Патофизиолог Виктор Досенко: Минздрав прислушивается к критике и редактирует протокол лечения COVID-19

23.04.2020 – Во время эпидемии «испанского гриппа» сто лет назад был открыт метод лечения иммунитетом уже выздоровевших людей – путем переливания их крови больному.

Заведующий отделом общей и молекулярной патофизиологии Института физиологии имени А.А. Богомольца НАН Украины Виктор Досенко считает, что его необходимо применить для лечения COVID-19. Пока этот метод уже рассматривают в других странах, украинские врачи не могут его применять из-за запрета.

Говорим с профессором о сути метода и почему он также будет считаться экспериментальным. Также мы спросили о протоколах лечения МОЗ, других экспериментальных препаратах, почему Украина получила некоторые из них бесплатно, в то время как некоторые отечественные фармкомпании наживаются на эпидемии.

КРОВЬ ЛЮДЕЙ, КОТОРЫЕ УЖЕ ВЫЗДОРОВЕЛИ, ПОМОГАЕТ ВЫЗДОРОВЕТЬ ДРУГИМ. ЭТОМУ МЕТОДУ 100 ЛЕТ

— Патофизиология — по сути это наука, которая ведет сбор всех медицинских знаний. В частности о лечении. Вы сейчас предлагаете включить в протокол лечения тяжелых случаев COVID-19 метод переливания плазмы. Его уже рассматривают и другие страны. Как вы до этого дошли?

— Мы сразу включились в новую для нас тему. В своем анализе мы вышли на реконвалесцентную плазму как очень перспективный и фактически бесплатный метод терапии тяжелых случаев COVID-19. Речь идет об использовании крови людей, которые уже выздоровели от этой болезни. Их иммунная система переборола эту инфекцию, но еще не забыла, как воевать с ней. Это можно сравнить с воином, который вышел победителем из битвы с определенным врагом.

Со второй попытки он убьет аналогичного врага с большей скоростью. Это так называемый метод пассивной иммунизации – когда от человека, который уже сформировал иммунитет, мы передаем его часть человеку, который сейчас находится в тяжелом состоянии, и это может значительно помочь. Этот метод спасал жизнь при разнообразных вирусных инфекциях, начиная еще с «испанского гриппа» 1918-1920 годов.

Всегда, когда еще нет доказательной терапии новой инфекции, врачи возвращаются к этому методу. В связи с этим мы выдвинули свою гипотезу, что иммуноглобулины не играют решающей роли в преодолении инфекции. Ведь умирает человек не от инфекции, а от синдрома, который возникает в организме и который уничтожает собственные легкие, — острый респираторный дистресс-синдром (ARDS). Если удастся этот синдром унять, тогда человек выходит из критического состояния.

И на критическом этапе бессмысленно применять противовирусную терапию. Ведь вирус уже сделал свое дело, поразил критическое количество клеток легких и запустил мощный ответ со стороны организма, который является более опасным, чем собственно вирус. Не исключено, что именно реконвалесцентная плазма подавляет развитие ARDS. В нашем институте мы моделируем этот синдром и проводим испытания средств его контроля.

— Если этот метод известен давно, то почему только сейчас к нему пришли? Это касается не только Украины, но и других государств, ведь сейчас они только рассматривают этот метод.

— Метод известен более 100 лет. К этому пришли сразу и в случае нынешней эпидемии. Почему раньше он не получил распространения как постоянный действенный метод лечения? Первый ответ – этот метод трудно коммерциализируется. Заработать на этом сложно. Если человек бескорыстно отдал свою кровь для того, чтобы помочь другому человеку, то кто здесь заработает деньги?

Кроме того, нужно применить все средства для контроля этой крови. Нужно подобрать совместимость реципиента и донора по группе крови. Человеку подойдет не любая плазма другого человека. Плазма женщин, которые рожали, также имеет определенную опасность, поскольку в ней могут быть антитела, которые вызывают поражения легких.

В Украине этот метод запрещен. Наши врачи если и знают о нем, то не имеют разрешения на применение этого метода в экспериментальной терапии вирусных инфекций. FDA (Управление по контролю над пищевыми продуктами и лекарственными средствами США) уже дало разрешение, в Канаде это также активно пошло.

А в Украине пока нет, несмотря на то, что мы выступили с этой инициативой от Украинской высшей медицинской школы. Связались с Центром общественного здоровья и Минздрава, нашли понимание, вместе подготовили все необходимые документы, и вот все оно тянется вторую неделю. До сих пор приказа нет, и украинские врачи пока не имеют возможности применять этот метод.

А в случае выдачи разрешения некоторое время еще займет подготовка. Нужно каждого человека, который выздоровел, мотивировать через две недели сдать свою кровь, чтобы спасти других. Я думаю, что наши люди поддерживают такую инициативу, они добрые и хорошие. Но к ним еще надо донести эту информацию. Словом, мы проигрываем время и теряем шанс вылечить большее количество людей.

