— Ну что там, на Закарпатье? — спрашивает водитель, включая фары. И мы выезжаем по извилистой дороге из комплекса «Захар Беркут» в Славский. И без уточнений всем в авто понятно – речь идет о пропавшем без вести в горах киевлянине. Его ищут уже восьмой день.
– Да там печаль, Санек, — коротко отвечает Владимир. Он как спасатель ездил на поиски и вот только вчера вернулся. — Следы закольцованы. Непонятно, почему они с напарником разделились. Есть разные версии. Но тела еще не нашли.
– Ни палок, ни лыж, – Санек неожиданно удивляет осведомленностью.
– Очень странно. Очень странно, — Владимир говорит спокойно, и от этого его голос становится аж мурлыкающим – хоть отсутствие каких-либо следов мужчины чертовски жуткое.
Машина чуть-чуть буксует в снежной каше – в Карпаты, как и во всю Украину, пришло резкое потепление, и температура подползает с нижней шкалы термометра к нулю. Звонок.
– Нет, не могли они идти на Высокий Верх. Они шли с Гимба на Большой Верх, это же Закарпатье, – объясняет Владимир коллегам-спасателям, которых запутали заблудшие туристы. — Высокий Верх — это на другой стороне.
Действительно, быть не может. Потому что мы с Высокого Верха спустились несколько часов назад.
– Такое нон-стоп, – говорит Владимир, договорив. — Мы такие вызовы называем «смешные» — все решается за 2-3 часа, потому что человек просто не понимает, с какой стороны вышел. А бывает, как на Закарпатье сейчас — тянутся днями…
Я только молча киваю. Категория «смешного» у спасателей специфическая.
Но когда речь идет о серьезных вещах, и Владимир, и его команда говорят четко и без лишних смешков. О безопасности они могут рассказывать часами, и все же говорят, есть три основных правила выживания в зимнем походе.
Первое правило. Иметь снаряжение
– Закарпатские спасательные службы попросили нас приехать на помощь после двух дней самостоятельных поисков. Теперь ищут малыми группами, но сначала было до 70 человек – это много, – говорит Володя, ожидая завтрака.
Наш день начинается с того же разговора о поисках пропавшего туриста – киевлянина. Володя будет пересказывать ее еще несколько раз разным людям, среди них и водителю Саньку. Будет объяснять, что самые высокие шансы найти человека в первые несколько часов, а поиски после недели – это уже сознательные поиски тела, которое еще и будто иголка в стоге сена. Но пока что мы сидим за столом на базе спасателей и готовимся к подъему на Высокий Верх, чтобы определить уровень лавинной опасности.
– Они с напарником разделились, но это категорически делать нельзя, – продолжает спасатель. – Они были плохо экипированы, тонкая одежда, даже без фонариков. И есть такое понятие, как критическая усталость, когда человек знает правила, но настолько устал, что нарушает даже самые очевидные из них.
– Мог проявиться инстинкт самосохранения, – добавляет Андрей, коллега Володи. Его здесь все называют «Капа».
– Пока не нашли тела или, дай Бог, живого человека, выводы делать трудно.
В домике ГОРС – волонтерской горной оперативно-спасательной службы – тепло и шумно. К подъему готовимся мы с фотографом Ирой, Володя, Андрей «Капа», Саша и Василий. Госпожа Люба суетится, готовя завтрак и кофе. На сковородке шипит большой пухлый омлет, рядом на столе – лоточки для нашего горного перекуса, куда упакуют сыр, хлеб и орешки.
ГОРС – организация, близкая к европейской модели спасательных служб. В Европе с несколько десятков государственных спасателей и тысячи волонтеров – а в самой только Львовской области государственных столько, как во всей Польше.
В ГОРС волонтерами являются профессиональные спортивные туристы, пожарные и даже государственные спасатели из ГСЧС. Среди них — Володя, и Люба. Свою официальную должность Володя с первого раза произнести не может и смеется.
– Ты работаешь спасателем Славской поисково-спасательной группы поисково-спасательной части отряда технической службы главного управления ГСЧС в Львовской области. О! Победно заявляет Люба и ставит на стол очередную баночку красного острого соуса.
