Политический психолог Светлана Чунихина рассказывает «Главкому», как важно знать, к чему ты стремишься в жизни на самом деле.
Когда-то популярный в 1990-х поп-гуру от литературы Пауло Коэльо писал, что если ты посылаешь во Вселенную четкие сигналы о своих желаниях, Вселенная начинает работать на то, чтобы они осуществились. Хотя, собственно, если вовсе не прилагать усилия, а лишь читать мантры, ничего не получится тоже. И все же нашей нации важно, прежде всего, определиться с приоритетами, а затем начинать их реализацию. Но разобраться в себе нам мешают наши травмы.
Травмы как из прошлого (Голодомор, сталинские репрессии, Вторая мировая война, депрессивный период застоя, выламывания из привычных рамок на заре независимости), так и из настоящего. Так что утверждение о том, что украинцы – самая несчастливая на свете нация, не должно вызывать насмешки, потому что основания для такого состояния мы действительно имеем. Но и «залипать» на нем не стоит тоже. Наше «замри!» – это пропуск в никуда, наше «вперед!» — это шанс на перемены.
Об этом и о другом «Главком» беседует с вице-президентом Ассоциации политических психологов Светланой Чунихиной.
Светлана, исследуем нашу общественную «рыбу» с головы. С президента Владимира Зеленского, он недавно провел итоговую – по двум годам правления – пресс-конференцию. С чем приближается наш гарант к своему экватору?
К ряду открытых политических конфликтов, которые он своими же руками и создал. Эти конфликты будут иметь серьезные последствия как для будущего Зеленского, так и всей страны. А решение их будет зависеть от его личных качеств, от готовности быть последовательным и достигать поставленных целей. Зеленскому будет помогать то, что он входит в третий год правления с рейтингом, который дает надежду на положительную динамику. Ему удалось избавиться от того проклятия украинской политики, когда рейтинг избранного президента падает неустанно.
Но сейчас его поддержка не безусловна, это поддержка как раз «при условии». Будет ли он удовлетворять этим условиям — зависит, опять таки, от него самого. И еще момент. Он входит в следующий этап правления с ощущением «крепости под осадой»: у него есть ощущение, что он сталкивается с противодействием как внутри страны, так и снаружи, хотя поддержку Запада Украина имеет, и это уже отдельный вопрос – благодаря усилиям его команды, или благодаря обстоятельствам, которые требуют такой поддержки. Возможно, это парадоксально, но Зеленский переживает чувство одиночества.
Поддержка внутри страны – это поддержка социума, который, конечно, не изменился кардинально с 2019-го по 2021-ый. Но коварные страсти выявили, вытянули наружу некоторые черты населения, от которых можно плясать, делая, в том числе и политические прогнозы. Например, оказалось, что у нас – две трети конспирологов, потому что 71% респондентов верит в то, будто коронавирус был создан искусственно, в частности, и для того, чтобы сократить численность человечества. Это — данные группы «Рейтинг».
Полученные ответы в значительной степени зависят от того, как ставится вопрос. По-моему, цифры высоковаты. Там, возможно, была совокупность ответов. Что есть и «да» и «скорее да, чем нет…». Но что касается конспирологии, это не исключительно украинская склонность в кризисные моменты истории выдвигать экзотические объяснения того, что происходит. И прибегать к любимому объяснению, что это проявление злой воли злых людей.
Это приносит некоторое психологическое облегчение, потому что так просто понятнее. Можно противостоять этим злым людям и их целям. А если рассматривать вирус как случайность, то, как ему противостоять? — тут сразу растет эмоциональное напряжение. Это как с радиацией — ее проще было либо отвергнуть, либо впасть в панику, ибо речь шла о том, чего ты не можешь увидеть, и с чем неизвестно, как бороться.
Вы сказали, что социумы в кризисные моменты ведут себя примерно одинаково, и все же…
И все заключается в зрелости общества. Зрелое общество способно таким склонностям противостоять. У него для этого есть ресурсы, чтобы в условиях опасности аккумулировать более рациональные модели поведения.
