Группа экспертов, которые в свое время принимали участие в разработке и внедрении реформы здравоохранения в Украине, представили свой Манифест здоровья. Он призван ответить на вопрос, каким образом должна развиваться дальше эта сфера, а также какие изменения в стране должны произойти для того, чтобы развитие стало возможным.
Если в основу реформы легла Концепция реформы здравоохранения на 2015-2020 годы, то после 2020-го, говорят авторы Манифеста здоровья, остался вакуум и вопрос “Что дальше?”.
Среди авторов манифеста – Олег Петренко, который был первым председателем Национальной службы здоровья Украины (НСЗУ) в 2018 году, создав ее с нуля. После освобождения от должности он продолжил общественную и экспертную деятельность, в прошлом году вместе с единомышленниками основал инициативу “Холон”, а в феврале этого года вернулся в бизнес – теперь он работает независимым директором по стратегии в “Добробуте”.
«Каковы параметры будущего? В какой временной перспективе надо о нем думать? Манифест это заявка на что-то масштабное, — говорит Олег Петренко. — Мы много шутили о Манифесте Коммунистической партии Маркса-Энгельса середины XIX века. И решили, что, почему бы и нет? Давайте масштабно помечтаем. Мы охватили период 10 лет, то есть 2021-2030 гг., и описали масштабные изменения, которые выходят далеко за пределы системы здравоохранения”.
Манифест полностью можно почитать по ссылке. В нем много моментов, которые для Украины сегодня выдаются сказкой, и даже Олег во время интервью вспоминал единорогов. Зачем нужно мечтать о будущем — читайте в нашем интервью.
О будущем и Плане действий
Сейчас очень много говорят о том, как все плохо, и тут вдруг появляется ваш жизнеутверждающий манифест о том, как все должно быть по-хорошему. Почему важно говорить о хорошем?
Будущее принадлежит тем, кто его создает. И хоть мы в любом случае оказываемся в будущем, если не прилагать усилий – мы можем оказаться в таком будущем, которое нам будет совсем не по нраву.
Имея некоторый опыт, я знаю, что все начинается с идеи. Манифест — это идея, синтез знаний и представлений, которые мы – определенная группа людей – обрели.
Сначала мы встречались для того, чтобы рефлектировать события, которые происходили. Но потом начали рассуждать о том, как оно должно было бы быть. Часть людей из нашей группы были приобщены к созданию Концепции реформы системы здравоохранения на 2015-2020 гг. Тогда мы писали идеальную картинку, и 90% людей говорили нам, что мы вообще дети, которые ничего не понимают, и такого никогда не будет. Но мы мечтали об определенных вещах, положили на бумагу, и так возникла концепция.
Каждый из нас в разных ролях и с разными последствиями участвовал в имплементации этой концепции. И когда мы начали в 2020 году рефлектировать свой опыт, то поняли, что если бы мы в начале не артикулировали свои идеи, которые всем казались абсолютно безумными, то не было бы того результата.
Когда мы бежали, у нас была задача добежать до точки не возврата. И нашим приятным удивлением было то, что по многим параметрам реформа оказалась необратимой.
Но когда в прошлом году перед стартом второго этапа реформы президент заявил, что она “летит в стену”, казалось вполне реальным, что второй этап будет отсрочен, а потом и отменят. Как вы думаете, почему этого не произошло?
Они просто не имели ничего взамен. Не имели своей повестки дня, которой могли бы заменить тот порядок, который уже был. Поэтому та машина, которую мы запустили со скрипом, продолжила работать.
Это иллюзия, что нужно сначала взять власть, а уже потом думать, что с ней делать. Сейчас мы являемся свидетелями того, что делают люди, получившие власть странным образом. Они попали туда, где вырабатываются и воплощаются решения, даже не на социальных лифтах – на социальных катапультах. И сейчас эти люди даже понятия не имеют, что им нужно делать.
Мы понимаем, что параметры, которые прописаны в манифесте, не могут быть изменены сейчас. Но это план действий. И когда появится возможность что-то изменить, этот план действий уже будет лежать на столе.
Значит, вы верите, что через 10 лет эта фантастика может стать реальностью?
Да, эта фантастика, если так ее называть, через 10 лет в большинстве своих элементов может стать реальностью.
