, но и обращался с заявлениями в правоохранительные органы. Расследование начали СБУ и ГБР. И если вспомнить цифры, а тогда речь шла о 40 млрд. грн, которые якобы теряет бюджет, это было возмещение убытков по результатам расследования?
— Мне даже неизвестно, чтобы кому-то официально сообщили о подозрении по таким суммам. Я могу и имею право дать оценку профессионализма тех, кто работал до этого в налоговой службе, но не буду этого делать с точки зрения того, были ли их действия преступными. Объясню почему.
Непрофессионализм — это не преступление. Я не могу сказать, сколько в их действиях было умысла, а, сколько просто профессиональной неспособности по-другому построить работу. У нас не происходило массовых увольнений, и мы работали с тем же коллективом, но получили совсем другой результат.
Остальные факты пусть выясняют правоохранительные органы.
— Почему до сих пор нет результатов, как думаете?
— Это очень сложно. Знаете, в чем различие между нами и господином Уманским? В том, что мы за собственной подписью информируем о нарушениях, за собственной подписью выдаем решение, и мы ходим по судам. Более того, за этот год мы еще и научились их выигрывать. В том году служба почти не имела выигранных судебных процессов, когда речь шла об отказе в регистрации налоговых накладных. Обращение в суд почти гарантировало победу налогоплательщику.
— А теперь?
– Есть примеры, где суды отказали в регистрации налоговых накладных на 15 и 20 млн. грн. Хотя есть и другие примеры. Вот один из них. Это предприятие получает табачные изделия на общую сумму 1,6 млрд. грн, в том числе 273,6 млн. грн НДС (показывает инфографик).
Одновременно в уставный капитал предприятия вносится здание с оценочной стоимостью более 6 млн. грн, и в течение месяца это же здание передается другому субъекту хозяйствования, но стоимость увеличивается почти в 47 раз. Одного НДС — почти 67 млн. грн, и для формирования этого налогового кредита пытается использовать эти табачные изделия. Схема классическая.
Но суд первой инстанции считает, что все нормально, и эту налоговую накладную надо зарегистрировать. Сейчас мы подготовили апелляцию. Но одновременно, к сожалению, были вынуждены обратиться к генпрокурору с сообщением о бездействии правоохранительных органов в расследовании этого дела.
— Расследовала Государственная фискальная служба?
– Да, ГФС. Мы обнаружили операцию в январе этого года и остановили регистрацию налоговой накладной. ГФС открыла уголовное производство по нашему сообщению. Но в течение полгода они ничего не сделали, и в мае предприятие обращается в суд.
— У вас много подобных фактов?
– Больше чем тысяча сообщений о наличии признаков преступлений направлено за последний год Государственной налоговой службой в Государственную фискальную службу.
— Сколько эффективно расследовали?
– Такие факты мне неизвестны. Поэтому мы вынуждены обращаться к генпрокурору и ставить вопрос о неэффективном расследовании.
— Слушайте, а ведь именно бывший руководитель Государственной фискальной службы теперь возглавил Бюро экономической безопасности…
– Будем надеяться, что у него будет возможность исправить собственные недостатки в работе (улыбается).
– Сейчас дискутируют относительно того, стоит ли брать на работу в это бюро бывших работников налоговой милиции. Вы также в свое время работали в налоговой милиции. Как считаете, это стоит делать?
— Не должно происходить автоматического перевода, но эта ситуация несколько похожа на то же одноразовое декларирование. Давайте изучим каждого человека, который будет подавать документы для участия в конкурсном отборе. Должно быть независимое оценивание, которое в частности будет учитывать результаты служебной деятельности.
— Изменились ли поступления в бюджет после введения санкций СНБО в отношении физических лиц и компаний, которые связывают с контрабандными схемами? Понимаю, что это вопрос больше к таможне, и все же.
— Напомню, что известный одесский кейс по незаконному возмещению НДС, как раз основывался среди прочего и на использовании импортеров.
– Можно ли оценить экономический эффект от внедрения санкций? Есть ли результаты?
