15.12.2019 – Месяц назад «Тиждень» (см. №37) выпустил номер, посвященный судебной системе. Среди материалов был текст под названием «Сломать систему». В нем, в частности, речь шла о претензии к работе Высшего совета правосудия (ВСП), однако не была подана позиция этой структуры.
Поэтому «Тиждень» пообщался с представителем Высшего совета правосудия Игорем Фоминым, расспросил о судьях Майдана, освобождении от должности судьи Ларисы Цокол и количестве жалоб, которые приходится рассматривать ВСП в течение года.
Если можно говорить о цифрах, насколько Высший совет правосудия сегодня нагружен жалобами?
– Нагрузка большая. Но я хочу, чтобы вы понимали, что рассмотрение дисциплинарных жалоб не является ключевым вопросом, которым мы занимаемся. Важнее судебная реформа, в частности назначение судей, доверие и недоверие к системе в целом. Если вернуться к вашему вопросу, то нагрузка такая: в 2018-м в ВСП поступило 20 546 жалобы, а за девять месяцев этого года – 7469.
Для понимания, в ВСП избрано 15 членов. В Украине назначены 6749 судей, из них полномочия имеют только 4512. Вот теперь и возьмите для расчета около 900 тыс. только зарегистрированных уголовных производств, 70 тыс. уголовных дел за год на 4512 судей во всех юрисдикциях. Имею в виду, что мы не берем во внимание гражданские, административные, хозяйственные, авторские и тому подобные.
Почему такой некомплект судей?
– Сначала нам нужно определиться с загруженностью судов. Сколько времени на дело должен тратить один судья? Мы хотим, чтобы он клепал по 100 дел в день? Или, может, рассматривал одно в неделю? Только тогда мы сможем примерно определиться, сколько нам надо профессиональных судей. Говорят, что нужно еще около 2 тыс. Из какого расчета, не знаю. До неподконтрольности Крыма и начала войны на Донбассе у нас было 10 тыс. судей. Сегодня не работает и 5 тыс. Фактически нет специализированных следственных судей. Все занимаются всем.
Исходя из цифр, – а регистрируется почти миллион производств, – надо срочно изменить уголовный процесс. Вернуть доследственную проверку. Детектив должен сначала смотреть, есть ли вообще состав преступления. Затем прокурор должен принять решение о возбуждении уголовного дела или отказе.
Меня удивляет, что при такой нагрузке у нас еще хотят вдвое уменьшить количество прокуроров. Но ведь именно они определяют, достаточно ли доказательств, смотрят, есть ли состав преступления. Прокурор является защитником народа Украины и обвинителем в уголовном производстве. У нас что, в следующем году было 500 тыс. уголовных дел, а в этом в 1 млн. перерастет?
Ладно. Тогда что делать при таких условиях?
– Для начала нужен анализ имеющихся норм уголовного процесса. Их усовершенствование. Не бежать неизвестно куда, а подробный, обоснованный анализ недостатков, обсужденный юридическим сообществом труд. Не только у меня есть много предложений, уверен, что у моих коллег юристов тоже.
Правки Лозового надо отменять?
– Безусловно. Я публично выступал против этих правок. Они не соответствуют требованиям уголовного процесса. Сбор доказательств – это обязанность обвинения и защиты. А судья должен быть только весами. Помните, есть такая статуя Фемиды? Девушка с завязанными глазами, с мечом и весами? Так вот, если она собирает доказательства, то не может их оценивать. Она уже не суд, а обвинение или защита.
Поэтому я рад, что те правки отменили. Это возобновляет состязательность судебного процесса.
Как вы относитесь к новой судебной реформе? Точнее, к законопроекту № 1008, который Верховная Рада проголосовала в первом чтении (на момент сдачи номера в печать ВР приняла законопроект в целом).
– Это попытка подчинить судебную ветвь власти, прежде всего, безосновательно уволить судей Верховного Суда. Попытки решить другие кадровые вопросы с помощью закона. Например, я Игорь Фомин. Меня в ВСП на конференции избрали 10 тыс. прокуроров. Есть коллеги, которых избрали на съезде 50 тыс. адвокатов.
И теперь комиссия из трех добродетельных человек будет принимать решение о нашем увольнении или дальнейшей моей работе в руководящем органе судебной власти. Это, ни в какие ворота не лезет! Кто эти добродетельные люди, чтобы ревизовать решения судей, адвокатов и прокуроров? Кто будет определять, что такое добродетель? И почему эти трое имеют право отменять решения юридического сообщества, указ президента о назначении своего представителя? Мы все ищем автора, который до этого додумался. Где этот талант? Кто он? Должны его знать. Почему такая скромность?
