24.02.2020 – С момента назначения Ирины Венедиктовой на должность временно исполняющей обязанности председателя Государственного бюро расследований прошло почти два месяца. Она признается, что такое предложение поступило от президента. И она восприняла его как вызов – хотела иметь отдельный участок работы.
С первых дней после назначения возник информационный скандал сначала относительно конкурса на должности заместителей Венедиктовой, а затем и назначения одного из них – Александра Бабикова, до этого работавшего в адвокатской компании и представлявшего в суде Виктора Януковича.
«Я уже неоднократно говорила, что при необходимости могу еще раз объявить конкурс, и эти ребята, ставшие первым заместителем и заместителем (Александр Бабиков и Александр Соколов), снова примут в нем участие. Но, по крайней мере, будут работать как временные исполняющие обязанности. Кто-то же должен работать и решать задачи, стоящие перед органом», — отмечает и.о. главы ГБР.
Венедиктова осознает, что может и не проработать весь предусмотренный законодательством срок (5 лет) для председателя ГБР (в случае, конечно, победы на конкурсе). Впрочем, она считает, что надо использовать любой шанс.
«Если не справлюсь, я готова уйти. Если придет кто-то лучший – также. Моя позиция – если есть возможность пробовать, надо это делать максимально», — добавляет она.
О 30 неявках Петра Порошенко на допрос, отдельном уголовном производстве относительно прослушки Алексея Гончарука, проблемах с расследованием дел Майдана, отношениях с Андреем Богданом и Русланом Рябошапкой, — LB.ua взял первое большое интервью у Ирины Венедиктовой на новой должности.
«Предложение непосредственно от президента»
Соня Кошкина: Начнем с вашего назначения. Когда вам поступило предложение возглавить ГБР — учитывая проволочки с увольнением Романа Трубы, и от кого? От президента?
Предложение непосредственно от президента. Почему согласилась? Для меня это интересно. Есть самостоятельное звено работы, где можно показать собственный результат. Или не показать. Но все равно несешь ответственность. Я восприняла это как вызов.
С. К.: Какие задачи перед вами ставил президент?
Никаких. Задач не было. И пока их нет.
Президент поставил планку год назад: «Не воровать, не лгать, не отступать». Вот — задача. Мы ее и выполняем.
С. К.: Была ли передача дел от Романа Трубы? Как это происходило?
Это нельзя назвать передачей дел. Меня представили коллективу. Роман Михайлович сказал, что готов помогать. На этом все.
С. К.: И больше вы с ним не общались? Не было нужды?
Скажем так, не было. Это было бы лишним. Я очень быстро погрузилась в процесс происходящего. И работа предыдущих лиц мне показалась не очень добродетельной. Поэтому я решила, что лучше разбираться самостоятельно.
Виктория Матола: 1 января на сайте ГБР появилось сообщение, что новообразованное ГБР по итогам 2019 года не справилось со своей задачей. Речь шла о существенных нарушениях в организации деятельности подразделения, взаимодействиях с правоохранительными органами, с кадровым и техническим обеспечением. Проводился ли аудит этой работы? Каковы его результаты?
До того, как появилось это сообщение на сайте, много всего произошло с 27 декабря (день назначения Венедиктовой). Это была непосредственно реакция на «сливы» из стен ГБР, что подавалась как инсайдерская информация.
27-го я уже была на работе. Меня представили коллективу. 28-го — подписала первый приказ, что приступаю к исполнению своих обязанностей, прошу не начислять мне заработную плату до тех пор, пока не буду лишена депутатских полномочий. С этого момента непосредственно началась моя работа. Я прошла все здание, начиная с подвала. Было важно понять, что такое ГБР физически: человеческий, материальный, содержательный ресурс.
Увидела каких-то неизвестных людей, проходящих мимо… Мне не смогли открыть несколько дверей, говоря, что в одном случае, ключи у какой-то пары, которая здесь готовит еду и имеет отдельный въезд на территорию ГБР, во втором – это кабинеты арендаторов, третьем – это территория института. А у сотрудников бюро от того помещения ключей нет. С каждым вопросом и ответом на него было все страшнее. Ибо ты будто в правоохранительном органе, а ходить здесь может, кто угодно.
В. М.: Можно ли говорить о том, что вы почувствовали сопротивление со стороны коллектива?
Нет. Коллектив, конечно, немного напрягся, когда я пришла и начала задавать конкретные вопросы (а я могу быть суровой женщиной), но никакого сопротивления не было.
Вы бы видели, как работают следователи, — у них худшие условия труда. Они сидят в маленьких кабинетах, по несколько человек, вместе с вещественными доказательствами, поскольку нет отдельного помещения для их хранения. Много чего по организации труда делает невозможным выполнение тех задач, которые перед ними ставят.
Так же полиграфологи и оперативники… Знаете, сколько оперативников в центральном аппарате ГБР? Аж три! И они – руководители управлений. Как можно работать без оперативников? Конкурсы на оперативников идут с сентября и еще не завершились.
С. К.: Значит, аудита не было, речь идет о поверхностном ознакомлении?
Конечно, это заявление (от 1 января 2020 года) было связано непосредственно с моим ознакомлением с состоянием дел, исходя из общения со следователями в тех пределах, в которых я могла задавать им вопросы. Поскольку моя задача — организация работы органа.
