Статья посвящена теоретической проблеме структурирования и функционирования экономической системы социальной ответственности на основе распространенного в научном дискурсе социально-философского представления о социальной ответственности как системном феномене.
Подробно рассмотрены функционально-ресурсные и территориальные особенности организации экономической системы социальной ответственности. Указанная система представлена комплексной структурой в составе экономических субъектов социальной ответственности, экономических норм социальной ответственности (взаимных обязательств), экономического предмета социальной ответственности в виде социального капитала.
Отмечено, что среди элементов данной системы экономические субъекты и их специфические функции оказывают определяющее организационное влияние на систему. Среди субъектов социальной ответственности отдельно выделены субъекты-индивиды и институциональные субъекты.
Раскрыто содержание их функциональной специфики – с привлечением и критическим переосмыслением методологических положений классификации институциональных секторов экономики в рамках общепринятой системы национальных счетов.
Обоснован двухуровневый анализ функциональной специфики всех указанных субъектов с точки зрения производства экономических благ. Эта специфика проявляется, во-первых, в отношении системы в целом, а, во-вторых, в отношении каждого субъекта в отдельности (функция «субъект для системы» и функция «субъект для субъекта»). Выявлено влияние территориального ареала как внешней среды функционирования системы на формирование классических типов социального капитала связующего и объединяющего.
Ключевые слова: социальная ответственность, система, субъект, функции, территория.
Постановка проблемы. Масштаб новейшего социально-экономического кризиса в Украине обусловливает реальную опасность усиления социального напряжения, потери контроля над социальными процессами, утверждения ценностно-нормативного вакуума в социально-экономических отношениях. Вызовы такого характера требуют интенсификации академического дискурса по экономической проблематике социальной ответственности (СО). Этот дискурс должен учитывать уже сложившуюся традицию экономики социально-философского по природе феномена.
Однако он не должен ограничиваться общими моральными аспектами экономической деятельности или управленческими аспектами этики бизнеса, как это чаще всего случается. Стоит сформулировать системный теоретико-экономический контекст универсального моделирования процесса организации экономического взаимодействия на основе СО. При этом необходимым становится анализ функциональной дифференциации основных экономических субъектов в указанном процессе.
На важность территориального «среза» такого анализа указывает сегодня развертывание национальной дискуссии относительно социально-экономической роли общин и регионов в Украине.
Анализ последних исследований. Учение о системе СО остается одним из наиболее методологически разработанных теоретических подходов к изучению СО. Его основные положения сформулированы С. Карпухиным (S. Karpukhin), А. Ореховским (A. Orekhovskij), И. Парамоновой (I. Paramonova) и др. В то же время в мире и в Украине преимущественным направлением экономического исследования СО остается социальная ответственность бизнеса.
Правда, комплексный научный поиск экономического исследования СО с позиции ее много субъектности в Украине уже основан группой ученых Киевского национального университета имени В. Гетмана. Системное исследование СО в управлении — объект внимания О. Лиски (O. Lyska) и М. Дейч (M. Deych).
Однако в большинстве известных публикаций, посвященных системному феномену СО, недостаточно полно и последовательно отражены теоретические основы структурирования и функционирования собственной экономической системы СО, а также функционально-ресурсные и функционально-территориальные особенности ее организации, а также функционально-ресурсные и территориальные особенности ее организации.
Цель статьи – теоретическое обоснование структуры экономической системы СО и экономического субъекта в ее пределах, а также выявления системных функционально-территориальных особенностей.
Изложение основного материала. Последовательность экономического исследования СО объективно требует отражения существенных особенностей первичной – социально-философской категории СО. В современных социально-философских источниках сформировано общее представление о СО как особой социальной системе – системе СО.
