Постановка проблемы. Современные теоретики и практики общественного развития утверждают, что кризисные явления, которые переживает Украина, в значительной степени спровоцированы дефицитом социальной ответственности (СО). Однако распространенное употребление этого термина в различных контекстах и сферах медленно превратило его в симулякр.
В экономической области его применение главным образом ограничивается сферой корпоративных отношений. В то же время как общий социальный феномен СО еще не приобрела очерченных методологических границ. Ее содержание свободно толкуется и нередко воспринимается как очередной малопонятный политический идейный лозунг.
Теоретико-экономическое осмысление СО с учетом поведенческих предпосылок экономического развития может внести большую ясность в ее понимание и поспособствовать решению многих проблем социально-экономической действительности.
Вместе с тем очевидно, что нет ни одной социально-экономической проблемы, которая не была бы связана с трудом. Поэтому без первоочередного преодоления пороков развития сферы труда (в т. ч. обусловленных дефицитом СО) успешность решения проблем в любой области общественной жизни сомнительна.
Анализ исследований по этой проблеме. Исследованию феномена СО посвящены труды многочисленных зарубежных и отечественных ученых и публицистов. Заграницей научная дискуссия основана трудами представителей немецкой классической философии.
В Украине научное сопровождение этой проблемы ведется со второй половины ХХ века. Несмотря на это, теоретико-экономическое объяснение сущности СО в контексте трудовой проблематики, что определено целью этой статьи, не нашло своего достаточного и надлежащего отражения даже в рамках институциональной парадигмы, наиболее идейно и методологически близкой к тематике СО.
Изложение основного материала. Обобщение научных подходов относительно понимания философской категории СО дает основания определить ее, прежде всего, как характеристику социального субъекта (индивидуального или группового). Конкретизируя позицию, высказанную Ю. С. Осокиной, считаем, что СО проявляется, прежде всего, в способности субъектов в процессе их деятельности взаимно согласовывать свои действия и интересы.
Можно выделить рефлексивный, практический и партисипативный атрибуты этого свойства. Первый выявляется во внутренней готовности субъекта к ответственному поведению. Второй воплощен в том, что ответственным является лишь субъект действия. Третий предполагает не только связанность действий субъектов, но и их готовность к сотрудничеству.
Социальные субъекты, наделенные свойством СО (субъекты СО), образуют систему СО, структура которой включает в себя и предмет СО – то, за что субъект несет ответственность, и инстанции СО – социальных субъектов, которые осуществляют оценку, контроль, регуляцию деятельности субъектов СО.
Взаимосвязи «субъекты – предметы – инстанции», обусловлены социальными нормами – непосредственными ориентирами для соответствующей оценки деятельности субъекта со стороны других субъектов (в частности, инстанций).
Особенности функционирования инстанции влияют на устойчивость проявления СО как свойства субъекта. Это проявление является дискретным. Для его описания употребляют понятие «мерцающей» СО, то есть СО, которая проявляется ситуационно. Недостаточность СО в каждой конкретной ситуации определяется как «затухание» СО.
Непостоянством отмечается и статус инстанции. Он имеет договорную природу.
Его принадлежность определяют сами субъекты СО, свободные и активные по определению. Нормы, в соответствии с которыми осуществляется оценка, также конвенциональны. Волевое и сознательное отношение субъектов к статусам и нормам, которые являются результатом их совместного творчества, проявляют еще один атрибут СО – креативность.
Цели субъектов взаимно согласуются и подчиняются общей системной цели, которой, по нашему мнению, является обеспечение устойчивости отношений ответственности, сформировавшихся в системе.
Устойчивость предполагает достижение как можно менее дискретной СО, ограничение длительности состояний ее «затухания». Она не отрицает динамизм и развитие отношений ответственности и не ограничивает естественные процессы обмена статусами субъектов СО.
Ответственные признаки может приобретать любое социальное взаимодействие. Экономическая интерпретация сущности такого взаимодействия трансформирует ее участников — социальных субъектов – в экономические агенты, а социальные отношения — в отношения собственности, представляющие собой множество трансакций. Следовательно, СО в рамках экономического взаимодействия выступает качественной характеристикой транзакционного процесса.