Что касается более углубленного аудита, мы направили письма в Счетную палату, Государственную аудиторскую службу, Национальное агентство Украины по вопросам государственной службы, чтобы они провели проверку.
Счетная палата уже ответила — она сделает аудит за 2018-2019 годы. В июне обещают результаты. Потребность в этом осознаешь, когда заходишь и видишь большое количество закупленных картриджей, предназначенных для каких-то принтеров оперативников, когда и оперативников еще нет. И возникает вопрос о целесообразности таких закупок. Таких примеров – множество.
С. К.: Учитывая обнародование «пленок Трубы» и того, что вы фактически увидели здесь «проходной двор», была ли проведена спецпроверка ключевых помещений на предмет прослушивания или иного рода наблюдений?
Конечно, проводили. Собственно, это помещение, в котором мы находимся, — это помещение института (ранее это помещение использовалось одним из государственных институтов). Для правоохранительного органа оно не подходит. Поэтому всегда будут уязвимые места. К тому же техническое обеспечение сейчас настолько высокое, что никто не может быть застрахован. Те же самые лазерные «пушки» могут нас с вами сейчас прослушивать с любой крыши.
С. К.: Значит, у вас «пленок» не будет?
Не факт (улыбается). Невозможно ни от чего быть застрахованным. Поэтому я осознаю, что все, что говорю в этом помещении, может быть опубликовано когда-то в публичном пространстве.
С. К.: С кем из офиса президента вы коммуницируете по рабочим вопросам, если нужна консультация? Это Смирнов или кто-то другой?
Я коммуницирую со Смирновым (Смирнов – заместитель председателя Офиса президента). Если нужна консультация, связанная с моими полномочиями, могу общаться с кем угодно. Но Андрей Александрович (Смирнов) – ближе к моей сфере. Хотя коммуникации с ним происходят на самом деле очень редко.
С. К.: У вас с Андреем Богданом был конфликт?
Я считаю, что нет.
С. К.: Из-за этого вас не назначили в администрацию президента, в свое время?
Не думаю, что я могла вообще рассматривать назначение в администрацию.
С. К.: Но вам предлагали?
Нет, в администрацию не предлагали.
В. М.: Вы сейчас поменяли кабинет. Это не то помещение, куда журналистов приглашал Труба.
Тот кабинет был очень большой, с отдельными комнатами, кухней, ванной. Мы уже пристроили туда других работников.
В. М.: Труба говорил, что делом относительно его прослушивания занимается ГБР. Значит, ГБР расследует прослушивание ГБР?
Было открыто много отдельных производств. Сейчас их объединили в одно. А расследовать будет, да, ГБР.
С. К.: Что известно об этом деле? По моей информации, то, что было в telegram-канале, — маленькая часть. Всего имеется 30 часов записей. Можете что-то об этом рассказать?
Я не являюсь руководителем органа досудебного расследования. Поэтому что я могу сказать? Дела объединили совсем недавно. Как его будут расследовать, это зависит непосредственно от следователей, которые этим будут заниматься.
Думаю, все будет очень тщательно изучаться. Давайте это оставим следователям. Я не могу комментировать хотя бы потому, что, не слушала эти записи.
С. К.: Не верю. Хотя бы в той части, где Труба отчитывается Богдану про направления. Вы не могли этого не слышать.
Когда говорю, что я не слушала, это значит, что не слушала нисколько. Мне неинтересно. Я не смотрю чужие декларации по той же причине. Не интересуюсь тем, кто и как отчитывается. И людьми, которые не могут на что-то влиять…
Если для работы записи надо будет послушать, я прослушаю. Но у меня такой график, что не остается лишнего времени. Сейчас это просто не интересно.
С. К.: Но ведь это напрямую связано с вашей работой. Хорошо. Есть информация о причастности Петра Порошенко к этой истории?
С прослушиванием? У меня нет такой информации.
С. К.: Известно, что он передал в НАБУ какие-то записи?
Я этого не знаю. Подтвердить или опровергнуть не могу.
«При необходимости, могу еще раз объявить конкурс»
В. М.: Произошло несколько скандалов вокруг начала вашей работы. Все началось с конкурса на должность двух заместителей. Для подачи документов выделили фактически два дня, что физически затрудняло участие кандидатов.
Фактически конкурс был объявлен 28 декабря. Прием документов начался 30 декабря в 9 утра, и закончился 3-го числа в 18 (30, 31 декабря, 1 и 2 января были официально выходными). Поместили информацию о конкурсе, как всегда это делали. Работники отдела кадров мне сообщили, что на главную такие сообщения выводили лишь однажды, чтобы поднять значимость.
Не снимаю с себя ответственности, но тогда я только начала свою деятельность и не отслеживала, кто и что размещал. Сказала разместить — они разместили, как всегда.
Конкурс проходил три недели. Документы принимались с 30-го декабря по 3-е января, но конкурс закончился через три недели. Это быстро?
В. М.: Для того, чтобы участвовать в конкурсе, надо подать документы.
Давайте посмотрим на это с другой стороны. Я пришла 28 декабря. Мне нужно работать? Необходимо. Возникли вопросы, почему остались заместители Трубы. С кем же мне работать?