Обычно группа выполняет поисковые и спасательные работы, и сегодня запланировано кое-что новое – определение уровня лавинной опасности на горе Высокий Верх. Именно с ее склонов в 1931 году сошла первая лавина, что была документирована в Украине, от которой погиб польский турист. Похоронили на Лычаковском кладбище.
– Мы не будем идти по лавиноопасным местам – только немного под верх, – объясняет Володя после завтрака.
Возня на кухне, где остается только госпожа Люба с термосами, медленно перекатываемся в коридор. Даже для однодневного похода надо иметь запас еды, одежду, power-bank, фонарик и аптечку, как на несколько дней – на всякий случай.
Всем выдают стандартную «лавинную тройку». В базовый набор входит «пипс» — лавинный датчик Pieps. Его надо включать в режим трансляции сигнала, выходя в горы, чтобы при необходимости человека разыскали – другой человек с «пипсом» в режиме поиска сигнала сможет пользоваться им как навигатором. Датчик обязательно вешают под куртку, чтобы не сорвало лавиной. Чтобы научиться правильно, пользоваться снаряжением и действовать в горах, проходят специальные многодневные курсы.
Мы с Ирой затягиваем «пипсы», пока Володя показывает лопату и лавинный зонд:
– Но их мы вам не дадим, — говорит. — Их должен иметь каждый спасатель, потому что если человек попал под лавину, выживет в 9 из 10 случаев, когда его откопать в первые 6-10 минут. Далее — геометрическое падение. Можно откапываться самому. Но если кто-то вас и спасет, то это люди, идущие рядом.
Второе правило. Никогда не идти в одиночестве
Пологие зимние Карпаты кажутся элегически спокойными. Но в такую пору уединяться с природой в одиночестве больше похоже на попытку самоубийства, хотя чем дальше, тем популярнее становятся соло-походы.
Начинающим советуют ходить с профессиональными гидами или в составе туристических клубов. Всем стоит регистрироваться в спасательной службе – позвонить на местную базу и сообщить о запланированном маршруте, узнать о погоде и препятствиях на пути. Обычно так звонят в ГОРС, но гидами волонтеры не выступают – так что у нас, можно считать, уникальная горная прогулка.
Берем наплечники, снегоступы, скитуровые лыжи, палки – и отправляемся.
– Если надо идти медленнее, ты говори, – повторяют Василий и Володя.
Сразу я постоянно отстаю – невозможно насмотреться на заснеженные склоны, ели и маленькие, будто игрушечные домики. Ребятам, видящим это едва ли не каждый день, уже безразлично.
— Повезло с погодой, — говорит Володя. Солнечно, только на горизонте тяжелые сероватые облака, поэтому мы останавливаемся недалеко от подножия и снимаем куртки – флисок на футболку в горах, оказывается, достаточно.
— В такую погоду лавинная опасность есть, да? — припоминаю я предостережение о талом снеге на вершинах.
– Сделаем тест – увидим, это все сложнее, – говорит Володя.
И мы идем вверх.
За нами приплетается местный песик. Еще пахнет дымом, из какой-то печки в долине, но чем выше — тем сильнее пахнет только снегом.
Сначала снег плотный и мокрый, ступать по нему не тяжелее, чем по февральским киевским сугробам. И чем выше, тем больше его насыпало, он рыхлый и коварный – не видно ни ям, ни углублений. Ноги начинают проваливаться, поэтому мы надеваем снегоступы, похожие на зубастых рыбок с длинными хвостами. «Зубы» цепляются за снег и под ногами, будто стелется твердая земля – совсем небольшая площадь снегоступов превращает барахтанье в нормальную пешую прогулку. Смеюсь сама себе – идти в них не так уж и страшно и не такая уж я неповоротливая в странном синем снаряжении.
Саша и Василий идут на лыжах, которые потом складываются в сноуборд. Они желтые, с незакрепленными пятками, поэтому сзади похожи на длинные ноги желтых роботов Boston Dynamics.
