34-летний хирург-уролог Олег Самчук в конце прошлого года добился того, что в Ковельской районной больнице пересадили сердце, потом еще одно, а также несколько почек. Теперь лицензию на проведение пересадок почек он получил и для львовской больницы.
После того, как имя Олега Самчука как энтузиаста трансплантологии стало известным на всю страну, его пригласили возглавить крупнейшую больницу Западной Украины – Львовскую клиническую больницу скорой медицинской помощи. И уже через три недели заведение получило разрешение на проведение пересадок органов, и сразу там пересадили первую почку.
На время карантина все плановые операции в больнице отменили, но в ближайшее время и хирурги, и пациенты надеются, что работа возобновится. Именно эта больница не была назначена опорной для лечения больных коронавирусом людей, и поэтому такие больные сюда не поступали. Но в любой момент медики готовы были прийти на помощь своим коллегам. Поэтому, собственно, операции были отменены, все были настороже.
А сам новый главный врач еще до объявления противоэпидемических мероприятий демонстрировал свою осведомленность и внимательность к тому, что происходит.
Попрощавшись со мной после разговора, Олег Олегович нажал на дозатор дезинфектора и обработал руки: «Капля такой жидкости способна спасти от 95 процентов инфекций, микробов и вирусов. Это простое средство спасает жизнь. Это уже проверено». Судя по всему, теперь такая обработка рук будет обязательной процедурой для каждого человека во всем мире. Говорили мы с ним и об этом.
«ЛЮБАЯ БОЛЬНИЦА СТРАНЫ МОЖЕТ ПОЛУЧИТЬ РАЗРЕШЕНИЕ НА ВЫПОЛНЕНИЕ ОПЕРАЦИЙ ПО ПЕРЕСАДКЕ ОРГАНОВ»
— Вам пришлось отменить все плановые операции в больнице, как это сделали во всей стране?
— Да, конечно. В частности и трансплантации, которые планировались. Но люди с хронической почечной недостаточностью все время карантина приезжали на процедуру гемодиализа. Без нее они погибнут, пропускать сеансы нельзя.
— Но по скорой необходимости вы продолжаете принимать?
— Аппендицит или травмы, которые получили во время дорожных аварий, никто не отменял. Такие случаи мы принимаем, оказываем помощь. Как только начался карантин, мы доукомплектовали наше заведение — приобрели как средства защиты для медработников, так и закупили аппараты искусственной вентиляции легких.
— Откуда у вас такие амбиции – развивать трансплантологию в нашей стране?
— Я врач. Среди моих пациентов есть те, у кого почки отказали. Единственное, что мы могли предложить им раньше – заместительную терапию, диализ. И это в то время как во всем мире таких людей возвращают к полноценной жизни путем трансплантации. Если это работает там, то почему так не может быть в Украине?
— Сколько вы сделали операций по трансплантации? И где этому учились?
— В Ковеле выполнили восемь пересадок почки. Другая бригада, которая с нами сотрудничала, провела две пересадки сердца. Несколько пересадок почек были родственными операциями – от родственника к родственнику, другие, в частности сердца, — посмертные, то есть орган для пересадки был взят в умершего.
Учились мы в разных клиниках. Это была и Польша, и Беларусь, и столичный Институт хирургии и трансплантологии имени А.А. Шалимова. Наша бригада тщательно подготовилась и осуществила свою медицинскую мечту.
— Но перед тем как делать эти операции, больница должна получить лицензию на проведение именно трансплантаций…
— Это было главным вопросом, когда мы поставили себе такую цель. Долго к этому готовились. Весь процесс занял около девяти месяцев. За это время произошли изменения в министерстве здравоохранения, сменился министр. Возникли вопросы в процессе документооборота. Но министерство нам способствовало, отправили в Ковель комиссию проверить состояние нашего лечебного учреждения.
Для чиновников было неожиданностью, что районная больница подалась на лицензию. У нас было очень много проверок. Мы должны отвечать требованиям как материально-техническим, так и по кадровому потенциалу. Все тщательно было проверено, и нам дали лицензию. Как только ее получили, сразу начали делать операции.
— Такую лицензию может получить любая больница?
