В ноябре 2020 года компания Clarivate Analytics опубликовала рейтинг «самые цитируемые исследователи» по итогам 2009-2019 годов. Этот рейтинг определяет ученых, которые имеют наибольшее научное влияние, на основе индекса научного цитирования.
Впервые в истории в 1% самых влиятельных ученых мира попал украинский ученый – доктор медицинских наук, профессор, заведующий кафедрой онкологии и медрадиологии Днепровской медицинской академии Игорь Бондаренко.
Профессор Бондаренко стал одним из первых клинических исследователей в Украине, начал сферу испытаний новейших препаратов и методов лечения. Такие испытания – это шанс для пациентов лечиться от тяжелых болезней за счет спонсора, а врачи, которые принимают в них участие, получают опыт работы по мировым стандартам. «Тиждень» пообщался с Игорем Бондаренко о роли рейтинга самых цитируемых ученых, сложностях в сфере клинических исследований и прогрессе в лечении рака.
Расскажите, как украинский ученый может попасть в рейтинг самых влиятельных исследователей мира и что это значит для страны.
В ведущих мировых журналах ежегодно публикуется около 20 млн. рецензируемых работ. Наиболее значимые из них проходят рецензирование, по меньшей мере, трех ученых. Если они дают свой отзыв, ведущие мировые журналы могут публиковать эти работы. Чтение журналов корреспондирует с тем, как на эти публикации ссылаются. Наиболее известные и уважаемые научные журналы — те, которые имеют высокий индекс цитирования.
Если работа на уровне Нобелевской премии, то за год она имеет десятки тысяч ссылок. Этот рейтинг является объективным, туда нельзя попасть по договоренности. Все зависит от того, сколько раз ученый публиковался, сколько раз эту работу читали и сколько раз на нее ссылались. Сейчас все публикации осуществляются в электронной форме, поэтому автоматически попадают в систему электронных расчетов публикаций и цитирований. Clarivate Analytics является владелицей одной из трех крупнейших наукометрических баз – Web of Science.
Обычно расчеты проводятся раз в год, в конце ноября. На этот раз Clarivate Analytics провели анализ за 11 лет. Ценность в том, что победителями являются те, кто 11 лет подряд эффективно работал. Рейтинг составляется так: отбираются все публикации в рецензируемых журналах, их ранжируют по количеству цитирований, и остается первый процент самых цитируемых работ.
Авторы этих работ попадают в разряд наиболее цитируемых ученых мира. Важность в том, что создают рейтинг персонально для ученого, для университета, в котором он работает, и для страны. На сегодня в этом списке 6389 ученых только из 60 стран мира — преобладает первый десяток самых развитых стран.
Это самый влиятельный мировой рейтинг, который позволяет объективно определить, что в науке сейчас является самым важным. Всем известна Нобелевская премия – 26 нобелевских лауреатов попали в нынешний список Clarivate Analytics. Также в списке есть номинация «Потенциальные нобелевские лауреаты по уровню научных работ», и сегодня это 77 ученых. Это свидетельствует о высоком уровне рейтинга. Он важен как для персоналии исследователя, так и для университета и страны, которые он представляет.
Я не собирался попадать в рейтинг и не знал о нем еще несколько лет назад. В 2016 году мне сообщили, что я стал самым цитируемым исследователем Украины, когда агентство впервые пришло в Украину. С тех пор они ежегодно определяли номинантов в Украине, и я каждый раз занимал первую позицию.
Мне не очень удобно постоянно говорить о себе, поэтому хочу отметить, что сейчас в науке невозможно придумать что-то самому. Это результат огромного коллективного труда команды, которую я возглавляю в Днепровской государственной медицинской академии Минздрава. Мы работаем на базе Городской клинической больницы №4 города Днепр в созданном нами Международном центре клинических исследований, в котором около 100 сотрудников. Предмет моей гордости – не личное достижение, а результат работы огромного коллектива.
В некоторых странах за попадание в этот список государство платит исследователям премии. Страны сейчас ведут настоящее соревнование: у кого больше ученых в рейтинге самых влиятельных исследователей. США сейчас имеют 2650 таких ученых, Китай – 770, Великобритания – 514.
Если говорить об университетах, то Гарвардский университет представлен в этом списке 188 исследователями, Китайская академия наук – 124, Стэндфордский университет – 106, Национальный институт здоровья США – 103, Общество Марка Планка из Германии – 70. Мы живем в информационную эру и страны, которые не развивают науку, ограничивают свои перспективы. Поэтому США и являются мировым лидером.
