04.11.2019 – Большое интервью с главой Таможенной службы Максимом Нефедовым – волна инициатив, оптимизма, вдохновения и конкретных обещаний со сроками. Как реформировать таможню, почему надо еще держать старых таможенников на службе. А также объяснение, почему провалены планы сбора доходов в бюджет. И многое-многое другое.
К слову, в качестве положительного момента необходимо отметить, что в ведущем российском интернет магазине сантехники Vivon.ru можно купить по доступным ценам качественную сантехнику и мебель для ванны в России, включая плитку, душевые кабины, смесители, раковины, водонагреватели, полотенцесушители, унитазы и др.
«ТАМОЖНЯ – ЭТО НЕРАБОТАЮЩАЯ МАШИНА»
— Как жизнь на таможенной сковороде?
— Моя жизнь достаточно тяжелая, похожая на… Я не хочу сказать «ад», это не в окопах сидеть под обстрелами. Но быть честным руководителем таможни – довольно сложная задача.
— Сложнее, чем в министерстве?
— Да. Знакомое дело. Во-первых, Министерство экономики – это работающая машина. Я горжусь тем, что оставил там своим заместителям и Павлу Кухте нормальный кадровый состав, аппарат для подготовки законопроектов, постановления, решения, имеющиеся программы финансирования и так далее. Это машина – я не говорю, что это Мерседес. Таможня – это неработающая машина. Ее надо создавать юридически.
Плюс большинство направлений де-факто отсутствуют. Например, инфраструктура. Сейчас мы только начали первые тендеры по освоению капвложений, международную деятельность. Говорят, почему нет обмена с другими странами, почему мы не посылаем запросы? Потому что людей, которые этим занимаются, нет. Системы, по которой это отправляется, нет. Контактных лиц нет. Отношений нет.
— Ты хочешь сказать, что таможня организационно – все. Она самоуничтожилась и теперь что-то надо создавать новое?
— Я хочу с уважением относиться, там, как всегда есть достаточное количество адекватных коллег, и много каких вещей сохранились. Но говорить о том, что тут приходишь и начинаешь кем-то управлять, — это конечно, преувеличение. Начиная от сканеров, когда ни один не введен в эксплуатацию, некоторые даже не куплены, а некоторые даже еще неизвестно когда могут быть введены, и вплоть до 11 весов, которые нашлись на складах. Они так же не установлены. Зачем вообще устанавливать весы? Весы – это же вообще оружие №1 во время технической проверки.
Заехала машина. Говорят, пустая. Взвесили – ну, манипулировать с этим трудно. Весы на складе, не установлены. Таких вещей очень-очень-очень много. Поэтому эту способность надо строить с нуля, людей учить с нуля. Поэтому иногда, кажется, что происходит все не так быстро, как хочется. Тебе присылают фотографию реально загаженных туалетов в Чопе. Это одна из вещей, за которые мне больше всего стыдно. Это унижает человеческое достоинство.
Ни один человек в тюрьме не заслуживает так жить. Ты говоришь: понял, где главный за инфраструктуру? А тебе говорят: «Денег нет, проекта нет». Я говорю: «Как нет проекта? Что, никто не обращал на это внимание?» «– Да нет, там более 10 проектов, как лоскутное одеяло. Это проект на реконструкцию водовода до туалета». Ты говоришь: «Нет, так же не строят, где проект реконструкции пункта?». Его нет. Физически нет. Проект необходимо делать с нуля. Надо тендер заказывать и так далее. Это означает, что такая ситуация будет там минимум до середины следующего года.
Даже, если все мы здесь умрем на работе – бетон на новый год не закладывают, под дождем асфальт не кладут, необходимы деньги. Я не хочу оправдываться, но просто нет машины, которая едет. Мы эту машину собираем на ходу. Это задача. Ну что ж, по-своему это интересно.
— Для начала традиционный вопрос – какая зарплата, какие условия работы?
— 24 800, но я ее еще не получал.
— Какие ты для себя определил приоритеты, оценки эффективности или неэффективности твоей работы, KPI какой у тебя?