Но план действий — это еще не все. Мы начали также думать над тем, почему система, которую мы меняли, не изменилась настолько, насколько нам бы хотелось. Это произошло из-за того, что она не может быть отделена от других систем.
По опыту цивилизованных стран мы знаем, что от системы оказания медицинской помощи зависит в конечном итоге лишь 15-20% всего измерения человеческого здоровья.
В первую очередь здоровье связано с образованием. Масштабные исследования, проведенные в конце 1990-х годов в Нидерландах, показали, что уровень образования коррелирует и со здоровьем, и с качеством жизни, и даже с продолжительностью здоровой жизни.
Фукуяма пишет о трех основных составляющих успеха для стран, которые хотят конкурировать с другими в глобальной мировой гонке. Первая — это демократия. Мы имеем электоральную демократию со всеми ее недостатками, но лучшего ничего не придумали, как говорил еще один классик.
Вторая составляющая – это институциональное развитие, способность государства брать на себя ответственность и воплощать заявленное. Третья составляющая — верховенство права, что в этом контексте означает необратимость наказания и равенство всех перед законом. Это когда люди играют по правилам, а не играют с правилами, свидетелями чего мы являемся сейчас.
Кроме того, есть такой интегральный показатель, который называется “индекс человеческого капитала”, human capital index. Он учитывает многие вещи, нужные для того, чтобы человек в разных его проявлениях мог реализоваться.
Этот индекс на самом деле не о том, что мы имеем сейчас, а о том, что будут иметь люди, рожденные в этом году. Какой у них будет уровень образования, какой уровень здоровья, какой уровень возможности реализоваться. Речь идет не о том, выживут ли они, а о том, как они будут жить. И мне кажется, это очень правильный фокус. Он придает смысл всем нашим усилиям.
Наша оптика — это индекс человеческого капитала. А задача манифеста — сделать так, чтобы Украина к 2030 году вошла в топ-30 стран по индексу человеческого капитала. Понятно, что мы не возглавим список, но быть, например, 29-ми в 2030 году, почему нет?
А почему может быть нет?
Нет, может быть потому, что многие страны уже ставили перед собой такую задачу, но из тех нескольких десятков стран лишь единицы выскочили из ловушки, которая была устроена их историей и их жизнью. Нам надо поучиться у этих стран.
Есть ли основания полагать, что Украина тоже сможет? Мы нашли основание – это фокус на свободу. Многие экономисты, особенно либертарианские, говорят, что нам нужно устраивать новый вклад, в основе которого будут ценности свободы и самореализации, а не выживания и безопасности.
Об институтах и особенно одном из них
Мы видим сейчас системное наступление на институты – речь идет не только о Национальной службе здоровья Украины (НСЗУ) или ГП “Медицинские закупки”, но и о сфере культуры, УКФ, центре Довженко и так далее. Что мы сейчас можем сделать в тех условиях, которые у нас есть, чтобы сохранить эти институты?
Как справедливо заметил Тимоти Снайдер, каждый из нас должен выбрать свой институт и бороться за него любым доступным способом. Отстаивать его как общественный активист, стать в нем волонтером, зайти туда в наблюдательный совет, ходить на все заседания. Как минимум нужно высказывать свою позицию. Потому что в феодальном устройстве, которое у нас осталось, люди просто не говорят. Тем более не говорят правду. Институциональная способность государства — это то, что может спасти нас от потери государственности. Если упадут институты, у нас не будет шансов.
Последний год перечитывал “Возрождение нации” Винниченко о том, как мы потеряли государственность в начале прошлого века. Еще за две недели до потери государственности никто не верил, что это может произойти.
Сейчас проходит конкурс на главу НСЗУ, наблюдаете за ним?
Конкурс идет еще с января позапрошлого года. С того момента, как я ушел в отставку, еще ни разу у службы не было председателя без приставки и.о., когда в автономной институции нет полномочного председателя, это дает легкость управления извне.
Но НСЗУ справилась.