С. К.: Ольга Варченко…
Мы поговорим об этом. Давайте закончим с конкурсами. Смотрите, поскольку предыдущие заместители (главы ГБР) даже вас не устраивают, мне нужны были другие. Перед кадрами встала задача сделать это максимально быстро. И за три недели были подписаны приказы о назначении заместителей. В то же время до 11 января, вы знаете, к нам из офиса генерального прокурора переходили следователи по делам Майдана.
В. М.: Сколько перешло, к слову?
Из офиса генеральной прокуратуры — 16, из региональных прокуратур — 17. Хотя подавалось по документам в два раза больше. Они переходили без конкурса, но отбор происходил. Почему в общественности нет вопросов к тому, что я 10 дней перевожу следователей и половину из них отсеяла?! Вам не кажется, что имеет место определенная искусственность подходов к процессам, которые происходили параллельно?
К тому же, на конкурс в отношении первого заместителя отправились 14 человек, на заместителя – 24. Этого достаточно, как думаете?
Конечно, я могу проводить конкурс по примеру Трубы относительно оперативников, который длится с сентября и до сих пор не завершился. Но я определила максимальным сроком три недели. Этого и так многовато для и.о. без заместителей.
В. М.: Вместе с тем, например, справку о несудимости — для подачи пакета документов — можно взять в течение двух недель, о чем говорила Елена Сотник, которая также участвовала в конкурсе.
Спросите у Алексея Лясковца из Запорожья. Он также получал эту справку и подал документы. Люди, которые никогда не собирали документы, конечно, будут делать это долго.
В. М.: Нацполиция выдает эту справку от 3 до 15 рабочих дней. Очевидно, что те, кто получил ее, скорее всего, сделали это коррупционным путем.
Вы должны спросить людей, которые ее получили. Опять же Лясковца, например. Пошел ли он коррупционным путем или нет… Вы берете неудачный пример, когда человек не смог. Возьмите пример, когда он смог.
В. М.: Вопрос не в том, кто успел или не успел. А в том, что конкурс должен обеспечивать равные условия.
Конечно, в следующий раз мы сделаем так, чтобы все желающие подали, но, увидите, опять кто-то не сможет этого сделать. У нас – три должности заместителей, заняты только две. Третья вакантная.
Я уже неоднократно говорила, что при необходимости могу еще раз объявить конкурс, и эти ребята, ставшие первым заместителем и заместителем (Александр Бабиков и Александр Соколов), снова примут в нем участие. Но, по крайней мере, будут работать как временные исполняющие обязанности. Кто-то же должен работать и решать задачи, стоящие перед органом.
А потом мы можем делать такие конкурсы, на которые кто угодно мог бы направиться. Хотя я считаю, что нам кто угодно не нужен. Нам необходимы такие люди, которые в сегодняшних условиях, в условиях скорости принятия решений, способные выполнять определенные действия. И брать справки быстро.
Вы знаете, что президент подписал указ об изменении структуры ГБР?
В. М.: Конечно.
Начнутся новые конкурсы, важнее должности заместителей — руководителей органа досудебного расследования. И это важно, потому что ни я, ни заместители не являются руководителями органа досудебного расследования.
В. М.: Имеете в виду следственное управление?
Главное следственное управление, Главное оперативное управление, Главное оперативно-техническое управление – ключевые управления в ГБР. И конкурсы на их руководителей так же будут максимально быстрыми. Без праздничных дней и новогодних праздников, но так быстро, как мы сможем.
В. М.: Еще одна из публичных претензий — то, что ваш заместитель Александр Бабиков был адвокатом Виктора Януковича. На брифинге он это опроверг, однако журналисты предоставили документальное подтверждение этому.
Вы были на брифинге?
В. М.: Нет, но я видела трансляцию.
Можно посмотреть брифинг. И вопрос по этому эпизоду, который якобы нашли журналисты, там ставили. Мы, к слову, знаем, как эта информация появилась в «Следствиях. Инфо», кто ее искал, кто делал запросы в суде, стенограмму судебных заседаний. Мы провели свое маленькое расследование.
В. М.: И кто его делал?
Проведите журналистское расследование, я думаю, оно будет интересным. Но по этому вопросу (защиты Виктора Януковича) Бабиков отвечал на брифинге. Мне нечего добавить.
Относительно конфликта интересов – написано в его рапорте. Я даже попросила, чтобы мне принесли эти документы, чтобы показать вам оригиналы. Можете посмотреть.
(демонстрирует рапорт)
В. М.: Вы знали, что он был адвокатом Виктора Януковича, когда его назначали?
Во-первых, он не был личным адвокатом. Он был адвокатом в адвокатском объединении «Авера Лекс» и был адвокатом охранника (Виктора Януковича).
В. М.: Но есть аудиозаписи из судебных заседаний, где он говорит, что представляет интересы Виктора Януковича.
Думаю, этот вопрос вам лучше поставить непосредственно Бабикову. То, что он работал адвокатом в «Авера Лекси» и все, что он сказал на брифинге, я знала еще до того, как Бабиков участвовал в конкурсе. Я приглашала его советником в Патронатную службу. И только потому, что были праздники, а у него что-то было с приостановкой адвокатского свидетельства, он пошел на конкурс сразу. И о возможном конфликте интересов мы тоже говорили еще до того. Комиссия также возвращалась к этому вопросу. Поэтому больше добавить ничего не могу.
