Известный футболист Ярослав Думанский поднялся почти на вершину мирового футбола, а ныне ведет скромную жизнь.
Сегодня, в 19:00 в польском городе Лодзи в истории украинского футбола может начаться новая эпоха. Наша сборная под руководством Александра Петракова сыграет в финале молодежного чемпионата мира среди игроков не старше 20-ти лет. Соперник – сборная Кореи. Если учесть, что до сих пор молодые украинские футболисты за времена независимости не поднимались на мундиалях среди 20-летних выше 1/8 финала, то это достижение выглядит уникальным вдвойне.
Читайте также: Чемпионат Европы по футболу Евро 2020: новости, календарь, группы, результаты матчей
Правда, когда-то воспитанники нашего футбола уже были там, куда поднялись подопечные Петракова. Причем дважды. В 1977-м сборная СССР с девятью украинцами в составе стала чемпионом молодежного мундиаля, а в 1979-м с семью украинцами завоевала серебро. В обоих случаях капитанами команд были наши футболисты – ныне, увы, покойный Андрей Баль, и сегодняшний собеседник «Главкома» Ярослав Думанский.
Семья Думанских из Ивано-Франковска для украинского футбола уникальна. В 50-е годы прошлого столетия сияли двое братьев. Старший, Мирослав, сделал себе имя в донецком «Шахтере». Младший, Евгений, на протяжении десятилетия оставался верным команде родного края, Ивано-Франковскому «Спартаку».
Еще ярче засиял сын Мирослава Ярослав, который во второй половине 70-х годов считался одним из самых одаренных футболистов СССР, выигрывал все возможные титулы на молодежном и юношеском уровне, но среди взрослых своего потенциала до конца не раскрыл. Хотя и играл за элитные львовские «Карпаты», киевское «Динамо» и харьковский «Металлист».
Собственно, история 59-летнего Ярослава Думанского ярко характеризует наш футбол и жизненные реалии того времени. Она должна быть поучительной, в том числе и в контексте развития нынешних талантов. Им после победоносной польской ходы выдают много авансов, но ребята должны понимать: они находятся только в начале своего пути.
«Брат был техничнее меня»
Ярослав, вы происходите из легендарной футбольной династии. Видимо, других вариантов, чем заниматься футболом, не имели?
Не сказал бы. В гандбол играл, даже на борьбу пробовал ходить. Но после нескольких тренировок понял, что это не для меня. Позже себя пробовался в хоккее. Вот там выбор стоял серьезный. В хоккее у меня действительно получалось неплохо, мы даже выиграли всеукраинский турнир «Золотая шайба».
Звучит немного забавно, ведь тренировались мы вообще из-за отсутствия льда на фанере. Поехали в Днепродзержинск, где играли против спецшкол Киева, Харькова, Днепропетровска, местной команды. На их фоне мы выглядели любителями. Но выиграли у запорожцев, днепрян, а в финале обыграли 5: 2 харьковчан. Причем все пять шайб забросил как раз я.
Конечно, на меня обратили внимание. Забирали сразу в московский ЦСКА, куда в те времена собирали всех лучших. Но я уже в, то время серьезно занимался футболом и почувствовал, что меня больше тянет к этой игре. Поставь перед выбором: ехать на сборы в Алушту с футбольным «Спартаком» из Ивано-Франковска или играть в хоккей. Выбрал первое.
Под влиянием папы?
Нет. Отец на мой выбор не влиял никогда. Говорил, что это моя жизнь. Должен сказать, что старший брат Геннадий был футболистом намного техничнее по сравнению со мной. Но он решил посвятить себя науке – стал инженером, сейчас в Львове у него свой бизнес. А что касается меня, то, не исключено, симпатии к футболу склонились еще и потому, что у нас тогда подобралась неплохая компания из юношей 1959-1960 годов рождения: ныне, увы, покойный Бодя Дебенко, Игорь Юрченко.
В перволиговый «Спартак» вы попали очень рано, в 17-ть…
Это было сложно, потому что был еще сопляком, а в целом команда была очень возрастная. Все не моложе 29-30-ти. Но те ребята меня, молодого, не гоняли. Наоборот, я имел, у кого поучиться. Меня поддерживали буквально все. И это при условии, что команда как для первой лиги у нас была довольно именитая – Степан Рыбак, Валерий Голубцов, Тарас Белей, Петр Кушлык, Валерий Авдыш…
Это были достойные люди. Вряд ли кого-то стоит выделять. Лидеры были в каждом звене, но в целом мы были крепкой командой. В то время из Ивано-Франковска мало кто увозил очки.
В конце концов, в том «Спартаке» вы, можно сказать, и не играли…
Да. Отыграл за франковцев только один матч — против казанского «Рубина». Тогда же не было специально выделенных для матчей сборных окон. Сказали в Москве или Киеве, что тот и тот должны явиться на такое-то число и все. Без разницы, играет клуб или нет. Вот и я попал сначала в юношескую сборную СССР, потом играл на юношеской спартакиаде школьников в составе сборной Украины. В дальнейшем готовился к юношескому чемпионату Европы…
«Он западенец и не комсомолец. Мы его не выпустим за границу»
…Но тогда вы уже, кажется, были игроком львовских «Карпат».
