Поиск механизмов выхода из ловушки стагнации в условиях экономической рецессии вследствие пандемии коронавирусной болезни формирует запрос на своеобразный ренессанс государства.
Экономическая интервенция, в самом деле, никогда не исчезала, в частности в странах, которые поддерживали либерализацию рынков, и оказывалась в экономическом национализме, что является определенной совокупностью различных видов государственной политики, направленной на усиление внутреннего контроля над экономикой.
В 2005 году Доминик де Вильпен, тогдашний французский премьер-министр, убежденный в том, что выбор и реализация набора государственных политик является делом каждого правительства, назвал право национальных правительств на отстаивание собственных интересов на интегрированных рынках в условиях глобализации экономическим патриотизмом. Тем самым экономическим патриотизмом, который начинается от экономического национализма XIX века Фридриха Листа и Александра Гамильтона.
Восстановление внимания к этому понятию в лексиконе политических элит еще до Великой рецессии 2008 года показывает глубинные и очевидные противоречия между задачами, встающими в процессе все более сильной интеграции международных рынков, и ограниченными политическими возможностями правительств предлагать пути их выполнения.
По сути, экономический национализм является неким наложением ограничений на глобализацию и/или контролем над свободной торговлей. Типичная политика может предусматривать торговые ограничения, защиту отечественных отраслей и фирм, усилия по импортозамещению и контроль над потоками капитала.
Хорошо известный Европе протекционизм неоднократно использовали как способ предотвращать банкротство национальных по происхождению компаний на протяжении нескольких веков путем вмешательства правительств в торговые сделки и установления барьеров.
Однако в ХХІ веке в вопросе наложения вето на поглощение национальных компаний зарубежными, применили ограничительные «новации», назвав их упомянутым выше экономическим патриотизмом. Европейские правительства параллельно с экономическими мерами прибегали и к популистским и патриотическим идеям, объясняя необходимость сохранить национальный суверенитет.
Понятие «экономический патриотизм» имеет, по меньшей мере, две самые употребительные интерпретации. Первая, по сути, является синонимом экономического национализма и объясняет, почему именно правительство должно отвечать за выбор стратегического курса развития государства.
Фактически она определяет экономический патриотизм как определенное сочетание промышленной и протекционистской политики, направленной на установление частичного государственного контроля над национальной экономикой для компенсации негативных последствий свободной торговли в глобальном мире. Страны Западной Европы, Китая, Индии рассматривают как пример практической реализации такой политики.
А вторая интерпретация риторически аргументирует, почему корпорации ответственны за благосостояние своей страны, а не за наращивание собственной прибыли или за глобальное развитие. Поэтому она не только базируется и педалирует этноцентрический дискурс, но и акцентируется на корпоративной социальной ответственности предприятий, необходимости контролировать манипуляции с налогообложением, а также способности создать или защитить рабочие места в условиях долгого экономического спада.
Создание новой парадигмы
Бывший руководитель отдела международных отношений немецкого Bundesbank Штефан Шенберг еще в 2006 году отметил, что вмешательство правительства в национальные энергетические, банковские и финансовые системы отражало желание контролировать интенсивность глобализации рынков.
Также государственное вмешательство использовали в форме контроля рынков, потому что его поддерживали и работники, и потребители, поскольку, по их мнению, оно может защитить от снижения социальных стандартов, конкуренции со стороны стран с низким уровнем расходов, а, следовательно – от безработицы.
А в США после критикуемого несистемного Дональда Трампа системный Джо Байден уже внедряет в жизнь свой исполнительный приказ «Об обеспечении будущего в рамках инициативы «Сделано всей Америкой и всеми американскими рабочими». Шаг за шагом создает соответствующие институты, способствующие развитию (Агентство по контролю над выполнением приказа и ревизии всех закупок, Офис по управлению и бюджету, Офис «Сделано в Америке»), которые тесно должны координировать свою деятельность, и будут подотчетны друг другу.
Без всяких оговорок и оправданий правительство США использует условия предоставления федеральной финансовой помощи и осуществление федеральных закупок для обеспечения максимального использования товаров, услуг, продукции и материалов, произведенных в США.
В то же время оно обязано, когда это, возможно, закупать товары, услуги, продукцию, материалы из источников, которые дадут американским предприятиям возможность конкурировать в стратегических отраслях, а американским рабочим – процветать. А Hollings Manufacturing Extension Partnership (раздел V публичного закона №114-329) должен осуществлять поиск поставщиков, чтобы обнаружить американские компании, в том числе малые и средние, которые могут производить в Соединенных Штатах товары, продукты и материалы, удовлетворяющие потребности федеральных закупок.