В ее структуре чаще всего выделяют:
1) субъекты СО – социальные субъекты как носители социально ответственного поведения;
2) предметы СО как цели и результаты деятельности субъектов СО;
3) субъект-инстанцию СО из числа субъектов СО, которая регулирует и оценивает деятельность всех субъектов СО, а также консолидирует их цели;
4) нормы СО, которые сигнализируют субъектам СО о возможности и способе их воздействия на предметы СО.
Учитывая такую структуру, существование и взаимоотношение именно субъектов СО делают систему СО живой и динамичной – социальной системой. Отсюда следует важный методологический вывод о системном образующем значении субъектности СО. Надо заметить, что дифференциация субъектов на собственные субъекты СО и субъекты инстанций удостоверяет первичное функциональное разграничение субъектности СО.
Система СО территориально приурочена, процессы ее формирования и функционирования всегда происходят в пределах конкретной территории. Территорию со всеми ее органическими особенностями естественно считать внешней средой функционирования системы СО. Она имеет масштабное влияние на деятельность субъектов СО, которое проявляется в том, что территория:
1) определяет пространственные и ресурсные рамки взаимодействия субъектов СО, а также базовые условия (природные, демографические, историко-культурные) этого взаимодействия и функциональной дифференциации субъектов;
2) составляет ареал распространения полномочий инстанции СО и действия норм СО;
3) локализует предмет СО для субъектов СО;
4) определяет масштаб системы СО, выделяя локальные и глобальные системы СО.
Если первичный (общий) социально-философский феномен системы СО поместить в конкретный отраслевой (например, экономический) контекст, то феномен СО не в обмен приобретает определенную специфику, которая позволяет вести речь о конкретном отраслевом воплощении системности СО (экономической системы СО).
Специфика, которая порождает такую систему, обусловлена содержанием и особенностями одного из самых важных разновидностей человеческой активности – экономической деятельности как преобразовательных усилий, направленных на удовлетворение индивидуальных и общественных потребностей в условиях ограниченности ресурсов конкретной территории.
Такая деятельность формирует особую форму бытия социального субъекта — экономическую субъектность. Поэтому в пределах экономической системы СО ее субъекты предстают носителями этой специфической субъектности, или экономическими субъектами СО.
Собственно и сама экономическая субъектность в рамках системы СО и под ее влиянием оказывается «обремененной» определенным дополнительным содержанием. Кроме ориентированности на удовлетворение индивидуальных и общественных потребностей, для экономического субъекта СО характерным становится специфическое поведение – поведение экономической взаимности.
Это поведение становится основным способом удовлетворения актуальных потребностей в условиях ограниченности ресурсов. В системе СО экономические субъекты осознают, что находятся в отношениях взаимовлияния, взаимозависимости и т.д. Экономическая взаимность при таких условиях – это поиск возможностей взаимовыгодного обмена (обмена выгодами) участников экономических отношений.
Исходя из устоявшегося двойственного понимания экономической субъектности, субъектом в экономической системе СО является, во-первых, вовлеченный в социально-экономические отношения индивид. Но это — не традиционный «homo economicus», свободный от социального влияния. Индивидуальный экономический субъект СО является максимально социализированным.
Его прототипом можно считать модель «homo institutius», описанную экономистами институционального направления и противопоставленную классическим взглядам на экономическое поведение человека. Во-вторых, таким субъектом нужно считать сложно организованный надындивидуальный коллективный субъект как экономический институт (например, организацию, общину, или государство).
Для «homo institutius» очевидным является взаимовлияние институтов и индивидов: институты воплощают ограничения и возможности для деятельного индивида, но он способен модифицировать институты на свой лад. Тогда как «homo economicus», как правило, склоняется всячески ограничивать влияние требований институтов в отношении себя и своей деятельности, в то же время, воспринимая любые институты крайне утилитарно.
С позиции институциональной экономики, экономические субъекты СО (индивидуальные и институциональные) оказываются участниками множества экономических трансакций. Именно это множество материализует экономические отношения. Любые трансакции организуются через контракты, фиксирующие взаимные обязательства субъектов. Следовательно, контракты можно представить как нормы СО в экономической системе СО (экономические нормы СО).