— Есть протокол, согласно которому лицензионный комитет проверяет наличие всех нормативно-правовых документов, оснащение… Если эти все требования выполняются, любая больница может получить разрешение на выполнение операции по трансплантации.
«ПОСЛЕ ОГЛАСКИ О СДЕЛАННЫХ В КОВЕЛЕ ПЕРЕСАДКАХ К НАМ НАЧАЛИ ОБРАЩАТЬСЯ БОЛЬНЫЕ, НУЖДАЮЩИЕСЯ В ТАКИХ ОПЕРАЦИЯХ. ИХ СОТНИ!»
— Во Львов вы переехали совсем недавно. И больница, куда вы пришли главным врачом, почти сразу получила такую лицензию. Как так быстро получилось? Будто лицензия переехала вместе с вами…
— Этому способствовало много людей, в том числе и Министерство здравоохранения, которое провело все проверки в сжатые сроки. Это единственный путь для развития трансплантологии в нашей стране. И теперь все понимают, что нашей команде это нужно, мы можем помочь развитию трансплантологии в целом.
— Главные врачи из других городов обращаются к вам за консультацией? Есть ли такие же энтузиасты, которые по вашему примеру готовы получать лицензии, делать операции?
— Всех, кто к этому стремится, консультируем, способствуем, чем можем. Мне всегда люди помогали во всех моих начинаниях. Так дает мне Бог. И я буду всегда помогать. Хочу, чтобы все мои коллеги смогли осуществить свои медицинские мечты. У нас открытые операционные. Больница — это просто стены. Какой она будет — зависит от врачей, которые в них работают, которые готовы к сотрудничеству. Мы всех привлекаем и делимся тем, что знаем сами. Вижу, как коллегам стало легче. Неоднократно уже слышал, что у вас получилось, и мы попробуем.
— Соглашаясь работать в Львове, вы, прежде всего, убедились, что здесь есть возможность делать именно такие операции?
— Да. Для меня это было важно. Дооснастили больницу аппаратурой, уже сделали спаренные операционные, чтобы можно было делать родственные пересадки – сразу оперировать донора и реципиента. Здесь хорошая операционная с проточно-вытяжной вентиляцией, с наркозно-дыхательной аппаратурой. Все это позволяет делать пересадки. И мы уже сделали одну семейную трансплантацию почки.
Это был наш первый замысел. Показать, что и в этой больнице мы можем сделать семейную пересадку. Следующий шаг – трансплантация почек от умершего человека. Затем нужно пересадить сердце. Как свидетельствует статистика, все пересадки не могут быть посмертными. Где-то сорок процентов во всех странах остаются родственными.
Бригада трансплантологов львовской больницы последние несколько недель стажировались за рубежом. Количество людей, нуждающихся в пересадке, очень велико. Поэтому мы увеличиваем и количество квалифицированных кадров, чтобы можно было оказывать помощь именно таким больным.
— Когда люди узнали, что в Ковеле начали делать пересадки органов, увеличилось ли количество обращений больных?
— Значительно увеличилось. В разы! Врачи даже не могли обработать такое количество обращений, поэтому были усилены подразделения для формирования списка ожидания. Трансплантология — наука плановая. Здесь не стоит спешить. Сначала очень важно человека хорошо обследовать, чтобы это не была операция ради операции. Надо сделать ее так хорошо, чтобы пересаженный орган прижился. Поэтому пациент должен пройти все вирусологические обследования, к примеру, на гепатит, сдать гормональные анализы.
Тех, кто обратился в ковельскую больницу, мы начали обследовать и вносить в лист ожидания. Сейчас там, около ста человек.
— В Ковеле остались хирурги-трасплантологи, или вы всю команду забрали во Львов?
— Как людей можно забрать? Они остались там. Я, по возможности, в выходные дни, еду в Ковель и оперирую больных. На восьмое марта, когда в понедельник был выходной день, мы провели с коллегами две родственные трансплантации. До карантина я работал между двумя больницами.
— А в львовской больнице была бригада трансплантологов?