Надо уменьшать количество судей Верховного Суда?
– Вот смотрите. Независимая судебная ветвь власти. Независимость – это, прежде всего невозможность сменить судью по своей прихоти. Например, был когда-то такой председатель Петербургского суда Анатолий Кони. И он руководил одним очень резонансным судебным процессом по делу Веры Засулич. Она совершила покушение на жизнь генерал-губернатора Петербурга. Под его председательством суд присяжных оправдал ее.
И император России Николай II в течение шести лет пытался освободить Кони, пока тот сам не написал заявление. Из-за дела Веры Засулич Кони впал в немилость, его регулярно пытались перевести на другую должность, его подчиненных лишали премий и наград; в конце министру юстиции удалось уговорить Кони сменить должность и перевести его на работу по гражданским, а не уголовными делам.
Вот это и есть настоящий принцип независимости. Если мы хотим, чтобы судья принимал законные и взвешенные решения, должны дать ему такую возможность. А если этого судью унижают, увольняют или ставят на должность по чьему-то желанию? Простой вопрос. А почему хотят уволить 100 судей Верховного Суда? Почему не 50? Почему не 25?
Когда представителям Высшего совета правосудия мы задавали этот вопрос, судьи осознали, что они отдельная, независимая ветвь власти?
– Да какие они независимые! Судьи сейчас под таким давлением! Большего давления на судебную ветвь власти не было никогда. Помните, после Революции достоинства, когда сбежал Виктор Янукович, оправдали людей, которые убили судью Сергея Зубкова? (Дело Дмитрия и Сергея Павличенко). Тогда ВР просто отменила обвинительный приговор суда.
24 февраля 2014 года парламент принял постановление «Об освобождении политзаключенных» за № 4202, что предполагало увольнение ряда людей, осужденных во времена Януковича. Это решение поддержали 316 нардепов. Верховная Рада изменила суд. А сейчас говорят, что надо уволить 100 судей Верховного Суда. Поэтому, о какой независимости может идти речь?
Еще одна вещь о независимости. Здесь уже звучат претензии, что судьям много денег платят. Но извините, финансовая независимость тоже важна. Когда я ушел из очень успешной адвокатской практики, народ Украины через свои представительные органы заключил со мной трудовое соглашение. Я должен был работать на совесть, а он определил мне содержание, на которое я согласился.
Я брал, например, заем в банке, на что-то рассчитывал. А теперь кто-то сказал, что судьям и нам много платят, и решил это изменить. Это недопустимо. Изменения могут касаться только тех, кто согласится на такие условия в будущем.
Всего есть три вида давления на судей. Первый – финансовый. О нем и так много говорят, взятки, попытки подкупа. Второй – административный. Здесь и угрозы уголовной ответственности за решение, и увольнение. Третий – общественный. Например, судья принимает решение о мере пресечения. Но к нему под дверь приходят 100 человек с бочками, бьют в них и кричат «в тюрьму!». Или кто-то из журналистов пишет, что подозреваемый в преступлении — убийца.
Или глава государства говорит, что что-то не так и судей надо увольнять. Обвинительного решения суда нет! И как судья может при таких условиях принять независимое решение?!
Была когда-то гражданская и уголовная ответственность за клевету. Теперь ее нет. И несет, кто что хочет. Потому что кто-то говорит, что я являюсь общественностью и знаю без любого суда, что все вокруг виноваты. Скажем, кто знает, что Петр Порошенко «украл сотни миллиардов». Где украл? Когда? Сколько точно? Судья должен все это установить. Иначе нет правосудия и нет демократического общества.
В советское время мы боролись за то, чтобы защитить человека в суде. Много правозащитников над этим работало. А что теперь? Всех судить? Утром привезли, днем тройка рассмотрела дело, вечером в подвале расстреляли? Это наш идеал правосудия?!
Значит, общество не доверяет судьям и судам. Что с этим делать?
— В общественном восприятии есть недоверие, да. Как мне говорили, 70% людей убеждены, что когда богатый человек и бедный будут в суде, то выиграет богатый. Но скажите, вы считаете, что в Соединенных Штатах 70% бедных выигрывают у богатых? Какой вопрос, пожалуй, такой и процент.
