05.05.2020 – Пока украинцы радуются, что стране удалось избежать итальянского сценария, и что уровень заболеваемости COVID-19 остается относительно низким, медики продолжают спасать жизни тех, кто все же попал в эту статистику и почувствовал на себе, что такое тяжелое течение болезни. К тому же, спасают с риском для собственного здоровья, ведь каждый пятый выявленный случай коронавируса в Украине – это медработник.
Поэтому врачи, в отличие от остальных сограждан, не мечтают об отмене карантина и не считают ограничительные меры чрезмерными. «Только когда человек видит, как умирают пациенты, в том числе молодые, он может поверить в угрозу», – говорит главный врач Александровской больницы Людмила Антоненко.
Людмила Антоненко возглавила Александровскую больницу в 2016 году, а до того 20 лет проработала на различных должностях в Главном военном клиническом госпитале, имеет звание полковника медицинской службы. Специализация у нее – терапия и кардиология, также работала кардиологом-реаниматологом и анастезиологом-реаниматологом.
О жизни больницы в условиях коронавируса – в нашем интервью.
Насколько сейчас ситуация является чрезвычайной для врачей Александровской больницы?
Александровская больница всегда принимала инфекционных больных. У нас три инфекционных отделения, которые, бывает, загружены на 100%. В ситуации с коронавирусом нам немного повезло, ведь мы уже имели мировой опыт и хотя бы примерно понимали, что это за заболевание.
Поэтому мы были морально готовы к тому, что будем принимать много больных, и что это будут тяжелые больные. Учитывая наличие опытных специалистов в инфекционных отделениях, я и мой персонал были достаточно спокойными.
Но оставался вопрос обеспечения, и он меня больше всего волновал. Я должна была обеспечить персонал средствами индивидуальной защиты, а также понимала, что должно быть достаточное медикаментозное обеспечение на случай большого количества тяжелых больных.
Я знала, что должна сконцентрировать еще больше оборудования в инфекционной реанимации. И что надо быть готовыми организовать дополнительные койко-места. Поэтому, когда начали поступать больные COVID-19, мы были обеспечены всем, чем на тот период можно было обеспечить. И чрезвычайной ситуации не было.
Вы были обеспечены благодаря благотворительным организациям, или сами успели провести закупки?
Еще до появления первых больных мы проводили закупки — выходили на торги через “Прозорро”. Несколько средств дал также департамент здравоохранения.
Покупали с запасом — уже были методические рекомендации по расчету потребностей в медикаментах и средствах защиты. И, как теперь видим, расчеты были правильными.
Мы чрезвычайно мобилизованы и, разумеется, работаем сейчас только на COVID. Но ситуация управляемая, она не вышла из-под нашего контроля.
На сколько процентов сейчас заполнены кровати для больных COVID-19?
На прошлой неделе это было на 100%, 86-88 больных лежало в инфекционном корпусе. По состоянию на сегодня (29 апреля) это 69 человек, в нас есть свободные места. Мы выписываем по 18 больных в сутки, а поступление последние 2-3 суток – до 10 больных.
У нас по структуре 82 койки в инфекционном отделении, еще 6 коек в инфекционной реанимации. И дополнительно мы развернули еще 20 коек в том же корпусе. Мы могли поместить там до 100 больных, сконцентрировали в том корпусе оборудование, полностью обеспечили средствами индивидуальной защиты весь персонал.
Но, учитывая ситуацию в мире, мы подготовили для приема больных COVID-19 еще один целый корпус. Это было непросто – для этого надо было полностью освободить корпус, который приспособлен для оказания медицинской помощи пациентам с инсультами, и перевезти все в другие помещения. А потом подготовить все для приема инфекционных больных. Внутри корпуса нужно было сделать зонирование – чистую зону, серую зону, так называемую буферную, и грязную зону, где собственно находятся больные и работают специалисты в средствах индивидуальной защиты.
Я обратилась за помощью к меценатам, и некоторые из них сразу откликнулись. За неделю подготовили корпус еще на 100 коек. Но пока этот корпус мы не заполняли.
Количество больных, поступающих в больницу, снижается?
Знаете, два дня – это еще мало, чтобы говорить о тенденции. Я бы не расслаблялась. Но есть факт – 2-3 суток у нас поступления были по 10 больных.
В реанимации находятся 5 больных, они зависимые от кислорода, но находятся не на аппаратах ИВЛ.
Как вы считаете, почему в Украине настолько высокий уровень заражения медиков? Почти каждый пятый инфицированный — работник медучреждения.