При этом контракт нужно толковать в широком смысле как договоренность (договор) участников трансакций. В этой связи важно иметь в виду иерархию контрактов: от общих – высшего уровня (например, законов), до локальных – низшего уровня (например, гражданско-правовых сделок). Общеизвестно, что контракты могут быть формализованными («записанными») и неформализованными (имплицитными).
Специфику в экономической системе СО приобретает также и предмет СО (то, на что направлена деятельность экономических субъектов СО). Предполагаем, что он может охватывать широкий круг практических вопросов, связанных с наращиванием социального капитала.
Хотя в экономической системе СО возможность выбора субъектами иной цели ничем не ограничена, социальный капитал наиболее полно отражает ориентацию экономических субъектов СО на взаимность (взаимную выгодность) в отношениях. Социально ответственные экономические субъекты СО своим поведением формируют и развивают социальный капитал соответствующей территории.
Направленное на социальный капитал и подчиненное контрактам, взаимодействие индивидуальных и институциональных субъектов СО на определенной территории реализуется учитывая экономические функции каждого из них. Эти экономически специфические функции развивают и углубляют первичную функциональную дифференциацию субъектов СО, как собственных субъектов и субъектов-инстанций.
В результате этого углубления функциональная специфика экономических субъектов СО проявляется, во-первых, в отношении системы СО в целом и, во-вторых, друг в отношении друга. Целесообразно выделить следующие аналитические уровни исследования указанных аспектов функциональной дифференциации субъектов СО.
Первый – фундаментальный уровень, согласованный с хрестоматийным двойственным пониманием экономической субъектности. Функциональная специфика здесь должна рассматриваться в разрезе «субъект-индивид / субъект-институт». На втором уровне необходимо детализировать особенности функциональной дифференциации собственных институтов. На этой же ступени актуализируется функциональное соотношение между экономическими субъектами СО и экономической инстанцией СО.
Можно утверждать, что функция субъекта-индивида в отношении системы СО реализуется через формулировку экономических решений. Индивид — единственный экономический субъект СО, органически, как человек, наделенный интеллектом. Поэтому только этот субъект способен формулировать экономические намерения и распространять их внутри системы СО, которая функционирует.
Указанная индивидуальная способность обусловлена не только психофизическими особенностями личности, но и в значительной степени детерминирована территориально (специфической локальной географической, экономической, социальной, духовно-культурной средой).
Формируясь в пределах определенной территории, эта способность «калибруется» под нужды определенного социально-территориального ареала. Функциональная специфика индивидуального субъекта в отношении субъектов-институтов заключается в том, что единолично или совместно с такими же индивидами он формулирует решения от имени институтов, действует как агент и представитель институтов. Кроме того, каждый индивид функционально является пользователем институтов. Он воспринимает и использует влияние институтов на территории своей активности.
Из разнообразия экономических субъектов-институтов в территориальных границах системы СО наиболее четко выделяются три функционально взаимодополняющие институциональные сообщества – публичная власть, рынок (бизнес), гражданское общество. Этот трехэлементный институциональный «кластер» широко используется как исследовательский предмет или инструмент политики различными общественными науками.
Наиболее очевидное свидетельство собственного экономического его использования можно отыскать в современной классификации институциональных секторов экономики системы национальных счетов. Она выделяет именно по функциональному признаку – такие институциональные единицы:
1) домохозяйства;
2) нефинансовые корпорации;
3) финансовые корпорации;
4) институты государственного управления;
5) некоммерческие организации, обслуживающие домохозяйства.
Такое разделение, на самом деле, кажется макроэкономическим выражением и детализацией внутренней структуры классической триады экономической субъектности в микроэкономике: «домохозяйство – фирма – правительство».
Необходимо уточнить некоторые из методологических положений классификации институциональных секторов экономики как базовых для функционального анализа экономической субъектности в системе СО.