Да. Оказался среди настоящих легенд – Ростислав Поточняк, Владимир Данилюк, Геннадий Лихачев, Слава Кикоть. Впрочем, эта когорта уже постепенно отходила. Тренер львовян Эрнест Юст понимал, что команду надо омолаживать. Да и было кем – почти весь дублирующий состав «Карпат» тогда выступал за молодежную сборную Украины. В том числе и я. В команде были Юрий Суслопаров, Олег Родин, Андрей Баль. Мы играли на «Сельмаше», дубль у нас тогда тренировал Борис Рассыхин — веселый, чрезвычайно добрый человек, очень много шутил.
В принципе, мы уверенно влились в основу «Карпат». По итогам сезона-1977 команда покинула высшую лигу, а в следующем чемпионате первой лиги выступали почти поголовно бывшие дублеры. Я успел немного поиграть еще в высшей лиге, но стабильным игроком основы тоже стал в первой.
«Игроком основы» — звучит несколько условно, ведь вас тоже на длительное время выдергивали в сборную…
Сразу в две – юношескую и молодежную. Там было интересно. Тогда юношеские сборные Союза играли хорошо на всех турнирах. Вспоминаю свой первый выезд за границу, в Швейцарию. Это было в 1976-м. Накануне нас вызвали в КГБ. На каждого уже было заведено личное дело. Из него в КГБ узнали, что я, будучи капитаном, юношеской сборной СССР, единственным в команде не был членом ВЛКСМ.
А тогда комсомольцами были все без исключения. «Нет, это невозможно. Он западенец и не комсомолец. Мы его не выпустим за границу». Пришлось тренерам срочно сажать меня на самолет до Франковска. Меня встретили в аэропорту, приняли в комсомол и с комсомольским значком отправили обратно.
А как так случилось, что капитаном тех сборных СССР были именно вы?
За меня проголосовали еще во время первых сборов в 1976 году в Грозном, когда тренеры собрали расширенный вариант состава, из 40 игроков. Потом среди них отсеяли половину. Так с тех пор и выходил с повязкой и в основном на правом крае полуобороны. В команде еще шутили: «Бандеру» выбрали капитаном. Но, это без злости. У нас команда была многонациональная – грузины, армяне, азербайджанцы, русские, белорусы. Как-то так получилось, что контактировали мы очень неплохо.
Даже догадываюсь почему. Дело в том, что 90% футболистов представляли Украину, Беларусь и Армению. Из Москвы не было вообще никого. Только в последний момент, перед отъездом на чемпионат мира-1979 в Японию нас вызвали в КГБ и спросили тренера Сергея Коршунова, кстати, коренного москвича: «Как же так, без представителя столицы? Столько московских клубов в высшей лиге и среди них нет достойных играть в сборной?» Пришлось тренерам взять, чтобы успокоить в КГБ, Гену Салова из московского «Торпедо». Он отсидел чемпионат на скамейке запасных. Коршунов не страдал предубеждениями. Сергей Александрович вообще был очень классным специалистом.
Об этом свидетельствуют в частности результаты: юношеская сборная СССР вашего поколения была одной из самых успешных в истории…
В 1977-м на Евро среди команд не старше 18-ти лет, заняли третье место. Мне тот чемпионат запомнился нереализованным пенальти в послематчевой серии полуфинала с хозяевами турнира бельгийцами. Вроде все сделал правильно – вратаря положил в один угол, а сам пробил в другой. Но попал в штангу. Молодой, не справился с нервами… Мы тогда в матче за третье место на сборной ФРГ отыгрались. Обыграли немцев 7:2!
А в 1978-м мы в Польше стали чемпионами Европы среди юношей и автоматически пробились на чемпионат мира-1979 в Японии, среди команд не старше 20 лет. К этому турниру готовились еще тщательнее. Хотя тренер «Карпат» Иштван Секеч не очень хотел меня отпускать. Отдельные сборы я пропустил.
«Виктор Чанов в самую «девятку» попал»
Это был венец для команды вашего поколения. Сборная СССР играла в финале и уступила там аргентинцам…
Считаю, что у нас тогда команда не хуже была – вратари Витя Чанов и Сергей Краковский, Александр Заваров, Олег Таран, Александр Полукаров, Игорь Пономарев, Саша Головня, Сергей Сукачев… Что не игрок, то личность. Мы в тот период, начиная от чемпионата Европы, выигрывали почти во всех матчах, на турнирах в Каннах, Ницце, Монте-Карло. Мы прошли очень основательную подготовку.
Команда также сыграла турнир в Болгарии, но на него меня Секеч не отпустил. Только за месяц чемпионата мира «дал вольную», когда мы на месяц до мундиаля для акклиматизации к японскому часовому поясу поехали во Владивосток.