Я не сказала бы, что у нас гораздо больше инфицированных медиков, чем в мире. Инфицируются медики в первую очередь потому, что работают в очаге инфекции. Нас окружает инфекция, и ее много. Поэтому кто может заболеть быстрее, как не медицинский персонал?
Также многое зависит от средств индивидуальной защиты – от их наличия, их качества, а еще от умения ими пользоваться. Если неправильно снимать защитную одежду, на которой есть инфицированные капли, они могут попасть на руки, а оттуда – на слизистые. Итак, нужна личная гигиена и еще — тренировка. На одевание/раздевание средств индивидуальной защиты. В Киеве небольшое количество инфицированных медиков, но среди нашего персонала тоже есть случаи.
Сколько ваших медиков инфицированы?
На сегодня это 13 человек. Все из инфекционного корпуса. Преимущественно это младший медицинский персонал, который иногда пренебрегает правилами безопасности. Хотя они обучены, проходили тренинги.
Понимаете, инфекция невидима. Это все равно, что радиация. Психологически очень трудно воспринять опасность. Только когда человек видит, как умирают пациенты, в том числе молодые, он может поверить в угрозу.
В каком состоянии эти 13 человек?
У них легкое течение. У некоторых была температура 37,2 – 37,5. Если у кого-то из наших сотрудников повышается температура, мы сразу делаем тестирование ПЦР. Затем проверяем всех контактных. Но, ни один из контактных, которые оказались инфицированными, не имел симптомов.
Много людей уверены, что опасность преувеличена, и мы имеем дело просто с очередным вирусом, не более опасным чем грипп. Насколько для вас, врачей, ситуация отличается от сезонной вспышки гриппа?
Действительно, в сезон гриппа также поступает много больных, есть и очень тяжелые пневмонии, и пациенты умирают, и медицинский персонал болеет. Например, в этом году мы спасли больного, который был просто обречен, подключив его к аппарату ЕКМО. У него был грипп типа А. Он очень опасен, очень контагиозный (заразный), но на сегодня мы видим, что вирус COVID-19 еще более является контагиозным и еще более опасным.
Только благодаря карантину мы не имеем огромной нагрузки на учреждения здравоохранения.
Видимо, как только карантин отменят, будет расти количество заболевших и госпитализированных лиц?
Может расти, а может быть, нам повезет. Уже солнечно, воздух прогревается, может, будет не так много больных, как было бы в другой период года.
Но осенью будет вторая волна?
Ожидается, что да. Мы не знаем, как будет вести себя этот вирус, но по законам жизни вирусов должна быть вторая волна. Об этом говорят инфекционисты и эпидемиологи.
От чего все же зависит, пациент, выживет ли, кроме оказания квалифицированной медицинской помощи? От общего состояния организма? От своевременности обращения?
Очень много факторов. Во-первых, это количество вируса, попавшего в организм. Если много – то с большей вероятностью возникает «цитокиновый шторм», когда очень быстро нарастает вся симптоматика, развивается дыхательная недостаточность, возникает пневмония, как правило, двусторонняя, полисегментарная, тяжелая. Такие больные поступают уже кислородозависимыми и, как правило, сразу в реанимацию.
Имеет значение возраст, так как возрастной больной чаще всего имеет хронические сопутствующие заболевания, которые осложняют течение любого другого заболевания. Но сам по себе возраст не является решающим. Мы столкнулись с тем, что в начале вспышки к нам поступали больные – 36-48 лет. И, к сожалению, у нас умерли два пациента такого возраста. Один из них имел сахарный диабет и артериальную гипертензию.
Эти двое больных, которые умерли, поступили в больницу поздно. Они рассчитывали, наверное, что необходимо перележать дома, и выздоровеют. Их наблюдали дома врачи, была антибактериальная терапия. Но им не измеряли уровень кислорода в крови, и когда они на вторую неделю болезни поступили к нам, уровень кислорода был уже 50 при норме 99-100. 50 – это когда человек уже почти не дышит.
У нас даже не было выбора, подключать ли их на аппараты ИВЛ. А когда терапия на ИВЛ оказалась неэффективной, то подключили к аппарату ЕКМО. Но, к сожалению, спасти их не удалось.
Если наблюдается высокая температура или затрудненное дыхание, стоит вызвать «скорую»?
Стоит немедленно вызвать «скорую». Не ждать. Чем быстрее такой пациент попадет в стационар, тем выше шансы на выздоровление.