— Это кстати, тоже очень интересная для нас задача. Потому что для меня это объективно важная история. Даже не в контексте того, чтобы отчитываться перед журналистами или налогоплательщиками. Но мне, же надо как-то контролировать своих руководителей таможни и надо понять, кто из них работает хорошо, а кто плохо.
Например, Одесса сейчас существенно перевыполняет план. Победа? Побороли коррупцию? Мы понимаем, что не очень. По крайней мере, не слышал я таких слухов, что в Одессе все стало абсолютно в белую. Просто прошла переориентация торговых потоков. Русское эмбарго. Условно, удобрения. Заезжали через северную границу вагонами и оформлялись ранее в Чернигове или в Сумах, они теперь заезжают морем через Одессу. Товаропоток вырос. И работая так же, таможня план перевыполняет. Таможня в каком-то смысле, если отбросить коррупцию – это калькулятор.
Мы не можем выполнить или не выполнить бюджет. Это как платная дорога. Если ты только не снимаешь барыш виньетками, то ты же не сможешь людей катать по ней взад-вперед. Самый большой KPI, что может быть, — это таможенная нагрузка на килограмм импортных товаров в долларах. Здесь понятно, что мерить надо в валюте, потому что курс гривны уже на 18% ниже, чем тот, который должен быть в бюджете.
Значит в идеальных условиях таможня уже минус 18% плана – это чисто математика. Только за счет этого. А до конца года будет еще больше. Потому что на конец года курс заложен 29,4, а сейчас, извини, 24,70.
— Но и импорт вырос на 12 %…
— Можно я закончу о KPI. Мерить надо в долларах. Есть обложенный налогом импорт. Налогооблагаемый импорт означает, что это импорт, который исключает льготы. Например, льготы на зеленую энергетику. Был бюджет. Потом депутаты сказали: нет, мы даем льготы на зеленую энергетику. Я не дискутирую сейчас, это хорошо или плохо в целом. Но понятно, что в идеале мы должны были и доходную часть сразу уменьшить примерно на 10 млрд. грн. Этого не сделали. Поэтому это тоже как-то влияет. Это не вина и не заслуга таможни.
Если у нас вдруг попрет импорт чего-то, это же не заслуга того, что таможенники стали работать лучше, к нам стали больше возить, почему стало выгодно. Или увеличились цены на нефть. Вообще это для экономики нехорошо. Но стоимость бензина выросла и таможня как короли – оформляют больше. Ну, это же ложь. Поэтому есть какой-то поток импорта в долларах, например, миллион долларов импорт. Таможня с этого миллиона долларов импорта собирает какую-то сумму таможенных платежей – НДС, пошлину, акциз меряем так же в долларах.
Я не говорю, что мы молодцы, но, по крайней мере, движемся в правильном направлении. Конечно, надо учитывать структуру. Сырьевые товары колеблются. Их нельзя вписывать ни в заслугу, ни в провал для таможни. Но с учетом структуры вот я вижу наиболее общий показатель. Здесь есть, конечно, определенное лукавство, очевидно. Потому что таможня почти на все нет формально прямого воздействия. Но в принципе таможня может иметь влияние на объем налогооблагаемого импорта. Это черный импорт, условно говоря.
Есть какое-то количество, которое не регистрируется. Это «пиджаки», это какие-то там бусы. Их люди возят вроде в пределах нормы. Это «зеленка» – перенесли, перевезли. Плоты, дроны, самолеты, тоннели в Закарпатье, черные танкеры, которые приплывают ночью, разгружаются и так далее. Ибо просто банально ночью подняли шлагбаум, выключили свет на пункте пропуска, чтобы не работали камеры, и какие-то там фуры заезжают.
Есть только слухи, как в Фейсбуке говорят: «Ой, мне говорили на Закарпатье все едет». Нет, мой друг говорит, что все стоит, потому что он не может ничего завезти. Это, к сожалению, слухи, по которым мне очень тяжело принимать какие-то управленческие решения, как положительные, так и отрицательные. Понятно, что это такой же высокоуровневый немного синтетический показатель, как и экономия в закупках.