Согласно Дж. Коммонсу, трансакция — это отчуждение и присвоение прав собственности. Особенности экономической организации ученый связывал с существованием взаимной зависимости экономических агентов.
Расхождение их интересов по причине ограниченности ресурсов — магистральная проблема экономики. Максимизировать полезность результатов своей деятельности экономический агент может только при наличии контроля над использованием своих ресурсов.
Причем первичным является не физический, а общественно-правовой аспект такого контроля. Конфликт интересов в условиях взаимной зависимости обуславливает потребность в упорядоченности социального взаимодействия. Осуществление трансакции утверждает легитимность собственности над благом.
Дж. Коммонс описал торговую, управленческую трансакцию и сделку рационирования. Основой первой являются симметричные правоотношения. Обмен правами собственности в пределах второй сопровождается подчинением интересов одного агента интересам другого. Трансакция рационирования тоже создает асимметрию правового статуса, но субъектом управления является коллективный орган с функцией спецификации прав.
Реальная экономическая действительность — это симбиоз всех трех видов трансакций.
В соответствии с трудами А. Уильямсона, определяющей характеристикой трансакций является уровень специфичности активов (ресурсов), которые используют их участники. Максимальный эффект от потребления специфического актива достигается лишь в рамках определенной конкретной трансакции.
Его альтернативное использование либо невозможно, либо сопряжено со значительными затратами, которые понесет его владелец, изменяя способ или сферу его применения.
Как известно, совершение трансакций также сопровождается затратами. Транзакционные издержки существуют наряду с производственными издержками и противопоставляются им. Минимизировать их, призваны эффективные правила экономического взаимодействия. Подход Д. Бромли к классификации трансакций собственно основан на дифференциации действий экономических агентов относительно существующей системы правил.
Согласно Д. Бромли, если трансакции осуществляются в рамках существующей системы правил, взаимодействие экономических агентов имеет характер товарной трансакции. Действия агентов, направленные на изменение структуры норм, определяются как институциональные трансакции.
Любые экономические трансакции организуются через контракты, участие в которых обусловлено явным или неявным согласием экономических агентов. Спецификация обмениваемых прав и обязательств является неотъемлемой частью транзакционного процесса. Жесткость зафиксированных обязательств производна от переговорной силы экономических агентов.
Важное экономическое значение имеет степень полноты контракта. Полный (классический) контракт предполагает абсолютную осведомленность участников сделки, отсутствие неопределенности и, как следствие, нулевые транзакционные издержки. Из полноты контракта вытекает высокая формализация его норм. В случае их нарушения, отношения с нарушителем прекращаются, и трансакция самоликвидируется.
По мере увеличения сложности контрактов возрастает взаимная зависимость сторон контракта. Отношения обеспечиваются большим спектром норм, не ограничивается теми из них, которые непосредственно связаны с актом обмена и формализованы в контракте. Контракт становится имплицитным — без четкого определения условий взаимодействия. Такие контракты заключают для обеспечения долгосрочных отношений, где решающим фактором является обоюдная заинтересованность в продолжение взаимоотношений.
Через объективные ограничения человеческой природы сложные контракты неизбежно являются несовершенными и требуют постоянного взаимодействия участников по поводу адаптации их отношений к изменяющимся условиям сделки.
Вместе с тем агенты естественно пытаются уменьшить неопределенность этого взаимодействия, фиксируя отдельные известные или ожидаемые особенности совершения трансакции. Заключенное соглашение превращается в неоклассический контракт. Такой контракт – неполный.
Однако спецификация его условий более комплексна, чем в имплицитном, а регулярность взаимодействия выше, чем в классическом. Участники соглашаются на привлечение третьей стороны, решение которой обязуются выполнять в случае наступления неоговоренных в контракте событий.
Факторы, делающие неоклассический контракт в сложных трансакциях наиболее распространенным, связываются с ограниченной рациональностью и обоснованы Г. Саймоном. Ее формируют два взаимозависимых факта.
Во-первых, это — ограниченность знаний, которыми обладает индивид. Информация представляет собой дефицитный ресурс, из-за чего агенты вынуждены довольствоваться теми решениями, которые выдаются приемлемыми при данной полноте информации.