На постсоветском пространстве ценность науки теряется, на первом месте находится маленькая Эстония с шестью исследователями, далее Россия – тоже шесть, на третьем Литва – четверо, на четвертом Украина – один. И больше никого.
Английский язык – язык мировой науки, поэтому наиболее цитируемой является англоязычная научная литература. Все публикации в ведущих научных журналах должны готовиться на английском языке. Как бы старательно мы его ни учили, нам трудно тягаться со специалистами, которые живут и работают в англоязычной среде. Ученым из англоязычных стран немного легче. В США считают, что шанс попасть в список лауреатов этого отличия для американских ученых – один человек на 1 тысячу ученых. В нашей среде вероятность – примерно 1 на 100 тысяч ученых.
Мы никогда не мечтали о рейтингах, а просто работали: лечили людей, привлекались к клиническим исследованиям, публиковали их результаты – десятки работ каждый год. Только в 2020 году вышла 31 публикация. В течение прошедших 11 лет с нашим соавторством было опубликовано около 350 научных работ в различных журналах мира. Не секрет, что это кооперативные работы.
Мы публикуем их на базе результатов наших международных клинических исследований. За все эти годы с 2002 года в нашей клинике состоялось около 400 испытаний, в них пролечилось около 5 тысяч больных абсолютно бесплатно. Мы искали способы лечения онкозаболеваний и публиковали результаты этих исследований вместе с ведущими университетами и учеными мира.
Если работа, которую мы делаем, важна и значима для общества, она будет конвертироваться в публикации в самых известных научных журналах. Если эти исследования показывают результаты, которых ожидает общество, то их, будут цитировать.
В чем важность? Исследовательский центр станет победителем, если проводит много исследований и получает много программ. А программы дают тем, кому доверяют. Поэтому мы можем сказать, что доверие к центру, который я возглавляю, со стороны международных партнеров очень велико. Нам поступают десятки предложений, и мы в состоянии их качественно выполнить. Мы можем одновременно лечить от 200 до 400 пациентов с тяжелыми онкологическими состояниями.
Благодаря новейшим системам управления мы способны проводить одновременно десятки исследований, лечить сотни больных, демонстрировать высокий результат, публиковать эти результаты и быть на первых позициях в мире. Для нас это очень важно, потому что пока мы там, в Украину будут приходить исследования. Если страна есть в этом списке, это доказывает, что здесь потенциально еще могут происходить какие-то исследования, а страна еще имеет перспективу работы в XXI веке.
Это результат не благодаря, а вопреки. Потому что все эти годы мы работали полностью по собственной инициативе. От государства средств мы не просили, и не будем просить. Наоборот – отдавали ему огромные ресурсы в форме налогов, новейших лекарств, пролеченных пациентов. Мы рады, что смогли показать Украину другим, потому что этот рейтинг знают во всем мире.
Почему в Украине так слабо развита сфера клинических исследований? Когда и как такие испытания начали приходить в страну, и какие у нас перспективы?
Все началось около 20 лет назад. Сейчас в Украине мощная правовая база, хоть она и нуждается в совершенствовании. Есть регулятор – Государственный экспертный центр (ГЭЦ). Недавно должность директора ГЭЦ оставила Татьяна Думенко, которая долго там работала и очень много сделала для развития сферы клинических исследований.
Мы надеемся, что люди, которые в дальнейшем будут возглавлять ГЭЦ, тоже будут понимать, что клинические исследования надо развивать. ГЭЦ работает над тем, чтобы сократить сроки регистрации исследований, и они быстрее получали статус разрешенных.
Исследование — очень чувствительная сфера деятельности: к экономической ситуации, бизнес-климату, политическим изменениям. Когда в 2014 году началась война, в Симферополе, Донецке и Луганске закрылись исследовательские центры, а компании-спонсоры понесли огромные убытки, потому что результаты исчезли. Очень трудно развивать науку, когда в стране такая сложная ситуация. Однако один из периодов развития нашего центра пришелся именно на 2014-2015 годы. За год мы тогда выросли на 35%, хотя в целом деятельность в клинических испытаниях в стране упала на 25%.