Слышно только «рип-рип» по снегу – я еще этого не знаю, но в ту ночь на базе мне этот звук будет сниться. Главное, как представляется, — держать ритм. Не пытаться идти слишком быстро, не спешить и думать, что делаешь шаг, а затем еще шаг, и еще один – от этой мысли становится легче, чем от мысли о том, что поднимаешься на гору.
Если опустить голову и смотреть на снег, то идти несложно. А ведь хочется видеть, что вокруг. Поэтому поднимаю голову, сбиваюсь с ритма, оглядываюсь – и снова опускаю глаза.
– Рип-рип, – идет впереди Ира.
— Рип-рип, — иду позади я.
Вдруг цепляюсь за незаметный под снегом корень, «хвостики» снегоступов задеваются – и падаю. Это даже как-то радостно.
– В горах все падают, – говорит Василий, – тут главное встать. — И фраза, обычно похожая на псевдофилософию, здесь звучит как никогда уместно и правдиво.
Василий из Львова, ранее работал пожарным. Четыре года он разрывался между пожарной частью и ГОРС, наконец, бросил работу и теперь работает в сфере спортивного туризма.
Саша, идущий за мной — менеджер по продажам, также из Львова. По дороге он часто отстает и выискивает какие-то свои тропинки.
Мы выходим на безлесный склон.
— Видишь, там есть гора Магура, вторая по высоте в Львовской области, — показывает Андрей куда-то на горизонт, когда я останавливаюсь попить воды. — Мы там нашли каменные ДОТ времен Первой мировой войны, сделали отметки на маршруте.
Где-то рядом с нами — граница Львовской, Ивано-Франковской и Закарпатской областей. Короткий маршрут на сегодня — часть большего двадцатикилометрового. Видно, как Бескиды переходят в Горгоны.
Наконец нам остается совсем немного. Взбиваем палками кристаллики намерзшего снега со снегоступов и обуви, надеваем куртки, так как на северном склоне под вершиной холодно. Самый крутой участок нашего четырехчасового пути как раз в конце, вдоль ручейка. Набираем в бутылки холодную родниковую воду и поднимаемся.
– Рип-рип, – идет впереди Ира.
— Рип-рип, — чуть ли не след в след ступаю я.
— Лучше держаться чуть дальше, — советует Василий. Я знаю, что Ира может задеть меня палкой, которой иногда размахивает, или зацепится и может упасть назад. Но отходить не хочу – значительно легче видеть уже утоптанные следы впереди. Отсутствие подготовки на последних метрах чувствуется, а снегоступы напарницы впереди подбадривают.
– Уже совсем немного осталось, – говорит Василий. Я действительно вижу, как между деревьями впереди становится все больше пространства и солнца. — Когда на такой дистанции дети не хотят идти, я говорю, что там дальше Wi-Fi.
— И дети на это ведутся? — оборачиваюсь, удивившись.
– Да! — смеется Василий. – Здесь надо мотивировать и показывать плюсы при любой погоде, потому что минусы в горах очевидны.
Я сама себе смеюсь, выдыхаю, останавливаюсь на несколько секунд, оглядываюсь и уже на ходу говорю:
— Но знаешь, вот если бы здесь не было так красиво, то чего бы сюда идти?
– Тот, кто хочет видеть красоту – увидит, – говорит Василий. — Но некоторые люди хотят увидеть в Карпатах Альпы.
Мы умолкаем – поднялись. А там – будто другой мир: подъемник, бугель, люди фотографируются, позируют на фоне гор, им легко и красиво. На другом склоне жарят шашлык, лыжники и лыжницы собираются возле кафе — колыбы, кто-то только учится, а кто-то пролетает мимо, оставляя широкий пояс на снегу.
Но нам на другую сторону – холодную и затененную, северную.
Третье правило. Взвесить риски
Спасатели, хоть и не должны этим заниматься, собирают данные для лавинного профиля на Высоком Верху — это должны были бы делать ученые с лавинных станций. Собрать эти данные должны были еще неделю назад, и из-за поисковой операции на Закарпатье отложили все дела.