В. М.: Вы говорили, что он не будет курировать деятельность управления, занимающегося делами Майдана.
Есть конкретный приказ, подписанный мной после назначения заместителей, распределение обязанностей. Третий отдел Третьего следственного управления — отдел по делам Майдана — подчинен исключительно мне.
С. К.: Цитирую по рапорту: «вместе с этим, до 28.12 г. я работал в адвокатском объединении «Авер Лекс», адвокаты которого принимали участие в уголовном производстве, которое расследуется органами ГБР. В связи с этим, у меня при осуществлении полномочий первого заместителя Госбюро могут возникать условия для потенциального конфликта интересов»… И он просит такие дела ему не направлять.
Да.
В. М.: Жена другого вашего заместителя Александра Соколова задекларировала доход от компании «Перегрин», в которой Вы тоже работали.
Да, это соответствует действительности.
В. М.: Значит, вы знали Соколова до назначения?
Я знала и Соколова, и его жену видела в офисе. Я работала там советником. У меня была сфера, связанная с международным коммерческим арбитражем.
В. М.: Вы приглашали Александра Соколова к участию в конкурсе?
Приглашала. И не только Соколова. Многих приглашала, не все прошли.
С. К.: Почему в ГБР осталась бывшая заместитель Трубы — Варченко?
Мне нужны были люди, с кем возможно работать. Надо понимать, что есть определенная институциональная память, люди, которые, по крайней мере, знают, что происходит в ГБР, — нужны. Я же прекрасно понимала, что у нас будет новая организационная структура. Я предоставила возможность людям проявить себя. Будут новые конкурсы, тогда увидим. И вы увидите.
С. К.: Назначение Трубы было политическим, как и Варченко…
Я хотела сделать свои собственные выводы.
С. К.: Со стороны выглядит так, будто она банально договорилась.
Давайте делать выводы чуть позже.
С. К.: Варченко будет подаваться на новые конкурсы?
Спросите у Ольги Александровны. Я могу многое говорить, но посмотрим, как оно будет, когда начнутся конкурсы. Сейчас прописываются квалификационные требования к руководителям и заместителям главных управлений.
В. М.: Какую должность занимает Варченко?
Руководителя второго следственного управления.
В. М.: Управление занимается расследованием дел в отношении судей и правоохранителей?
Да.
В. М.: Что Варченко и Буряк (бывший заместитель, сейчас руководитель отдела по делам Майдана) оставшиеся в ГБР диссонирует с целью законопроекта о перезагрузке руководства бюро.
Вы считаете, что я должна была прийти 27-го числа и уволить всех?
С. К.: Мы так не считаем. Такая норма содержится в законопроекте.
Там четкое требование относительно директора и заместителей. Оно выполнено.
«Мы подготовили пакеты документов по поводу неявки Порошенко на допрос»
С. К.: Перейдем к резонансным делам. Самое главное из них, в контексте которого в информационном пространстве в последнее время часто упоминается ГБР, — это дело Петра Порошенко. Сейчас известно о 13 эпизодах. Возможно, их уже стало больше. Каким образом они продвигаются?
Производство продвигаются очень тяжело. Петр Алексеевич не появляется на допросы. Есть у него такая привычка (улыбается). Что касается непосредственно расследования, мне трудно сказать, потому что я, опять же, не являюсь руководителем органа досудебного расследования. Но что касается организации, могу сообщить, что мы движемся в рамках процессуального законодательства. По двум эпизодам – превышение лимитов неявок.
И мы подготовили пакеты с доказательствами по поводу силового привода, они направлены в Генеральную прокуратуру. Мы должны согласовывать это с прокуратурой, затем передавать материалы в суд. Пусть суд решает, достаточно ли оснований для привода.
В. М.: Когда мы в последний раз говорили с Романом Трубой, он отметил, что первое подозрение на Петра Порошенко долго не возвращалось Генеральной прокуратурой. Так и не было подписано.
Оно возвращено. Причем еще при Трубе. Сейчас оно дорабатывается. Проводятся дополнительные экспертизы. Хочу сказать, что у нас нормальные отношения со всеми правоохранительными органами. И с офисом генерального прокурора в частности.
С. К.: Опередили наш вопрос.
В. М.: Как сложились отношения с Русланом Рябошапкой?
Нормально. Есть коммуникация. Время от времени прокуроры действительно не согласовывают нам подозрения. Часто они имеют для этого основания. Но мы – в коммуникации. И с Генеральной прокуратурой, и с Национальной полицией, правда, больше переписываемся. Когда надо было сопровождать некоторые эпизоды по делам Майдана, нам отправили следователей из Нацполиции, за что я благодарна министру.
С. К.: Конкретно с Рябошапкой вы обсуждали вероятность обращения к Петру Порошенко по поводу силового привода?
Да, я Руслану Георгиевичу звонила по поводу принять следователя на прием.
С. К.: Как вы пообщались на эту тему?
Прекрасно. Ждем его решения.
С. К.: Объясните для читателей, как применить силовой привод к народному депутату? Да и вообще, при каких условиях он не может быть выполнен?