Причем их и сегодня без преувеличения можно оценивать в миллиарды гривен. Но, если бы я сейчас носил погоны, мне было бы очень стыдно. Если президент вынужден использовать такой инструмент для противодействия экономической преступности, это свидетельствует об очень низкой институциональной способности правоохранительной системы. Фактически об ее ограниченной способности противодействовать классическим уголовно-процессуальным путем. Убежден, что это должно быть исправлено и будет исправлено.
То, что сделано сейчас, дает время правоохранителям все же собрать себя вместе и начать эффективно выполнять свою работу, разоблачать тех, кто все это организует. Организаторов немного. Первые же случаи привлечения к ответственности организаторов схем сразу приведут к тому, что все остальные снизят свою активность.
– Вы можете назвать хоть один случай, когда организаторы получили подозрение?
— К сожалению, нет. В том то и проблема.
— Не дорабатывает СБУ. Это же их обязанность — противодействовать контрабанде.
– Не их, как раз СБУ имеет лучшие результаты из всех правоохранителей в этом вопросе, но сотрудников службы немного и они должны заниматься не только противодействием экономическим преступлениям. Есть еще и ГФС. Экономическая преступность – это их приход.
– За четыре месяца с момента введения санкций ГФС должна показать результат?
– Если бы они показали его раньше, не было бы необходимости вводить такой инструмент, как санкции.
— В Украине легализован игорный бизнес. В мае открылись первые казино. Но недавно Специализированная антикоррупционная прокуратура сообщила, что члена Комиссии по регулированию азартных игр и лотерей, что исполнял обязанности главы, разоблачили на получении взятки в размере 90 тысяч долларов. Я хотела спросить не об этой скандальной ситуации, а о том, насколько оправдана легализация и что с уплатой налогов.
– Уплачено от выигрышей 30 млн. налога на доходы физических лиц и 24 миллиона военного сбора – это то, что поступило во II квартале 2021 года от субъектов хозяйствования, которые получили лицензии.
Вспомните, у нас же в свое время игорный бизнес был легализован. Были лицензии, уплата налогов. Его вывели из легальной плоскости, по-моему, под надуманным предлогом. Произошел пожар в зале игровых автоматов. А если бы пожар произошел в ресторане, мы бы запретили все общественное питание? Поэтому повторюсь, что повод был надуманным, вследствие этого вся отрасль ушла в тень. Легализация игорного бизнеса, которая произошла сейчас, себя оправдала.
– Нужно ли после налоговой амнистии вводить всеобщее декларирование?
— Проблема в том, что его реально невозможно ввести из-за недостаточного уровня налоговой культуры. Простой пример. Согласно действующему налоговому законодательству человек должен уведомлять налоговую службу о своем фактическом месте жительства. Для переписки, правильного начисления налогов. Скажите, много людей это делает?
— Не знаю.
– Нет. А это гораздо проще, чем сформулировать декларацию. Так о каком всеобщем декларировании сейчас может идти речь?
Хотя в целом всеобщее декларирование — это правильно. Ведь с одной стороны мы говорим, что хотим отойти от советского наследия, говорим, что мы развитое общество, но с другой – на кого-то перекладываем выполнение собственных обязанностей. Декларация – это ваша ответственность как гражданина! Вы говорите, что я получил такой доход, я имею такое имущество, я плачу с них налоги. Так работают во всем развитом мире.
– Как вы думаете, когда мы будем готовы, через сколько лет?
– По моим оценкам, такого момента, чтобы завтра мы проснулись и перешли к всеобщему декларированию, не будет. Но постепенно к нему двигаться надо. Можно начать с налога на недвижимость.
— Так люди и сейчас его платят.
– И начисляет его налоговая служба. Давайте начнем с простого. Пусть подают люди, у которых есть недвижимость более 200 кв. м. И постепенно будем снижать этот порог и обучать людей. Есть вещи, которые можно делать революционным путем, а есть и те, которые стоит делать эволюционным. Мы за эволюционный путь. Но делать это надо обязательно.
Автор: Татьяна Бодня
Источник: «Цензор.НЕТ»
Перевод: BusinessForecast.by
При использовании любых материалов активная индексируемая гиперссылка на сайт BusinessForecast.by обязательна.