Оставим в стороне проценты верующих в мировой заговор. В каждом случае люди верят в опасность, а значит, стратегия ежедневного выживания должна базироваться на защите себя и на осторожности. Между тем почти все плевали и на маски, и на дистанции. Как совместить страх за жизнь и игнорирование опасности?
Общественное сознание — вещь парадоксальная. Даже если две трети людей верят, что вирус создан искусственно, это не обязательно означает, что они осознают уровень угрозы. Собственно, искусственно созданный — это на определенном уровне осознания означает «ненастоящий», «несуществующий», «мифический». А раз он такой, то с ним ничего нельзя сделать, да и не нужно делать.
А отсюда и отказ носить маски и пренебрежение элементарными гигиеническими правилами. Это проявление демонстративной и даже агрессивной позиции отрицания. Но чем интенсивнее человек спорит о необходимости надеть маску, тем сильнее его подсознательная тревога.
Но есть и другая сторона медали?
Да, другой способ реагирования, тоже не очень здоровый — это тотальная паника. Это когда люди прилагают чрезмерные и неоправданные усилия для того, чтобы обезопасить себя. Вплоть до того, чтобы не выходить из дома вообще, радикально сократить социальные контакты. С точки зрения эпидемиологии это правильнее, чем отказываться от гигиены, но на качество жизни это влияет негативно.
Если первый вариант реагирования – общественно опасный, то этот второй угрожает отдельному индивиду. Здоровый ответ общества должен находиться где-то посередине. Но надеяться, что мы найдем такой баланс, преждевременно, потому что и сам вирус еще не стабилизировался, он постоянно мутирует, меняет свои параметры, в том числе и свою контагиозность. В равновесие мы еще не вошли.
Итак, есть две реакции на угрозу – паника и отрицание. Так кто тогда создавал год назад невероятный ажиотаж вокруг масок и санитайзеров, которые раскупались как горячие пирожки? Это были паникеры? Или это были типичные украинцы, которые привыкли откладывать «на черный день» все, что можно – доллары, гречку, таблетки цинка, которые якобы спасали от вируса?
Это не были типичные украинцы. Паника охватила и более благополучные общества, где тоже скупали туалетную бумагу и другие предметы длительного хранения. В начале 2020-го пресса всего мира писала о том, что это произошло с людьми: нормальные, уравновешенные граждане вдруг бросились сметать все с полок… Почему так легко, оказалось, пересечь эту границу и поддаться инстинктам? Потому что такова природа человечества: пришла неведомая сущность в виде вируса, и люди бросились делать то, что на тот момент казалось им разумным.
Это была чрезвычайная ситуация, а в чрезвычайной ситуации от социума сложно ожидать рассудительности. Мы — не Брюсы Уиллисы, потому что когда на Уиллиса падает небо, он все равно идет весь такой красивый и героический. Люди не такие, и реагировать страхом на опасность, в принципе, является нормальным. Другое дело, что такие вот истории просто кричат правительствам и ученым, что необходимо обучать людей обращению в критических ситуациях. Это должно стать частью сущности современного человека, культурой обращения в чрезвычайных ситуациях.
И даже не так культурой, как алгоритмом: что делать, чтобы обезопасить себя и в то же время не растоптать в толпе соседа и не обрушить экономику своего городка, скупив всю туалетную бумагу. Хочется верить, что мы этому научимся.
Научимся, если вложим знания в головы потомков. Но не факт, что сможем. В одном из интервью вы сказали следующее: «У нас большинство населения мечтает просто получить какую-то ренту без приложения усилий. Между тем здоровый взрослый человек стремится оставить свой след в жизни». Может ли поколение, которое любит дармовщину, породить поколения со здоровыми амбициями?
Снижение производительности и отдельного человека, и общества в целом составляет большую проблему государственного масштаба. Потому что когда социум не имеет ресурсов для планирования и ведения эффективной деятельности, никакого развития быть не может. За этим стоит так называемая «умудренная беспомощность» – известный феномен, описанный, в частности, и психофизиологами. Он формируется на уровне рефлексов через отрицательную обратную связь.