Да, НСЗУ справилась. Оксана (речь идет об Оксане Мовчан, которая с декабря 2019 до конца августа 2020 была и. о. председателя НСЗУ) показала класс своего умения придерживаться цели, несмотря на все неблагоприятные условия. Но она на это положила столько энергии, что в итоге уже не работает в команде НСЗУ. Спринт – это хорошо, но он настолько изнуряющий, что ты просто не можешь дальше бежать. С другой стороны институциональное строительство это и не марафон, скорее эстафета.
О конкурсе могу сказать, что это не конкурс.
Почему?
Потому что субъект назначения – правительство в лице министра здравоохранения – не говорит о том, что в системе происходят качественные изменения, а вместо того полтора года рассказывает, что все плохо. И особенно для него плохие независимые институты, то есть НСЗУ и ГП “Медицинские закупки”. Другие структуры: ЦОЗ, ГЭЦ, ГП “Электронное здоровье” – уже выровнялись, там уже работают те, кто “присягнул” новому сюзерену.
А с НСЗУ и ГП “Медицинские закупки” надо же что-то делать. И вот правительство организовало проведение конкурса и уполномочило министра выбрать человека из трех финалистов отбора, который будет председателем НСЗУ. Я желаю успеха людям из службы, которые участвуют, но наличие фриков в финале говорит о том, что это не конкурс. Чем отличается выход в финал Аристова от защиты кандидатской диссертации Кивы?
Прошла неделя после нашего разговора, а результаты конкурса так и не были объявлены, хотя, согласно законодательству, это должно было произойти до 28 апреля. Похоже, что НСЗУ снова остается без полномочного председателя – ред.
Что вы испытывали в течение последнего года, наблюдая за тем, что происходит между Минздравом и НСЗУ?
Ощущения были разные. От восторга до злости. Восторг оттого, что я видел, как НСЗУ превосходит мои представления о возможности институции бороться и чего-то достигать. Злость — когда видел, как зловещие люди, оказавшиеся наверху, просто дискредитируют перемены, над которыми мы работали годами.
Государственные служащие из НСЗУ не имеют права выступать с политическими заявлениями, хотя они работают честно. А на политических должностях люди могут нести любую чушь.
Таким образом, формируется хаос, сегодня в эфир идет один бред, завтра – другой, а на третий день уже вообще все забыли, что говорили в первый день. В то же время порядочные люди в пределах институтов делают свою работу и удерживают позиции там, где их удержать, казалось бы, невозможно.
Я не буду говорить, что НСЗУ – это “мое дитя”, но это часть моей жизни. Сейчас я вообще спокоен насчет будущего службы. Да, возможно, где-то пришлось сделать шаг назад, но на следующем витке спирали, я уверен, НСЗУ сделает три шага вперед.
Вы употребили слово «зловещие». По-вашему, мы действительно имеем дело с чьим-то злым умыслом? Вот, например, Ульяна Супрун во время нашего последнего интервью говорила, что она видит сознательное уничтожение институтов как фундамента сильного государства, и что те, кто это делает – враги украинского народа.
Я не исключаю злого намерения врагов нашей страны в том, чтобы подрывать или ослаблять независимые институты. Но чем больше я наблюдаю за тем, что происходит сейчас, тем больше я объясняю всю эту ахинею простой глупостью. Иногда мы хотим злым намерением оправдать какие-то дебильные действия, но на самом деле люди, которые эти действия предпринимают, просто не понимают их последствий. И в меня это вселяет надежду. Надежду в том смысле, что если для меня эта глупость очевидна, то и для многих других людей она станет очевидной.
У нас вообще очень большая проблема с правдой. Манифест говорит о том, что нужно называть вещи своими именами. Как только ты начинаешь называть вещи своими именами, они сразу кристаллизуются.
Об успешных больницах и свободном враче
Честно говоря, читая Манифест, плакала фактически над каждой строкой. Вот, например, “из символов упадка, бесхозяйственности, коррупции, учреждения здравоохранения будут превращены в эффективные автономные предприятия”. Вы наблюдаете сейчас подобные изменения?
Большое видится на расстоянии. После того, как я ушел в отставку с должности главы НСЗУ, я начал понимать, что с получением автономии в медицинских учреждениях произошли просто тектонические изменения.