Я бы не хотела говорить о принудительных приводах. Мы обязаны жить по законам. И в законе прописана определенная процедура. Поэтому задача — просто выполнять процедуру. Показать, что люди, пишущие и принимающие законы, не могут ими пренебрегать. Моя задача, как временно исполняющего обязанности директора, — организовать работу досудебного расследования. Как я буду выглядеть в глазах следователей, в глазах общества, когда делаю свою работу, а человек 30 раз не приходит на допрос?
В. М.: 30 раз? Серьезно?
Да. Мне кажется, эта процедура хорошо прописана в КПК, мы ничего не придумываем. Мы должны закончить процедуру и передать мяч на поле прокуратуры. Далее прокуратура должна действовать в рамках законодательства и передать мяч в суд. Все. Задача правоохранительной системы, мне кажется, — показать соблюдение процедур. Это же не значит, что кто-то кого-то будет хватать и куда-то вести, нет. Постановление вручается человеку. Но его еще надо вручить (улыбается).
С. К.: К тому же народному депутату. Как это сделать с юридической точки зрения?
С юридической точки зрения, если есть решение суда, и лицо является сознательным гражданином, оно это решение выполнит. И не надо никакого принуждения. А если мы не выполняем решение суда, отреформированного, кстати, тогда, пожалуй, это вопрос.
В. М.: Конституционный суд не выполняет решение суда (улыбается)…
Я же не могу отвечать за все, что происходит в государстве. Каждый должен отвечать за свою зону ответственности.
В. М.: Конечно. Это не к вам адресовалось.
Адвокат Петра Порошенко отмечает, что с 5 февраля в ГБР должна быть новая структура. А поскольку ее нет, нет органов, которые проводят расследование. А значит, все процессуальные действия можно ставить под сомнение.
Сколько раз прокуратура реформировалась? Это хоть когда-то остановило что-то в судах? Мы направили в суды, в прокуратуру письма, находящиеся в стадии реформирования. Мы не первые и не последние правоохранительные органы, которые реформируются. Никоим образом это не создавало никаких преград для нашей деятельности.
В. М.: Но в указе нет переходного периода. Фактически он вступает в силу в день обнародования. Объясните этот момент. Не имеет ли это угрозы, чтобы впоследствии дела в судах разваливались по этой формальной причине?
Ничего не будет развалено в суде, потому что переходный период указан в законе, о чем мы прислали письма.
С. К.: Уточню относительно дел относительно Петра Порошенко. Я несколько раз спрашивала Романа Трубу о том, действительно ли эти производства были открыты по заявлениям Андрея Портнова. Ответа так и не получила. Кто инициатор тех производств, о которых вы сказали?
Большинство этих производств – по заявлениям Портнова. Не знаю, почему это должно быть тайной.
Что касается Петра Алексеевича, то ничего личного у меня к нему нет. Несмотря на то, что когда он приходит на допрос, под окнами ГБР устраивают действо: приносят «золотые унитазы», плакаты и т. д.
С. К.: Вы сказали: почему это должно быть тайной … я также так считаю. Возможно, Труба стеснялся того, что тесно общается с Портновым?
Я знаю, что господин Портнов написал в telegram-канале, что хочет прийти на встречу с новым руководством ГБР. Если он придет, я с ним встречусь, поговорю. Когда это произойдет, — не знаю, еще не планировали.
В. М.: Есть ли производство по Портнову?
Я знаю, что был эпизод в отношении угроз прокурору (в ноябре прошлого года сообщалось, что Портнов угрожал сотруднику Генпрокуратуры Александру Божку). Это производство расследует СБУ. Ни о каких других производствах я не знаю.
С. К.: Вам в наследство досталось абсолютно сфальсифицированное дело Сергея Пашинского. Надеюсь, здесь детализировать лишнее…
Есть отдельные моменты, которые еще дорасследуются, проводятся экспертизы, в том числе. Говорить, что оно было сфальсифицировано/не сфальсифицировано, — пусть решит суд. Конечно, ГБР имеет очень большие полномочия, но конечное решение не за нами.
В. М.: Одно из четырех производств в отношении Юрия Луценко расследует ГБР. Видимо, по жалобе Сергея Горбатюка относительно деятельности бывшего генпрокурора… На какой оно стадии? Был ли допрошен сам Луценко?
Есть несколько производств. И, насколько мне известно, он был допрошен.
В. М.: По делу Маруси Зверобой и Софии Федины. Во время судебного заседания по Марусе Зверобой по избранию меры пресечения речь шла о допросе потерпевшего — президента Зеленского. Как его допрашивали?
Лучше у следователя спросить, он проводил допрос.
В. М.: А президент сюда приходил?
Не могу это сказать. Опять же лучше у следователя спрашивать.
В. М.: Вы считаете это дело политическим? Ну, наговорили чего-то…
Что означает: наговорили чего?! Представьте себе ситуацию, когда в США сенатор с общественным деятелем, где-то бы сидели и наговорили на президента. Речь идет о государственных институтах … угрозах убийством … разве это нормально?
С. К.: Я их не защищаю. Хотя считаю, что этим делом команда Зеленского наносит себе имиджевый удар. Вы даете оппонентам возможность, чтобы они обвиняли вас в ущемлении волонтеров, оппозиционных политиков.