Правда, пробыли там всего три или четыре дня, а потом начался тайфун, и нас эвакуировали на китайскую границу, в Лесозаводск. Там провели остаток собрания, какие-то товарищеские матчи. Соперники откровенно слабые. Думаю, что не столько от спаррингов польза была, сколько от пребывания в правильном часовом поясе. Ведь до восьми часов разницы адаптироваться не так уж и просто.
Аргентинцев в финале могли переиграть, если бы были немного посвежее. Чувствовали себя истощенными еще перед полуфинальным поединком с поляками. И то, видимо, не связано с акклиматизацией. Скорее с тем, что все матчи чемпионата выдались очень тяжелыми. Особенно – четвертьфинальная встреча против парагвайцев.
Вели 1:0, я тогда на третьей минуте забил самый быстрый мяч чемпионата. Вскоре после того, как разыграли мяч в центре, Пономарев выполнил длинную передачу на фланг на Сучачова, тот прошел и отпасовал в полукруг штрафной площадки. Я туда побежал и метко, в одно касание, пробил. Но очень быстро пропустили дважды. Витя Чанов, Царство ему Небесное, пропустил тогда два глупых, почти невероятных гола. Один мяч едва не после прямого удара с углового в сетку залетел. Хорошо, что во втором тайме Пономарев сравнял счет.
А послематчевые пенальти мы били очень долго (по девять ударов).
Вы тогда решились подойти к отметке почти в самом конце, когда выбора уже не было.
Это не потому, что боялся. Я на поле не боялся вообще ничего. Просто перед чемпионатом мира имел серьезно травмированный голеностоп, порвал связки. Все матчи провел на блокадах, уколах. Бил пенальти восьмым. Если бы не забил – проиграли бы. Решил ничего не выдумывать и пробить так, как на тренировке. Вратарь угадал, но я попал в самый угол. После меня не били только Витя Янушевский, Саша Головня и Чанов.
Кому бить – решал я как капитан. Головня шепчет: «Я не забью, я не уверен». И оно было видно, что ноги трясутся. «Бей», — говорю Чанову. Виктор все и решил. Сначала взял удар парагвайца, а затем забил с отметки. Витя, надо сказать, хоть и играл в воротах, но был очень техничным, ногами играл, как полевой игрок. «Как выносишь от ворот, так и бей», — советовал Чанову перед ударом. Виктор в самую «девятку» попал.
Однако тот четвертьфинал отобрал у нас немало психологических и физических сил. Надо учитывать, что влажность стояла страшная. При палящем солнце в таких условиях играть было почти невозможно. Во втором тайме футболки были уже не мокрые, а белые от соли. Тогда же еще не было такого правила, что в жаркую погоду в середине тайма судьи разрешают попить воды. Фляги с водой лежали кругом бровки. Подбежал, на скорую руку сделал несколько глотков, облился и дальше в игру.
Нам, конечно, повезло, что поляки в полуфинале были ничем не лучше нас. Можно сказать, что мы домучили со счетом 1:0. На финал сил не оставалось, но сыграли на морально-волевых. В первом тайме Сукачев забил чистый мяч, но арбитр его не засчитал. Передача шла, чуть ли не от лицевой линии. Там офсайдом даже не пахло. Загадочно, кстати, почему в день матча швейцарскую бригаду, которую назначили судить финал накануне, заменили на бразильскую.
В конце концов, во втором тайме Пономарев все-таки вывел нас вперед. Но почти мгновенно арбитр назначил в наши ворота пенальти, которого и близко не было. Так аргентинцы и дожали нас. Выиграли 3:1. Я матча не доиграл из-за той же травмы голеностопа.
На банкете, посвященном завершению чемпионата, иностранцы подходили к нам и говорили: «Рефери за такое судейство убить мало». Впрочем, к СССР тогда всегда относились плохо. Поэтому и судили так.
«Мы были рабами Коммунистической партии»
Легендарный Диего Марадона, который тогда был капитаном аргентинцев, чем-то удивил?
Забил нам третий мяч красивым ударом со штрафного. С правой стороны, с левой ноги, с шага, без замаха – Чанов даже не понял, как мяч оказался в воротах. Но в целом тогда сработал размен – Толик Раденко на Марадону. Защитник «Шахтера» тогда бегал за Диего по всему полю, был его тенью. В перерыве Раденко был злой: «На второй тайм не пойду! Он мне все ноги обтоптал!».
Марадона же – здоровый бычок, при росте 168 сантиметров игровой вес составлял 80 килограммов. Как вкопанный в землю – сбить с ног почти невозможно. Диего – малый, прекрасно координирован. А еще — впечатляюще резкий, взрывом срывался с места. Но в целом Толик с ним справился.
Годы, проведенные в составе молодежных сборных, остались в памяти ярким воспоминанием?