Что делать с недоверием к судьям?
– Также имеется недоверие, что чиновник выигрывает в суде у простого человека. У нас была создана целая ветка административных судов для защиты человека от власти. Эта ветка должна решать такие вопросы. Да, она может отменить и незаконный указ президента. Но понравится ли это президенту? Конечно, административная власть пытается влиять на суд. И я сейчас не о Януковиче, Порошенко или Зеленском. Не о фамилиях. Я об институте как таковом. Потому что в исполнительной ветви власти всегда высокая мотивация влиять на суд.
И в таких сложных условиях общество не должно издеваться над судьями, а должно защищать их. А почему выиграет чиновник? Потому что у него есть рычаги административного давления. В частности, он пытается создать условия, чтобы уволить неугодного судью. Или вы думаете, что к судьям лица из руководящих органов с деньгами бегают? Нет, звонят с жесткими требованиями.
Значит, реформа судебной системы провалилась?
– Давайте рассуждать, хотел ли Петр Алексеевич построить независимую судебную систему? Думаю, где исполнительная власть хочет влиять на судебную ветвь. Просто в Украине выстроили возможность для этого.
Еще во времена Андрея Портнова была создана кадровая конструкция, которая позволяет административно управлять судами и судьями. И теперь можно ставить свои кадры, продвигать своих людей. А потом они, когда окажутся на должностях, будут тебе должны. Вот такой эмоциональный бартер получается. Потому что все живые люди. Потому что когда кто-то кому-то помог. Присмотритесь, чаши весов уже шатаются.
Мы все боремся с коррупцией. С противостоянием личного и общественного интереса. Как по мне, судья, чиновник должны знать, что, сработав на себя и во вред обществу, они не получат хороших для себя вещей. Но у нас сейчас происходит что-то не совсем похожее на борьбу с коррупцией. У нас набрали судей в Высший антикоррупционный суд. А откуда их набрали? Разве с Луны? Интересно будет посмотреть, как этот суд будет работать.
Думаю, им будет очень тяжело. Потому что, скажем, Соломенский суд, в который обращается Национальное антикоррупционное бюро, уже давно не может выносить взвешенные решения. Потому что судьи там под постоянным политическим и юридическим давлением.
Что делать с Окружным административным судом Киева? Распустить? Реформировать? Оставить как есть?
– Если мы хотим что-то менять, надо спрашивать себя, какая у нас цель. Скандал в суде: кто-то сказал, кто-то записал, кто-то что-то услышал. Но почему мы должны менять суд? Вот если у человека не сложилось в любви, это означает, что надо менять отель? А может, надо поменять партнера, и тогда жизнь изменится к лучшему? Суд — это лишь здание с названием. Если людей пересадить в новое помещение, написать на нем другое красивое название большими буквами, разве реформа состоится? Это же фикция. Пиар. Попытка показать обществу какие-то изменения.
Административные суды были созданы, чтобы защищать человека от власти. Они имеют все полномочия для этого. Могут отменять решения исполнительной власти, например.
Я знаю одного из авторов идеи создания этих судов, очень романтический человек, работали вместе когда-то. А то, что ОАСК используют определенные люди, то другая история. Собственно, любой суд можно использовать схожим образом. Но природа суда – это не название и не здание, это единственное место, где человек может защитить свои права. Когда украинцы не имели возможности защищать свои права в суде, произошло две революции.
Вернемся к цифрам. По вашей же статистике, в прошлом году вы рассмотрели 17 тыс. жалоб. В результате привлекли к ответственности 176 судей. В этом году было 7 тыс. жалоб и к ответственности привлекли 105 судей. Получается, что два года подряд удовлетворяют лишь 1% жалоб?
– Скажите, а какую цель у ВСП вы видите? У нас существует цель наказывать всех? Или, может, наша цель в том, чтобы судьи работали так, чтобы на них вообще не жаловались? Почему у нас такой репрессивный сталинский подход? Мы являемся частью государства, где людей недавно без каких-либо судов сажали в психушки, тюрьмы, просто убивали. Наша цель вернуться в те времена?
Погодите, здесь вопрос лишь о цифрах. 1% удовлетворенных жалоб. Что не так с другими 99%?
– Хорошо. Скажем, у нас было 100 человек, которые написали жалобы. И из них 90% жаловались на судебные решения. Но качество судебного решения — это вопрос Верховного или Апелляционного суда. Они дают оценку доказательствам по делу. А я рассматриваю вопрос, совершил ли судья дисциплинарные нарушения во время процесса или нет. Но я не могу при этом просматривать доказательства уголовного производства. Потому что в таком случае подменяю собой другую институцию.