Подождите! В обществе есть запрос на мощные государственные институты. На справедливость.
С. К.: Запрос есть на посадки, которые Владимир Александрович Зеленский обещал еще в прошлом.
Это – в том числе. Однако если мы хотим мощные государственные институты, то почему позволяем себе не ходить 30 раз на допросы?
С. К.: Этот вопрос — к Петру Алексеевичу.
Угрожать убийством президенту, поливать грязью тех, у кого другая точка зрения, делать это публично, в эфирах… Конечно, мы можем ставить вопрос о психологическом здоровье этих людей, но это не позволяет им делать то, что они делают.
Я – политически нейтральный человек, как бы это странно не звучало. Я была третьим номером списка партии «Слуга народа»…
В. М.: А в составе партии вы были, кстати?
Нет. Я всегда была беспартийна.
Я в политике недолго, еще не прониклась этим духом. Вообще себя считаю больше представителем гражданского общества. Надеюсь, что демонстрирую свою деятельность именно перед гражданским обществом — публикую отчеты о работе на сайте ГБР и т. д.
В. М.: Есть ли хоть одно производство, в котором значится фамилия депутата от «Слуги народа»? Была история с перепиской Медяника.
Насколько я знаю, нет. Если бы была, то это уже бы раскручивалось… Но с другой стороны – мы не ведем учет по фракциям – возможно, есть факт производства, касающийся их деятельности.
В. М.: Вы как бывшая представительница этой фракции готовы к тому, что такое производство может быть открыто?
Да. Я считаю, что любая система обречена на то, что будет загнивать, если не будет происходить самоочищение. Судебная система это нам доказывает наилучшим образом. Самоочищение должно быть везде, и в ГБР в том числе.
В. М.: Сколько производств ГБР зарегистрировало по постановлениям суда в отношении нынешнего генпрокурора и его заместителей? По моей информации такие производства есть.
Недавно в ГБР была Елена Лукаш на допросе. Как раз по этому поводу.
В. М.: Она пожаловалась на генпрокурора и заместителей на вручение ей подозрения?
Такой информацией я не владею.
В. М.: Допрос Рябошапки или его заместителей был?
Насколько знаю, то нет.
В. М.: Правда ли, что в значительном количестве производств, которые расследует ГБР, не назначены прокуроры? Такая информация распространялась в СМИ, ГПУ опровергает это.
В СМИ «слили» из Офиса генпрокурора копию нашего документа от 9 января. Тогда действительно у нас была такая угроза, я писала по этому факту письма Руслану Георгиевичу Рябошапке. Сейчас у нас почти нет таких проблем. Мы стараемся их быстро решать. Конечно, я переживаю, что будет с региональными прокуратурами. Очень важно, чтобы были кадры.
В. М.: Прокуроры жалуются, что ГБР регистрирует производство (делает это в таблице эксель) и передает информацию прокуратуре. Но процесс передачи такой информации длится иногда по несколько месяцев.
Об этом стоит конкретно говорить: дело, прокурор. Если возникает проблема, я ее решаю, обычно, нормальной коммуникацией. Если что-то не так со стороны других правоохранительных органов, пусть они обратятся ко мне напрямую, и мы найдем общий язык.
В. М.: Какое участие ГБР принимает в расследовании дела о прослушивании Гончарука? Дело расследует СБУ.
Да, мы зарегистрировали производство по другому эпизоду. Проводим следственные действия.
В. М.: По какому эпизоду?
Это – тайна следствия.
«Сегодня ГБР укомплектовано только на 1/3»
В. М.: Длительное время существует проблема относительно территориальной подсудности дел, которые расследует ГБР. Проблема в том, что орган официально зарегистрирован в здании Кабмина на Грушевского, а фактически расположен на Симона Петлюры. Это приводит к тому, что решение принимает то Печерский, то Шевченковский райсуд Киева. И этот абсурд продолжается. Будет ли это исправлено?
С точки зрения процедуры, никаких нарушений нет. Но мы планируем расположить следователей в разных районах и закрепить адреса, чтобы они могли подавать ходатайства в различные суды.
В. М.: Согласитесь, это странно, когда секретариат Кабмина говорит, что ГБР там нет, а дела рассматриваются в Печерском райсуде.
Это — наш официальный адрес. Это – абсолютно законно.
В.М.: Не существует ли угрозы, что в какой-то момент какой-то суд отменит решение из-за того, что неправильные исходные данные органа досудебного расследования?
Я не вижу никаких угроз. Если мы соберем доказательства и выдержим процедуру, дальше дело за судом.
В. М.: Каким образом следователей расположите в разных районах? Какова юридическая процедура для изменения подсудности?
Сегодня ГБР укомплектовано лишь на 1/3. Как только укомплектуем его полностью, существенно возрастет количество работников. А поэтому понадобятся другие помещения, будем располагать их в разных районах Киева, чтобы следователи быстро получали процедурные решения.
«Я не хотела выходить в информационное пространство, чтобы потом не сказали, что у меня есть преимущества среди других кандидатов на должность председателя ГБР»
В. М.: Возник скандал и по формированию конкурсной комиссии для избрания председателя ГБР. Из 17 человек комитет избрал трех представителей «Слуги народа» — Юлию Яцык, Владлену Неклюдову, Юрия Пономаренко.