Почему-то нет «золотой середины». Или люди с высокой температурой и в тяжелом состоянии пытаются лечиться дома. Или люди с температурой 37 бегут к своим семейным врачам, или напрямую к нам, стоят в очереди, требуют протестировать на коронавирус и положить в больницу. Мы тут в начале вспышки наблюдали небольшую панику, очередь из машин “скорой” стояла почти до Бессарабки (площадь неподалеку от больницы).
Читала данные из Китая, что 80% пациентов с COVID, которые были подключены к ИВЛ, не выжили. Понятно, что это не из-за аппаратов ИВЛ, а из-за того, что положение больных было очень тяжелое на момент подключения. Ваша практика это подтверждает?
Наша практика подтверждает. Но вы правильно сказали, что если уж больной подключается к аппарату ИВЛ, это означает, что нет выбора, без ИВЛ его не спасти.
На сегодня есть очень много теорий, что это за пневмония. Что это не совсем та пневмония, которую мы привыкли лечить, что здесь есть разрушение эритроцитов и гемоглобина, что это такая гемическая гипоксия. И при развитии болезни есть тромбирование, а также микротромбирование. Мы видим на КТ, так называемую картину “матового стекла”. Она почти всегда двусторонняя. И после часто остается фиброз.
Думаю, чуть позже медицина четко скажет, что происходит с больными, и какой здесь механизм. Но при таком состоянии, при таком поражении легких аппарат ИВЛ уже не помогает. Помогает ЕКМО — это мировой опыт. А наш опыт с ЕКМО негативный. Хотя у нас было только двое больных на аппарате ЕКМО. К счастью, только двое пациентов были такими тяжелыми, что мы не смогли их спасти.
Относительно протоколов лечения. В интервью ТСН вы говорили, что Плаквенил (гидроксихлорохин) в вашей практике не показал эффективности против COVID-19. Вы продолжаете его использовать, или есть какие-нибудь новые наблюдения?
Сейчас уже и мировой опыт доказывает, что эти препараты либо неэффективны, либо дают настолько незначительный эффект, что нельзя сказать, что этот эффект именно от лечения. Но то, что эти препараты являются причиной серьезных осложнений, это уже однозначно. Мы применяли Плаквенил согласно протоколу – очень выборочно, далеко не всем пациентам, осторожно, делая контрольные кардиограммы и ЭКГ.
Но, повторюсь, мы не увидели эффективности Плаквенила. По большому счету, его использование – это клиническое исследование, потому что эти препараты не имеют показаний для применения при коронавирусе.
Президент говорил, что проходят клинические исследования украинские лекарства против коронавируса. Вы не знаете, что это за лекарства?
Сейчас все на уровне разработок, и подробности не озвучиваются. Из того, что известно – уже готовые тест-системы для проведения иммуноферментного анализа и выявления антител к коронавирусу. Уже на этой неделе они будут у нас в больнице, благодаря меценатам. Мы хотим испытать, насколько эти тест-системы украинского производства действенны.
Проверим, проводя анализ тем больным, у которых был подтвержден диагноз, и уже прошло достаточного времени, чтобы выработались антитела. Возможность провести иммуноферментный анализ является очень важной для выявления тех, кто уже переболел. Экспресс-тесты, к сожалению, не информативные.
А по поводу препаратов – это все пока на уровне исследований.
Но речь идет о каких-то новых препаратах, или, извините, о Протефлазиде?
Нет, Протефлазид точно нет. Какие-то новые, наверное, препараты.
Я знаю, что врачи рекомендуют при подозрении на COVID-19 пить именно парацетамол для снижения температуры. Ибупрофен или другие препараты из группы нестероидных противовоспалительных не назначаются, так как они могут вызвать ухудшение состояния?
Да. Мы чаще пользуемся парацетамолом.
Относительно формирования иммунитета. Вы слышали об этих новых случаях повторного заражения, якобы уже даже в Украине?
В Украине, не думаю, что это повторное заражение. Китай сообщал об около 150 таких случаях, но по состоянию на сегодня они комментируют, что это не повторное заражение, а скорее рецидив на фоне снижения иммунитета. Но пока нет четкого понимания, даже при наличии антител имеется иммунитет. И даже наличие иммунитета означает, что человек не заболеет.
Понятно, что ничего не понятно.
Совершенно непонятно. Мы не знаем, с чем имеем дело.
И аналогичная ситуация с заражением через поверхности и воздух, правильно я понимаю?