— То, что мы будем сейчас делать, называется «расширенный компрессионный тест», – говорит Володя и берется копать вместе с ребятами. Сначала появляется яма, затем вырисовывается ровный край снега. Копают обычно до земли или же на полтора метра – если снега больше, то смысла докапываться до низа, нет.
Обычный компрессионный тест занимает минут пять, но чтобы собрать данные о снеге, понадобится чуть меньше часа. Володя устраивается на лопату, берет блокнот, ручку и список параметров. Тем временем Андрей и Василий ровняют снежный край.
— А теперь я превращаюсь в писаря. Такой у нас научный метод! — смеется Володя и начинает руководить процессом.
Сразу определяют точные координаты, угол наклона склона, направление ветра. Толщина снега – 122 сантиметра. Ртутный термометр показывает, что температура воздуха -0.2℃. Поэтому надо определить влажность, твердость, форму кристаллов снега в каждом слое. Их обозначают спичками.
– 12 слоев, – сообщает Капа.
– … – Володя аж присвистнул через выбитый зуб.
— Угу, и немножко.
— Много работы … — почесывает он лоб ручкой.
— Самый толстый слой — 60 сантиметров, — продолжает Капа.
— Сколько?! Матерь Божья!..
Тест, который проводят спасатели, актуален только для этого склона этой горы, и только 2-3 дня. Андрей насыпает на файл снег с каждого слоя и с помощью высокоточного и технологического прибора «пальцы» определяет, мокрый, влажный или сухой он, разглядывает через лупу форму кристаллов, потом рукой же проверяет твердость снега – если в слой легко заходит кулак, снег легкий, если же удается протиснуть только нож – спрессованный под весом.
– Надо дать снежную по параметрам цифру от 1 до 5, но это относительно, – комментирует Андрей. — Снег преимущественно сухой … — рассказывает о каждом слое. — Самое важное — это переход между слоями.
– Поговорим об этом потом, надо собирать данные, – прерывает его лекцию Володя.
Ребята присматриваются к снегу — труднее всего дается определение формы.
– Округло-угловатый… Квадратный… Гранулы… Иглы… – слышны их определения.
– Надо определить, на какой рисуночек больше похоже, – объясняет Володя. – Это больше работа с образами. Определили? Супер гуд.
Наконец данные записаны. Остается упрощенный тест. Володя отмеряет сектор снега шириной в три лопатки, окапывает его и вместе с Андреем отрезает проволокой кусок до земли. Наверх кладут лопатку и ударяют по ней – 10 раз замахиваются ладонью, 10 раз с локтя, 10 с плеча. Ни оползней, ни серьезных трещин в секторе – значит, склон безопасен. Именно такой тест позволяет самостоятельно определить, стоит ли подниматься на склон.
Володя говорит, что когда снег на секторе проседает за первые 15 ударов, решает не идти. Определить опасность можно и на глаз, но для этого надо знать особенности рельефа и уметь выделить участки, где сошли «доски» – отдельные участки снега. Определяют уровень лавинной опасности от толщины снега в 30 сантиметров.
Ребята закапывают яму, чтобы в нее случайно не влетели сноубордисты. Мы поднимаемся из тени склона на залитую солнцем вершину. Люди здесь двигаются легко, гармонично, будто зимние бабочки. За теми, кто быстрее пролетает на лыжах или борде, остается пыль из снежинок, мерцающих на янтарном свете.
Смотришь на это — и дышится иначе.
Четвертое правило. Знать, как пользоваться
— У вас тут как у Бога за пазухой! – довольно улыбается Ира после обеда и десерта от госпожи Любы.
И она довольна, всем хорошо. В семь вечера говорим «обед», потому что Любаша, как ее называют, запланировала еще и ужин.
— Мы компанией едем в горы, ставим палатку в снегу – но нам классно, потому что важно, что мы все вместе, – говорит Василий, помешивая густой кофе.
Володя и Андрей тем временем в комнате рядом вносят лавинный профайл в международную базу. Это впервые. Ранее данные об упрощенных тестах передавали в государственные службы. Иногда те из-за нехватки данных и вслепую определяли уровень лавинной опасности, мол, потеплело — и в горах становится опасно из-за таяния снега. На самом же деле среднее значение опасности по Карпатам выводить сложно, ведь слои снега отличаются на каждом склоне – а исследовать каждый, имея лишь три станции, физически невозможно.