Это одна цифра, если ты уже никуда не хочешь смотреть, но надо спускаться в структуру, дальше надо спускаться в среднее время оформления, дальше надо спускаться в количество жалоб, дальше надо спускаться в структуру и эта структура соответствует экономической логике. Проехали ли через Закарпатье на Киев, а на самом деле уехали в Одессу. Что за странный маршрут? Явно что-то здесь не так.
Это KPI, его мы будем отслеживать. Мы их еще не отслеживаем, скажу честно. Потому что разные департаменты приносят мне совершенно разную статистику. У нас статистика даже по платежам не совпадает.
Классическая история, например, г-н Альперин, который решает вопросы в судах. Он как работает? Он подает предварительную декларацию на высокие суммы. После чего идет, например, в суд, суд признает, что все не так и возвращает эти суммы. Поэтому как считать – это еще вопрос.
Это, условно говоря, так, как всегда манипулируют статистикой наши правоохранительные органы. Суммы, которые они начислили, и суммы, которые получает бюджет, могут иногда отличаться в тысячи раз. Объемы импортируемых товаров и так далее – тут вообще по некоторым месяцам цифры, которые мне приходят, разница по ним достигает 7%.
Привезли пластиковые цветы. Открыли – так тут же одежда. Ошибся китайский поставщик. Представляете, какой невнимательный. Подали уточненную декларацию. Да, одежда. Вот вам начисление. Что из этого попадает в статистику, как обсчитывается – это достаточно важно. Все же не настолько легко, как я на пальцах описываю. Мы выйдем и мы начнем отслеживать через бизнес-аналитику, похоже на то, что мы делали в ВИ Прозорро, ORG BI, SALE или на портале с отчетностью государственных предприятий, я, конечно, хочу, чтобы это все было онлайн.
Я должен принимать управленческие решения. Как мне их принимать, если мне приносят такие горы аналитики – реально там тона, я могут потратить всю жизнь. Какие-то таблички, а потом смотрю, а что это, это, это, а тут же это с этим, а это с этим, а это не посчитано. И это, конечно разрыв мозга.
Я понимаю, что это возможно, попытка сознательно ввести меня в заблуждение, пользуясь тем, что руководитель новый, он еще не привык, сейчас ему будем подсовывать. Но, поверь, я во всем разберусь и достаточно быстро. На конец года у нас будет полноценно работающий ВИ с какой-то открытой частью для всех, закрытой частью для управленческого персонала, чтобы это все мониторить.
«МЫ СДЕЛАЛИ ГЕНИАЛЬНУЮ ИННОВАЦИЮ — ПЕРЕВЕЛИ НАЛОГООБЛОЖЕНИЕ ИЗ КИЛОГРАММОВ В ШТУКИ»
— Каково твое отношение к той организации работы, которая была? Например, есть такой показатель – риски. Так вот это был основной показатель, по которому ранее оценивалась деятельность таможни. Если говорить про вес на килограммы, оно технологически реализуется через эту систему рисков, которая заложена. Что сейчас заметно? А сейчас мы видим, что в принципе по большинству таможен есть отклонения от этих индикативов. Те приказы, которые ранее были подписаны твоими предшественниками, их исполнение сейчас не контролируется.
И на разных таможнях отклонение по одним и тем же товарам имеет совершенно разные значения. Может быть 1%, а может быть 7-8% на один и тот же товар. Скажи, пожалуйста, то, что вы не контролируете сейчас индикативы, это убеждение, что это недейственный инструмент, или возможно нет аппарата, который контролирует?
— Нет. Вопрос не контроля. Мы перестраиваем эту систему. Все риски – это очень грубый и примитивный механизм контроля таможни. Более того, он дает очень странные стимулы для всех работников и участников процесса, он создает отдельное направление для махинаций с нетто-брутто. Потому что, конечно таможня должна работать по контрактам, инвойсам, с подтверждениями, а точно не с историей, сколько стоит килограмм мотоблока или килограмм велосипеда, или килограмм обуви.