— Была. И сейчас мы ее увеличиваем, потому что в Украине невероятная потребность в трансплантациях. После того, как мы сделали первую операцию по пересадке почки в Львове, об этом вышли сюжеты по телевидению, появилась информация в социальных сетях, больные начали обращаться и сюда.
И здесь мы также начали формировать лист ожидания, делаем анализы, чтобы можно было провести типирование и кросс-матч в любой момент. Это два типа показателей, которые должны совпасть, когда мы сравниваем данные донора и реципиента. Так же мы формируем списки реципиентов, которым нужны пересадки печени или легких. Эти органы мы также планируем пересаживать.
— А пересадку почки детям вы выполняете?
— Еще нет, но полностью готовы и можем ее делать уже, — на последнем слове Олег Самчук делает значимый акцент. — Врачи прошли курсы по детской специализации.
— Но ведь у вас не детская больница…
— Мы имеем лицензию на все виды трансплантаций. И у нас есть все, чтобы заниматься детскими пересадками почек.
— А печень и легкие?
— Готовимся к этим операциям. До сих пор в нашей стране печень пересаживают лишь от живого семейного донора. Но во многих случаях у людей нет родственников, которые могут стать донором. И тогда спасти может только пересадка от погибшего человека. И это значительно лучше, чем семейная пересадка. При пересадке от живого донора есть риск и у донора, который отдает часть органа, и у реципиента. Это очень сложная операция. Лучше делать посмертную.
Также у нас есть классная команда кардиохирургов, они выполняют все виды операций на открытом сердце. Привлекаем еще специалистов, чтобы увеличить этот перечень. Наши врачи учатся малоинвазивным методикам, потому что они считаются самыми современными.
Столичный кардиохирург Борис Тодуров – это тот человек, который сделал огромный вклад в развитие трансплантологии в Украине, он сделал первую пересадку сердца в Украине и провел пересадку этого органа в ковельской клинике, одновременно обучая районных кардиохирургов. Он — самый мощный энтузиаст в этой области. И мы хотим, чтобы он и дальше работал с нами.
Сделать операцию — это два процента успеха. Еще нужно выходить больного, а это очень сложный этап, нужно пройти обучение, иметь опыт. Единственный, кто все это имеет в нашей стране, – Тодуров. Я рад, что он сотрудничает с нами и готов обучать коллег по всей стране и дальше, подсказывать, рассказывать.
14 львовских хирургов учатся делать пересадку легких в Польше. Точнее, были там до недавнего времени. В связи с коронавирусом они вынуждены были вернуться в Украину, но обязательно продолжат стажировку.
«КАК ВРАЧ, КАК ГРАЖДАНИН УКРАИНЫ, Я ПРИЛЮДНО ЗАЯВЛЯЮ О СВОЕМ СОГЛАСИИ СТАТЬ ДОНОРОМ ОРГАНОВ В СЛУЧАЕ СМЕРТИ»
— Почему вы не побоялись сдвинуть ситуацию с мертвой точки? Почти 15 лет в Украине не делали пересадок сердца, почки посмертно трансплантировали крайне редко… Это было связано с тем, что врачей сразу обвиняли, что они разбирают людей на органы?
— Но ведь это неправда! Делать пересадки в условиях не государственной, не нормальной клиники – нереально. Все эти сплетни никогда ничем не подкреплены. Чтобы сделать пересадку почки, привлекается огромный штат людей. Это невозможно сделать где-то по-тихому. Почка, изъятая из тела умершего, не живет дольше 24-48 часов. Она должна находиться в специальных растворах.
Сердце без кровотока живет четыре часа, не больше. У нас за такое короткое время пациент, который нуждался в пересадке сердца и которому подходил донорский орган, еле успел доехать до больницы.
Кроме того, в операции и процессе выхаживания вовлечены медицинские сестры, реаниматологи, перфузиологи. Такие сложные операции, технически и организационно, можно выполнять лишь в условиях многопрофильной больницы.
— Как вернуть доверие людей к этой отрасли?
— Нужно говорить о трансплантологии, честно показывать эти операции, без тайн. Допускать в операционные палаты пациентов журналистов, патологоанатомов, судебно-медицинских экспертов, чтобы видели, как изымается орган, кому пересаживается. И тогда не будут возникать вопросы. Об изъятии органов обязательно сообщается в полицию, прокуратуру. И об этом стоит замечать.