Здесь говорится о том, что человек или любое живое существо, находясь, длительное время в неблагоприятных обстоятельствах, может, в конце концов, принять как единственно возможный способ реагирования на проблемы такой способ действий, как «Замри!».
Эта реакция замирания действительно передается из поколения в поколение – и путем сознательных паттернов (то есть когда родители словесно наставляют детей, учат быть «как все» и тому подобное), и бессознательно тоже. Это действительно проблема и порочный круг. А когда родители еще и перекладывают на детей потребность прожить еще раз их, родительскую, жизнь, то это дополнительная патологизация этого и без того не очень здорового процесса – передачи следующим поколениям опыта предшественников.
И если дети воспринимают свой «долг» перед родителями как необходимость жить по навязанным им лекалам, то это только порождает все новые и новые поколения несчастливых людей.
Что с этим делать?
Меняться. Меняться самим, а на государственном уровне открывать для людей как можно больше возможностей, чтобы действовать активно и приобретать другой опыт – опыт, который докажет, что все обязательно получится. Пусть не с первого раза, но с десятого. Но тут надо начинать перемены по всем фронтам – начиная с системы образования, где детей все еще наказывают за ошибку. Хотя процесс обучения – это и есть чередование попыток и ошибок.
Вот что пришло в голову. Несмотря на то, что родители вживляют в головы детей свои стандарты и свой опыт, у нас каждый следующий президент не похож на предыдущего. И это притом, что раз в пять лет к урнам приходят новые 18-летние. Они, а также остальные избиратели каждый раз голосуют за поворот на 180 градусов.
Возможно, у нас только Кучма был подобным на Кравчука своим компартийным происхождением и методами управления, а дальше все менялось как в калейдоскопе. Ющенко был совсем не похож на Кучму, Янукович – вообще антипод Ющенко, так же и Зеленский – антипод Порошенко. Почему так?
А меня интересует другой вопрос: почему такие разные люди приходят на пост президента, а жизнь принципиально не меняется? Мы выбираем разных правителей, потому что думаем, что в «консерватории следует что-то подправить», как говорил Жванецкий. Это так называемое магическое мышление, стоит поставить в бюллетене отметку напротив совсем другого кандидата, и все кардинально изменится.
И тут есть две новости — хорошая и плохая. Плохая новость: нет, это так не работает. И хорошая новость: каждый из нас имеет свою зону ответственности за происходящее, свою зону роста.
И еще одно, что нынешнее положение вещей, когда мы выбираем разных людей, а ничего не меняется, свидетельствует о том, что эти выборы затрагивают поверхностный уровень нашей социальной системы.
Это просто смена декорации, а корни наших проблем лежат глубже. Оно, в частности, и в том, как государственная система блокирует рост граждан. У нас или президенты недорабатывают, или, столкнувшись с глубиной проблемы, понимают, что за пять лет ничего не изменят. А потому либо выбирают вариант сдаться и ничего не делать, либо вариант возглавить то, что есть, и получить себе собственную выгоду.
Вы как-то говорили о том, что колониальным наследием украинцев является способность находить идеал не в своей среде, а внешне. И что такими идеалами в разные времена служили Путин, Лукашенко, Меркель и другие. Значит, чтобы удовлетворить большинство украинцев – это уже моя интерпретация – нужны минимум две черты у кандидата: 1) «сильная рука», 2) иностранное происхождение. Так что, следующим президентам Украины – по контрасту с Зеленским — станет кто-то, кто будет скроен по образцу зарубежного диктатора?
Тут дело не в загранице. Главным является убеждение, что идеал (он же – орудие нашего спасения) лежит вне пределов нашего сообщества. И тут мы снова приходим к тому, о чем уже говорили – к умудренной беспомощности. Да, отчасти это следствие нашего колониального наследства. И сейчас мы должны пройти путь преодоления нашего коллективного прошлого.