Поэтому закупка товаров и услуг не американского происхождения за государственные средства будет происходить только в случае отсутствия американских производителей продукции и услуг в достаточном количестве и надлежащего качества.
В своем выступлении 27 мая 2021 года в колледже общины Куяхога в Кливленде Джо Байден предлагал пересмотреть потолок бюджетного дефицита и обещал направить более $6 трлн. на «создание новой парадигмы»: воскресить обездоленный низший класс Америки путем предоставления ему доступа к основным образовательным и медицинским услугам на фоне налоговых преференций. И продвижение нового бренда промышленной политики и экономического национализма, что, в конце концов, дадут США возможность обогнать Китай и других конкурентов.
В отличие от экономического национализма, экономический патриотизм не ограничивает резидентами своей страны «отечественный» бизнес, однако он тоже предоставляет привилегии выбранным группам компаний на рынке. Либералы считали экономический патриотизм синонимическим протекционизмом, поскольку он нарушал экономические права и конкуренцию, однако сущность этого феномена многогранная.
Так кто же может позволить себе роскошь продуцировать суверенную экономическую политику? Неужели только сильные игроки способны проводить всеобъемлющую политику. Эта политика должна быть направлена на продвижение национальных интересов. При этом, не оправдываясь перед всем миром за желание использовать имеющиеся возможности улучшения положения населения и конкурентоспособность производителей на внутреннем, и на внешнем рынке? Оказывается, нет.
Путем корпоратизации
Вьетнам в конце 1980-х годов, в разгар экономической нестабильности, начал свои реформы, запрос на которые был вызван не результативностью предыдущей практики хозяйствования и их несоответствием запросам времени. Эта страна долгое время оставалась одним из немногих форпостов социализма на планете. Кровопролитные войны в течение десятилетия в XX в. разрушили страну в прямом и переносном смыслах.
Социализм вроде бы выстоял, но подход к экономике изменился в связи с неэффективностью лишь планового ведения хозяйства. Страна начала внедрять элементы рыночной экономики, а правительство взялось развивать ее частный сектор. С 1992 года предприятия выводили из-под контроля государства, что поощрило первые инвестиции в страну.
Большинство ликвидированных государственных предприятий не имели достаточной возможности получить прибыль или принадлежали к малому бизнесу, поэтому их относительно легко можно было ликвидировать или реорганизовать. В начале 2000-х годов большая их часть в сфере услуг, производства товаров народного потребления и торговли стали частными.
В то же время присутствие государства в экономике остается во Вьетнаме значительным – более 700 государственных предприятий. Они сегодня создают около 30% ВВП. В 1990-х годах этот показатель составлял около 40%, однако по объему ВВП, который они создают, вырос от $2,6 млрд. до $78,6 млрд., то есть в 30 раз.
Иначе говоря, несмотря на значительное сокращение количества государственных предприятий, присутствие государства в экономической сфере по-прежнему остается существенным, к тому же государственные предприятия и их конгломераты увеличивают свою долю в ключевых отраслях промышленности.
Государственные предприятия имеют больше сотрудников, более высокие объемы продаж и капитал, чем средние частные предприятия в других секторах. Около 2/3 от общего объема налоговых платежей поступает в бюджет от крупных государственных корпораций.
2015-2019 годы ознаменовались активизацией процесса акционирования и приватизации, была осуществлена подготовка к первичному размещению акций ряда крупнейших государственных компаний. Крупнейшей сделкой стоимостью $5 млрд. стало приобретение акций Сайгонской корпорации пивной и алкогольной продукции (SABECO) пулом частных инвесторов. В 2019-м общая стоимость сделок по слиянию и поглощению (M&A) достигла рекордного уровня $10,2 млрд.
Государственным предприятиям принадлежит 94% участия в нефтегазовой сфере и энергетике, 97% – в угольной промышленности, 99% – в химической промышленности (производство удобрений), 91% – в сфере телекоммуникаций, 88% – в страховании. Выразительным является стремление компании PetroVietnam способствовать обеспечению национальной энергетической безопасности и развития Вьетнама. Стратегическое видение до 2035 года предусматривает развитие нефтегазовой промышленности страны как ведущего сектора экономики.
В рамках существующей корпоративной системы фактически происходит размывание граней государственной и частной собственности, их различия становятся едва заметными, а отдельные сегменты все больше сливаются. Вследствие сращивания власти и бизнеса и подрыва прямой конкуренции сознательно происходит искривление рынков, но учитывая стратегические соображения. Такие действия формируют во властных структурах лобби, которое имеет собственные экономические интересы.