Конечно, многие из руководителей заведений использовали полученную автономию себе на пользу и на улучшение своего уровня жизни. Но есть и те, кто понял, что этот инструментарий позволяет жить свободно. Есть те, кто при одинаковых правилах игры, при одинаковых тарифах, при одинаковых условиях получили хороший результат.
А как насчет изменений в сознании пациентов?
Пациенты, к сожалению, не получили “юзергайда”, инструкции, как пользоваться новой системой. Значительную часть ресурса мы бросили на изменения, а не на разъяснения, потому что нам важно было добежать наш забег. А сейчас вообще ведется дискредитация изменений, в том числе путем избегания четких разъяснений, каким образом граждане могут получить и какие именно медицинские услуги бесплатно в рамках Программы медицинских гарантий.
По вашему мнению, почему больницы не используют остатки, которые лежат у них на счетах? Более чем у половины заведений лежит на счете более миллиона гривен, которые можно было бы использовать на улучшение качества услуг или на повышение зарплат персоналу.
Повторюсь, то, что хотелось бы объяснить каким-то злым умыслом, чаще всего объясняется либо глупостью, либо страхом. Глупость, в каком смысле? Для того чтобы эффективно хозяйничать, вступать в экономические отношения, нужно иметь соответствующие навыки. Если ты 10-20 лет был главным врачом в старой системе, и тут вдруг на тебя упала автономия, это не значит, что у тебя есть достаточно навыков для того, чтобы воспользоваться полученной свободой.
Главный врач боится ею воспользоваться. Потому что нет достаточной коммуникации на тему того, какие решения он может принимать в рамках Хозяйственного кодекса и в рамках стратегии развития и финансового плана, которые утверждены владельцем заведения (местной властью), имеет ли владелец право контролировать правильную реализацию стратегии? Да, но он тоже об этом не знает, потому что идет реформа децентрализации, изменение территориально-административного устройства, передача собственности в соответствии с этими изменениями…
И еще бесконечные смены команды.
Команды меняются. Какой должна быть роль владельца в такой ситуации? Владелец должен идеологически, заботясь об общине, ее потребностях и интересах, ставить задачу всем коммунальным предприятиям. Якобы это очевидно, но как оказалось, многие люди умеют лишь выполнять распоряжения свыше, которые раньше исходили едва ли не из Москвы.
Мы планировали мобилизовать большой ресурс, в том числе международной технической помощи, на обучение команд на разных уровнях местной власти. Для того чтобы они могли нормально провести конкурс на руководителя больницы и выбрать генеральным директором того человека, который способен понять, что такое стратегический план. А также местная власть могла бы сделать под него базовый финансовый план, утвердить и обосновать, почему именно это в интересах здоровья общества.
Возвращаясь к манифесту, ответственный владелец – это очень важно. И очень важно свободный человек в основе всего. Человек может быть в разных ролях, и владельцем, и пациентом, который должен быть свободным, достаточно информированным и уметь пользоваться системой. Он может быть и врачом. Врачи тоже заложники, они живут в феодальном обществе своих больниц, и там нужно проводить “буржуазную революцию”, как метко говорит Павел Ковтонюк.
А в больницах уже зарождается революция? Есть лидеры, которые могут ее возглавить?
Есть лидеры. Они появляются в регионах. Есть несколько очень хороших общественных организаций, которые перетягивают на себя одеяло от феодалов. Но феодальное устройство не является таким простым. Его представители сейчас «возле уха» у нашей власти и формируют определенную адженду.
Пока что врач обычно не является свободным человеком, он вассал своего феодала, главного врача. Он кладет на депозит средства, что получил по договору с НСЗУ, не меняя ничего в своей больнице. А часто еще и получает копеечку с депозита.
Для того чтобы превратить врача в свободного человека, нам нужно персональное лицензирование врачей (доступ к профессии) и действенное врачебное самоуправление и самоконтроль. Врач это в целом свободная профессия в понимании европейской цивилизации. Это очень важно, но об этом сейчас в Минздраве вообще никто не говорит.
Во всем мире персональное лицензирование – это самоуправляемая функция, которая делегируется государством организованной, согласно закону, врачебной общности. Но она также должна взвешиваться персональным страхованием профессиональной ответственности. Потому что сейчас у нас заведение является субъектом ответственности, если что-то происходит, а уже потом заведение может что-то взыскать с врача.