Это как человек, который приходит к психотерапевту и проговаривает свои травмы. Только нам такого специалиста – для всей страны! — взять негде. Мы должны стать психотерапевтами для самих себя и искать решение проблем в кооперации одним с другим. Больше ставить задач, больше полагаться на самих себя, вернуть себе ответственность за свою жизнь и делать усилия над собой каждый день.
Интересно, какие были психотерапевты у евреев, которые после Холокоста приехали в Палестину строить Израиль. Не хватает нам каких-то здоровых фанатиков, пассионариев, которые не травмы разбирать будут, а засучат рукава…
Вот видите, как вы мыслите. Опять нужен кто-то извне, какие-то фанатики… нет, за нас нашу работу никто не выполнит. Кроме того, Израиль – исключение из всех правил, это уникальное государство. Но это государство, которое имеет не так много союзников, а больше – врагов. Не уверена, что нам такая модель подходит. Наши ответы — не в том, чтобы копировать Израиль или другие государства. Мы похожи на них лишь в том, что ни в Украине, ни во всем мире готовых ответов нет. Нет, и не было – ни на какие вопросы. Искать их надо самим, прикладывая к себе разный опыт, но, не копируя его слепо.
О травмах и терапии. У вас есть интересное наблюдение о том, что действующий президент как продукт «цифровой эпохи» (а, возможно, и вся власть вместе взятая) демонстрирует, куда большую ранимость и болезненное восприятие критики, чем зубры от политики, что росли и формировались до появления соцсетей. Значит, чтобы найти ответы на все вопросы, нашему истеблишменту надо выходить из Фейсбука и демонстрировать большую преданность реальной жизни, а не виртуальной?
Проблема в том, что выйти из соцсетей уже не возможно. Все наши социальные интеракции соответствуют реакциям из соцсетей. Мы стали зависимыми от одобрения, мы конкурируем за внимание, мы в личных разговорах стали меньше цензурировать свои высказывания, а говорить все, что приходит в голову – так, будто пишем комментарий на Фейсбуке. Мы стали больше проявлять нетерпимость и терять навыки диалога. С презентацией себя у нас все в порядке, а со способностью слушать и слышать – нет.
А что касается Зеленского, то тут дело не только в цифровой эпохе. Он — из тех людей, которым позарез необходимо нравиться. Это — то, что является делом его жизни. Это часть бизнеса, который он сначала конвертировал в коммерческую прибыль, а потом – в политический рейтинг. Это его способ адаптации к среде… Кто-то из его окружения говорил, что Зеленский перестал читать комментарии на Фейсбуке и, в принципе, правильно сделал. Ну, такой уж у нас президент. Он, в конце концов, является ответом на общественный запрос, который имел место в 2019-м. Это наш выбор.
Парламент тоже был нашим выбором — у меня следующий вопрос об этой ветви власти. В 2019-м в Верховную раду пришли люди, чья беспардонность зашкаливает даже по сравнению с беспардонностью предшественников. Что делает последний политический призыв столь дерзким?
Запрос! Общественный запрос был на новые лица. Ну и вот партия Зеленского взяла да и подобрала все, что хотя бы немного шевелилось и имело новые лица. Этот парламент — наше зеркало.
Наверху оказались люди, которые с самого начала не прошли отбора, который проходят люди, что садятся в социальные лифты. Люди, которые идут к власти последовательно, проходят другую школу, формируют другие навыки, применяют другие средства социальной адаптации. Но общество сказало: стоп, нам эти лифты не подходят, дайте другие. Дали другие. Этими другими лифтами наверх поднялась избранники, которые тоже мало кого устраивают …
Вы говорите о «слугах народа», а я о парламенте в целом. Возьмите ОПЗЖ и Киву – он старое лицо или новое? Возьмите нардепа Яценко из «Батькивщины», который не встает во время исполнения государственного гимна, а это депутат нескольких созывов, то есть точно «старый». Возьмите мажоритарщика Аксенова — он не испытывает дискомфорта от похода в парламент страны, которую он, по сути, предал. Я понимаю, что это больше риторический вопрос, но объясните как психолог – почему они все это делают?