В частности, привлекает внимание, что применено в приведенной классификации традиционного представления о том, что даже единоличный экономически активный индивид действует от имени домохозяйства (не самостоятельно). Но описанный выше первый уровень анализа межсубъектной функциональной дифференциации свидетельствует, что индивид функционально может быть агентом любых институтов (не только домохозяйств).
Логика традиционного подхода, опирающегося на идею по поглощению индивидуальных субъектов исключительно домохозяйствами, искусственным образом «изымает» интеллект из структуры других институциональных единиц. К тому же, толкование единолично деятельного индивида как вида домохозяйства обуславливает необходимость выделять отдельно индивидуальные и групповые государственные институты, индивидуальные и групповые корпорации, индивидуальные и групповые некоммерческие организации.
Такое выделение сводит на нет значимость правового статуса юридического лица всех этих единиц, принятого Системой национальных счетов как необходимого для институциональной идентификации. Учитывая указанные противоречия, домохозяйства целесообразно отграничивать от субъектов-индивидов в экономической системе СО.
Очевидной представляется функциональная «частичность» домохозяйств как институтов. Экономическая деятельность домохозяйства осуществляется единолично его членами и в рамках собственного сектора домохозяйств, и вне их – для других институтов.
В первом случае приходится говорить скорее о деятельности независимых субъектов-индивидов, чем о деятельности домохозяйства. Во втором – о деятельности институтов государственного управления, корпораций или некоммерческих организаций, для которых формулирует экономические решения индивид. Здесь домохозяйство как целостная институциональная единица выполняет в основном функцию потребления.
Однако именно сеть домохозяйств на соответствующей территории, потребляя имеющиеся товары и услуги, обеспечивает социальную и хозяйственно-бытовую среду, благоприятную для формирования функциональной самодостаточности субъектов-индивидов. Поэтому игнорировать их институциональный статус нельзя. Учитывая недопустимость такого игнорирования, а также объективную функциональную «частичность» домохозяйства как экономического института, предлагаем определить его как протоинститут.
Протоинституты первичны в отношении других институциональных единиц и секторов. Но все же их влияние на функционирование системы СО является опосредованным. Сектор домохозяйств является значимым как пользователь индивидуальных и коллективных субъектов СО. Он олицетворяет «клиентское поле», функционирует вне институционального «кластера».
В отношении элементов самого институционального «кластера» надо заметить, что для системы СО внимание к различиям в финансовой/нефинансовой специализации экономических институтов не определено.
Поэтому целесообразным представляется методологический прием «обратного» — укрупнения финансовых и нефинансовых корпораций в бизнес-сектор в целом (от дихотомии финансовых/нефинансовых институтов обратно к унифицированной категории «фирмы»). В системе СО финансовые и нефинансовые корпорации одинаково проявляют себя в отношении системы и других субъектов.
Также следует учесть распространенный в научном дискурсе тезис о неполноценности обобщающего термина «государственное управление» (следовательно, и термина «государственные институты»), поскольку государство не является исключительным субъектом предоставления общественных услуг или регулятивного влияния в экономике. Государственное управление является частью широкого комплекса публичного менеджмента. Поэтому на определение специализированных в этих вопросах институтов допустимым является эпитет «публичная власть».
В системе СО противоречивым выглядит признание некоммерческих организаций обслуживающими домохозяйства. Понятно, что такое обозначение призвано, дополнительно подчеркнуть разницу между работой некоммерческих организаций и других институциональных секторов. В то же время в отдельных источниках, использующих методику Системы национальных счетов, что детализируют классификационные признаки институциональных секторов, прямо указывается на значимость услуг некоммерческих организаций и для домохозяйств, и для общества в целом.
Из практики также известно, что такие организации обслуживают потребности целых категорий (целевых групп) населения. Толкование таких групп как совокупности домохозяйств не всегда методологически корректно. Поэтому упор на услугах со стороны некоммерческих организаций лишь для домохозяйств в экономической системе СО будет неуместным.