С одной стороны – да. Но, понимаете, победы — это хорошо. Плохо, что в те времена мы были рабами Коммунистической партии, невольниками их политики. Перед каждым выездом за границу мы подписывали огромную анкету, которая, если мне не изменяет память, состояла из 18-ти пунктов. И все – «обязуюсь». В частности мы обязывались ни с кем не вступать в контакт, не давать интервью журналистам. Были фактически как дикари.
Помню, как в Швейцарии ко мне подошли украинские эмигранты из Канады, парень и девушка, лет по 17-18. Они путешествовали по Европе, пришли на футбол. Там узнали, что я выступаю за «Карпаты» и хотели пообщаться. Люди родились в Канаде и хотели услышать, как живется в Украине. То пришлось выкручиваться и разговаривать в присутствии представителя КГБ. Те прислушивались к каждому слову, чтобы я, не дай Бог, не продал государственной тайны. Что в таких условиях скажешь? Конечно, врал, что все прекрасно, приезжайте к нам.
Невольники… Контролировали, какую музыку слушаешь, какие книги читаешь, с кем общаешься. В магазин или прогуляться по городу могли только компанией из четырех человек. Конечно, рядом всегда был член КГБ. За людей нас не считали. Выиграем любой турнир, заработаем какие-то призовые, а те все деньги забирает начальство. Нам по 100 долларов раздали, чтобы купили какие-то джинсы или сувениры и все.
Мы понимали, что творится, но даже мысли не допускали, чтобы спорить. Когда кто-то пробовал делать намеки, слышал в ответ возмущение: «Ты что за деньги играешь или за любовь к партии?» Сейчас смешно, а тогда было не до смеха.
Знаю, что даже при таких условиях наши спортсмены умудрялись кагебистов обманывать.
И как обманывать? Они все понимали и кое-что позволяли. Или закрывали глаза. К примеру, чтобы у нас были какие-то карманные деньги, разрешали взять с собой на продажу фотоаппарат и по две бутылки водки. Ведь приходишь в магазин, а там «кока-кола», «швепс», «спрайт». Это был недоступный плод! Что-то наторгуем, и как те деды идем наслаждаться водичкой, которая в цивилизованном мире была в свободном доступе. Кэгэбисты, кстати, сами тоже приторговывали. Все понимали, но старались друг от друга прятаться.
А иностранцы уже знали, что приехал «русиш» и можно купить водки. У них это добро очень дорогое. Мы этим пользовались. В эквиваленте дома брали бутылку за доллар или два, а там продавали по десять. Если все хорошо складывалось, то возвращались домой с новыми джинсами, спортивными костюмами.
Мы же еще и выглядели, как деды. Впервые экипированные в одинаковую форму уехали только на чемпионат мира-1979. А до того на континентальные первенства выезжали каждый в своей одежде. Доходило до абсурда. Лето, 35-градусная жара, а нам выдали шерстяные костюмы с нашитыми поверх войлочными буквами «СССР». Причем нашивали их мы сами. Представители других команд смотрели на нас, как на представителей какого-то древнего племени.
В Японии нас одевала фирма Tiger. 23 команды играли в «Адидасе» и только СССР — в «Тайгере». Причем экипировку нам привезли уже на место, в отель. Раньше, во Владивосток нам передали для обкатки по две пары бутс на шипах и на резине. Хорошие «копочки». Парадные костюмы нам приобрели в московском ГУМе. Серые финские костюмы, голубые рубашки, красные галстуки «Олимпиада-1980», финские туфли – мы были довольны, потому что впервые не выделялись на фоне остальных, выглядели вполне прилично.
Не имели желания исчезнуть и остаться в одной из цивилизованных стран навсегда?
Было и желание, и варианты. Но понимал, что я останусь, а дома потом не найду никого – ни папы, ни мамы, ни брата. Мы жили в страхе. Если бы знал, что Союз распадется через каких-то 12 лет, то может, и остался бы.
Имел предложения из нескольких клубов, в частности из французского «Монако», австрийской «Австрии», швейцарского «Грассхоппера». Подходили агенты, а я от них убегал. Причем должен был показательно звать представителя КГБ. И демонстративно отклонять предложение, говорить, что я патриот «советской родины». Люди не могли понять, как такое может быть. Условия же предлагали неплохие.
Думаете, я один такой был? Олегу Тарану предлагали, Сергею Гуриновичу. Раскупить могли всю команду. Ведь молодые, перспективные. Жаль, потому что, возможно, будь другие времена, моя судьба сложилась бы по-другому.
«Тогда в кулуарах решалось даже больше, чем сейчас»
Возвращаясь в «Карпаты» из состава сборной, хотя бы успевали следить за процессами в львовской команде, которая жила своей, бурной жизнью…
Это было непросто. К примеру, понять, почему именно в конце сезона-1978, когда мы шли в группе лидеров первой лиги, команду покинул тренер Эрнест Юст, так и не понял. Тогда много зависело от руководителей обкома партии. Они вызвали, требовали. Можно было заговорить об улучшении материальных условий и стать «врагом №1».