Во-вторых, познавательные способности людей имеют физиологическую границу, что не дает возможности полностью постичь неизвестное и всегда безошибочно растолковать и применить известную информацию.
Ограниченная рациональность экономических агентов, которые во время осуществления транзакций пытаются максимизировать собственную выгоду, наряду с несовершенством контрактов обусловливает оппортунистическое поведение. Суть которого – попытка субъекта трансакции максимизировать свою полезность через поступки, которые прямо противоречат интересам визави.
Оппортунизм проявляется либо как сокрытие участниками трансакции необходимой для визави информации (злоупотребление информационной асимметрией), либо как прямое нарушение условий контракта, злоупотребление неполнотой контракта, а также использование специфических активов против других контрактеров.
На наш взгляд, СО экономических агентов означает отказ от использования ими активных или пассивных оппортунистических практик. Оппортунизм основывается на прямом отрицании интересов визави, а потому несовместим с ответственным поведением.
Он выступает основным фактором «мерцательности» СО, а при достаточной распространенности предопределяет ее абсолютную эрозию, создавая риск перерождения всей системы экономических отношений. Такое перерождение поставит под сомнение не только эффективность, но и само существование экономики как социального феномена.
Дж. Акерлоф, на примере модели рынка подержанных автомобилей, продемонстрировал, как нечестное поведение продавцов приводит к вытеснению с рынка автомобилями плохого качества («лимонами») хороших авто. Наличие и активность продавцов, желающих продать некачественный товар, вводя в заблуждение покупателей, вызывает тенденцию к прекращению функционирования рынка.
Более сложные трансакции (не разовый обмен в рамках торговой трансакции) на этапе эрозии СО станут невозможными из-за растущих издержек. Они связаны с необходимыми контр оппортунистическими действиями. А со временем контракты совсем потеряют экономический смысл: договоренность заменят внеэкономические методы обогащения (взаимный грабеж), что будет иметь катастрофические социальные последствия.
Сфера труда – это сложная система, включает собственно труд как процесс и деятельность, а также трудовые отношения как отношения между субъектами этой деятельности. Согласно С. В. Мельнику, трудовые отношения имеют два взаимодополняющих аспекта: функциональный и социальный.
Первый обусловлен непосредственно содержанием трудового процесса. Социальная составляющая трудовых отношений – проекция этого процесса на социальное бытие.
Очевидно, что указанное разделение в большой степени является условностью. Ведь субъекты трудовой деятельности всегда являются субъектами социальных отношений. Любые отношения между людьми являются социальными, поскольку составляют суть социального бытия.
Выполнение трудовых функций предусматривает разную степень привлечения субъектов трудовой деятельности к взаимодействию, а их результат требует социального утверждения.
Идентифицируя участников социально-трудовых трансакций, необходимо принять во внимание разницу между трудом как трудовой деятельностью вообще и наемным трудом. По Ф. Найтом, выделение наемного труда возможно и необходимо, учитывая разную склонность субъектов к риску.
Наемный труд характеризует субъекта, который предпочитает деятельность с меньшим риском. В обмен на возможность не рисковой трудовой деятельности, он делегирует субъекту с большей склонностью к риску право пользования ресурсами труда.
А субъект, готовый к риску, получает дополнительные ресурсы и обязуется гарантировать их владельцу условия для не разового обогащения. Таким образом, формируются трансакции найма, в которых не склонный к риску субъект является наемным работником, а его визави – работодателем.
Трудовая деятельность наемного работника добровольно подчиняется условиям деятельности работодателя (тоже по сути – трудовой), который направляет общие усилия на создание блага и удовлетворение определенных потребностей (в меняющейся, а потому рисковой среде многообразия экономических агентов, интересов, трансакций). Учитывая это, вся совокупность субъектов трудовой деятельности составляет две большие группы: работники и наемные работники.
Факт подчиненности деятельности наемного работника экономическим интересам работодателя, больший объем ресурсных и властных полномочий последнего определяют отношения работодателей и наемных работников как отношения типа «принципал – агент».