Для отграничения их институционального статуса от властного или корпоративного сектора по многим причинам надо обратиться к определению «общественная организация». Именно общественность в современном научном дискурсе противопоставлена корпорациям и публично-властным институтам.
В такой конфигурации институционального «кластера» на территории системы СО представлено три институциональных сектора: бизнес, публичная власть, гражданское общество. Функциональная дифференциация субъектов-институтов системы СО кажется результатом их взаимного приспособления. Стоит отметить, что бизнес как институциональный сектор функционально особый тем, что именно он придает социальной по сути системе СО экономический профиль.
Ключевая черта социальной системы СО — комплексность взаимосвязей ее элементов. Тогда как ключевая черта экономической системы — взаимосвязи элементов конкретно через отношения собственности и вовлечение их в процесс создания стоимости. Собственность и стоимость определяются и реализуются в ходе экономических трансакций.
Функционирование корпораций как сектора с характерной для него технической и алокативной эффективностью устанавливает для системы СО организационную модель, где реализация права собственности осуществляется путем создания стоимости. Принята другими субъектами, такая модель включает их в транзакционную архитектонику (в терминах институциональной экономики) и придает публичной власти и гражданскому обществу предмет экономической субъектности.
Кроме того, эта модель гарантирует необходимое поступательное развитие в системе СО. Тогда как системное распространение модели, основанной только на эксплуатации права собственности, обуславливает «застой» в системе СО – из-за сохранения публичной властью непродуктивного «status quo» для получения административной ренты.
В то же время, функционирование в системе с организационной моделью, ориентированной исключительно на создание стоимости без учета устоявшихся обладанием правом статусов, влечет риски системного коллапса – через традиционную со стороны гражданского общества оппозицию к власти и его «взрывную» революционность.
Справедливо предположить, что институциональный сектор публичной власти функциональный относительно системы СО проявляется как системный управленческий элемент – инстанция СО. Хрестоматийное разделение публичной власти на исполнительную, судебную и законодательную ветви коррелирует с социально-философской «функциональной триадой» инстанции СО (регулятивная, оценочная, консолидационная функции). В экономической системе СО исполнительная власть организует и осуществляет общее управление и регулирование.
Судебная власть, гарантируя защиту прав собственности, оценивает соответствие процесса функционирования системы действующим нормам (контрактам). Законодательная власть через законотворчество обобщает и консолидирует цели субъектов СО, формулирует контракты наивысшего нормативного уровня (законы) и определяет способ спецификации прав собственности в контрактах низшего уровня (собственных межсубъектных экономических соглашениях).
Учитывая институты публичной власти в системе СО, территория этой системы всегда имеет политико-административный признак: территориальная община с местным самоуправлением, государство с национальным правительством и тому подобное. Очевидно, публичная власть применяет в системе СО контрактную стратегию управления. Выделение такой стратегии вместе с эксплуататорской стратегией и политикой «оседлого бандита» как стратегий участия государства в экономических трансакциях хрестоматийно в институциональной экономике.
Контрактная стратегия предусматривает четкую спецификацию полномочий носителя власти, делегированных ему другими субъектами, а также спецификацию правил, на основе которых функционирует бюрократический аппарат. Эта стратегия ориентирована на максимизацию совокупного дохода общества (системы СО) на основе передачи прав собственности экономическим субъектам, способным распорядиться собственностью наиболее оптимально.
Эксплуататорская стратегия нацелена на максимизацию административной ренты – дохода бюрократического аппарата. Такое управление не ограничивает вмешательство бюрократии в экономику рамками, определенными контрактами. При условии предсказуемости этого вмешательства и постепенного приспособления экономики к непроизводительным действиям инстанции, эксплуататорская стратегия трансформируется в политику «оседлого бандита».