Тогда в кулуарах решалось даже больше, чем сейчас. Вспомнить тот же сезон-1978, наш матч заключительного тура в Минске против «Динамо». Чтобы вернуться в высшую лигу, «Карпатам» было достаточно сыграть вничью. Белорусов устраивала только победа. Нас тогда со Львова приехало поддержать очень много болельщиков, с зелено-белыми флагами.
Но оказалось, что судьба игры была решена еще до выхода на поле. Судья из Кишинева Пономарев, для которого это была последняя игра в карьере, сразу выдумал в наши ворота пенальти, незадолго после того выгнал с поля Степана Юрчишина. Нагло выгнал. Во время спора спрашивает: «Где девятый номер?» Степан подошел, а он ему красную. За что?
Одним словом, мы проиграли 0:3 и остались в первой лиге еще на год. При той системе провинциальный Львов в таких важных матчах не мог выиграть у Минска, столицы Белорусской ССР, по определению. В те времена вопросы выхода из лиги в лигу решались не на поле, а в кабинетах, на партийном уровне.
Получается, через год разрешили выйти уже «Карпатам»?
Все проще. Мы тогда были сильны настолько, что бывало, на выезде соперники просили, чтобы не забивали им больше двух. «Карпаты» тогда были сбалансированы во всех звеньях. Мы существенно превосходили соперников и по духу, и по игре.
А где все это делось, когда команда вернулась в высшую лигу?
Нам все пророчили первую пятерку, но первый круг мы провалили полностью, закончили его на последнем месте. Хотя по игре не уступали никому.
Олег Родин во всем обвинял тренера Иштвана Секеча. Мол, он в ходе сезона больше думал о том, чтобы уйти в «Черноморец», чем о том, как усилить игру «Карпат»…
На самом деле, думаю, не все так однозначно. Был еще тот конфликт, связанный с «Волгой», которую дали Юрчишину, а не Левкове Броварскому. Возможно, немного повлияло и это. Но чтобы настолько. Считаю, что даже, несмотря на определенные недоразумения, потенциал у нас был и во втором круге мы его проявили.
Тогда у команды уже был другой тренер…
Ярослав Дмитрасевич. Хороший специалист. Наши, ивано-франковские юноши ездили во Львов играть. Говорили, что дед еще сейчас дает жару… А тогда, даже не смотря на катастрофическое отставание по итогам первого круга, во втором мы перед заключительным туром уже были на третьем снизу месте. Сыграй тогда в Ростове вничью – спаслись бы. Но…
Этот вылет в первую лигу стал началом конца «Карпат»…
Всех ведущих игроков разобрали. Меня забрали в киевское «Динамо». Мог оказаться в Киеве еще раньше, когда мы в составе сборной Украины выиграли спартакиаду школьников. Нас тогда целой группой звали. В том числе и Саулевича, коренного киевлянина, но он решил перейти в «Карпаты». А я, Олег Таран и Матвей Бобаль написали заявления на переход в «Динамо». При этом делалось все скрыто. «Ты куда идешь?» — спрашиваю Саулевича, с которым близко дружил еще с тех времен. Когда тот сказал, что в «Карпаты», захотелось пойти во Львов и мне. Однако тогда существовало правило: два заявления – дисквалификация.
Помог мой папа, Царство ему Небесное. Благодаря личным связям он договорился, что пока я играю в «Карпатах», а в дальнейшем, если киевляне еще будут заинтересованы во мне, перейду в «Динамо». Так меня каждый год в Львове продляли еще на сезон пять лет.
Блохину Лобановский мог сказать: «Молчи, собака!»
Правда, что вас в «Динамо» взяли вместо Юрчишина?
Да. Обменяли, как шпионов (смеется). Даже не знаю, почему у Степана у «Динамо» не получилось. Он не из «хлюпиков» был, боец.
Насколько сложно было прижиться к требованиям известного своей строгостью тренера киевлян Валерия Лобановского вам?
Нелегко. Но не физически, а с точки зрения организации обязанностей на футбольном поле. Другая схема, другой футбол, категорически отличный по сравнению с тем, который был в сборной и «Карпатах». «Импровизация? Если останутся силы», — говорил Лобановский. И действительно, чтобы просто выполнить тренерскую установку, надо было очень сильно постараться. У Валерия Васильевича игровая дисциплина была превыше всего. «Неправильная импровизация не допускается», — это тоже цитата из Лобановского.
Неожиданностью для меня было и то, что у Валерия Васильевича подготовка к матчу начиналась с самого утра в день игры. После разминки и завтрака – индивидуальные беседы, собрания игроков отдельно по линиям. Установка за два часа до матча была очень короткой. Ибо каждый свои индивидуальные и коллективные задания уже знал.
У других тренеров, с которыми работал я, подготовка начиналась за три-четыре часа до начала игры. Считаю подход Лобановского правильнее, ибо у игрока, если он с самого утра знает, что будет играть и что должен делать, проходит психологическая адаптация.