Володя показывает графики и таблички с характеристиками снега.
– Но когда ты идешь в горы, тебе все эти таблички не надо, – говорит, запутавшись в объяснениях букв на графике. – Самостоятельно можно определить твердость: если в один слой входит кулак, а в другой карандаш, то это очень большая разница. Между слоями тогда нет прочной связи.
– В нижних слоях разрушаются связи между кристаллами и образуются большие воздушные лакуны и ходы, – объясняет Андрей и в его словах слышен лекторский опыт – он доцент и преподает в Львовском государственном университете физической культуры. Вместе с Володей они тренируют государственных спасателей в пункте подготовки в Дрогобыче. — В слое образуются колонны-кристаллы, обеспечивающие устойчивость и держащие вес. Если они рушатся, все «едет».
Их может разрушить резкий перепад температур. Даже если на улице -20℃, нижние слои будут иметь температуру около нуля. И чем больше слоев, даже если некоторые из них толщиной несколько миллиметров, тем выше уровень опасности.
Когда Андрей и Володя завершают работу с профайлом, ужин уже готов.
Госпожа Люба годами помнит, кто пьет чай с сахаром, а кто не ест мяса. На ее столе всегда есть красная металлическая коробка с печеньем. Она может рассказать историю каждого предмета в доме, в котором работает волонтером уже 25 лет.
– «Наши» туристы привозят подарки. По кухне можно историю рассказывать. Крым. Япония. Польша. Португалия. Швейцария. Словакия. Дания. Израиль. Казахстан.
Именно Люба принимает звонки на спасательной базе – иногда просто успокоит человека и соберет всю нужную информацию, а иногда и выведет заблудившихся людей в телефонном режиме. Чтобы это сделать, ей рассказывают, откуда и куда они шли, сколько с того времени прошло, что видели – Володя советует искать ручей и идти вдоль него. Приложений европейского образца, в которых заблудившиеся туристы и туристки присылают спасателям оповещения о беде, в Украине нет.
У госпожи Любы нет семьи, но есть семья – спасатели. С некоторыми она годами работает и волонтерит, кого-то сама обучала туризму, других помнит с детства. Как вот Володя — он еще второклассником начал ходить в детские туристические лагеря госпожи Любы.
— Да это его просто забыли из лагеря забрать, так он до сих пор здесь со мной! — смеется.
Она ходила в горы с мамой с детства – этот образ жизни не столько выбирают, как воспитывают. Ей не было 18, когда стала мастером спорта СССР по стрельбе из лука, а затем поступила в институт физкультуры в Львове. После завершения учебы начала работать в школе учительницей физкультуры в местечке Городок, водила детей в походы, ездила с ними на соревнования юных спасателей и спортивных туристов.
В школе госпоже Любе нравилось, хоть и зарплата была мизерной. Но когда руководство запретило ей ехать на соревнования с детьми, потому что она как учительница должна была быть на праздничной линейке, у Любы лопнуло терпение. Она уволилась, стала работать на базаре, а на выходных вела детский кружок в Областном центре туризма. И ходила в походы с теми же детьми, с которыми ее тогда не отпустили.
Летом, когда было время, госпожа Люба проводила лагеря для детей беженцев с Востока и Африки, для незрячих и не слышащих детей. Это были проекты, инициированные ООН. И с теми же детьми были дети спасателей, среди них – Володя, что больше был в Славском, чем в родном Львове.
Пани Люба ходила в водные походы, ездила на Алтай, и все же преимущественно в Карпаты – на большее не было денег. И ходила в спасательно-поисковые миссии. Сначала с контрольно-спасательной службой, а последние пять лет – с ГОРС, что образовался как отряд КРС и Красного Креста.
— Официально мы существуем пять лет, но на самом деле уже давно, у нас есть «ветеранская» группа спасателей, – объясняет Володя.