Но в нашей юридической практике эти разбирательства (врачебных ошибок), как правило, ничем не заканчиваются и пострадавшие не получают возмещения. Во многих случаях бытует круговая порука.
В Европе и Северной Америке иначе: чем выше у тебя уровень риска при осуществлении профессиональной деятельности, тем большую страховку ты имеешь. Она, условно говоря, должна покрывать возмещение убытков, которые могут быть нанесены в процессе профессиональной деятельности врача.
Меня очень поразила в прошлом году одна история: в больнице умерла женщина из-за неоказания медицинской помощи, по крайней мере, так считают родственники. Они написали повсюду жалобы, но потом отозвали. Потому что … в больнице им сказали, что иначе не отдадут им тело умершей. Вместо того чтобы написать заявление в полицию, родственники испугались и написали благодарственное письмо врачам.
После этой истории у меня возник вопрос, что насколько вообще можно рассчитывать на то, что пациенты будут бороться за свои права?
Эта проблема упирается в тему верховенства права. Вообще развитие системы здоровья напрямую связано с выполнением хотя бы предписаний закона и с соблюдением правовых норм, регулирующих эту сферу отношений. У нас часто это подменяется имитацией.
То, что вы только что рассказали, это уже на грани преступления, это шантаж. Но это также подчеркивает, насколько большие возможности закрытая система имеет для того, чтобы манипулировать людьми. Отказ в выдаче тела родственникам, находящимся в горе, в критической ситуации, – это преступление против человечности.
Представить себе нечто подобное в странах с высоким развитием человеческого капитала невозможно.
О ковиде и реформе
Насколько, по вашему мнению, на старт второго этапа реформы повлияло то, что этот старт совпал с началом пандемии коронавируса? И наоборот, насколько на нашу готовность к пандемии повлиял старт второго этапа реформы?
Ковид повлиял очень сильно. Многое можно было бы сделать эффективнее, если бы не пандемия. Но правильно, что старт второго этапа не отложили – потому что дважды тогда реформу хотели остановить, и ваш покорный слуга делал все, по всем каналам, чтобы этого не произошло.
Подключились и международные партнеры, и друзья из разных стран и Украины, и НСЗУ заняла очень жесткую принципиальную позицию, многие врачи выразили свою позицию в поддержку реформы. Благодаря этому второй этап состоялся. Потому что если бы мы из-за ковида отложили его на два квартала, то уже ничего не было бы.
Но как вы думаете, без реформы было бы хуже?
Да, конечно. На втором этапе реформы возник важный финансовый инструмент непосредственного контакта с каждым заведением.
Договорные взаимоотношения с каждым контрагентом позволяют очень гибко реагировать на потребности заведений в ресурсах. А отсутствие постатейного предписания доходов означает, что эти деньги, которые лежат на счетах в больницах, могли бы быть очень быстро использованы нормальными управленцами на средства персональной защиты, разводку кислорода, на закупку дополнительных криоцилиндров и так далее. Без длительного и сложного согласования с департаментами здравоохранения.
Кое-где это и было использовано.
Да, кое-где было. Значит, реформа давала экономическую гибкость и скорость реагирования. Если бы только кто-то понимал и объяснял, что данные, которые имеет НСЗУ, это в первую очередь возможность быстрого реагирования на потребности людей в медицинской помощи.
Потому что по субвенции понадобилось бы два месяца, чтобы деньги дошли туда, где они нужны. Мы видели, как это произошло с закупкой кислорода, кстати.
И была бы просто катастрофа, если бы у нас не было уже готовой реформы на первичном звене реформы. Потому что когда началась пандемия, пациенту уже было, кому позвонить — врачу, которого он знает, которого он сам выбрал. Это сняло очень много проблем. Потому что если бы это были участковые…
Представила, что было бы, если бы участковые врачи бегали по вызовам к ковидным больным так, как они бегали к пациентам раньше.
Я не представляю себе того. Сейчас на первичном звене, по крайней мере, две трети врачей уже почувствовали свою ответственность за пациентов, которые их выбрали. И они несмотря ни на что, ночью через Вайбер, через Телеграмм и т.д. работали. Если бы не было реформы первичного звена, мы имели бы гораздо худшие маршруты пациента, гораздо больше смертей.