Я не знаю, что такое килограмм обуви. Этот вопрос очень синтетический. Кроме этого, это довольно мощный инструмент давления на всех, поскольку по большому счету, трудно объяснить человеку, который что-то там купил, он говорит: «Да, я вел переговоры и получил скидку, а вы мне рассказываете, что я должен оформлять по такой цене, как мой менее удачливый конкурент». Мне рассказывают какие-то легенды, как во времена Калетника проводили рыночные исследования и их устанавливали.
Некоторые риски, очевидно, занижены, некоторые риски очевидно завышены. Наиболее очевидна всем медийная история с этими резиновыми перчатками, риски на которых примерно в 4 раза выше, чем их стоимость. И вроде это было сделано именно для того, чтобы ни один человек не мог их оформить легально и соответственно все шли в так называемые фирмы, которые обеспечивали их за счет партнерских отношений с руководством таможни…
— За счет коррупции.
— Ну, я же политкорректно выражаюсь в этой ситуации. Риски – это индикатив. Это не абсолют. У нас есть целые категории, по которым растамаживается на уровне риск плюс 1 цент. Это же фейк. Очевидно же, что реальные цены выше существенно этой таблички. Каждый коммерсант не хочет возить это, показывать реальные цены, потому что все привыкли, что таможня работает топорно. С другой стороны, мы зажимаем большое количество легального бизнеса, который постоянно жалуется. Так вот контракты, вот прямая сделка.
Риск – это определенный сигнал, это красный флажок для таможенника для того, чтобы инспектор посмотрел, что там возможно что-то не так. Мы говорим, не может пара обуви стоить 40 центов. Не может. Проверяем. Это моя общая философия. Если кто-то оформился, ниже и этому есть адекватное объяснение, и это объяснение опять-таки в электронную систему убитое, его можно проверить – это не проблема.
Что мы делаем сейчас? Мы просматриваем, по крайней мере, пока я не убедился, что эти риски соответствуют минимальному здравому смыслу, конечно, прессовать людей особенно трудно.
Мы на этой неделе пересмотрели первую большую группу, наиболее проблемную – 61-62 – это одежда и обувь. Мы ее пересмотрели. По значительному количеству категорий риски повышены. Потому что мы провели проверку. Просто статистический анализ. Раньше этим манипулировали. Ты ввозишь 100 кг по какой-то цене, а потом 100 миллионов тон по этой же цене, говорят, что вот же, было оформление. Это же ложь, должно быть средневзвешенное.
Ты берешь это пятно средневзвешенного оформления, если есть риск, куда оно попадает. Если оно попадает в 95% доверительный интервал выше, значит, риск надо поднять наоборот, он слишком низкий. Я просто не знаю эти риски, они просто не прибежали в сеть и я просто жду. Я жду точку слива, мне интересно.
Мы сделали гениальную инновацию, мы перевели налогообложение с килограммов в штуки. Я понимаю, сколько стоит пара обуви. А сколько стоит килограмм обуви, я не знаю.
— Это уже оформлено приказом?
— Это оформлено приказом, уже имплементировано и применяется инспекторами.
— Это существенно изменит отношение к налогообложению и импорта вообще.
— Мы смотрим, как это будет работать. Я не хочу продавать это как мега-инновацию, которая 100% даст результат.
— Поиск панацеи?
— Нет, я имею в виду, мы работаем месяц. Если это работает – оставляем, распространяем или, если видим проблемы, далее продолжаем подкручивать. Наша цель – в ходе аудита, мы возвращаемся к ежедневной отчетности по тому, что оформилось ниже рисков и почему. Для того чтобы ты мог кого-то наказывать за риски – должно количество этих нарушений снизиться до какого-то объема, который ты может контролировать. А не когда тебе пришла там тысяча оформлений ниже рисков – ну что, разбирайся с ними, всю жизнь потратишь, на каждый конкретный кейс.
Таможенная стоимость — это вопрос один из первых, где мы начали кадровые изменения, хотя бы даже временные в самой ГФС, еще в процессе создания Гостаможслужбы. И там уже есть позитив, и позитив будет дальше. По крайней мере, мы решили вопрос с кофе, о котором так долго говорила Европейская бизнес-ассоциация.