— Но хирурги юридически до сих пор не защищены…
— Если на всех уровнях государства, включая президента, будут говорить, что это нужно, как делается во многих странах мира, то машину, которая везет органы, люди, будут с уважением пропускать на улицах, а врачей — трансплантогов встречать с цветами. И воспринимать исключительно как спасителей.
Сейчас такое отношение мы видим к врачам в Китае, Италии, которые работают с больными на коронавирус. Но так относиться к реаниматологам, хирургам, педиатрам нужно всегда. Ибо их работа – спасать жизнь человека.
Трансплантологи выполняют сложные долговременные операции. Таких пациентов трудно выхаживать. Затем за этими людьми происходит наблюдение на протяжении всей жизни. Общество должно ментально изменить свое отношение к медицине, созреть до такого уважительного обращения.
Но я хочу, чтобы это все началось не через 30-40 лет, когда мне будет 90, а сейчас. И чтобы наши молодые медицинские работники прожили хорошую медицинскую жизнь. Современную и достойную, а не с завистью смотрели, как может быть у кого-то за рубежом…
— Правки, которые были внесены в закон «О трансплантации»…
— …значительно смягчили ситуацию.
— Человек теперь прижизненно может дать свое согласие на донорство после своей смерти. Но где это можно зафиксировать?
— Я бы хотел сделать это среди первых. Как врач. Как гражданин Украины, сознательный человек. И прилюдно зафиксировать прижизненное согласие на донорство органов в случае моей смерти.
— Вы гепатитом никогда не болели? Это противопоказания для донорства.
— Нет.
— Но где каждый из нас может зафиксировать такое согласие?
— Пока ни один человек в Украине, который желает стать донором в случае смерти, юридически зафиксировать свое согласие не имеет возможности. Но государство нам обещает, что в этом году у каждого из нас такая возможность появится, и Украина начнет заполнять регистр прижизненных соглашений.
Понятно, что он формируется не за год и даже не за два. Нужно лет пять точно, как минимум. Только за такое время хотя бы часть жителей страны даст свое согласие. Это нормальное явление. Такая форма закона называется презумпция несогласия.
Значит все, кто не дал согласие на посмертное донорство, считаются такими, что не соглашаются на это. Если законодательство изменится на презумпцию согласия, механизм получения органов будет проще. В таком случае заявление пишут люди, которые не хотят, чтобы их органы пересаживали.
— В обществе бытует мнение, что эти операции настолько дорогие, что человек, который в них нуждается, не сможет оплатить пересадку. Поэтому многие даже не обращаются к врачам, ожидая смерти…
— Эти операции всегда были дорогостоящими во всем мире. Но каждая страна платит за своих жителей при такой потребности. Последние годы Украина оплачивала много трансплантаций своим гражданам в иностранных клиниках. Это очень дорого. В Минске пересадка почки стоит 70 тысяч долларов. Сердца — 110 тысяч. Печени — 140 тысяч.
В Украине это обходится в разы дешевле. Операции уже рассчитаны. Есть пилотный проект, согласно которому государство оплачивает эти услуги. Уже в декабре государство выделило средства ковельской больнице на 20 операций.
— А в Львове пилотный проект тоже действует?
— Я подал ходатайство, чтобы эту больницу также включили в пилотный проект. Первую почку мы пересадили за счет больницы. Сейчас очень надеюсь, что наша больница войдет в пилотный проект, и мы получим средства для операций нашим пациентам, которые нуждаются в пересадке, для них лечение будет бесплатным. И не важно — семейная или посмертная пересадка состоится… В стоимость операции учтены и медикаменты, и заработные платы для врачей, и послеоперационный период.
«ВРАЧ — САМАЯ СВЯТАЯ СПЕЦИАЛЬНОСТЬ, КОТОРАЯ ТОЛЬКО МОЖЕТ БЫТЬ»
— Была ли в вашей практике операция по пересадке, которая вас поразила?