Это была интересная ситуация. Международные компании заявили, что не могут как обычно открыть в Украине 10-15 центров для проведения программ, потому, что боятся рисков. Но они не ушли с Украины, и пришли к нам. В общем, за все время нашими партнерами были 76 компаний, преимущественно из первого десятка наиболее развитых стран.
Сейчас имеются исследования, которые заказывают следующие страны: ЕС, США, Великобритания, Канада, Япония, Южная Корея, КНР, Тайвань. Есть даже одно исследование, что заказала Бразилия.
В 2014-2015 годах нам дали все возможные программы, чтобы Украина осталась в сфере онкологических исследований хотя бы благодаря одному-двум центрам. Это была наша гордость, потому что в наиболее сложное время мы удержали исследования в стране, чтобы потом они снова восстановились. Сейчас вторая по тяжести ситуация. В этом году число пациентов за 10 месяцев уменьшилось на более 100 человек, в том числе из-за COVID-19 и всего, что с ним связано.
Клинические исследования могут развиваться тогда, когда их поддерживают. Мы уже десять лет рассказываем о них и видим, что от разговоров о подопытных кроликах, которые вели даже некоторые недобропорядочные партии, общество пришло к доверию. Люди понимают, что испытания — это доступ к инновационным технологиям лечения, новейшим средствам, которые появятся на рынке лишь через пять-шесть лет. В исследовании всегда есть две группы участников.
В одной пациенты лечатся по мировым золотым стандартам, новейшим и лучшим, абсолютно безвозмездно. Вторая получает золотой стандарт плюс новейший препарат. Когда эти группы сравнить, можно выяснить, приведет ли добавление новейшего препарата к лучшему на сегодня лечению и к улучшению результатов. Вот это и решается в рамках международного клинического исследования.
Плацебо-контроль, когда пациент не получает вообще никакого лечения, бывает в единичных случаях, когда уже ничего не помогает. У нас все больные получают высококачественное лечение под международным контролем.
В Израиле на 1 млн. жителей проводят в 20 раз больше исследований, чем в Украине. В Швейцарии – в 64 раза больше, в Словакии, Чехии – в восемь раз, в Польше – в четыре. В Украине в программах исследований лечатся лишь 0,02% пациентов. В нашей клинике в свое время около 70% онкологических пациентов лечились в рамках исследований, сейчас меньше – около 50%. Надо, чтобы страна поддерживала лучшее лечение, до этого нужно дорасти.
Ученым важно развивать знание английского языка и компьютерных технологий. Исследования стали очень сложными. Если сравнить с 2000 годом, когда мы только начинали, то сейчас провести испытания технически сложнее в 10-20 раз, несмотря на то, что есть новейшие технологии. Надо стать гораздо грамотнее. Мы за последние 10 лет создали систему управления клиническими исследованиями, я был ее идеологом.
Мы компьютеризировали процессы, что много лет проводилось вручную. Эту систему видели ведущие специалисты из США, Швейцарии, и они сказали, что таких систем, которые позволяют управлять центром исследований, в мире единицы.
Система помогает планировать все виды работ, учитывать контроль выполнения, давать полную статистику и аналитику результатов, формировать качественные медицинские записи, делать сложные экономические расчеты, автоматически передавать данные в электронные системы зарубежным спонсорам – в этой работе не может быть ни одной ошибки.
Мы разработали систему управления, которая позволила мониторам от спонсора не приезжать к нам во время карантина, а контролировать процесс дистанционно. Думаем, что скоро сможем презентовать эту систему украинским исследователям, тогда количество исследовательских программ можно будет повысить в несколько раз, а это больше пациентов, которые получат медицинскую помощь бесплатно.
Как прогрессировало противоопухолевое лечение и как настоящее отличается от того, что было 10-20 лет назад?
Я 20 лет работаю в онкологии. Когда начинал, в арсенале было 10-20 лекарственных средств с существенной токсичностью и неким результатом. За годы работы мы провели 400 исследований, в которых протестировали 250 схем и вариантов лечения. Мы причастны к 20-30 молекулам, которые стали самыми известными онкологическими препаратами. Онкология развивается очень быстро, это самая стремительная и технологичная отрасль медицины.