Как известно, наемные работники и работодатели вступают во взаимоотношения непосредственно или делегировав свои права на реализацию собственных интересов в осуществлении трансакций другим – представительным субъектам. Поэтому субъектность в социально-трудовых отношениях определяется, в том числе и генезисом правосубъектности их участников.
Правовая субъектность работодателей и наемных работников как субъектов, наделенных первичной способностью выбирать способ реализации своих прав (непосредственно или опосредованно), определена их статусом сторон социально-трудовых отношений.
Правовая субъектность других участников социально-трудовых отношений является производной от позиции и выбора сторон. Взаимоотношения сторон и представительных субъектов тоже можно определить как отношения принципала – агента, где сторона выступает принципалом, а субъект-представитель – агентом.
Эти отношения складываются в трансакцию вокруг обмена прав собственности не на ресурсы труда и гарантии не разового обогащения, а на ресурс и услугу представительства интересов, который обменивается, например, на членские взносы.
Социально-трудовые отношения – это отношения наемных работников (или их представителей) между собой, равно как и отношения работодателей (или их представителей) между собой. Такие отношения нетождественны отношениям принципала – агента, они — сетевые. Отношения этого типа являются симметричными во властном аспекте и могут развиваться как кооперативные и конкурентные.
Экономическая роль государства выявляет многообразие его статусов как стороны социально-трудовых отношений: работодателя, законодателя, гаранта прав. Помимо создания необходимых благ, сопровождающегося привлечением наемного труда, государство также генерирует универсальные формальные (законодательные) нормы, в соответствии с которыми осуществляются трансакции. Кроме того, оно имеет уникальное право применять принуждение для соблюдения этих норм.
Ключевой характеристикой сферы наемного труда является предмет социально-трудовых отношений, представляющий собой множество разнообразных аспектов трудовой жизни. По нашему убеждению, трудовая жизнь – это поле активности субъектов трудовой деятельности, своеобразный «эфир» социально-трудовых отношений как предпосылка, среда и результат («эманации») активности их участников (по аналогии с «социальным полем» П. Бурдье).
Сконструированное и постоянно изменяемое субъектами социально-трудовых отношений «социальное поле труда», как его можно именовать, являясь прямым следствием взаимодействия таких субъектов, одновременно является и решающим фактором их социального и экономического позиционирования и взаимодействия.
Как и в любой сфере социального взаимодействия, субъекты СО в сфере труда, обладая внутренним свойством СО, строят свое взаимодействие на основе императива взаимного согласования действий и интересов.
Статус государства как законодателя, арбитра и гаранта определяет его роль инстанции в системе СО. Предмет СО в пределах ответственных социально-трудовых отношений реализуется как качество трудовой жизни, качество социального поля труда с его характеристиками и воздействиями.
В свете разделения социально-трудовых отношений на отношения типа «принципал – агент» и сетевых отношений необходимо определение особенностей СО применительно к каждому из них. В случае отношений типа «принципал – агент», ответственное поведение означает отказ от использования субъектами оппортунистических практик – на основе созданной ими или злоупотребления существующей информационной асимметрией и монополией властных полномочий.
Сетевые отношения конкурентного типа в сфере труда возникают по большей части в однородных во властном аспекте группах. Таковы, например, отношения в группе работодателей как покупателей ресурса рабочей силы или в группе наемных работников в качестве продавцов этого ресурса как покупателей рабочего места.
Договоренность о правилах состязательности, которая может и должна существовать и между конкурирующими субъектами, является следствием институциональной трансакции. При любых условиях СО в отношениях конкурентного типа тоже проявляется отсутствием оппортунистических практик, в частности – недобросовестной конкуренции.
В сетевых отношениях кооперативного типа СО означает ограничение практики фрирайдерства, что, как известно, возникает, когда субъекты, пользуясь благами, не участвуют в коллективных действиях, необходимых для их создания.
Кроме сетевых и принципал — агентских социально-трудовых отношений, степень асимметрии является критерием для выделения традиционных видов социально-трудовых отношений, таких как социальное партнерство и патернализм. Развивая эту дискуссию, мы исходим из того, что проекцией ответственных отношений в сфере труда являются, прежде всего, отношения социального партнерства.