По этой политике бюрократический аппарат «знает меру» о взыскании административной ренты и защищает контролируемый им ареал от «бандитов-гастролеров», равнодушных к этой «мере». Стоит подчеркнуть, что в системе СО ни откровенно эксплуататорская стратегия, ни политика «оседлого бандита» неприемлемы для публичной власти как инстанции СО. Есть основания считать позицию гражданского общества функциональной относительно системы СО такой, которая заключается в информировании системы СО о необходимости изменений и реализации этих изменений в случае необходимости.
Гражданское общество — фактор эмерджментности системы СО, оно стимулирует появление новых институциональных организационных идей, которые будоражат системные «волнения» для общественного развития. Эти изменения могут касаться коррекции или модернизации распространенных ценностей, а также сдвигов в иерархии норм — контрактов, трансформации содержания самих контрактов.
Такие изменения имеют целью облегчение или возможность реализации социально ответственного поведения внутри системы СО. Сигнализируя о необходимости изменений, гражданское общество сохраняет и транслирует в систему сущность, необходимость и значимость такого поведения. Привлекая к этому другие субъекты, оно придает социальной по природе и экономической по профилю системе индивидуальные и коллективные взаимовлияния и собственный образ системы СО.
Система национальных счетов относит те или иные институты к конкретному сектору в соответствии с характером их экономической деятельности: производственному, потребительскому или накопительному (капитализации). Помня об этом, надо заметить, что в экономической системе СО деятельное влияние субъекта СО на другие субъекты раскрывается больше всего из-за его причастности именно к производству экономических благ.
В статусе производителей все субъекты СО все же остаются потребителями взаимных услуг и благ, а также совместно накапливают социальный капитал как предмет СО. Характер создаваемых каждым сектором экономических благ надо считать основанием дифференциации их функций друг относительно друга и индивидов. Бизнес — это субъекты хозяйствования, которые производят товары и предоставляют услуги, в том числе финансовые, по ориентированным на прибыль ценам.
Из изложенного очевидно, что институты бизнеса создают для других субъектов СО чистые частные блага, исключительные и конкурентные в потреблении. Публичная власть для субъектов СО выполняет функцию производства чистых общественных благ. Регулирование, оценка и консолидация целей субъектов СО имеют признаки именно таких благ, они неисключительны и не конкурентные в потреблении.
Результаты деятельности публичной власти доступны каждому из субъектов и потребляются совместно. Любые услуги со стороны публично-властного сектора, даже если они имеют признаки частных или клубных благ, предоставляются в процессе и для достижения цели регулятивных, оценочных, или консолидационных мер (или всех их вместе).
Потому требует критического осмысления распространенная научная позиция относительно сосредоточения функций публичной власти как субъекта СО преимущественно вокруг мер социальной политики и социальной защиты, отдельные такие меры могут считаться частными или клубными благами. Такая позиция представляется наследием советской административно-командной системы перераспределения.
Ведь нужно иметь в виду, что масштаб и глубина прямого вовлечения государства в социальную политику различны в разных странах мира даже в рамках унифицированной модели социального государства.
Единым для всех этих моделей и основной задачей публичной власти является качественный менеджмент путем реализации функций инстанции. Качество мер социальной политики, реализация которых все больше демонополизирована сейчас в пользу других субъектов, определено полноценностью публично-властного менеджмента.
Независимые от рынка и публичной власти общественные организации надо считать производителями клубных благ (исключительных, но неконкурентных в потреблении) или преобразователями чистых общественных и чистых частных благ в клубные блага. Такое преобразование актуализируется при условии неудовлетворительного качества или недоступности общественных и частных благ для их потребителей.
Функционирование общественного сектора ориентируется, в основном, на конкретную целевую группу: переселенцы, молодежь, предприниматели и другие. Именно внутри этой группы или для нее сектор предлагает блага, которые так и определены как «клубные».
Уместно заметить, что возможное и допустимое попечение об этих целевых группах со стороны публично-властного сектора реализует его регулятивные, оценочные или интеграционные меры для обеспечения общих общественных, а не общих «клубных» интересов.