20% онкологических пациентов в мире умирают, это примерно 1 млн. человек ежемесячно. Поэтому разработки должны быть действительно революционными. За время моей работы значительно усовершенствовалась химиотерапия. Кроме того, появились высокоточные препараты для лечения рака – таргетная терапия. Она определяет молекулярные поражения, ответственные за появление рака, на основе тестирования генетических нарушений. Таргетная терапия рака когда-то была клиническим исследованием, а сейчас это обычная практика.
Большие шаги произошли в иммунотерапии – это очень дорогое лечение, до 150-200 тысяч грн. в месяц. В рамках наших исследований за год 250 пациентов получили бесплатное лечение на миллионы гривен.
Иммунотерапия имеет перспективы для лечения рака легких, меланомы, опухолей, которые показывают мутацию PD-1 и PD-L1. Химиотерапия уничтожает патологические клетки и одновременно повреждает здоровые. Иммунотерапия действует так: препараты демаскируют клетки опухоли, делают их видимыми для лекарств и иммунной системы, лимфоциты их видят и убивают.
Нельзя сказать, что революция в онкологии уже произошла, но пациенты живут дольше, имеют лучшее качество жизни. Еще нельзя говорить об окончательной победе рака, но мы движемся в этом направлении. До сих пор умирают даже самые известные люди и миллиардеры, которые могут иметь доступ к наиболее новейшему лечению.
В этом году Нобелевскую премию вручили за технологию молекулярных ножниц CRISPR/Cas9, которая дала возможность редактировать геном. Опухоль — это следствие нарушения на геномном уровне. А гены регулируют синтез белков, которые приводят к развитию злокачественных клеток и их неконтролируемому развитию. Онкологическая клетка имеет феномен бессмертия. Если нормальные клетки образуются, живут определенное время и отмирают, то опухолевые клетки не погибают благодаря мутациям.
Установить какие мутации, за какие заболевания отвечают – очень сложная научная и технологическая проблема, но она постепенно решается. В начале десятилетия был расшифрован генетический код человека, затем начали составлять карты генетических нарушений для различных болезней, в частности онкологических. Начали выявлять точечные мутации, которые отвечают за это состояние.
Терапия с редактированием генома применяется лишь при некоторых заболеваниях – лимфомах, онкогематологических болезнях. Она начала показывать первые результаты.
Ученые должны работать очень быстро, так же быстро, как работают над созданием вакцины против COVID-19.
За последние десять лет мы получили таргетную и иммунную терапию, а сейчас становится актуальным редактирование генома человека. Усилия онкологов направлены на увеличение продолжительности и повышение качества жизни больных. Большим направлением в онкологии является поддерживающая терапия. Раньше об этом не задумывались, но она нужна: это правильное питание пациентов, переливание крови и растворов, улучшение паллиативной помощи, обезболивание, снижение токсичности лечения.
Расскажите больше о современных методиках лечения: противораковой вакцине, чекпойнт-ингибиторах, цитокиновой терапии. Есть ли у отдельных из этих методов шансы стать универсальным лекарством?
Вакцина против рака — узкая перспектива. Потому что рак — это несколько десятков различных заболеваний: рак легких, рак шейки матки, рак грудной железы, рак эндометрия. Существует метод жидкостной биопсии, который позволяет определить, что именно является причиной развития опухоли.
Мы недавно получили один такой результат, когда исследуется более 50 генов, чтобы понять, где именно произошла «поломка». А вакцина направлена на одну мутацию. Есть вакцина против вируса папилломы человека, который вызывает рак шейки матки — здесь вакцинация будет иметь успех.
Среди 400 исследований в нашем центре только несколько были с вакцинами. Изучалась вакцинотерапия с так называемыми белками теплового шока. Словом, ученые ищут некоторые состояния, в которых вакцинотерапия была бы эффективной. Вакцина может иметь локальное применение в онкологии, но перспектива – за выявлением генетических нарушений и тем, как их можно нивелировать. Вакцина в широком смысле является скорее методом профилактики заболеваний.
Когда крупные рандомизированные исследования покажут, что какая-то вакцина против рака работает, мы увидим перспективу в этом методе. Я был оппонентом на защите диссертации в Национальном институте рака по вакцинотерапии. Там она показала успехи, но это было конкретное локальное заболевание. Это один из десятков или сотен методов, над которыми можно работать.
Чекпойнт-ингибиторы — это и есть иммунотерапия, самое современное на сегодня лечение. Очень перспективное и революционное направление в лечении рака легких, меланомы и других онкозаболеваний. В нашем центре сейчас есть около 10 программ, где мы применяем ингибиторы иммунных чекпойнтов.