Какие у вас были личные отношения с Лобановским?
Он мало общался с футболистами. Валерий Васильевич не из тех тренеров, который подпускает игрока к себе слишком близко. Есть четкая граница. За проведенные в «Динамо» четыре года обращался к Лобановскому лично считанные разы, скажем, произносил два-три предложения, когда должен был отпроситься домой. Валерий Васильевич и сам не был многословным. Не только в общении со мной, но и с остальными футболистами. Исключений не было.
Любимчики у него, возможно, и были, но он этого никогда открыто не проявлял. Блохину Лобановский мог сказать: «Молчи, собака!». И это когда тот говорил что-то лишнее. Балагана при нем не встречал никогда. Полная диктатура. И опытные Блохин, Леонид Буряк, Владимир Веремеев, Анатолий Коньков работали и вели себя на равных с молодежью. Закон был один: слово Лобановского.
По мнению нападающего «Динамо» тех времен Виктора Хлуса, «Динамо» 1980-1981 годов – одно из сильнейших в истории. Почему, на ваш взгляд, тот коллектив был непобедимым на внутренней арене, но неудачно выступал в еврокубках?
Витя прав. Сами обстоятельства были против нас. Два года подряд мы выходили в четвертьфинал Кубка чемпионов. Но тогда существовала большая проблема: входить в сезон после зимнего антракта. К тому же Киев не мог принимать матчи ранней весной. Поэтому с «Астон Виллой» мы играли в Симферополе, а с «Гамбургом» через год – в Тбилиси. Как будто все за нас, но немного не то. На счет англичан говорить не буду, ибо в тех матчах не играл, а вот «Гамбург» мы могли победить с нужным счетом даже после домашних 0:3. Немного не повезло.
По сути, мы и чемпионами в 1982-м должны были становиться в третий раз подряд. Но тогда московский «Спартак» в последнем туре «слил» минскому «Динамо», и мы остались после белорусов вторыми. Хотя сделали все, что могли. Свой матч в Ереване мы выиграли. Я тогда, кстати, самый красивый мяч в карьере забил.
Толя Демьяненко выполнил длинную диагональную передачу. Футболисты «Арарата», находясь почти в центре поля, собирались поймать нас в положение «вне игры». Я это намерение прочитал, выбег из глубины, пробросил мяч на ход. Поле было скользкое и вратарь Владимир Васильев, выбежав навстречу, успевал первым. Тогда принял единственно возможное решение – уехал в подкате и подсек мяч над голкипером. Мы столкнулись, я тогда разорвал колено, но мяч забил.
А за тур до того 5:1 тбилисское «Динамо» на его поле разгромили. Грузинская публика вроде бы и относилась к нам благосклонно, но унижение таким счетом не выдержала. В нас полетели предметы. Я тогда получил в голову тяжелым металлическим юбилейным рублем. Получил глубокое рассечение. Потом мы еще долго не могли выехать со стадиона.
«Нам было далеко до того, чтобы называться профессионалами»
Выступая на протяжении пяти лет в молодежных сборных, имели ли вы возможность играть в национальной команде?
Тогда была очень большая конкуренция. Я скорее рассчитывал, что поеду на Олимпиаду-1980 в Москву. Но в сборную тогда тоже звали по квотам. В то время, когда команду возглавлял Лобановский, большинство составляли украинцы. Но до Игр в Москве команду готовил москвич Константин Бесков. Конечно, он ориентировался, прежде всего, на россиян. Из украинцев на Олимпиаду попали только Владимир Бессонов и Сергей Балтача. Мы все понимали и относились к такому положению вещей с пониманием.
Когда вы начали выпадать из основной динамовской обоймы?
В 1983-м, когда Лобановский сосредоточился на сборной СССР, а «Динамо» возглавил Юрий Морозов. В «Динамо» тогда изменилось просто все. Первое – начала хромать на обе ноги дисциплина. Как игровая, так и за пределами поля. Видимо, это логично. Мы привыкли быть в жестких рамках, а тут оказалось, что их за одно мгновение поснимали. Свобода!
Олег Кузнецов говорил, что старшие футболисты Морозова не воспринимали вообще…
Любому было бы трудно, если бы он пришел после Лобановского. Впрочем, речь не о том. Даже у меня после тех тренеров, с которыми работал в Львове и сборной СССР, Морозов доверия или уважения не вызвал. Юрий Андреевич привлек в Киев из питерского «Зенита», где работал раньше, даже тот дух панибратства.
Контраст между тренерами получился слишком большой, и это привело к дальнейшему провалу. Между игроками и тренерами контакта не было вообще. Каждый был на своей волне. С Морозовым никто не ссорился – его просто не воспринимали всерьез. А у Лобановского должны были выполнять каждую мелочь.
К примеру, я знал, что после прохода флангом обязан прострелить. Даже если положение тяжелое. Потому что это была задача на игру. Подобрал мяч под себя и отдал обратно – нарушение игровой дисциплины и замена.