СО в их структуре должна существовать объективно, поскольку взаимное согласование интересов и действий субъектов – определяющая черта партнерских отношений.
Традиционно наука постулирует партнерство и патернализм как противоположные способы организации социально-трудовых отношений. Однако теоретический анализ их соотношения с использованием институционального подхода раскрывает их более сложную взаимосвязь. Патернализм санкционирует существование доминантного субъекта (патрона), ограничивающего выбор других субъектов (клиент-субъектов).
Однако, принимая единолично решения от имени клиент-субъектов, патрон делает это ради обеспечения их же благосостояния. Такой тип взаимоотношений преследует благородные цели, хотя явно предполагает асимметрию участников. Доминирование патрона имеет, как правило, меритократическую предопределенность, но может происходить вопреки воле других субъектов.
Контроверсионность патерналистских практик преодолевается в рамках концепции либертарианского («мягкого») патернализма, субъект-патрон, оставаясь доминантным, не лишает права выбора клиент-субъектов. Он избегает прямого принуждения. Его функция – это «архитектура выбора»: обеспечение возможности самостоятельного избрания клиент-субъектами наиболее оптимального способа действия. Альтернатива принуждению – «подталкивание», убеждение.
Основной предпосылкой для организации таких патрон-клиентских отношений является та же ограниченная рациональность. Ее существование оправдано вмешательством патрона в процесс осуществления экономического выбора, но оно должно иметь умеренный характер.
Если подвергнуть сомнению принцип равенства как обязательный в партнерских взаимоотношениях и предположить у них асимметрию, то она становится явной точкой соприкосновения с патернализмом в структуре партнерства. Такое предположение вполне оправдано, потому что симметричность в отношениях не является сутью партнерства. Однако такова взаимность субъектов, их признание интересов визави.
Исходя из статуса наемного работника, определенного подчиненностью его действиям работодателя в процессе создания благ, асимметрия в социально-трудовых отношениях аксиоматическая. Она складывается в пользу работодателя как субъекта, наделенного большей склонностью к риску, а потому большей готовностью организовывать производственный процесс. Меритократическая природа статуса патрона здесь тоже очевидна.
Асимметрия ограничивается сферой реализации статусов работодателя и наемного работника. Они – не равны как участники процесса создания блага, поскольку вклад каждого из них как работников в этот процесс разный. Вместе с тем они равны как экономические агенты, наделенные правами собственности. Асимметрия, обусловленная патернализмом, не означает произвола работодателя.
Патернализм — это практика доброжелательного доминирования, хотя и связанная с ограничением воли адресата этой доброжелательности. Доброжелательность (признание патроном интересов клиент-субъектов, а в большинстве случаев – их добровольная интернализация со стороны патрона) как признак патерналистских отношений – точка соприкосновения с партнерством в структуре отношений патернализма.
Асимметрия в социально-трудовых отношениях имеет выраженный конвенциональный характер, поэтому таким же является и патернализм. Ключевыми здесь являются не только отсутствие принуждения и взаимная выгода от отношений такого формата, но и взаимное согласие.
С согласия субъектов доминирует тот из них, который готов и способен принимать лучшие решения. Именно согласие — первый признак трансформации патернализма на принципах партнерства.
В то же время безошибочность решений субъекта-патрона не гарантирована из-за его ограниченной рациональности, присущей ему, как и любому экономическому агенту. Патрон вынужден принимать во внимание знания и информацию, неизвестные ему, но доступные подчиненным ему клиент-субъектам.
Из-за этого социально ответственный формат патерналистских взаимоотношений предполагает готовность патрона признавать и распознавать границы своей компетентности и готовность клиент-субъектов содействовать патрону. Объективно возникает двусторонняя коммуникация (диалог) как второй важный признак патрон-клиентского партнерства.
«Гибридизация» партнерства и патернализма утверждает нелинейность патерналистских связей. Она проявляется одновременным сохранением статусов субъектов-участников и вариативностью их поведения (вместо единой – субординационной), а также двусторонностью взаимодействия – вместо односторонней направленности действий патрона и инертности клиент-субъекта.