Мы очень довольны предыдущими результатами, которые получили за последние два года. Уже доказано, что иммунотерапия сделала большой прорыв в лечении рака. Сейчас она используется в различных комбинациях, в частности вместе с химиотерапией. Раньше пациенты с тяжелой формой рака легких жили не более шести месяцев, а сейчас средняя выживаемость – 24 месяца.
Клинические исследования считаются эффективными, когда лечение дало результат, лучший на 25%. Если было 10 месяцев, а стало 12,5 – это большой результат. А если было шесть, а стало 24 – можно только аплодировать.
Это направление надо развивать, ведь пациенты в исследовании получают терапию бесплатно. Мы рассчитали, что если лечим в клинике до 300 пациентов на деньги спонсоров – это инвестиция в страну до $50 тысяч за одного человека. Когда мы лечим меньше людей, страна теряет деньги, которые в нее не пришли.
Цитокины, интерлейкины применяются при некоторых заболеваниях: при лечении меланом, рака почки. Цитокины – это клетки, медиаторы, которые выделяются во время действия некоторых бактериальных антигенов или вирусных факторов, нейрогормоны, которые вводятся в маленьких количествах и запускают иммунные реакции. К этому методу тоже есть свои показания.
Методов много, но нет такого, который действует на все опухоли. За изобретение «золотой таблетки» против рака дадут Нобелевскую премию. Каждый человек отличается, для каждого требуется индивидуальное лечение. Современное состояние науки это подтверждает. Но я сомневаюсь, что такую «золотую таблетку» изобретут – наоборот, будет значительное количество средств персонализированного действия.
Каков масштаб проблемы устойчивости опухолевых клеток к лекарствам?
Проблема резистентности опухолей сегодня очень велика. В 2004 году я впервые попал в США и услышал, что там для рака груди существует пять линий лечения. Сначала лечат одним лекарством, и они перестают действовать, потому что опухолевые клетки адаптируются к препаратам и возникает резистентность. Первая линия перестает быть эффективной, тогда применяют вторую. Как антибиотики, что одним препаратом можно лечиться 10 дней, а потом надо менять.
Чтобы решить эту проблему, проводят обширные исследования, мы во многих участвовали. После лечения определяется состояние молекулярно-генетических мутаций, процессы, ответственные за рецидив заболевания. Когда все это установлено, можно разрабатывать методы индивидуального лечения резистентности. Есть методы эмпирического лечения, когда мы на основе предыдущего опыта знаем, что в определенных случаях надо применять определенные методы.
Есть также методы персонализированной диагностики, которые пытаются выявить нарушения у пациента по состоянию на сейчас и частично решают проблему резистентности. Новые препараты, которые сейчас разрабатываются, рассчитаны в частности на преодоление проблемы резистентности. Это важный шаг в будущее.
Примерно треть онкологических пациентов в Украине умирает в течение первого года после установления диагноза. Каковы причины этого: запоздалая диагностика, запутанная система здравоохранения, слабое лечение?
20 лет назад смертность в первый год составляла 42-45%, сейчас немного уменьшилась. Главной причиной этого в нашей стране является запоздалая первичная диагностика на этапе первого диагноза, мы очень часто имеем четвертую стадию опухолевого процесса. Надо, чтобы больные раньше обращались к врачу.
Если у страны есть экономическая состоятельность, надо, чтобы люди имели доступ к лучшему лечению. Надо сохранить хорошие составляющие системы здравоохранения, улучшить то, что можно улучшить. Важной является система организации онкологической службы. Онкология должна быть в приоритетах страны, тогда шансы на лечение будут лучше. Но очень многое зависит от самих пациентов. Говорят, что в медицине 80% результата зависит от пациента, 20% – от врача. В онкологии – больше, чем 20%.
Также важен доступ к инновационным методам лечения, к этому пункту относится и развитие клинических исследований в стране.
Не могу сказать, что у нас совсем нет системы ранней диагностики. Возможно, она должна быть лучше, но она существует. Надо, чтобы люди не боялись врачей, врачи были честными с пациентами, государство поддерживало врачей. Чем больше доверия в этом процессе, тем раньше больные будут обращаться к медикам. Надо быть ответственными.