— Что там с кофе?
— ЕВА всегда говорила, что у нас есть целый ряд компаний, которые завозят кофе по смешным ценам, которых не бывает. Таких цен не бывает в жизни. Они просили как-то обратить внимание на эту ситуацию, потому что у нас риски — где они карательный инструмент, а где-то — такой либерализм на таможне…
— Мне кажется просто, что надо пересмотреть отношение к индикативу. И все, же забывать о рисках не разумно, потому что товар, который заходит из стран, которые сознательно стимулируют экспорт и фальсифицируют, по-другому не проконтролируешь. Тут не в килограммах и штуках дело.
— Почему это меньшая проблема для других стран? Потому что в других странах, как правило, стараются завысить таможенную стоимость, чтобы заплатить поменьше налогов, чтобы показать, что ты торгуешь почти в ноль, а прибыль остается на условных офшорах или в низких налоговых юрисдикциях. Поскольку в Украине налоги платят только трусы.
Один из типичных разговоров у меня в Фейсбуке: «Снизьте пошлины, это просто невозможно, контрабанда в том, что государство очень жадное». Вы знаете, что у нас пошлины на большинство товаров, кроме подакцизных, ну 5%. Что-то такое. Бывают высокие пошлины – 8%.
«КАССОВЫЕ АППАРАТЫ ДЛЯ ФОПОВ НУЖНЫ, ПУСТЬ МЕНЯ ОСУДЯТ В ФЕЙСБУКЕ. НО ЕСЛИ ЭТО БУДУТ ЖЕЛЕЗНЫЕ ЯЩИКИ – ПОДДЕРЖУ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЕЙ»
— Сейчас такую странную инициативу вносят слуги народа относительно ФЛП — уровень фискализации ФЛП значительно повышается новым законопроектом. С одной стороны, нужно действительно, чтобы вся торговля в крупных объемах происходила через кассовые аппараты. Но почему надо начинать с Фопов, они не являются основным источником легализации контрабанды в Украине.
— Я привык говорить правду. Даже если после этого меня осудят в Фейсбуке и так далее. Если честно – то да, это конечно надо сделать. Начинать достаточно манипулятивную эмоциональную дискуссию, что является крупнейшим, с чего надо начинать.
Надо делать все одновременно. Так же как побороть контрабанду на таможне нет какого-то одного способа. Поставить честных людей. Камон! Ты поставишь честных людей на, те же зарплаты, с той же инфраструктурой и тем же законодательством, и они за полгода у тебя испортятся. Если ты будешь заниматься только инфраструктурой, а там будут коррупционеры, они будут бросать отвертки в сканеры, будут выключать свет, у тебя ничего не будет работать.
Будешь работать исключительно с международным обменом информации, значит, будут посылать запросы в неправильной форме, или не туда, или не так. Это все комплекс. Это, что так трудно понять людям, которые хотят быстрых популистских изменений. Это комплекс мероприятий для того, чтобы решать вопросы сбыта контрабанды – еще раз, мне, поверь, мне было бы так легко работать, если бы у нас была система сбыта, как, например, в Германии.
Ты привез в Германию 10 тыс. контрабандных айфонов. Куда ты их денешь? У тебя же ни Метро, ни Ашан не возьмет их на реализацию. Может, ты реализуешь какую-то часть через эти арабские магазинчики, которые так же что-то из-под полы продают. В Украине существует действительно несколько больших историй, с которыми можно продать что угодно в неограниченных объемах. Фопы – это одно из них. Не единственная схема, безусловно, я согласен.
— Вопрос даже не к самой букве закона. Вопросы к праву применения. Люди думают, что и сейчас налоговики куда угодно влезают. Теперь больше полномочий, будут влезать еще больше. Это проблема.
— Это правда. Но еще раз говорю. Если мы хотим достичь успеха, мы должны наступать со всех сторон. Мы должны менять таможню и налоговую. Я надеюсь все же, что то, что они делают, в правильном направлении. Мы должны двигаться с точки зрения продаж. Я против того, чтобы закручивать. Мы должны начинать криминализировать элементы контрабанды, сжимать со всех сторон.