Патернализм достаточно четко отслеживается в отношениях типа «принципал – агент». В структуре взаимодействия работодателя и наемного работника роли принципала и патрона, с одной стороны, и агента и клиент-субъекта – с другой совпадают.
Наемный работник как агент вместе с правом пользования своими ресурсами труда добровольно делегирует принципалу право контроля над своими действиями (выбирает роль клиент-субъекта). Работодатель как принципал и патрон подчиняет действия наемного работника своим интересам и в ходе трансакции найма обязуется учесть интересы данного работника при определении размера его вознаграждения.
Роли принципала и патрона, с одной стороны, и агента и клиент-субъекта – с другой в отношениях, между первичными и представительными субъектами не совпадают. Принципал (наемный работник, работодатель), определяющий поведение агента, в структуре таких отношений предстает клиент-субъектом. Соответственно агент (профсоюз, объединение работодателей), который действует от имени и для принципала – является патроном.
Такое соотношение ролей обусловлено тем, что в этом случае патрон является прямым заказом агенту со стороны принципала, в отличие от взаимоотношений работодателя и наемного работника, где патрон является прямым заказом принципалу со стороны агента. В обоих случаях патерналистские установки вмонтированы в процесс обмена правами собственности. Особенности их реализации являются предметом договоренности между субъектами сделки.
Учитывая особенности государства как рыночного субъекта, можно считать его безусловным патроном в сфере труда. Асимметричность его правового статуса проявляется не только в отношении наемных работников, но и в отношении других работодателей. Создаваемые законы и судопроизводство обмениваются на налоги.
В то же время условия такого обмена могут ограничивать свободу выбора других участников. Однако если вспомнить аргументы сторонников концепции контрактного государства, то логично предположить, что указанные ограничения санкционированы согласием этих участников.
С экономической точки зрения, основной аргумент здесь такой же, как и для патернализма работодателя (ограниченная рациональность экономических агентов), при сохранении доброжелательности государственного патернализма в отношении подчиненных клиент-субъектов.
Партнерский характер их патерналистских взаимоотношений с государством переносит акценты из сферы реализации различного объема полномочий в сферу подконтрольности государственного авторитета, характера и границ применения им принуждения, способности других субъектов влиять на государственную политику функционирования социального поля труда.
В отношении государства особенно примечательным является несовпадение ролей патрона и принципала. Реализация статуса государства-работодателя выявляет совпадение этих ролей.
Для государства как законодателя, арбитра и гаранта они принципиально разные, как это имеет место в системе взаимодействия первичных и представительных субъектов социально-трудовых отношений. Наемные работники и работодатели поручают государственным учреждениям выполнение определенных функций (в частности, спецификацию и защиту прав собственности), выступая принципалами.
А статус государства как законодателя, арбитра и гаранта соотносится с его ролью как агента. Вместе с тем граждане вынуждены повиноваться решению государства, что обусловлено их согласием как клиент-субъектов на доминирование государства. Здесь воплощается «парадокс подчиненного» – согласно терминологии Дж. Бьюкенена.
В то же время провалы государства требуют партнерского взаимодействия государства-патрона с гражданами. СО предусматривает последовательное выполнение государством делегированных ему функций, только санкционированное применение им принуждения, признание им объективных границ своей деятельности и готовность граждан участвовать в государственном управлении и содействовать государству.
Нелинейный патернализм предполагает, что возможное наличие дефектов государства-инстанции обязательно обусловит соответствующую реакцию субъектов. Поэтому значимой характеристикой государства как инстанции СО является наличие процедур демократии. В то же время такие процедуры должны опираться на устойчивые традиции самоуправления на уровне отдельных фирм.
Государство является высокоспециализированным субъектом-инстанцией. Оно продуцирует и защищает лишь формальные нормы общего действия, налагающие на его деятельность по регулированию транзакционного взаимодействия определенные границы. Именно поэтому существование государства-инстанции СО не может отрицать функционирования других субъектов со сходными функциями (например, третейских судов и других).
Глобальная трансформация современных экономических систем привела к появлению инновационных разновидностей контракта найма, росту значения трансакций лизинга персонала (аутсорсинга, аутстаффинга и тому подобное).