Надо подчеркнуть как «клубный» интерес возникает и прорабатывается общественным сектором, также потребность в изменениях в рамках системы СО. Изменения сначала предстают как «клубное» благо для наиболее заинтересованных в таком развитии событий целевой групп, а уже потом получают (или не получают) общесистемный резонанс.
Функциональная дифференциация субъектов СО, с одной стороны, удостоверяет их взаимное дополнение в системе СО. С другой – она проявляет исключительную или преимущественную принадлежность каждому субъекту специфических активов, в терминах институциональной экономики.
Эти активы воспринимаются и используются субъектами как ресурсы специализированного производства тех или иных экономических благ. Но в системе СО актуальна также разная (большая или малая) потребность каждого отдельного субъекта в доступе к исключительным или доминантным активам других участников функционального разделения.
В экономической системе СО территория аккумулирует эти разнообразные ресурсы, предлагая субъектам СО общий плацдарм для ресурсного пула факторов производства экономических благ. Определяющим ресурсом индивидуальных субъектов, доступным другим субъектам СО в территориальных пределах системы СО, нужно считать человеческий капитал, который канонически охватывает совокупность индивидуальных знаний, навыков, талантов, мотиваций, а также характеристик индивидуального физического и психического здоровья.
Предлагая этот актив институтам, индивид получает от них ряд других ресурсов, которые может использовать и для инвестирования с целью развития составляющих своего человеческого капитала. Наиболее весомым ресурсом бизнеса можно определить финансовый (денежный) ресурс.
Корпорация – единственный институт в институциональном «кластере», что создан исключительно для получения прибыли – основного источника финансового ресурса, который используется бизнесом и другими субъектами в качестве капитала. Стоимости, что создает новую стоимость, в том числе новую прибыль.
Другие институты так же оказываются способными генерировать прибыль, то есть создавать финансовый ресурс. Но из-за организационных особенностей и нормативных ограничений они не могут рассчитывать на масштабность этого процесса и не позиционируют полученную прибыль как свою структурную цель.
Доходность как структурная цель сектора бизнеса обусловлена его специализацией на производстве чистых частных благ и их сбыте по экономически значимым ценам. Ни общественные, ни клубные блага не гарантируют прибыльности их производителям.
Специфическим для публичной власти ресурсом выдается административный капитал, что возникает в результате управленческих (регулирующих, оценочных, консолидационных) усилий бюрократического аппарата. Административный капитал в научной литературе чаще всего рассматривают, как способность чиновников благодаря позициям власти регулировать в социальной системе доступ к ресурсам.
В контексте системы СО целесообразно предложить более широкое толкование административного капитала как ресурса публичного управления в целом (не только в аспекте регулирования доступа). Такая расширенная трактовка является производной от функциональной специализации публичной власти на производстве широкого спектра чистых общественных благ.
Экономическая ценность административного капитала заключается в его способности уменьшать неопределенность в межсубъектных отношениях путем минимизации отдельных видов транзакционных издержек. В частности, издержек координации и метрологических издержек. Предлагая другим субъектам, доступ к властно-распорядительным инструментам, в т. ч. привлекая их к формированию публичной политики, властные институты «делятся» этим активом с другими субъектами.
Очевидно, на уровне отдельного института (корпорации или общественной организации) эквивалентом административного капитала выступает организационный капитал – комбинация человеческого капитала с другими ресурсами. Однако организационный капитал значим лишь в пределах и для организационной структуры конкретного института, административный же капитал актуален для всех субъектов.
Есть основания ассоциировать гражданское общество как субъект СО с особым ресурсом пассионарности. Концепция пассионарности активно эксплуатируется в социально-философских и психологических исследованиях. В них пассионарность толкуется, как характеристика индивида с потребностью активно действовать для достижения изменений в различных сферах жизни (индивидуальная «энергетическая избыточность»).