Ситуация – довольно неоднозначная, поскольку после этого международные партнеры могут не подать своих кандидатов, ведь речь шла об отборе представителей парламента, а не провластной фракции. Коммуницировали ли вы как-то по этой ситуации со своими бывшими однопартийцами, несмотря на то, что она, опять же, ударит по имиджу ГБР?
На репутации ГБР может отразиться все, что угодно. Опять же, посмотрите на мои действия. Сегодня – 18 февраля – я даю первое интервью на этом посту. У меня была сознательная позиция: не выходить в информационное пространство, чтобы потом не сказали, что у меня есть преимущества среди других кандидатов на должность председателя ГБР, чтобы не только со мной ассоциировалось ГБР.
С другой стороны – есть куча вопросов, ответы на которые требует общество. Поэтому я вышла в медиа. Будет это мне в плюс или в минус? Вопрос.
Что касается конкурса, я сознательно не погружаюсь в детали. Это не зависит от меня. Больше всего меня о нем спрашивают международные партнеры. Это их больной вопрос, они хотят максимальной незаангажированности во время избрания руководителя ГБР. Я на это влиять не могу. Хотя я также заинтересована в том, чтобы Верховная Рада делегировала представителей гражданского общества. Комитет поступил так… Посмотрим, что будет дальше. Сейчас парламент рассматривает земельную реформу, и пока ее не закончит, не сможет рассмотреть постановление о конкурсной комиссии.
В. М.: Но вы планируете участвовать в конкурсе на должность председателя ГБР?
На сегодня – да. Я далеко не планирую (улыбается). Мне кажется, я вкладываю здесь много энергии, хочется определенные процессы довести к логическому завершению.
«Без заочного осуждения двигаться дальше по делам Майдана невозможно»
В. М.: Вы назначили руководителем отдела ГБР по расследованию «дел Майдана» Александра Буряка, который был заместителем Романа Трубы. Он, по словам адвоката семей Небесной сотни Евгении Закревской, «засветился» на «пленках» из Окружного административного суда Киева, где якобы судья Вовк согласовывает решение в отношении судьи Аблова, которого называют судьей Майдана.
Будучи на должности заместителя Буряк не мог решить вопрос относительно дел Майдана. Поэтому не может идти речь о конфликте интересов. А сейчас это подразделение, которое он возглавил по структуре, утвержденной президентом, должно быть управлением. А поэтому будет объявлен конкурс – открытый, прозрачный, но быстрый.
В. М.: Все ли майдановские дела передали в ГБР?
Нет, не все. 47 дел мы получили, два основных «материнских» дела пока не получили.
В. М.: Почему?
Из-за большого объема материалов и вещественных доказательств.
С. К.: Что Рябошапка говорит? Вы же общаетесь с ним.
Прокуроры заняты их подготовкой. Мы общаемся с Русланом Георгиевичем и на эту тему — чтобы как можно быстрее передать эти дела в ГБР.
С. К.: Сейчас как раз годовщина Майдана. Очевидно, вас будут спрашивать о результатах расследования.
Конечно, будут спрашивать. У меня, в свою очередь, есть другой вопрос.
(Отходит к столу и берет закон «О недопущении преследования и наказания лиц по поводу событий, которые имели место во время проведения мирных собраний, и признания такими, что утратили силу, некоторых законов Украины» от 2014 года.)
Существует противоречие с этим законом и Уголовно-процессуальным кодексом…
С. К.: Это тот закон, который Портнов требует отменить?
Это тот, который действует на сегодня … были убиты 78 митингующих и 13 правоохранителей. С точки зрения справедливости, мы должны помнить и о 13 погибших правоохранителях, которые исполняли приказ. Если приказы были преступными, нужно привлечь к ответственности тех, кто их отдавал.
В. М.: Но не выполнять этот закон вы не можете.
Он препятствует объективно нам расследовать убийства правоохранителей.
В. М.: Планируете инициировать изменения в закон или отмену его?
Если мы хотим справедливого и честного расследования, то этот закон надо отменить. Кроме того, мы разработали законопроект о заочном осуждении, который был направлен всем председателям фракций и Денису Монастырскому (председатель комитета по вопросам правоохранительной деятельности). Очень надеемся, что депутаты его поддержат. Поскольку дальше мы не можем двигаться.
Я понимаю, что эту инициативу не поддержит широкий круг лиц, поскольку заочное осуждение будет касаться всех… Но без этого, повторюсь, двигаться дальше по делам Майдана невозможно.
В. М.: В отношении вашего мужа также была информация в СМИ, что якобы он влияет на кадровую политику ГБР. Вы это возразили, требуя опровержения, и пригрозили журналистам иском.
Да, будем подавать иск. Мы направили адвокатский запрос в «Украинскую правду», в Центр противодействия коррупции, который был автором текста. Ответа не получили. Подали также запрос на лицо, которое является владельцем домена «Украинской правды», получили формальный ответ. Сроки по получению остальных ответов истекают. После этого будем подавать в суд.
В. М.: Запросы касаются подтверждения опубликованной информации?
Да. Я спрашивала мужа, знает ли он Бирюкова (советник Венедиктовой, который работал в Нацполиции; в статье говорилось, что его назначили в ГБР якобы благодаря мужу председателя ГБР Денису Колеснику). Он сказал, что не знает. Спрашивала Бирюкова, знаком ли с мужем. Сказал: нет.