После того сезона так и не восстановили бывшего игрового уровня сразу несколько некогда основных футболистов, скажем, Владимир Лозинский, вы…
Понимаете, это сейчас профессиональный футбол и игроки отвечают за свое состояние сами. А мы согласно записи в трудовой книжке были инструкторами по спорту. Тогда за тем, что мы едим, пьем, когда ложимся спать, следим ли за режимом, следили тренеры. За нас думали. Нам было далеко до того, чтобы называться профессионалами. Хотя в прессе тогда и рассказывали сказочки, что все футболисты читают книги, ходят по театрам и не знают запаха спиртного и табака. Ложь.
Чанов говорил, что в «Динамо» образца 1986 года не курило два или три человека.
Сигареты и зажигалка стояли непосредственно в раздевалке. Лобановский, конечно, обо всем знал. Но делал вид, что не видит.
Почему в немилость к Валерию Васильевичу после его возвращения из сборной в 1984-м попали вы?
Вот за то, о чем мы выше говорили (улыбается). За нарушение режима. Он меня как военнообязанного внутренних войск отправил служить. Мне неприятно, то вспоминать, хоть и считаю, что ничего плохого тогда не сделал. Просто не хотел спорить. Все началось с того, что Лобановский узнал, что я написал рапорт в московское «Динамо». Это было самое главное. Конечно, попутно мне вспомнили, что до того имел недоразумения с Морозовым. Поэтому пока в Москве рассматривали мой рапорт, в Киеве пришлось служить.
«Что, алкоголики, собрались?»
Но в Москве вы практически не играли. Почему?
Во время контрольной игры против «Жальгириса» в межсезонье постелился на тяжелом поле в подкате, коренастый нападающий соперников упал на меня и сломал мне руку. Восстановился как раз до приезда киевского «Динамо». Эдуард Малафеев, который тогда тренировал москвичей, говорит: «сегодня выйдешь на тайм за дубль». Играли на искусственном поле малой арены. Где-то на пятой минуте Серега Кузнецов делает подкат и мне щиколотку срезало как ножом. Еще два месяца в гипсе.
На реабилитацию потратил почти весь 1985 год. Тогда и понял. Что пора что-то менять. И наконец-то, добился увольнения из рядов внутренних войск. Дембель мне подписали 28 декабря.
В «Металлист» вас позвал лично Евгений Лемешко?
Нет. Меня потянуло домой, поэтому сразу поехал во Львов и договорился с Владимиром Булгаковым, который тогда тренировал СКА «Карпаты», что буду играть в них. Это тоже армейская команда. Мне начали рассказывать: «Надо подписаться на прапорщика, лейтенанта». Я отказался. «Едва одни погоны снял, а вы мне вторые предлагаете?» — говорю.
Окончательно усложнил свое положение после того, как всех игроков собрали на общие сборы. Все игроки пришли в военной форме только я – в джинсах и в куртке. «Это что такое? — спрашивает какой-то генерал. – Вы ему объяснили, что не военнослужащим у нас условий не дают?» Я развернулся и ушел. Правда, Юрий Дубровный с Саулевичем уговорили, чтобы поехал с ними на сборы в Сочи. Мол, там все команды будут, кто-то тебя заметит.
А Лемешко со мной разговаривал, я, когда был в гипсе, в Москве. «Металлист» приезжал на выездной матч, Евгений Филиппович спросил, как мои дела и, узнав, что собираюсь увольняться, сказал: «Жду тебя в «Металлисте». Но на том и все. Забыли. Вплоть до сборов в Сочи. Там поле было расписано утром и до 12 ночи. Так получилось, что после тренировки СКА «Карпаты» должно быть занятие у «Металлиста».
Там я с Лемешко пересекся снова. «Ну что же ты? Обещал и не приезжаешь», — говорит. «Евгений Филиппович, я уже у вас», — отвечаю. Оставалось только уладить вопрос с львовянами. «Это я беру на себя. Иди в отель, собирай вещи. За тобой подъедет машина», — успокоил Лемешко, в него Булгаков в свое время работал помощником. Так и произошло.
В «Металлисте» явно было проще, ведь особых задач в те годы перед харьковчанами не ставили.
Должны были сохранить прописку в высшей лиге. Все, что выше, приветствовалось. Народу на нас ходило много, платили хорошо. Мы все считались членами трудового коллектива Танкового завода имени Малышева. Команду Лемешко собрал приличную. Среди бывших киевлян, кроме меня, были Леня Буряк, Володя Лозинский, Юрко Махиня, Юрко Сивуха, Игорь Якубовский, Саша Баранов.
Мне очень нравился микроклимат в том «Металлисте». Все ребята были очень дружными. Это благодаря Лемешко. Кто Филипповича не знал и слышал со стороны, думал, что он невыносим. Однако мы понимали, что Лемешко мог обозвать, на чем свет стоит, а через минуту хвалить того же футболиста и вместе с ним шутить.