Если вопрос касается модернизации отраслей, необходимых для развития государства, таких как хлопковая промышленность, Вьетнам поощряет зарубежное финансирование, а также предоставляет субсидии, в частности аграриям: 70% от расходов фермеров-рисоводов на удобрения и пестициды компенсирует государство, при выращивании «мокрого» риса фермерам выплачивают компенсацию в размере $25 на гектар в год.
Примечательно, что экспорт риса из соображений продовольственной безопасности был временно запрещен с 25 марта 2020 года для обеспечения внутренних поставок во время пандемии COVID-19, а позже на него ввели экспортные квоты.
Несмотря на внедрение новых форм хозяйствования и собственности, распространенными являются скрытые дотации и льготы в виде дешевых кредитов и аренды земельных участков, преференции по налогообложению и тому подобное. Такая финансовая поддержка направлена на повышение технологического уровня, сохранение позиций государственных предприятий в рыночной среде.
Стимулирование производства, а с ним и спроса, осуществляется в рамках государственных планов и программ путем заказов, инвестиций, помощи на внешних рынках. Частные фирмы, несмотря на их большое количество, не способны обеспечить быстрое развитие ключевых отраслей промышленности, требующих масштабных инвестиций и соответствующей организации.
Правительство также создает дополнительные условия для развития инфраструктуры. Кроме индустриальных парков (территорий со специальными льготами), значительные инвестиции из Японии, Кореи, Сингапура и Китая получили жилые, офисные, торговые и гостиничные парки.
Иностранные инвесторы в секторе недвижимости отдают предпочтение совместным предприятиям, а не приобретениям вьетнамских компаний, поскольку местные игроки имеют земельные активы и хорошо связаны с местными органами власти, в то же время иностранные инвесторы имеют необходимый капитал и технический опыт.
Помимо недвижимости, правительство не препятствует увеличению активности в сфере слияний и поглощений в розничной торговле. Поэтому инвесторы также начали активно скупать компании по производству товаров широкого потребления и промышленных товаров.
Тарифная политика Вьетнама отражает стремление правительства в рамках ВТО защитить отечественных производителей, занятых в отраслях с низкой конкурентоспособностью: в пищевой промышленности, производстве электрических приборов, автомобилей и тому подобное.
Однако, по мнению вьетнамских специалистов, отрасль сельского хозяйства остается слабо защищенной, что негативно влияет на ее развитие, но все же обеспечивает дополнительные преимущества предприятиям, занятым переработкой сельскохозяйственной продукции.
Ставка на экспорт
Правительство Вьетнама, имея критически малую экономику в начале 1990-х, сделало ставку на экспорт, уровень которого был ничтожно низким. Ему удалось осуществить следующие задачи:
1) увеличить и диверсифицировать долю вьетнамских товаров на традиционных рынках;
2) выйти на новые экспортные рынки;
3) диверсифицировать экспортные рынки;
4) активизировать позицию Вьетнама в международных и региональных организациях;
5) сполна воспользоваться имеющимися возможностями для увеличения экспорта в страны, с которыми Вьетнам подписал соглашения о свободной торговле.
Государственную поддержку экспорта во Вьетнаме осуществляют в соответствии со стратегией продвижения экспорта. Она предусматривает развитие экспортно ориентированных предприятий с акцентом на диверсификацию ассортимента выпускаемой продукции, создание национальных брендов, обеспечение более легких условий доступа на новые рынки сбыта (в том числе посредством подписания соглашений о свободной торговле), на продвижение имиджа вьетнамских товаров на международной арене.
Правительство Вьетнама частично придерживается стратегии ресурсного национализма, в частности в экспорте ресурсов за рубеж. Многие товары и услуги, которые поставляют на экспорт, освобождают от уплаты налогов, поскольку правительство Вьетнама всесторонне поддерживает развитие экспорта. Исключением являются такие продукты, как полезные ископаемые, природные ресурсы (в частности лес), а также лом. Налоговая ставка на экспорт такой продукции может составлять до 45%.
В результате экспорт вырос с $2,3 млрд. (36% ВВП) в 1990 году до $16,8 млрд. (53% от ВВП) в 2000-м и до $280 млрд. (106% ВВП) в 2019 году. Нацеленность на поддержание средних темпов его роста на уровне 11-12% в год на протяжении 2020-2030 годов остается.