Каждое дело специфическое. За каждым делом стоит живой человек, его дальнейшая судьба. У нас нет цели, привлечь к ответственности всех судей страны. Наша цель в том, чтобы судьи работали так, чтобы на них жалоб не было. Это идеал, конечно, но такую цель надо себе ставить.
ВСП много критикуют за то, что судьи Майдана остались на своих должностях. Люди, которые по фейковыми протоколам арестовывали протестующих, по поддельным протоколам запрещали управлять автомобилями…
– Я не хочу говорить про конкретные фамилии, потому что тогда меня обвинят в предвзятости. Но когда был адвокатом, меня и еще двух экспертов в уголовном процессе пригласили проконсультировать пострадавших и адвокатов лиц, которые погибли или были ранены на Майдане. Это было несколько лет назад. И слушало меня человек 50. К коллегам был один вопрос. Если хотите что-то сделать, собирайте доказательства как представители потерпевшего.
Не «адвокаты Майдана», а защитники конкретного потерпевшего Иванова. Слушало много, не услышал никто. Покажите, какие доказательства они собрали? Я не видел ни одного!
Поэтому нет адвокатов Майдана и нет судей Майдана. Есть адвокат, который представляет потерпевшее лицо вместе с прокурором, как процессуальные партнеры. Когда доказательства собраны, их отдают в суд. А судья, оценив их достаточность, принимает справедливое решение. Вот когда мы такое увидим, тогда сможем говорить о чем-то.
Но судьи не давали разрешений…
– Разве разрешений? Что там следствию не дают? Вам врут!
Не дают разрешений на обыски, на доступ к документам и тому подобное.
– Нет судей Майдана, еще раз говорю. Есть часть судей, решения которых были вне закона, их уволили. Есть судьи, которые недоработали при рассмотрении дел, их привлекли к дисциплинарной ответственности. Есть судьи, которые были уволены ВСП в результате политического давления, по ним Верховный Суд отменял решение.
Поймите, мы не можем огульно уничтожать людей за то, что они принимали решения во времена Майдана. Огульное уничтожение и травля – это не правосудие. Если мы не остановимся, то снова получим тройку. Суды должны быть справедливы и независимо принимать решения по каждому человеку отдельно. Насчет меня, я вас уверяю, не будет действовать ни одно давление. Никакое.
Как насчет жалоб на судей, затягивающих рассмотрение дел Майдана? Следствие говорит, что присылает к вам жалобы, а их потом возвращают, потому что истекли сроки давности.
– Вот смотрите. Я следователь. Что я должен делать? Писать жалобы в ВСП? Моя работа собирать доказательства? Когда следователь вам говорит, что писал жалобу в ВСП, спросите, с каким делом он работал, какой пакет доказательств собрал и с чем обратился в суд. Почему ты обратился именно в ВСП? Ты не имеешь возможности выполнить свою работу? Или, может, ты ищешь, на кого свалить свое бездействие? Ну, вот как можно пять-шесть лет самое резонансное дело независимой Украины всех времен расследовать? Какую оно уже имеет перспективу?
Но существуют производства по Майдану, в которых не могут начать подготовительное заседание более двух лет.
– И как можно переносить дело два года?
Не появились адвокаты подозреваемых лиц, например…
– Я помню уголовный процесс. Подготовительные заседания могут состояться и без адвоката.
Но заседания не проходят и их переносят.
– Давайте так сделаем. Возьмите одно дело, выберите для себя какое-то, где два года не могут начать его рассмотрение, снимите с этого материала копию, напишите жалобу в ВСП – и мы посмотрим, почему так происходит. Потому что для меня сейчас все это звучит как невозможные и гипотетические вещи. Например, у нас есть дело, где год читают обвинительный акт. Как так можно? Говорят, защита виновного лица. Так читает обвинительный акт защита или обвинение? И к чему тут суд? Может, обвинение не умеет или не хочет читать? Поэтому в таких вопросах надо быть критичным.
Например, насчет убийств на Институтской дело в суде с 2015 года.
– Там надо посмотреть, кто и как его слушает. Но здесь есть еще один нюанс. Мы переходим к процедуре, которая является несовершенной с точки зрения непрерывности. Надо выполнять закон, который говорит, что дело должно слушаться непрерывно. Сегодня действует практика, которую надо прекращать, когда перерывы в заседаниях по несколько недель или месяцев.