Потому что могут. Потому что их поведение не наказывается обществом. Вот и все.
Значит, необходимо наказание? А если легитимные карательные органы работают выборочно? Знаете, есть такая «тавтология» на тему, что вот если бы один из наших Майданов завершился судом Линча и несколькими публичными казнями главных негодяев, это было бы весьма полезно для всех последующих властей…
Суды Линча — это плохой способ предоставлять обратную связь, он не привел бы к последствиям, которые мы хотим получить. И дело не только в жестокости самой казни. И не в том, что это легализация деструктивных чувств, которые не должны быть легализованы. А в том, что это не точный способ наводить порядок.
Не точный?
Да. Суд Линча не отсекает то поведение, которое мы хотим отсечь. Суд Линча — это напалм, который выжигает все вокруг.
Но вы же сами сказали, что ответственности нет, а значит, люди наглеют. И нет на это совета. Кстати, на что у социума больший спрос – на наказание виновных или на качественные позитивные изменения?
Сложный вопрос. Я не уверена, что спрос на качественные изменения правильно артикулируется. Поэтому мы и не получаем то, к чему стремимся, потому что не можем это сформулировать. Не факт, что у нас есть спрос на развитие. Или спрос на счастье. И точно нет спроса на построение такой системы, где каждый должен быть кузнецом своего счастья.
Понимаете, есть две крайности: поощрять общественно неприемлемое поведение или судить судом Линча. Это одинаково неэффективные, хотя и энергосберегающие стратегии. Так проще, но путь к переменам пролегает сквозь ежедневные кропотливые усилия. И мы должны ежедневно, ежечасно вступать в коммуникацию, становиться педантами, требовать улучшений здесь, здесь, а еще здесь и здесь. Искать людей, чьи компетенции способствуют решению этой проблемы, а если таких людей не существует, объединяться с другими и решать ее самим.
Хотя у нас волонтерские объединения и общественные организации и пользуются доверием у населения, я не уверена в том, что они являются престижными в глазах населения. Вот когда такая деятельность будет престижной, она станет частью ежедневных, необходимых, общественно полезных активностей. И будут сдвиги.
А насколько все то, что вы сейчас перечислили, тормозится религиозностью украинцев? Ибо очень популярна такая корреляция, чем выше развитие государства, тем ниже в нем процент верующих людей. Некоторые, впрочем, считают ее некорректной, поскольку неясно, с насколько глубокой верой (или скорее данью традиции) имеют дело те, кто проводит опрос…
Есть такая корреляция… Если брать большой объем данных, то уровень религиозной свободы коррелирует с ВВП страны (чем больше свободы, тем выше ВВП). И религиозность тоже коррелирует, но наоборот: чем больше набожных людей, тем ниже ВВП. Но корреляция — это не причинно-следственная связь. И это доказывает то, что религиозные Соединенные Штаты остаются высокоразвитой страной. Или же возьмите упомянутый вами Израиль, где религия является частью, и сознания и идентичности нации.
Мы согласились с тем, что Израиль – исключение. Возможно, и Соединенные Штаты тоже.
И все же нельзя говорить, что наша набожность является частью нашей бедности. Но здесь есть еще одно обременение. Видела исследования о том, как соотносится общественное счастье с конфессией: так вот, наиболее счастливыми являются протестанты и католики, на втором месте – атеисты, за ними идут мусульмане, а наименее счастливые – православные. Но тут, возможно, дело вот в чем. У нас религиозная традиция была разорвана советским периодом. И я не знаю, вернулись ли мы к тому уровню набожности, который был до 1917-го.