Сейчас доказано, что основной путь передачи – капельный. Не воздушный, а именно капельный. И, например, то, что сейчас говорят о защитных костюмах, что они должны быть такие-то и по таким-то стандартам, это, наверное, правильно, но главное – не костюм, а защитить дыхательные пути и глаза. Должен быть правильный респиратор, очки или щиток, и тогда медицинский работник будет на 99% защищенным. Плюс перчатки и правильная гигиена.
Относительно поверхностей – проводили исследования, снимали материал с поверхностей, хотели посмотреть, сколько там вируса и жив ли он. Следы вируса были, но так и не удалось доказать, что этим материалом можно инфицироваться.
Значит, из этих образцов пытались культивировать живой вирус, но не смогли?
Да, пытались и не смогли.
Но защитные костюмы вы все равно надеваете, на всякий случай?
Одеваем обязательно.
Нет усталости от работы в костюме и следов от масок, как у итальянских врачей?
Нет, у нас такого нет. Мы работаем по четыре часа, если есть такая необходимость. Если нет, то меньше. Медики отдыхают, раздеваются.
Чувствуете ли поддержку со стороны общества?
Чувствуем. Я лично ко многим обращалась – к меценатам, к бизнесу, абсолютно все отзывались. Как только поступил к нам на лечение первый больной, в больницу были доставлены упаковки с СИЗ, оборудованием, перчатками и так далее.
Кроме этого, наш персонал кормят.
Рестораны?
Да. Обедом и ужином, и еще какие-то вкусности привозили. Так хорошо кормят, что после карантина всем придется заниматься спортом.
Также персонал больницы привозят на работу и отвозят домой. Ездит шесть автобусов. Их выделяют Киевтранс и бизнесмены.
А звонки звезд, красные ленты, это все до вас доходит?
Это все доходит. Но, хочу сказать, на фоне такой глобальной поддержки имеются очень неприятные ситуации. Например, кое-где соседи стали очень негативно относиться к персоналу, который работает в Александровской больнице, а особенно – в инфекционном отделении. Настолько негативно, что нам даже пришлось одну медсестру с мужем переселить в отель.
Были случаи, когда в автобус, который бизнесмены нам организовали, садится кто-то из сотрудниц инфекционного отделения, а персонал других отделений им кричит: “Галя, выйди, ты же из инфекционного отделения!”.
Ничего себе, даже к своим так?
Да, к своим. Ну, такие ситуации были в начале, мы их сразу погасили. Но все равно есть такое, что люди боятся.
Наша больница многокорпусная. И локализована вся инфекция в углу справа, в отдельном корпусе. А остальные корпуса изолированы и могут работать на полную мощность. Но куда делись инфаркты? Куда делись инсульты? Сидят люди дома, меньше инсультов и инфарктов.
К вам поступает меньше пациентов с инфарктами и инсультами, чем обычно в такое время года?
Да, обычно бывает больше.
Думаю, дело в том, что когда люди слышат об Александровской больнице, они говорят: “Нет, там же COVID-19! Мы не хотим туда ехать!”
И едут в другие больницы?
Да, в другие больницы или даже в частные.
Будут ли отлажены последствия карантина для людей с другими патологиями, которые сейчас не получают плановой помощи и боятся вообще обращаться в медицинские учреждения из-за вируса?
Не думаю. Если человек может со своей патологией быть дома, значит, не такая уж это и патология, чтобы ехать в больницу капельницы делать.
Если это, например, варикозная болезнь не в обострении, то он терпит. А если это обострение, то человек приедет, и мы его примем, и операцию при необходимости сделаем. Это нельзя пересидеть и перетерпеть.
1-го апреля начался второй этап реформы здравоохранения. Какие изменения почувствовала ваша больница?
Мы многопрофильная больница, заключили контракты почти на все пакеты медицинской помощи. И мы на сегодняшний день, видимо, неплохо выглядим на фоне других больниц.
Ваше финансирование увеличилось по сравнению с субвенцией?
Мы сейчас получаем столько, сколько в 2018 году, согласно тех финансовых планов, которые мы подготовили. Для более мягкого вхождения учреждений в реформу в этом году они получают просчитанный в предыдущие годы глобальный бюджет, а не средства за предоставленные услуги. Это примерно тот же уровень, что в 2019 году.
А в следующем году, когда будет финансирование согласно количеству проведенных консультаций, хирургических вмешательств и так далее, вы получите больше финансирования, чем в 2018-2019 годах?