— Большая часть торговли, на крупных рынках уже вообще работают без Фопов, она работает на чеках, которые даже не привязаны к ФЛП. И нормально, никто к ним сейчас не приходит. Это я с Миловановым, кстати, говорил.
— Я тоже тебе могу это подтвердить.
— На самом деле можно в любой магазин Германии принести айфоны. Почему они этого не делают? Потому что там есть мощная служба постаудита, которая проверяет все. У нас постаудит где? Его нет.
— Я легенды о постаудите знаю. Ты приписываешь оппоненту доведенную до абсурда мысль, а потом говоришь, видите, какие глупые. Никто не говорит, что Фопы – это самое большое зло в экономике. Но Фопы – это один из инструментов, который активно используется, чтобы, в том числе иметь возможность продавать товары без подтверждающих документов. Поэтому у нас и такой акцент на границу.
И потому вся концепция постаудита, о которой начинают рассказывать, это фейк в наших условиях. Постаудит может работать тогда, когда у тебя есть надежные контрагенты, которые никуда не исчезнут.
Если все твои контрагенты — это компании, которые существуют, ты знаешь, что ты к ним можешь прийти через год, они все еще здесь, у них все еще есть что брать, они не ушли в активное банкротство и не переоформились 30 раз на кого-то другого, тогда работает постаудит. Ты абсолютно прав, что большинство крупных рынков начинали как раз с того, что там работают вообще не зарегистрированные предприниматели.
Тут кстати еще интересная история. Сейчас вернусь к фирмам, почему пользуются их услугами, и кто из наших крупных контрабандистов. Конечно, неоформленные бизнесы, которых вообще не существует.
Я вижу сейчас – бизнес расслаивается на две группы. Поэтому я категорический сторонник истории, которую продвигает Зеленский с легализацией доходов – один раз оплатил 5-10-20, не знаю, сколько процентов, и ты чист, все легализовал. Потому что я вижу две группы. Я вижу белый бизнес, который, если честно, в принципе всем доволен. Ты приходишь на встречи, любые бизнес-ассоциации в посольстве.
Когда мы начинали в 2015-м году, всегда было стыдно. Какой-нибудь посол приходит. Думаешь: боже, какие мы идиоты, стыдно, за государство и так далее. За это время у этих компаний системных проблем почти не осталось. Остаются отдельные проблемы.
— Предшественники все же кое-что сделали.
— А я кто? Я же тоже предшественник. Поэтому я всегда говорил: ситуация улучшается, объективно.
— Значит, сейчас послы к тебе с проблемами почти не приходят.
— Просто существуют системные проблемы и индивидуальные. Есть белый бизнес, у него индивидуальные проблемы. А есть остальные бизнесы, у которых есть или исторические проблемы – купил 10 лет назад свои активы у бандитов, или это серый бизнес, либо у них часть контрабандного товара, или еще что-то. Хуже всего — это часто не их вина. Ну, их вина также: ребята, играете по таким правилам, тогда не удивляйтесь.
Я прекрасно понимаю, что 10 лет назад купить участок под терминал в порту нельзя было честно. Но бизнес-омбудсмен сказал, за прошлый год у него что-то около 50 жалоб. Не скажешь, что системное количество. А есть серый бизнес. Есть люди, торгующие на базаре. Я не обязательно хочу сказать, что эти люди коррупционеры, и мы имеем сейчас фискализацию, должны палками и чем-то там наказать и загнать. Им надо дать выход из этой ситуации. Это моя задача, как таможни. Это задача Верланова и налоговой службы. Это задача правоохранителей и так далее.
Я понимаю, с одной стороны, этих людей. Они не умеют работать иначе. Они привыкли на базаре получать кэш. Сейчас возвращаюсь к истории. Кэш. Он у них есть. У них нет счетов. Часто исторически нет счетов или они не доверяют банкам, или они боятся – у них имеется шлейф. Финансовый мониторинг – сейчас же Нацбанк закрутил, в банках почти как в Европе. Ничего у вас не примут. Могут ли эти люди взять кредит? Нет. Могут ли они взять гарантию на поставку? Нет. Знают ли они, как вывести средства за границу, чтобы заключить прямую сделку с кем-то — конечно, нет.