Реже встречается трактовка пассионарности как социального явления, которое проявляется в динамике социальных систем и отражает степень распространения в социуме поведенческих установок социальной активности. В этом понимании пассионарность дифференцируют с выгоросностью как психологической особенностью – строго чертой субъекта.
Выгоросность составляет потенциальный источник пассионарности в социуме и свидетельствует о ней. В таком контексте выгоросность вовлечена в экономический дискурс и представлена компонентой структуры человеческого капитала.
Имея это в виду, предлагаем определить пассионарность как особый ресурс, который создается обществом в системе СО. Из практики известно, что общественные институты функционируют как группы пассионариев (выгоросных лиц), способных к спонтанной самоорганизации и инициированию изменений, в том числе экономических. Привлекая другие составляющие человеческого капитала, гражданское общество придает необходимый масштаб и направления проявлениям выгоросности.
Таким образом, собственно и формируется ресурс пассионарности. Его следует соотносить с функциональной специализацией гражданского общества на производстве клубных благ, в ходе которого проявляется интенсивная и сосредоточенная забота об интересах избранных целевых групп, в том числе путем инициирования тех или иных трансформаций. Проникая в ресурсных пул других субъектов, ресурс пассионарности укрепляет способность создаваемых ими любых экономических благ. В удовлетворении истинных потребностей конкретных потребителей.
Не будет ложным предположить, что территориальные системы СО в локальном и глобальном разрезе также функционально дифференцированы. Можно утверждать, что они различаются по влиянию субъектов СО на социальный капитал как предмет СО. Следствием этой дифференциации выдаются разные по способу функционирования социальных сетей типы социального капитала.
Различают связующий (bonding) и объединительный (bridging) типы. Первый образуется в пределах некоторой плотной социальной группы с устойчивыми «сильными связями» и высокой однородностью (близких, родственных лиц, в том числе территориально). Второй отражает связи между различными группами и сетями и эксплуатирует «слабые связи» (между слабо знакомыми или незнакомыми лицами с разнородными характеристиками).
В контексте системной парадигмы СО связывающий социальный капитал, очевидно, соотносится с малыми территориальными сообществами (локальными системами СО), тогда как объединительный – с такими глобальными системами.
Интенсивность и сила межличностных связей естественно больше в пределах локальных систем. Внутри них зарождается межличностное доверие и закрепляется чувство социальной принадлежности. Вследствие этого вызревают предпосылки для глобального консенсуса в крупных системах СО. В то же время обмен ресурсами в рамках глобальных систем СО позволяет активно и всесторонне развиваться и малым системам СО.
Выводы. Экономическая система СО – это комплексная структура в составе индивидуальных и институциональных экономических субъектов СО, экономических норм, экономического предмета СО в виде социального капитала. Экономическая субъектность в системе СО имеет системное образующее значение. Она реализуется, учитывая специфические экономические функции каждого субъекта.
Функциональная специфика субъектов СО всегда территориально приурочена и проявляется собственно в отношении системы СО и друг в отношении друга (как производителей экономических благ).
Территория аккумулирует специфические активы каждого отдельного субъекта, тем самым, обеспечивая общий плацдарм для ресурсного пула факторов производства экономических благ. Системы СО в разномасштабных территориальных границах также функционально дифференцированы.
Результат этой дифференциации — формирование системами СО различного территориального масштаба различных типов социального капитала. Учитывая это, дальнейшие исследования социально-экономичной проблематики СО стоит представить в направлении прикладного анализа территориальных особенностей и предпосылок функционирования систем СО в общинах и регионах Украины.
Автор: В. П. Звонар, кандидат экономических наук, старший научный сотрудник, Институт демографии и социальных исследований им. М. В. Птухи НАН Украины, E-mail: viktorzvonar@yahoo.com
Источник: Журнал «Демография и социальная экономика»
Перевод: BusinessForecast.by
При использовании любых материалов активная индексируемая гиперссылка на сайт BusinessForecast.by обязательна.