Мы думаем, что можно пить алкоголь, есть нездоровую пищу, злоупотреблять плохими привычками, а потом требовать у врача волшебную таблетку – но это бессмыслица. Надо следить за весом, уровнем артериального давления, глюкозы в крови, избегать алкоголя, курения, вредной пищи.
Взгляните, как ведет себя наше общество во время эпидемии: сколько людей носят маски, кто соблюдает безопасную дистанцию. Это наше отношение к жизни. Каждый из нас должен осознать, как он заботится о собственном здоровье. А тогда уже подключается система здравоохранения. Государство должно думать о том, чтобы модернизировать больницы, закупить новое оборудование.
Сейчас наше здоровье в наших руках. От ежедневных привычек зависит больше, чем от метода лечения, который когда-то подберет врач. Успех этого лечения будет зависеть от того, следил ли пациент за своим здоровьем, курил ли, как паровоз, в течение 30 лет.
Система построена так, что сначала надо идти к семейному врачу. Врач знает, какие надо пройти скрининговые исследования, а затем направляет пациента к профильному специалисту, в частности к онкологу. Самая высокая инстанция — Национальный институт рака, есть специализированные онкологические клиники и диспансеры, а также онкологическая служба, которая должна поддерживать пациентов, состоящих на онкологическом учете.
Пациентам, которые боятся диагностики или диагноза, надо объяснить, что с ними будет происходить и почему это нужно. Диагностические технологии будут развиваться. Уже сейчас существует виртуальная колоноскопия на компьютерном томографе, но так не возьмешь материал на биопсию. В будущем диагностика станет проще для пациента.
Раньше при аппендиците проводили открытую операцию, пациент семь-восемь дней жил в больнице, имел много осложнений, а сейчас это лапароскопия: пациент за два дня на ногах. Медицинские технологии приведут и к облегчению, и к улучшению диагностики, мы должны пользоваться тем, что есть сейчас, надо только вовремя обращаться.
Есть также коммуникационная проблема, что часто врачи не хотят объяснять пациентам, что с ними происходит, как надо действовать. Пациентов это пугает и отталкивает, и в результате они не получают качественную медицинскую помощь.
Все зависит от уровня развития общества, цивилизованности и конкретной персоны. Я видел, как это делают в развитых странах, там тщательно объясняют больным, что с ними происходит, дают ответы на все их вопросы. Важно не только пролечить пациента, но и успокоить. Правду говорят, что если человеку после встречи с врачом не стало лучше, то, может, это не очень хороший врач.
Врачам сейчас тоже тяжело. Путь взаимных обвинений деструктивен. Когда человек болеет, он ищет, кто в этом виноват. Как правило, считается, что виноват врач. Люди чаще всего не осознают, что к этой ситуации привело их поведение. Причинами онкозаболеваний могут быть как поведенческие, внешние факторы, так и врожденные генетические мутации. Это путь слабых людей. Путь сильных людей – понять проблему и начать ее решать. Если ты понял причину проблемы, то на 50% ее победил.
Врачи должны профессионально и грамотно делать свою работу, понимать людей, любить их, помогать. Врачи – тоже люди, и наша система здравоохранения приводит к тому, что они выгорают. Но я этого не поддерживаю, учу своих студентов другому поведению. Врач должен лечить не только таблеткой, но и словом и собственным примером.
_____________________________________
Игорь Бондаренко родился в 1962 году. В 1985 году окончил Запорожский государственный медицинский институт по специальности «Лечебное дело», впоследствии получил квалификацию онколога, прошел курсы повышения квалификации по специальностям «Онкология», «Хирургия», «Онкохирургия». Он защитил диссертацию на доктора медицинских наук по специальности «Хирургия».
С 2000 года возглавляет кафедру онкологии и медицинской радиологии в Днепровской медицинской академии МОЗ Украины, создал и возглавил Центр международных клинических исследований при Днепровской городской больнице №4.
Принял участие в более 400 клинических испытаниях лекарственных средств. Является автором 500 печатных работ, в частности в The New England Journal of Medicine, Journal of Clinical Oncology, The Lancet и других авторитетных изданиях. Член Украинского научного общества онкологов, Европейского общества онкологов (ESMO), Американского общества клинических онкологов (ASCO).
Авторы: Анна Чабарай, Олег Фея
Источник: Тиждень
Перевод: BusinessForecast.by
При использовании любых материалов активная индексируемая гиперссылка на сайт BusinessForecast.by обязательна.