Их особенностью является то, что контрактные обязательства наемного работника и работодателя, который пользуется его услугами, опосредованные контрактом каждого из них со специализированным субъектом (рекрутинговой агентством, фирмой-аутсорсером и тому подобное).
Обязательства по найму, элементы патронизации могут иметься, как правило, только в контракте наемного работника и специализированного субъекта. Собственно работодатель превращается в обычного покупателя, покупающего услугу у специализированного субъекта, который самостоятельно несет риски, связанные с организацией патроноклиентского взаимодействия. В обоих случаях отношения являются принципал — агентскими, по сути.
Несмотря на то, что наемный работник, находясь в штате специализированного субъекта, выполняет трудовые функции под управлением работодателя-покупателя, а не специализированного субъекта (или под общим управлением), четкое разграничение ролей и статусов в этом «клубку» контрактов является проблематичным.
Такие контракты в основном высоко формализованные и срочные. Однако их очевидная комплексность не позволяет полностью полагаться на специфицированные условия.
Большое значение имеют деловая репутация и взаимное доверие. По видимым причинам понимание СО как обязательства не оппортунистического поведения участников актуально и для таких трансакций. СО здесь является определяющей, ибо риски оппортунизма более разнообразны, а регулярность взаимодействия ниже, чем в традиционных отношениях найма.
Научная ценность предложенной нами трактовки СО сквозь призму институциональной парадигмы заключается, в частности, в том, что оно дает возможность однозначно выяснить, что соблюдение работодателем законов все же недостаточно для поддержания его реноме социально ответственным бизнесом.
Контракты между участниками трансакции в сфере труда имманентно слишком сложны, чтобы регулироваться исключительно формальными нормами. А из-за невнимательного или безответственного государства-инстанции сами формальные нормы могут провоцировать безответственность в социально-трудовых отношениях, а потому не всегда служат верным ориентиром.
В свете описанного нами подхода к пониманию СО по-новому видятся и более практические вопросы, такие как, слабая действенность профсоюзной защиты наемных работников в Украине. Причина – отсутствие альтернативных организованных форм защиты как предпосылки для конкуренции агентов, к которым относятся и профсоюзы.
Еще имеется одна проблема – постепенно исчезает «рынок» профессиональных врачей и самоотверженных педагогов в Украине. Все, более замещается «рынком» неграмотных медиков и равнодушных учителей. Рынком «лимонов» по логике рассуждения Дж. Акерлофа.
Причина – вероятная безответственность работодателя-государства, склонного нарушать принятые обществом, и продиктованные временем нормы и представления о статусе представителей этих профессий.
Другой вопрос — низкая производительность труда в Украине. Причина — вероятный компенсационный оппортунизм со стороны наемных работников как реакция на заниженные стандарты оплаты и плохие условия труда в целом.
Важная проблема — невысокое участие работодателей в программах повышения квалификации персонала. Причина — отсутствие стимулов участников трудовых трансакций к осуществлению взаимных инвестиций в специфические активы.
Она, в свою очередь, спровоцирована неадекватным и непостоянным институциональным полем, что делает длительные контракты маловероятными. А степень адекватности нормативного поля является производной от низкого спроса на эффективные нормы со стороны всех субъектов.
Выводы. СО следует понимать как характеристику экономических агентов, а, следовательно — и экономического взаимодействия в целом, что, в свою очередь, предполагает отсутствие оппортунистических наклонностей и практик в структуре этого взаимодействия.
Одним из очевидных признаков ее «здоровья» являются ответственные социально-трудовые отношения, реализуемые в сложном комплексе трансакций и контрактов в условиях взаимной зависимости субъектов взаимодействия и их интересов.
Дальнейшие исследования следует направить в направлении решения практических задач минимизации оппортунизма в сфере труда в Украине.
Автор: В.П. Звонар, кандидат экономических наук, старший научный сотрудник Института демографии и социальных исследований им. М.В. Птухи НАН Украины
Источник: Журнал «Демография и социальная экономика»
Перевод: BusinessForecast.by
При использовании любых материалов активная индексируемая гиперссылка на сайт BusinessForecast.by обязательна.