Более того. Эти люди привыкли уже держать какие-то цены. Им трудно принять единолично цены на свою продукцию, не знаю, обелиться и возможно эти цены вырастут на 5-10%, кто знает. И вот для таких людей – это большая часть бизнеса наших контрабандистов. Я убежден, что значительная часть бизнеса наших контрабандистов – это кредитование теневой экономики, но без залога.
— Значит, ФОП надо идти покупать кассовые аппараты?
— Моя идея – надо идти медленно со всех сторон. Поэтому 21-й год, софтовые программные комплексы. Я первый поддержу предпринимателей, я могу официально сказать, если их будут заставлять покупать железные ящики. Я первый выйду и скажу, что это позор.
Я убежден, что Верланов этого не допустит и что он сделает реально софтовые решения, которые не будут монополизированы. Они не будут один на всю страну, а будет их выбор, много – хочешь, покупай крутое устройство за 500 долл. хочешь – пользуйся бесплатной программой, которую тебе даст налоговая и так далее. Если этого не будет, еще раз говорю, если это будет действительно дополнительная фискальная нагрузка на людей, я первый скажу, что это неправильно. Но я убежден, что Верланов это сделает. Я знаю, какие приоритеты этого Минфина, у меня эти все чаты.
«Я РАБОТАЮ В 50 ЧАТАХ, ОТВЕЧАЮ В ФЕЙСБУКЕ И ВЫКЛАДЫВАЮ ФОТО В ИНСТАГРАМ – ЧТОБЫ МАМА ВИДЕЛА, ЧТО У СЫНА ВСЕ ХОРОШО»
— Сколько у тебя чатов вообще?
— Штук 50, наверное.
— 50? Как ты в них ориентируешься?
— Большинство моей работы — интервьюировать людей, я 50% времени трачу на собеседования. 30% это какие-то представительские функции. Потому что у меня нет заместителей, я должен везде ездить. У меня на встрече отбирали телефон. Была встреча с китайцами, мне говорили, китайцы вообще не понимают этого. У них же ритуал, они же визитки двумя руками, а ты здесь сидишь, в телефоне что-то кому-то пишешь, как Юлий Цезарь – одним глазом туда, одним глазом сюда.
— На самом деле, ты великий феномен — как у тебя организована работа? Ты говоришь, у тебя 50 чатов. Перечислим хотя бы некоторые. Я знаю, что у тебя есть чат с руководителями таможен, чат по реформам…
— Давай, я просто буду смотреть, что у меня есть в группах. Группа по коммуникации таможни. Группа с доверенными людьми основными, основные стейкхолдеры именно по таможенному процессу. Группа по ИТ-аудиту, группа границы. Группа по инфраструктуре, группа по кадрам и по подготовке к конкурсам. Группа для волонтеров, где я пытаюсь организовать их, и они там заполняют табличку проектов, которые ведут. Формальная группа с Верлановым, Гутенко и компанией, чисто юридическими документами там обмениваемся.
Группа, где мне по контрабанде бросают, что они сделали и кого задержали. Электронная очередь – это отдельная, это временно было создано. Группа изменений в Таможенный кодекс Украины. Группа по реформе КЗОТ и трудового законодательства. Группа по камерам и «Рубежу». Коммуникационная группа с министерством финансов.
— Там Маркарова у тебя и Верланов тоже там?
— Да. Еще какая-то куча людей, которых я некоторых, к сожалению, не знаю. У этого очень смешное название. New custom – это группа всех новых людей, которые пришли на таможню. Туда я бросаю формальные сообщения. Антикоррупционная группа, которая не касается таможни. Группа по е-декларациям, по проверке. Ну, как-то так промотал.
— Из СБУ у тебя, наверное, какая-то коммуникационная группа?
— Нет.
— И всех очень удивляет, каким образом ты успеваешь везде отписывать. Во-вторых, ты постоянно в Фейсбуке, говорят, Нефедов отвечает в течение минуты. Как тебе это удается?