То же самое с прививками. Кто прививает у нас больше всего людей? Первичное звено. Логично было бы сразу отдать прививку от коронавируса на первичку. С правильной мотивацией первичное звено сделало бы столько прививок, сколько им выдали бы вакцин. Но их еще надо закупить, и тут вернулась старая история, увы. «Grace of God» чего только стоит.
Об участии частных клиник в реформе и работе в «Добробуте”
Из частных клиник очень мало кто присоединился ко второму этапу реформы. Почему?
Некоторые присоединялись и отсоединялись. Например, так было с “Одрексом”. Они подписали контракт на медицинскую помощь при инфарктах. Им не перераспределили стенты по централизованным закупкам. Они должны были получить от Минздрава бесплатные для пациентов, закупленные за государственный счет стенты — и четыре месяца не могли добиться этого. Поэтому они вышли из программы, она была для них нерентабельна. Если бы у них были стенты, они ставили бы их пациентам по тарифу НСЗУ.
А сами тарифы достаточны? Столько было разговоров о низком тарифе.
Уже есть пакеты, которые близки к тому, чтобы быть интересными частным провайдерам, если они имеют очень высокую операционную эффективность и соответствующую работе с государством экономическую модель. А частные провайдеры будут стремиться к наивысшей эффективности, и искать экономичные модели, и рано или поздно тарифы НСЗУ будут их устраивать. Главное, чтобы рынок медицинских услуг становился цивилизованным, и все играли на нем по правилам. Не было привилегированных игроков.
В ”Благосостоянии» вы сейчас занимаетесь именно направлением взаимодействия с государством?
Я работаю в борде как независимый директор. Я помогаю им со стратегией, в том числе и со стратегией развития сети, которая связана с потенциальным взаимодействием с государством. Ибо большой прозрачный игрок, такой как “Благосостояние”, не может рано или поздно не начать работать с государством.
Значит, ”Добробут» планирует подписать контракт с НСЗУ? (Речь идет о контракте на оказание медицинских услуг, в таком случае за полученное в клинике лечение платит не пациент, а государство через НСЗУ).
В этом году, вероятно, уже нет, потому что надо кое-что подготовить и оптимизировать экономическую модель. Но сценарии развития на 5-10 лет предполагают, что ”Благосостояние» будет работать с публичными средствами, выполняя государственные заказы в рамках программы медицинских гарантий.
“Борис” тем временем перестал подписывать декларации с пациентами. (В 2019 году сеть «Добробут» купила клинику «Борис»).
Да. «Борис» стал частью «Благосостояния», и сейчас он является фактически ковидным госпиталем. В июне планируем, его закрыть на капитальный ремонт, и после того он уже будет большим интенсивным госпиталем “Благосостояние” на Левом берегу.
Там было несколько семейных врачей, был договор с НСЗУ до 31 марта. Поскольку это юридическое лицо прекращает свое существование, то этот договор не будет продлен. Далее идет поиск модели для сотрудничества с НСЗУ, и на первичном звене, и в специализированном сегменте.
О государстве, свободе и безопасности
Вы говорите, что у нас растет прекрасная молодежь. Можете рассказать больше, почему вы так думаете? Потому что я слышу жалобы на молодежь — непонятные, изменчивые, не знают, чего хотят.
Да. И это нормально, что они не живут по спущенным сверху планам. Они хаотичны. Они, возможно, не до конца ответственны, не придерживаются часто слова, которое они дают. Но это присуще молодежи.
С философской точки зрения хочу ответить — добью уже всех ваших читателей.
У профессора Лешека Колаковского, который был сначала представителем и сторонником марксизма в Польше, а затем стал ярым его противником и создал предпосылки для появления “Солидарности”, есть фантастическая книга, переведенная на украинский язык – “Похвала неконсеквентности”, то есть похвала непоследовательности. Он говорит, что в молодости человек должен быть непоследовательным, потому что это воспитывает свободу, умение делать выбор, мыслить самостоятельно. У нас же часто – “потому что последовательный”, помните такого президента?
Не надо обвинять молодых в том, что они какие-то не такие, что не держат слова. Это окей. Это дает надежду, что они все же выберут свой путь. Не мешайте молодым, пусть побудут молодыми, как говорит Лина Васильевна.