— Технологически это происходит как переливание крови?

— Через две недели после выздоровления человек в центре крови сдает определенное количество крови – согласно протоколу о сдаче крови. До этого в положение должны быть приняты изменения, что в конкретном случае в связи с ситуацией COVID-19 позволит сдать человеку кровь раньше предусмотренного 30-дневного срока после последнего повышения температуры.

Кровь проверяют на все инфекционные заболевания – ВИЧ, гепатиты и так далее. Далее разделяют кровь на компоненты крови и плазму. После этого эта плазма крови по запросу определенного лечебного учреждения отправляется в реанимационное или инфекционное отделение и переливается человеку с тяжелым течением COVID-19.

— Однако насколько я знаю из ваших интервью, вы ставите цель выделить из плазмы части, которые являются эффективными в лечении болезни, создав медицинский препарат. Таким образом, будет достаточно проглотить таблетку, а не организовывать сложный процесс переливания крови.

— Именно об этом идет речь. Ведь маловероятно, что именно иммуноглобулины определяют весь лечебный эффект плазмы. Там должны содержаться другие низкомолекулярные вещества, — не кодирующие РНК, которые могут иметь более мощное воздействие, чем иммуноглобулины плазмы крови. Если найти эти биологически активные молекулы, то их можно синтезировать отдельно и вводить вместо реконвалесцентной плазмы с не меньшим эффектом.

С этим мнением нас уже поддержали в университете Цюриха. Сейчас мы с ними начинаем совместный, пока волонтерский проект.

МИНЗДРАВ СЛЫШИТ КРИТИКУ И МЕНЯЕТ ПРОТОКОЛ ЛЕЧЕНИЯ COVID-19. ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНОЕ ЛЕЧЕНИЕ В ЭТОМ СЛУЧАЕ ТРЕБУЕТСЯ ТОЛЬКО ТЯЖЕЛОБОЛЬНЫМ

— Есть мнение, что в болезни могут помочь препараты, которые лечат ВИЧ.

— Когда речь идет о новой инфекции, против которой нет доказательной терапии, то начинают искать все возможные препараты, которые могут быть эффективны. И их друг за другом тестируют, проводя клинические исследования. Из препаратов против ВИЧ, медиков сейчас интересуют ингибиторы протеолитического фермента. Это фермент, который разрезает белки вируса иммунодефицита человека.

Похожий фермент есть и в SARS-CoV-2. Он разрезает длинный пропептид, который синтезируется в наших же рибосомах, и белки вируса имеются в новом вирусе. Если этот фермент забрать, то эти белки останутся в длинной цепи, в которой они не выполняют своей функции. Поэтому есть предположение, что ингибитор блокирует и фермент нового коронавируса. Эту идею проверили, и определенный эффект от нее был получен. Насколько он решающий, трудно сказать. Клинические исследования продолжаются.

Препараты против ВИЧ не простые, не дешевые, имеют побочные эффекты. А если препарат сам по себе является достаточно токсичным, то комбинировать его с острой вирусной инфекцией достаточно опасно. Организм и так борется неустанно, а тут еще добавляется нагрузка. Поэтому лично я не вижу большой перспективы в этом классе препаратов.

— Вы не были в восторге от утвержденного МОЗ протокола лечения COVID-19. Сейчас министерство уже признало, что он экспериментальный. С другой стороны, сейчас все методы в борьбе с новым коронавирусом являются экспериментальными. Как найти золотую середину, чтобы иметь эффективность, а с другой стороны – не навредить?

— Нужно четко формулировать. И надо отдать должное, они меняют протокол. Слышат критику, добавляют новые препараты и четко формулируют свои рекомендации. Если внимательно прочитать протокол, то в нем сказано, что это экспериментальная терапия. Это не протокол для обязательного лечения всех больных. Он касается лечения только тяжелых больных и только в рамках клинического исследования.

И только при условии согласования со стороной пациента. При соблюдении этих условий рекомендации вышли неплохими. Если бы там появилась еще и реконвалесцентная плазма, я был бы очень доволен.

Минздрав ориентируется на добропорядочность международных фармкомпаний. Препарат «Хлорохин» бесплатно предоставила Франция (компания «Санофи»), а другой очень перспективный препарат «Флавипиравир» (также известный как «Авиган») предоставила японская корпорация «Фуджи фильм». Японцы выбрали 20 стран, среди которых была Украина.

— Скажем, Швеция от «Хлорохина» отказалась, так как там имеется много побочных эффектов, которые он вызывает. Похожие выводы делает Франция. Как происходят экспериментальные исследования в Украине? Это происходит в отдельных городах или даже клиниках – там, где есть возможность четко фиксировать результаты?