Необходимо вносить изменения в Уголовный процессуальный кодекс, которые сделают невозможным такие истории. Это ненормально, когда у защиты или обвинения 10 дел в одновременном производстве, и ты их слушаешь пять лет. За два месяца ты же все забываешь. И к каждому заседанию надо снова готовиться.
Судья должен браться за одно дело и, пока не завершит его рассмотрение, не переходить к следующему. Если на заседание не явился адвокат, выписать штраф. Если не появился во второй раз, это уже препятствие правосудию! Да, я тоже адвокат. Но технология затягивания не должна решать судьбу уголовной ответственности человека. Это может делать лишь объем собранных доказательств в конкурентном процессе.
Вопрос относительно судьи Цокол. ВСП отрицает, что ее увольнение было связано с политикой, в частности с делом Михаила Саакашвили. Но смотрите, 11 декабря 2017 года судья Цокол отказывается арестовать Саакашвили, а уже 22 декабря появляется дисциплинарное производство. По жалобе от марта 2017 года. Почему эта жалоба так долго лежала в ВСП?
– Я в то время не работал. Но Высший совет правосудия отменил решение о ее освобождении. А судья Цокол ушла в отставку. Думаю, это исчерпывающий ответ. Ее же не привлекли к дисциплинарной ответственности по делу Саакашвили, правда? Там была история о Стокгольмском арбитраже, и коллеги в итоге пришли к выводу, что судья не должна быть уволена. Решение изменили. Она написала заявление об отставке. И судья, и общество, думаю, должны быть нам благодарны.
Можете ли вы наказать судью за ложь в декларации?
– Давайте говорить не только о судьях, но и о чиновниках. У нас государство родилось не так давно. А перед тем был социализм, где жили люди, у которых никогда ничего не было. Далее произошло перераспределение собственности. И знаете, есть такая цитата: » Я готов отчитываться перед вами о каждом миллионе, кроме первого». Они что, мылом на перекрестке торговали?! И мне лично импонировала позиция президента Зеленского: налоговая амнистия, нулевая декларация, уплата налогов с имущества. И к этому вопросу мы больше не возвращаемся, потому что такое время было.
Но позиция нулевой декларации президента противоречит швондеровским взглядам: «А где ты взял свои 2 рубля?». Господа, у нас есть НАБУ, Государственное бюро расследований, Служба безопасности, полиция, Нацагентство по вопросам предотвращения коррупции (НАПК).
Можно я не буду спрашивать у своего коллеги, где и за какие деньги он машину купил? Можно, чтобы он приходил к нам просто на квалификационное оценивание? И чтобы он прошел перед этим проверку в НАПК. И оно выдало ему справку о его добропорядочности. А ВСП определяет лишь то, готов ли человек править правосудие. Меня интересует не то, что у нашего кандидата в доме имеется, а какое решение он вынесет.
Но к НАПК есть куча вопросов по качеству работы.
– Но ведь его создавали именно для проверки деклараций на добродетель! Вот, например, у нас есть судьи-обличители. Извините, а может, это уже не судьи, а прокуроры? Может, судья не должен быть обличителем? Или судья-антикоррупционер. Это что за беда такая? Ты или судья, или антикоррупционер. Хочешь бороться с коррупцией – иди в ГБР, НАПК, НАБУ. Идите, работайте на общество. Есть доказательства – идите к прокурору. Судья должен быть судьей.
Но мы живем в стране, где существует явление «копняковой демократии», где активная общественность выполняет функции государства, потому что государство не работает.
– Общество и общественные деятели являются звоночком, а не государственным органом. Они должны обращать внимание специальных структур на недостатки и проблемы вроде «такое-то лицо всю жизнь было чиновником, но при этом имеет миллиарды. Откуда у него деньги»? Но общественные деятели не должны заниматься такими вещами. Тем более получать за это деньги.
Потому что получается, что ты уже профессиональный общественный деятель и получаешь зарплату. Если имеешь юридическое образование, иди в ГБР! Сажать тех воров в тюрьму! Кто против? Я против?! Нет! Пусть только судьи попытаются по таким делам вынести незаконное решение! Вообще вы знаете, сколько у нас ежегодно привлекают к ответственности с того миллиона дел? 70 тысяч. Из них оправдательных приговоров только в отношении 140 человек.
Почему так мало?