Если не будет таких непредвиденных обстоятельств, как сегодня, и мы будем работать на полную мощность, то да, мы сможем зарабатывать деньги и держать на каком-то определенном уровне заработную плату медицинских работников.
Вы имеете в виду повысить зарплаты?
Да, повысить.
У нас есть очень мощная кардиологии с кардиохирургией, мы делаем операции по постановке механического сердца и аортальных клапанов через бедренную артерию. А также уникальные операции на всех сосудах, на мозге, на сердце и так далее. У нас проводятся те уникальные операции, которые хорошо оплачиваются НСЗУ.
Вы очень долго работали в Центральном военном госпитале, в том числе в 2014 году. Где было труднее — сейчас здесь или в 2014 году там?
Интересный вопрос. Абсолютно разные ощущения.
Тогда было ощущение, что ты на передовой. Там были больные, декомпенсированные психологически, морально, преимущественно инвалиды, которые потеряли товарища или членов семьи. Они на всю жизнь остаются другими, в них это четко звучит до и после.
Поэтому там была своя история. И там надо было находить подход. У меня были ребята с Луганска или с Донецка, которые вернулись с АТО и которые абсолютно не говорили на украинском языке, только своим сленгом. Они заходили в кабинет, и садились не на стул, а на корточки где-то сбоку. И каждый из них имел на поясе боевую гранату, а я, полковник, не могла сказать, что этого делать нельзя.
У них под кроватью стояли чемоданы, в том числе с оружием. И я должна была найти подход, чтобы объяснить, что там, на фронте, они, возможно, и были командирами, но здесь командир я. Это было трудно, потому что они такие парни, потому что я женщина, много почему.
И было очень тяжело в психологическом плане. Потому что каждого бойца пропускаешь через себя. Я устраивала для них встречи со школьниками и празднования дней рождений, а некоторых потом пристраивала на работу.
Один из этих ребят был для меня особенный. Он был тяжело ранен. Позывной — Василек. Приехали родители расспросить меня о его здоровье. Я приглашаю этого Василька в кабинет, он заходит, как всегда садится возле кресла на корточки. Он настоящий герой, он рассказывал мне, что там он делал на той войне. И я родителей за него поблагодарила. Он плачет, они плачут. Мне кажется, родители его начали иначе воспринимать после того. И такие моменты были очень важны — возможно, важнее лечения, хотя лечение там было тоже очень серьезное.
А сегодня это другая история. У меня есть правильная субординация, есть правильно выстроенный механизм управления. Правильный коллектив, который думаю, видит, что они у меня обеспечены как никто другой. И, я думаю, что мы на сегодня справляемся.
От LB.ua. В конце интервью мы спросили у г-жи Антоненко, не согласится ли она снять маску на секунду, чтобы мы могли сделать фото. Но врач ответила, что без маски — только после карантина.
Читайте также: Новые жесткие ограничения на карантине: разрешения и запреты
Экс министр Ульяна Супрун: Чаще всего коронавирус COVID-19 подхватывают не на улице, а дома
26 способов улучшить свою иммунную систему дома
Почему именно сейчас вам нужно сбалансированное питание. Объяснение и меню
Пандемия коронавирусной болезни коронавируса Covid-2019 в 2019-2020 гг.
Как питаться в изоляции? Карантинные советы известного диетолога
Ломбардия: статистика смерти людей от коронавируса Covid-19 занижена в несколько раз
«Украинский Ухань». Интервью с мэром райцентра на Тернопольщине, который сам заболел Covid-19
Аграрии против коронавируса: как фермеры стали на защиту граждан от COVID-19
Как обнаруживают и лечат коронавирус. Рассказ врача из Великобритании
Главный санитарный врач Виктор Ляшко: Мир спасет волшебный пендель, и Украину в том числе
Коронавирус COVID-19. Ответы на часто задаваемые вопросы
Зараженные и счастливые: Как Дании удалось усмирить коронавирус COVID-19
Выбор оружия. Когда ждать вакцину против коронавируса COVID-19?
КоронаВирусные: опровергаем фейки, которыми оброс COVID-19
Коронавирус может привести к ухудшению демографической ситуации в России
Украинский врач, вернувшийся из Италии: Между нашими системами медицины – пропасть
Автор: Виктория Герасимчук
Источник: LB.ua
Перевод: BusinessForecast.by
При использовании любых материалов активная индексируемая гиперссылка на сайт BusinessForecast.by обязательна.