— Я знаю, как это должно быть. А как это происходит в украинских реалиях – не знаю. И подозреваю, что я если узнаю, то мне будет очень грустно. Я хочу ошибаться, потому что пока не имею никакой информации о том, кто и по какой технологии проводит эти исследования, где аккумулируется информация, и кто ее будет анализировать. Боюсь, что в каждой клинике будут по своему усмотрению проводить эти исследования. Для выяснения, как проводятся подобные исследования, нужно обращаться в МИНЗДРАВ.

ПРОТЕФЛАЗИД НЕ ПОМОГАЕТ ОТ COVID-19, НО ЕГО ПРОДАЖИ ДОСТИГЛИ РЕКОРДОВ. И НИКТО НЕ РАССЛЕДУЕТ НЕДОБРОСОВЕСТНЫЙ МАРКЕТИНГ С УЧАСТИЕМ ПРЕЗИДЕНТА АКАДЕМИИ МЕДИЦИНСКИХ НАУК

— Было несколько ситуаций, когда фармкомпании, даже с участием Академии медицинских наук, пытались продвинуть свои препараты для лечения COVOD-19. Однако оказалось, что на болезнь, вызванную новым вирусом, они никак не могут повлиять. Почему предлагаемые препараты нельзя считать действенными?

— Вы зря говорите, что фармкомпании пытались продать свои препараты. У них все получилось! Продажи фитопрепарата «Протефлазид» выросли в разы. Он на время исчез из украинских аптек, а вернулся уже с двойной ценой. Я интересовался – в аптеке на Крещатике его продают за 610 гривен, примерно за 20 долларов. 30 миллилитров спиртового экстракта за такую цену – это мировой рекорд. Это уникальные продажи!

Им все удалось. Часть общества с развитым критическим мышлением смеется с этого, изливает свой сарказм на такие проталкивания фуфломицинов. А «Экофарма» спокойно делает бизнес и собирает деньги на продаже этого препарата. Никто это не ограничивает и на государственном уровне никто этот процесс не осудил. Расследований из-за недобросовестного маркетинга никто не начал.

Они заявили, что провели какое-то исследование, доказывающее эффективность лекарств. Они его действительно провели, но исследовали коронавирусную инфекцию свиней. Да собственно и свиней там не было. Это были клетки, которые заразили свиным коронавирусом. И путем применения устаревших методов, которые могут себе позволить сотрудники ГУ «Институт эпидемиологии и инфекционных болезней им. Л.В. Громашевсного» НАМН Украины, это выяснили.

Если выяснили, то печатайте научную статью, начинайте клиническое исследование. Но они сразу выводят на пресс-конференцию академиков и профессоров, которые рекламируют препарат. И, к сожалению, значительная часть людей в Украине, до сих пор прислушивается к седовласым серьезным манипуляторам.

— Не просто седовласым. Выступил президент Академии медицинских наук.

— Причем президент НАМН является нейрохирургом – не фармакологом, не фитотерапевтом, не специалистом по инфекционным болезням. Более того, потом было письмо на имя премьер-министра Украины. Также были другие манипуляции, в частности то, что произошло в Львове. «Экофарма» заявила, что она готова бесплатно предоставить препарат Львовщине, а взамен попросила письмо с просьбой предоставить этот препарат. И потом это письмо становится доказательством того, что препарат пользуется спросом.

Наживаться на чужом горе – это ростовщичество. Я не знаю в мире другие случаи, чтобы кто-то так наживался во время текущей эпидемии. Есть более тысячи научных публикаций о COVID-19 – ученые активно ищут новые/старые препараты, доказывают/отвергают их эффективность, но к маркетингу это не имеет отношения.

Другому препарату – «Плаквенил» сделал рекламу глава профильного парламентского комитета господин Радуцкий. Причем анонсировано, что он лечит COVID-19. Этот препарат остается в государственном протоколе лечения?

— Это же и есть один из вариантов хлорохина! Я не вижу ничего плохого в том, что украинские компании наладят выпуск этого противомалярийного препарата.

— Недобросовестное поведение фармкомпаний – это дело бизнеса и государственного регулирования. Но чем вы объясняете недобросовестное поведение своих коллег ученых? Самая первая мысль – это советское наследие, ведь в позднем СССР было довольно много псевдонауки.

— Поздний совок был характерен тем, что ученые перестали получать деньги, а кушать хотелось.

Другое объяснение – оторванность от научного тренда в мире, непонимание, что такое доказательства эффективности фармпрепарата. Ведь никто не мешает сейчас провести клинические исследования того же «Протефлазида». Обратитесь в фирму, которая проводит клинические исследования, а такие фирмы в Украине имеются, и по небольшой выборке пациентов проверьте действенность препарата. Одна часть больных будет получать плацебо, другая – настоящий препарат. Далее сравнивается течение болезни и сроки выздоровления. Это и есть известные методы.