— Меня очень вдохновила первая операция, когда мы пересадили почку женщине от мужчины. Она заработала, как следует. Женщина радовалась, что ей больше не нужно ходить на гемодиализ, выдерживать долговременные процедуры… И она, и ее муж были счастливы. Тогда я понял, что мы все делаем правильно.
Так же после операции по пересадке сердца, на которой я присутствовал, этому ужасно радовалась большая семья нашего первого пациента. Ради этого стоит жить, и все это делать. Кто хотя бы раз пообщается с людьми, которые это пережили, тот поймет, насколько важно развивать эту отрасль.
— Ковельская районная больница и больница скорой помощи Львова — это совсем разный уровень медицинских учреждений, разные масштабы. Как вы согласились сюда перейти?
— Самый главный аргумент – здесь можно помочь большему количеству людей. Кроме того, в Ковеле я заключил с государством 26 пакетов на услуги, которые может оказывать больница, подготовил ее к реформе второго уровня. Больница, без долгов, самоокупаемая, материально благополучная. Независимо от смены главного врача, она может работать очень хорошо. Там остался прекрасный коллектив, набраны молодые специалисты, шикарная материальная база. Все это нужно только развивать.
В этой больнице хороший коллектив, которому нужно помочь, чтобы многое сделать. Мы можем сотрудничать с другими больницами, осваивать новые методики. За небольшой срок времени можно сделать лучшую больницу.
— Вы из медицинской семьи?
— Да. Врачи и отец, и мама. Бабушка была фельдшером. Дядя и тетя врачи. Сестра врач…
— У вас не было вариантов пойти другим путем…
— Я других просто не рассматривал. Хотя сначала хотел быть юристом. Но подумал, что нужно заниматься медициной.
— Медицина – это не только успешные операции, пациенты бывает и умирают…
— Да, морально бывает очень тяжело. Если заниматься не поверхностно, не дистанционно, а так как нужно, глубоко, профессионально, то это очень сложно. Эта профессия приносит и моральное удовлетворение, но и ты сам теряешь здоровье, часто не имеешь времени на семью. Но при этом всем, считаю, это святая специальность во всем мире. Лучшая, которая только может быть. Я горжусь тем, что мне помогли стать врачом.
— У вас есть семья?
— Жена и трое детей еще остаются в Ковеле, но планирую их перевезти. Львов очень люблю, потому что здесь учился, здесь, собственно, с женой и познакомился. Наш первый ребенок родился во время интернатуры. Много воспоминаний ранней молодости связаны именно со Львовом.
— Почему вы выбрали себе специализацией именно урологию?
— Потому что именно она развивалась быстрее и стремительнее всего. Это единственная специальность, которая полностью перешла с открытых операций к малоинвазивным. Через проколы или отверстия можно сделать все виды операций в этой области.
— Как должна развиваться медицина у нас в стране? Есть ли у вас свое мнение по этому поводу?
— Реформирование системы здравоохранения обязательно. Наша медицина нуждается в изменениях. Но она не может проходить без поддержки средствами. В украинскую медицину нужно вливать значительные деньги. Во всех странах мира, которые имеют хорошую медицину, затраты на нее велики. Медицина — затратная специальность. Уже источники наполнения должны быть разными. И страховые службы, и Нацслужбы, и государство и работодатели будут платить за своих работников.
— Как известно, бесплатная медицина у нас начинается с платных бахил, а частная – с бесплатных. Так будет всегда?
— Я хочу, чтобы бахилы отошли в прошлое, в небытие. Почему люди должны надевать в наших больницах бахилы? Потому что грязно на улицах, чтобы не разносить грязь по больнице. Когда у нас будут хорошие тропы, дорожки, станет чисто, не будет и грязи на обуви. Она загрязняет только пол.
А та грязь в воздухе – это совсем другое. Поэтому надо сделать так, чтобы наши больницы имели проточно-вытяжные системы вентиляции, чтобы воздух принудительно удалялся из помещений, тогда можно будет обходиться без бахил вообще. А вот руки нужно мыть всегда. В любые времена и при любой модели медицины.
Автор: Виолетта Киртока
Источник: Цензор.НЕТ
Перевод: BusinessForecast.by
При использовании любых материалов активная индексируемая гиперссылка на сайт BusinessForecast.by обязательна.