Мы хотели выяснить у журналистов, откуда у них информация. Бирюков и мой муж вообще нигде не пересекались…
В. М.: Чтобы поставить точку в этом вопросе, ваш муж не влияет ни на какие процессы в ГБР?
Нет, он ни на что не влияет в ГБР, не приходит и даже уже не забирает меня домой. Только 27 декабря он приехал, чтобы забрать меня домой. Было уже очень поздно.
По моему мнению, это — дискредитация женщины-руководителя правоохранительного органа. Мол, мой муж – из полиции, вот он и руководит ГБР…
Мой муж понимает риски, поэтому мы не общаемся на рабочие темы. Это может стать концом и его, и моей карьеры. Почему такое серьезное издание позволяет себе публиковать подобную информацию без доказательств? Не понятно.
«Я никогда не держалась за кресло»
В. М.: Вы работали ученым, юристом, адвокатом международного арбитража, а впоследствии председателем комитета парламента по вопросам правовой политики. Какая у вас была мотивация, когда решили стать руководителем ГБР? По репутации это – рискованная должность, согласитесь.
Думаю, мой ответ на этот вопрос будет меняться с каждым промежутком времени на этой должности (улыбается). К примеру, в декабре, когда мне предложили возглавить ГБР, для меня это был вызов. Я – человек, который отвечает на вызовы, мне хотелось самостоятельного участка работы.
Сейчас передо мной стоят совершенно другие задачи, я погрузилась в работу ГБР. В какой-то мере, они – максималистские, но точно соответствуют моей цели, когда я шла в команду Зеленского. У меня есть возможность что-то изменить в ГБР через два года, и я попробую это сделать.
ГБР – «живой» организм. Это не прокуратура и суды, где система сильно укорененная. У меня есть амбиции заложить фундамент для работы настоящего правоохранительного органа. Получится/не получится – не знаю, но я готова отдать год, два, три работе здесь.
Если не справлюсь, я готова уйти. Если придет кто-то лучший – также. Моя позиция – если есть возможность пробовать, надо это делать максимально.
Мои родные живут в Украине, мама здесь похоронена, отец здесь живет. За этот год у меня ничего не изменилось. Мне важна эта страна.
С.К.: Вы сказали, как по Фрейду, что готовы год, два, три, но не весь срок (пять лет) находиться на этой должности. Роман Труба, которого мы сегодня очень часто вспоминаем, рассчитывал на долгое пребывание в ГБР, но, тем не менее, была политическая ситуация. И у вас может возникнуть такая же ситуация.
Естественно. Посмотрим, как будет работать конкурсная комиссия по отбору главы ГБР, и кто пойдет на конкурс.
Я никогда не держалась за кресло. И это видно по должности председателя комитета.
Кроме того, у меня есть немало других интересных дел в жизни, увлечений, которые стоят на паузе.
Я сделаю здесь в ГБР столько, сколько смогу. Если моя работа не будет нужна и придет другой человек, — окей.
С. К.: Судиться, как Труба, не будете?
Вы даже не представляете, сколько людей ежедневно подают иски по ГБР. Сегодня снова пришло три иска. Каждое утро начинается с смс юриста, который пишет о количестве исков. При чем ситуация иногда парадоксальная: кто судится за бездействие и просит суд обязать нас совершить определенные действия, а кто-то — за якобы противоправные действия и просит остановить эти действия.
Есть такие лица, кто постоянно засыпает нас запросами, исками и так далее. Есть один человек, который везде подает иски и считает меня нелегитимным руководителем ГБР, а вместе с тем, подается в конкурсную комиссию для отбора членов Совета общественного контроля при ГБР.
В. М.: Не боитесь ли вы, так сказать, судьбы Трубы?
Мне, конечно, не нравится, что меня с кем-то сравнивают. Но давайте так: чего конкретно мне бояться?
С. К.: Что политика может помешать вам, сделать то, что вы хотите, и при этом остаться на своем месте. К примеру, как случилось с Татьяной Слипачук, которая как председатель ЦИК, обеспечила честные выборы, а потом по политическим причинам ее уволили.
Что может со мной случиться? То, что меня перемелет и выплюнет политика?..
В. М.: А как же репутация?
Что произойдет с моей репутацией? Если я не буду делать никаких нечестных действий, с моей репутацией ничего не случится. Своей репутацией распоряжаюсь только я.
Про меня столько всего говорят… Говорили, что я – человек Портнова, потом – человек Авакова и так далее. Я никогда не смогу предсказать, что завтра обо мне скажут. Но я могу или что-то делать, или нет. Я отвечаю за себя.
Если политически так случится, что меня перемелют и, выплюнут, для меня это не будет трагедией. Зависит, как к этому относиться. Возможно, это звучит пафосно, но есть то, что я могу сделать для страны. И я честно это делаю. А дальше — все, иду в свою жизнь. Мне только 41 год, у меня еще все впереди (улыбается).
Авторы: Виктория Матола, Соня Кошкина
Источник: LB.ua
Перевод: BusinessForecast.by
При использовании любых материалов активная индексируемая гиперссылка на сайт BusinessForecast.by обязательна.