— Люди вызывают, те подключают нас, все переплетено, — говорит Люба. – Ты просто понимаешь, что надо помочь, а от какой организации, – какая разница?
— Суть в том, чтобы принести хотя бы какую-то пользу своим существованием как волонтер, — добавляет Василий.
Госпожа Люба и все остальные старшие спасатели приходили на базу в четко определенные дни, ибо и телефоны домашние не у всех были. Но знали, что идут к своим, и эти свои такими, же остаются, даже если приезжают раз в год. Тех, кто уже умер, вспоминают до сих пор.
Жизнь в горах здесь любят все. Кто не способен это полюбить, еще после первого похода забрасывает снаряжение подальше в угол.
— Мы этим живем. Идея в том, чтобы проводить свободное время, обучаясь, обучая других и помогая при необходимости. А еще лучше – предотвратить, – улыбается Люба. — Главное, чтобы люди были свои. В лесу они классно проверяются.
Госпожа Люба волонтер и работала еще в известном среди спасателей «отряде Яворивского», который так и называли – без официальных формулировок. Михаил Яворивский сейчас официально руководит ГОРС. Его здесь называют просто Шеф.
— Да он легенда! — говорит Василий о папе Володи.
Михаил Яворивский руководил спасательной службой в Львовской области. Поэтому Володя рос в этом. Знал, сколько нервов семье стоит работа папы. Видел, как сдержанно ждет мама известий во время спасательных операций.
— Отец для меня пример, но мы не говорим о чувствах и тревогах друг друга, – говорит Володя. — Я всегда за него переживал, но думал, что если бы я тоже был там, мне было бы легче. На самом деле я редко осознавал, что с ним могло что-то произойти, ведь профессиональный спасатель пытается минимизировать для себя опасность.
Из-за постоянного риска, тревог и всегда низкой зарплаты родные отговаривали Володю от работы спасателем. Хотели, чтобы стал врачом. Но он пошел в институт физической культуры в Львове – говорит, не он выбрал дело, а оно его.
Он стал спасателем ГСЧС в 17,5 лет, и еще в 15 начал помогать отцу в операциях. В людях с таким стажем – 16 лет – недостатка в Украине нет, да только не в таком возрасте. Половина жизни. Однако высшей должности, чем сейчас, Володя занимать не сможет – для этого надо иметь офицерское звание и окончить пожарный институт. Среди профессиональных опытных туристов такое образование случается нечасто.
Почти всю зиму Володя проводит в Славском, лето – в Львове. Снимает кошек с деревьев и через окна влезает в запертые изнутри квартиры – имеет третий альпинистский разряд. За его шутками о том, что «скелет нести легче», скрываются истории о смерти близких людей. Приходится придумывать, что сказать людям, которые не чувствуют ног и спрашивают, смогут ли ходить. Смотреть, как жена замерзшего мужчины плачет над его телом в окружении односельчан. Открывать дверь, чтобы впустить отца к сыну, висящему под потолком на веревке. К такому можно привыкнуть, но такое нельзя забыть.
Уже в конце Володя вдруг добавляет:
– Знаешь, меня впервые родители привезли кататься на лыжах лет в семь – и мне не понравилось. Я просто спал в будке и плакал, хоть родители уговаривали покататься, говорили, что это весело. А потом, когда никто не принуждал, мне вдруг понравилось. Я видел, как гармонично катаются люди, это будто магия. Сразу хотел, как они, потом – лучше, чем они. И я катался с безумным азартом на всем, на чем только можно.
Теперь я люблю разрешить ситуацию, которую из-за сложности никто не может. Есть определенный азарт. И люблю себя замордовать немножко. Нет никаких покорений гор – просто гора может дать посмотреть на себя и отпустить тебя. Или нет.
Я вспоминаю слова Василия у источника, что кто хочет увидеть красоту – увидит.
И так же кто хочет помочь – поможет. А снег – только оформление.
Автор: Оксана Расулова
Источник: LB.ua
Перевод: BusinessForecast.by
При использовании любых материалов активная индексируемая гиперссылка на сайт BusinessForecast.by обязательна.