Единственное, что нам надо улучшать – дистрибуцию свободы. Потому что сейчас есть очень большое неравенство территорий, школ, больниц и т.д. Важно, чтобы в маленьких общинах создавались библиотеки, коворкинги, был доступ к Интернету, чтобы среда для развития была не только в урбанизированной части страны. Децентрализация дает толчок для того, чтобы все это выровнять. И если мы это сделаем, и везде будут рождаться такие молодые свободные люди, никто уже их не заведет в стойло.
Мы имеем на самом деле мощное гражданское общество – оно развилось, в том числе и как компенсаторный механизм к слабому государству. Но мне кажется, оно не имеет того влияния на жизнь страны, которое могло бы иметь. Почему?
Потому что мы хорошо умеем объединяться против и практически не умеем объединяться за. Вот манифест — это как раз попытка объединить за. Люди, которые разделяют общие ценности, могут говорить и дебатировать, потому что сейчас у нас большинство публичных споров завершаются личными обвинениями, а не дебатами на тему принципов и ценностей.
Очень легко сказать: «Да пошли вы все, козлы». И я сам себе сейчас наступаю на горло, чтобы этого не делать, а вместо этого стараюсь слушать, что говорят другие. Когда научишься слушать, сможешь услышать. Потому что чаще всего мы слушаем не для того, чтобы услышать, а для того, чтобы ответить.
И что вам уже удалось услышать?
Я услышал то, что люди хотят здесь жить. Что эта земля является им родной. Они могут путешествовать, получать образование за рубежом, но возвращаются в Украину и говорят, что здесь есть что-то, что отличает ее от других стран: и это… свобода. Немного другая, хаотичная и порой неуправляемая, но она у нас в крови.
Посмотрите вокруг, мы свободнее, чем жители некоторых стран Восточной Европы — с точки зрения мышления. Спрашивал у иностранцев, почему им нравится в Украине. Они отвечали: ”Вы не понимаете, у вас свобода». Я: “Что это значит, что можно не соблюдать правила, что можно без маски пойти в ресторан с заднего хода?». Они:»И это тоже!”.
Мы свободны. Мы анархичны. Мы иногда слишком легко идем на компромиссы – когда надо решить какие-то вопросы быстро. Да, здесь можно бросить бумажку на дорогу. Ну, Бог с ним, можно. Когда-то не будем бросать, а сейчас вот так живем.
Я слышу, как люди зажигаются, когда с ними говоришь о свободе. Но свобода взвешивается ответственностью, солидарностью. Воспользуемся своей свободой. Вспомним о площадях и башнях. Не будем строить много башен, как в Киеве, потому что уже скоро площадей не останется. А вспомним о Магдебургском праве, цеховой солидарности, самоуправлении. О нашей ответственности за то, что нас окружает. И чем больше будет этой ответственности, тем лучше реализуем нашу свободу. Я верю, что это возможно. И все сюда будут приезжать за глотком свободы.
Я вас слушаю и понимаю, что никогда раньше не задумывалась над тем, насколько нужны обществу мечтатели.
Да, нужны. Я не скажу, что делаю это профессионально, как люди из сферы культуры или философии. Но общественная трансформация предполагает наличие в большой команде трех групп людей.
Первая — это синкеры (от английского слова to think — думать), те, которые думают, мечтают, генерируют идеи, принципы, ценности. Вторая – дуери (от англиского слова to do – делать). Это те, которые выполняют работу технически, проектно. И также нужны сорсери (от английского слова source – источник), которые дают не только финансовый ресурс, но и энергию синкерам и дуерам. Если эти три категории есть в команде – все складывается.
История не знает “если бы”. Все так, как должно быть. И у меня есть вера, что следующий этап общественного развития, трансформации, на котором мы будем реализовывать уже предписания этого манифеста, превращать его в концепцию, а потом в стратегию, а затем в новый закон или несколько законов, будет иным, лучшим.
Автор: Виктория Гуэрра
Источник: LB.ua
Перевод: BusinessForecast.by
При использовании любых материалов активная индексируемая гиперссылка на сайт BusinessForecast.by обязательна.