— Я вырос в интернете. На самом деле, у меня, наверное, какой-то attention disorder, то есть я, очень не люблю долгих встреч, на которых сидят и что-то рассказывают. Я все время сижу там с айпадом, я слушаю человека, он рассказывает медленно, я в это время успеваю на что-то отвечать.
Более того, я давно для себя сделал вывод, что это одна из самых эффективных вещей, которую я могу делать как менеджер. Моя задача как руководителя крупной организации – я же не могу давать продукт, условно говоря, я не специалист по написанию Таможенного кодекса. Моя задача – свести людей, контролировать, что они там делают, убедиться… ты помнишь, что ты к ночи должен это сделать, ты можешь это сделать, премьеру на совещание по контрабанде вот это, перекинуть кому-то, вот пришла жалоба.
— Премьер в отдельном чате?
— Нет, с премьером мы отдельно общаемся. В чат Кабинета министров меня не включили, я не член Кабинета министров. К счастью.
— Тебе не кажется, что у тебя такое преимущество, что ты на этом этапе, возможно, гораздо больше придаешь внимания коммуникациям, чем общению с людьми, самими таможенниками. Хорошо ли их знаешь и изучаешь?
— Я не соглашусь с этой историей. Сначала о коммуникациях. Это часть моей работы. И сама обработка жалоб – это очень важная часть моей работы, ибо я хочу, во-первых, реально понимать, что происходит. А во-вторых, я хочу, чтобы мои подчиненные знали, что мне могут написать напрямую. Более того. У меня был очень смешной случай. У меня есть инстаграм. И в инстаграме там какие-то фотографии.
— Еще инстаграм?
— Не связанный с робой, какие-то селфи или там фудпорн, или что-то такое я выкладываю туда. Не на Фейсбук же выкладывать фотку, как ты был где-то. А в инстаграм – мама радуется, она видит, что у сына все нормально. И даже там периодически мне пишут какие-то жалобы. И у меня даже был случай, когда руководитель одной из таможен потом мне отписывается, говорит: «Тут я прочитал жалобу у тебя в комментариях в инстаграме, я уже с человеком связался, я уже все проверил». Так и должно быть.
Я заставил каждого человека, который более-менее имеет какое-то отношение к клиентской работе в министерстве экономики завести Фейсбук, общаться в группах по закупкам, отвечать на вопросы и так далее. Это правильно. Надо знать, чем люди живут, надо видеть жалобу, у людей должен быть вариант независимой связи.
— Разве руководителю не нужно тратить время и на личное общение?
— Конечно. Поэтому я и говорил, что я 50% своего времени трачу на собеседования. Это же основа моей работы. У меня сейчас сложная и психологически трудная задача. Я назначил 16+2 исполняющих обязанностей на регистрацию региональной структуры. Все. Мы же дошли до того, сейчас я жду, мне только Кабмин должен издать 54 заверенные копии распоряжения о создании Гостаможслужбы и мы идем регистрировать региональную структуру. Мне нужно назначить 18 человек. Это психологически очень трудно. Я пересмотрел, наверное, сто человек.
С руководителями я должен общаться лично. Часто с Денисом Гутенко совместно проводим собеседования, ибо он сейчас руководитель, исполняющий обязанности ГФС, ему тоже надо общаться, просто чтобы экономить время. Это трудно. Ты смотришь на это и думаешь: «Боже-Боже, кого же мне назначать. Этого если я назначу, меня сотрут в прессе просто в порошок».
— Например?
Поэтому конечно, мы стараемся выбрать на регистрацию наименее запятнанных или каких-то технических кандидатов. У меня там целая система. Условно говоря, я буду назначить либо руководителей постов, либо руководителей некоторых центральных аппаратов среднего звена, либо руководителей таможен, которые расформируются, их уже не будет, которые сливаются во что-то одно. Но существующие руководители не будут назначены.
Автор: Юрий Бутусов
Источник: Цензор.НЕТ
Перевод: BusinessForecast.by
При использовании любых материалов активная индексируемая гиперссылка на сайт BusinessForecast.by обязательна.