Однажды в течение тренировки выгонял меня домой трижды. «Как ты тренируешься?! Убирайся, езжай в свой Франковск!» – я собрался, иду медленно. Догоняет второй тренер и говорит вернуться. Когда это повторилось в третий раз, не выдержал: «Евгений Филиппович, это последний раз, больше не вернусь!» «Так езжай!» — не выдерживает тот. Собрал вещи и решил, что не буду ссориться, поблагодарю Лемешко за сотрудничество. «Тебе кто разрешил?!» — не утихал тот. «Вы меня трижды выгоняли, а потом еще добавили, чтобы ехал» — «А ты обрадовался, да?! Иди, работай!».
Лемешко – очень непредсказуемый человек. Для тех, кто его не знает. К примеру, кабардинцу Вите Камарзаеву мог сказать вещи, которые со стороны выглядели ужасно оскорбительными. Но Виктор вот это эмоциональное «Ты, осел кабардинский» воспринимал с иронией. Меня, Ромку Толочко и Славку Ланцфера Филиппович называл «бандерами», Якубовского за его балтийское корни – «немцем». Но в этих словах не было зла. Иногда зайдет и обратится к команде: «что, алкоголики, собрались?».
Не просто же так?
Конечно, мы употребляли, и тренер об этом знал. Он повторял: «Мне фиолетово, чем вы занимаетесь дома или даже за час до тренировки. Но на занятиях и во время матчей должны максимально отдаться». Логику тренера понимаю: он позволял игрокам все, чтобы те чувствовали вину и носились с двойной отдачей. Чтобы не показать, что что-то не так.
«В случае трех побед пообещали по десять рублей премии. Каждому!»
Почему в «Металлисте» вы отыграли всего год?
Потянуло домой. Мне уже было 28, немного наездился. Тем более что во Франковске, в Прикарпатье предложили благоприятные условия. Тогда, в 1987-м, команда у нас подобралась прекрасная – Сергей Турянский, Игорь Юрченко, Николай Юрченко, Слава Ватаманюк. Мы должны были выходить в первую лигу. 19 туров шли без поражений.
Но, повторяю, в те годы такие вопросы решались за пределами поля. Нашим соперником была симферопольская «Таврия». Мы шли на первом месте, но в какой-то момент нам прямо сказали: «Можете играть, как хотите, но на этот год вы не запланированы». Дома симферопольцев обыграли 2:1. Людей на еще старом стадионе, который вмещал 11 тысяч зрителей, набилось столько, что на деревьях вокруг мест не было.
Впрочем, потом нас, однако «потопили». В итоге финишировали третьими. Могли стать вторыми, но в последнем туре пропустили тернопольскую «Ниву», потому что спасали от вылета «Динамо» из Ирпеня. Отдавали им игру, сыграли 0:0. Мы жили в Киеве, они пришли к нам перед игрой, попросили. Жаль было ребят, их бы отправили в воинскую часть.
Почему после того, успешного в целом сезона «Прикарпатье» в дальнейшем посыпалось?
Покинул команду тренер Борис Стрельцов, не такой внимательной к нам была местная власть. Плюс немного успокоились после успешного чемпионата-1987 сами футболисты. Это мелочи, из которых состоит результат. Помню, как перед тройным выездом «Тернополь – Черновцы – Хмельницкий» нам в случае трех побед пообещали по десять рублей премии. Каждому!
Собственно, с каждым годом в Франковске становилось все хуже и хуже, и в конце я не выдержал. Чтобы еще немного поиграть, сначала в 1990-м вместе с Петром Мельником, Володей Ступарь и Турянским поехал в Черткова Тернопольской области. Местный «Кристалл» играл в любительском первенстве, но платил местный предприниматель Каминский лучше, чем во второй лиге.
Потом он меня еще и в Польшу вывел. В любительскую команду из Перемышля забрал. Хотя это были скорее развлечения, чем футбол. Снова вернулся домой и еще немного побегал за «Меховик» из Тисменницы, стал с ними чемпионом области.
Кажется, в то время вы пытались стать тренером.
Да, когда команда начала в следующем сезоне выступать за первенство коллективов физкультуры. Мы победили сначала там, а затем в переходной лиге и должны были играть в лиге второй. Команду тогда удерживало меховое объединение «Тысменница». Нам создали такие условия, которых не имело даже высшелиговое «Прикарпатье». Но после того как генеральный директор объединения Игорь Зварыч стал депутатом и уехал в Киев, команда рассыпалась. Причем почти мгновенно.
У вас не было желания продолжить тренерскую деятельность?
Я продолжил. Только со взрослыми не работал. Возглавил школу имени отца, Мирослава Думанского. Занимаю эту должность поныне. Небольшой заработок имею. А чтобы чувствовать себя комфортнее, утром, если есть свободное время, таксую. Жить можно.
Автор: Иван Вербицкий
Источник: Главком
Перевод: BusinessForecast.by
При использовании любых материалов активная индексируемая гиперссылка на сайт BusinessForecast.by обязательна.