ОТКРЫТОСТЬ НАУЧНОЙ ИНФОРМАЦИИ, КОТОРУЮ МЫ СЕЙЧАС ВИДИМ, – ЭТО ЛИШЬ НА ВРЕМЯ ЭПИДЕМИИ

— Вам будут оппонировать, что далеко не все больные согласятся на эксперименты. Значит, никто не будет ждать, подействует лекарство или нет, человек хочет уже лечиться, а не получать плацебо.

— Экспериментальная терапия в этом случае нужна только тяжелым больным. С легкими формами COVID-19 применяют стандартную дезинтоксикационную терапию, что является обычной для респираторных инфекций.

С тяжелыми больными и их родственниками врач может согласовать применение препарата, который хорошо себя показал в других странах. Ибо доказательной терапии нет, а состояние пациента ухудшается. Если пациент дает согласие, то начинается клиническое исследование. Если он в рамках эксперимента получает плацебо, это не страшно, потому что остальное стандартное лечение он полностью получает.

Другой же пациент получает этот экспериментальный препарат. И, сравнивая их результаты, можно сделать вывод о действенности. Если экспериментальный препарат не показал действенность, то об этом также сообщают. Обязательным условием клинического исследования является обнародование любых результатов. Потому что даже о негативном результате должны услышать другие исследователи.

— Много говорят о том, как текущая эпидемия может побудить научное сообщество изменить подход к своей работе. Поскольку сейчас весь мир дружно ищет, как дать совет по лечению COVID-19, то все исследования по этому поводу являются открытыми и сразу выкладываются онлайн без задержек. Поэтому работа движется быстрее. Насколько такая практика в дальнейшем подтолкнет к тому, чтобы такая кооперация и впредь оставалась открытой?

— Безусловно, это лишь на некоторое время. Журналы – это дорогой бизнес. Есть редакционная коллегия, затем рецензирование статей, затем работает корректор. Далее – выпуск в тираж или размещение онлайн. Это большие расходы. Поэтому я удивляюсь с людей, которые пытаются бороться за открытую научную информацию. Кто-то потратил свое время и деньги на исследования. Кто-то потерял время на поддержку сайта или журнала. Поэтому открытости здесь не может быть.

В данном случае все хорошо поступили, что открыли всю информацию. Но после эпидемии все вернутся к предыдущим схемам.

Схема 1: за статью платят читатели, а для автора представляется бесплатная печать. В этом случае статью видят не все, а только те, кто платит за это деньги, причем это может быть значительная сумма в 30-40 долларов за одну статью. Но ведущие университеты имеют коллективные подписки.

Схема 2: за публикацию платит автор. Он также вносит достаточно большую сумму, это может быть тысяча и больше долларов. Но эта публикация будет открыта для всех.

Схема 3: благотворительные взносы. Благотворительная организация или фонд могут создать свой журнал, который не зарабатывает ни на читателях, ни на авторах.

— Эти схемы касаются солидных научных изданий, а не изданий, не имеющих авторитета. Ученые их между собой называют «мурзилками».

— В таких изданиях автор сам платит за публикацию статей, причем он знает, что их никто читать не будет. Это формальность для того, чтобы защитить диссертацию. Они показывают количество публикаций, которые они купили у разных журналов. И это позорная практика. Мы давно боремся с тем, чтобы такие статьи попросту не учитывались.

Экс министр Ульяна Супрун: Чаще всего коронавирус COVID-19 подхватывают не на улице, а дома

Всех протестировать невозможно, но страна должна сделать свой максимум: представители ВОЗ и ООН в Украине о коронавирусе

26 способов улучшить свою иммунную систему дома

Почему именно сейчас вам нужно сбалансированное питание. Объяснение и меню

Пандемия коронавирусной болезни коронавируса Covid-2019 в 2019-2020 гг.

Вирусолог Людмила Водолажская: То, что мы сидим на карантине, – это наша сознательная забота о людях, которые имеют сахарный диабет, астму, сердечные болезни и другие факторы риска

Выбросьте алкоголь, смотрите на солнце, общайтесь дистанционно: советы психолога, как легче пережить карантин

Как питаться в изоляции? Карантинные советы известного диетолога

Специалист по медицинскому оборудованию Владимир Митин: В стране аппараты ИВЛ есть, но многие из них находятся в подвалах в нерабочем состоянии

Ломбардия: статистика смерти людей от коронавируса Covid-19 занижена в несколько раз

«Украинский Ухань». Интервью с мэром райцентра на Тернопольщине, который сам заболел Covid-19

Штраф за чужую собаку, полиция с дубинками и онлайн-вечеринки: жители Испании, Индии и США о карантине