Я не знаю, насколько суеверны или нет нынешние мусульмане, иудеи или католики. Но для Украины – это бич. На мамских форумах в Фейсбуке вполне серьезно обсуждают то, что причиной сыпи или раздражения у ребенка является то, что мимо него до крещения проходила женщина с месячными. Возможно, даже не так религиозность является нашим тормозом, как этот невероятный коктейль из христианских, дохристианских и нехристианских суждений и представлений…
Ну, мамские форумы не репрезентативны, но то, что наблюдается тенденция к распаду научной картины мира, это – действительно так. Все-таки раньше человечество более жестко придерживалось научной картины мира, которую воспринимали все или подавляющее большинство. Сейчас такой картины мира как универсальной мировоззренческой системы у украинского общества уже нет.
Однако возникают альтернативные мировоззренческие системы, которые базируются на подозрительных началах. Мировоззренческого плюрализма, который касается различных «версий» того, как обустроен мир, в принципе, нет. И в этом заключается опасность.
Общеизвестно, что украинцы – едва ли не самая несчастная нация в мире. И Бог его знает почему — проблема ли в Боге (простите тавтологию), или в ВВП, или в чем-то еще. Так, собственно, почему мы такие несчастные?
Украина и действительно регулярно занимает самые низкие ступеньки в рейтингах счастья. Методик таких расчетов минимум три, но как бы нас ни считали, мы все равно выходим несчастными. Есть рейтинги, где на первые позиции по счастью выходит Колумбия или другие латиноамериканские страны, то есть, карнавальные культуры. По другим рейтингам пальму первенства забирают себе государства Северной Европы, где самый высокий уровень жизни и гендерного равенства. Но мы ни в одних, ни в других не находимся.
Мы эмпирически знаем о том, что постоянно на все жалуемся, имеем пессимистические настроения, страдаем из-за своей неполноценности, лелеем депрессивные настроения, мало улыбаемся. И это притом, что традиционная украинская культура — очень живая, очень приветственная, очень яркая и вкусная! Собственно, это и привлекает в украинской культуре многие соседние народы. База для того, чтобы быть счастливыми есть, но пока не получается. Частично из-за того, что мы травмированная нация, и пока свои травмы не залечим, счастья не достигнем, и это факт.
Но к лечению мы не подошли даже близко. Потому что только с 2005 года украинская травма появляется в общественном дискурсе. Имею в виду Голодомор. До этого – тотальное замалчивание травмированной части нашего сознания. А сейчас на старые, не проговоренные еще до конца травмы накладываются новые, связанные с войной.
И об этом надо говорить, говорить и говорить. Мы должны стремиться осмысливать наши деструктивные паттерны, которые сделали возможным эти травмы. Должны лелеять другие паттерны — более соревновательные, более защитные. Должны учиться самозащите, и все это должно стать частью национальной повесткой дня.
Еще важно вот что. Последние рейтинги счастья, например, World Happiness Report, учитывают несколько аспектов: уровень ВВП на душу населения, уровень социальной поддержки, ожидаемую продолжительность здоровой жизни, свободу выбора и тому подобное. И почти со всем этим у нас плохо.
Мы бедные, у нас недостаточно развита система социального обеспечения, плохо с возможностью продлить свою здоровую жизнь (то есть с медициной плохи дела), плохо с образованием. Мы проявляем толерантность к коррупции, и, как не странно, у нас не все хорошо и со свободой выбора… А чем все эти перечисленные мной проблемы – не повестка дня для президента?
Мы с президента начали, президентом и завершаем. А хотелось бы не быть патерналистами и сказать несколько слов о нации. Есть ли у нас потенциал для всех выше указанных изменений? И сможем ли, если захотим?
Здесь есть смысл более подробно останавливаться на том, чего у нас нет, чем на том, что есть. И определять, чего нам не хватает и что мы должны в себе воспитать. А нам не хватает объективной картины мира, привычки ежедневно прилагать усилия, возвращения себе доли ответственности за свою жизнь. А еще нам очень не хватает навыков кооперации, хотя определенные сдвиги уже есть, и, скорее всего, именно в кооперации, в солидаризации мы будем достигать наибольших успехов.
Автор: Наталья Лебедь
Источник: Главком
Перевод: BusinessForecast.by
При использовании любых материалов активная индексируемая гиперссылка на сайт BusinessForecast.by обязательна.