Конечно, такие колоссальные прыжки на 10 000% означают системную работу (сравним с Украиной: $22,5 млрд. (27,6% ВВП) в 1990 году до $19,5 млрд. (62,4% ВВП) в 2000-м, $63,4 млрд. (41,2% ВВП) в 2019 году). К 2020-му почти выполнены поставленные задачи, в частности Вьетнамом выстроена такая структура основных экспортных рынков: 46% – Азия, 20% – Европа, 25% – Америка, 4% – Океания, 5% — Африка.
Как следствие такой политики, ВВП Вьетнама вырос с мизерных цифр $6,5 млрд. в 1990 году до $57 млрд. в 2005-м и до $262 млрд. в 2019 году.
Изменения в структуре экспорта стали следствием системных изменений в структуре экономики. Сложные экономики – те, которые могут объединить огромное количество соответствующих знаний и факторов производства, чтобы создать диверсифицированные линейки продуктов. Более простые экономики, напротив, имеют узкую базу продуктивных знаний и производят меньше продуктов, для которых нужны более простые сети взаимодействия.
Индекс экономической сложности Вьетнама вырос со 107-го места в 1995 году до 56-го в 2019-м, поднявшись на 14 позиций с 2010-го. В структуре экспорта Вьетнама в 2020 году 39%. $110 млрд. приходится на электрические машины и оборудование, и их запчасти, звукозаписывающую и звуковоспроизводящую аппаратуру, приборы для записи и воспроизведения телевизионного изображения и звука, их запчасти и принадлежности; 6,7% ($18,8 млрд. на ядерные реакторы, котлы, оборудование и механические устройства).
Такая позиция в международном разделении труда задает траекторию роста на 6,2% в среднем до 2029 года.
Для примера, Украина по индексу экономической сложности находилась в 2019 году на том же 49-м месте, что и в 1995-м, однако указанный тренд является нисходящим, по сравнению с 2010 годом она потеряла четыре пункта. Ухудшение показателя сложности экономики связано с отсутствием деятельности страны по диверсификации экспорта.
По прогнозам The Growth Lab, сложность экономики не даст Украине возможности расти более чем на 2%, что поставит под сомнение реалистичность ее выхода из категории «стран с низким и средним уровнем дохода», к которой она относится в соответствии с подходом Всемирного банка. Украинский экспорт по сравнению с вьетнамским, не диверсифицированный и имеет выраженную сырьевую ориентацию, 2/3 его составляет сырьевая продукция аграрного и металлургического комплексов.
Различные зоны свободной торговли
Евросоюз и Вьетнам 30 июня 2021 года подписали историческое соглашение о ЗСТ, которое ждет ратификации Европарламентом. Четыре года переговоров об условиях свободной торговли пришли к финалу в отстаивании права на разный скоростной режим снятия встречных пошлин, а также в уступке от ЕС для вьетнамской стороны в масштабах стартового пакета торговой либерализации и в сроках полного снятия защитных таможенных механизмов.
Принимая во внимание, что еще до подписания ЗСТ между ЕС и Вьетнамом их товарооборот почти соответствовал товарообороту между Украиной и ЕС после подписания ЗСТ ($54 млрд. против $62 млрд.). Перспективы украинских экспортеров заполнить новые ниши европейского рынка и удержать уже занятые кажутся невнятными, ведь вьетнамские производители, получающие системную поддержку со стороны государства, эффективнее используют собственные более дешевые, по сравнению с украинскими, факторы производства.
Украинское правительство, которое механически штампует зоны свободной торговли, воспринимая последние как имиджевый must have, активно продвигает идею о необходимости подписания ЗСТ с Вьетнамом уже в ближайшее время без обоснования целесообразности такого шага и его последствий, соответствующих расчетов и собственного стратегического плана.
И это происходит тогда, когда в торговле Украины с Вьетнамом стабильно сохраняется отрицательное сальдо. По итогам 2019 года оно составляло $328,2 млн., что в конечном итоге визуализирует отсутствие системной политики украинского экономического патриотизма.
А значит, беспошлинный экспорт украинской зерновой продукции во Вьетнам в обмен на импорт вьетнамской электроники и механического оборудования станет еще одним примером печального портфолио украинской внешней торговли.
Авторы: Наталья Резникова, доктор экономических наук, профессор, профессор кафедры мирового хозяйства и международных экономических отношений в Институте международных отношений Киевского национального университета имени Тараса Шевченко
Владимир Панченко, доктор экономических наук, директор Аналитического центра экономико-правовых исследований и прогнозирования Федерации работодателей.
Источник: Тиждень
Перевод: BusinessForecast.by
При использовании любых материалов активная индексируемая гиперссылка на сайт BusinessForecast.by обязательна.