– А почему не спрашиваете, по какой причине эти 140 человек сидят? Почему из миллиона производств в суде привлекли 70 тысяч? И почему 140 человек оправдано. Это же беда! Итак, у нас не работает система! Поэтому сейчас мы делаем анализ загруженности судей, количества жалоб на каждого. Потому что раньше здесь работали поточным методом. Но нельзя идти вперед, не понимая, что вокруг тебя творится. Еще у нас при этом меняют законы. Увольняют судей, увольняют и уменьшают количество прокуроров.
Хотя как система должна в идеале работать? Есть следователи, детективы. Они собрали доказательства, предоставили прокурору. Прокурор посмотрел, достаточно ли их для обращения в суд. Если достаточно, обращается к судье, тот проводит подготовительное заседание, потом заседание, по сути, и решает, виновен человек или нет. Но подготовительное заседание должно происходить быстро. И обвинительный акт вообще не должны читать. Хотя у нас сейчас пришли радикальные молодые законодатели.
И от них были определенные предложения, чтобы были только выступления адвоката и прокурора. Вот выходит прокурор и говорит: «Я прокурор такой-то, в дальнейшем в этом суде я докажу, что такая-то жалоба поступила такого-то числа и вот такие-то действия». Выходит адвокат и говорит: «Я адвокат такой-то, представляю интересы такого-то, в дальнейшем я докажу, что такого-то числа мой подзащитный там-то не был, с такими-то не знаком и таких-то действий вообще не предпринимал». Все. Это я поддержу от всего сердца.
Так я же говорю, что переносят заседания. Не появляются адвокаты подозреваемых лиц. Или появляются новые адвокаты и просят время на ознакомление с материалами дела.
– Вас вводят в заблуждение, обвинительный акт не имеет отношения к ознакомлению с материалами дела. А если дело слушают несколько лет, дайте журнал заседаний. Сколько реального времени слушали дело? Если реально его слушали, лишь неделю, а оно три года в суде, получается, что дело просто пылилась. Тогда такого судью следует привлечь к ответственности. Нам надо проанализировать, что происходит. Ибо не может быть так, что дело не рассматривают, потому что суд плохой.
Хорошо, тогда во что конкретно упирается нехватка 2 тысяч судей? Они могли бы помочь разгрузить систему.
– Назначение судей – это вопрос к главе государства. Есть новая политика в отношении этого Офиса президента. Мы работаем сейчас без задержки. Должны Высшую квалификационную комиссию перезагрузить. Как, по-моему, это неплохо, потому что там надо было бы пересмотреть процедуру, потому что такое квалификационное оценивание судей унизительное.
Потому что прилюдно в трансляции копаются в их белье, у кого какие вещи в декларации. Но ведь этот человек в дальнейшем будет выносить решение именем Украины! Если хотите проверять добропорядочность, есть специализированные органы. И они перед оцениванием должны дать свое заключение относительно добропорядочности этого человека. Мы не должны работать иначе.
Но если человек носит на себе вещи стоимостью во внешний долг Либерии, что делать в таком случае? Я, мягко говоря, не могу такому судье доверять.
– Опять же это вопрос не к ВСП, а в НАПК. Я же не ремонтирую «Жигули». Потому что каждый должен заниматься своим делом. Есть специальный орган для проверки добропорядочности чиновников. И он должен это все посмотреть, недвижимость, автомобили, вещи. И дать свое заключение. Если он сомнительный, ВСП даже не рассматривает эту кандидатуру. Мы должны создавать уважение к судьям вместе. Потому что если вы в каждой статье будете писать, что все судьи взяточники, то кто их будет уважать?
Скажем, у нас есть статистика, что 70% человек, которые обращались в суд, удовлетворены решением. Уважение к суду – это уважение к каждому судье!
Для справки. Игорь Фомин родился 22 августа 1959 года в Киеве. В 1985 году окончил Киевский государственный университет имени Тараса Шевченко по специальности «Правоведение». Сентябрь 1994 — январь 2001 года – руководитель, адвокат адвокатского объединения DEJURE города Киева. Декабрь 2004 — март 2005 года – старший помощник генерального прокурора Украины. Октябрь 2009 года глава корпорации «Украинская правовая группа». 20 декабря 2018 года избран членом Высшего совета правосудия Всеукраинской конференцией прокуроров и принял присягу члена ВСП.
Автор: Станислав Козлюк
Источник: Тиждень
Перевод: BusinessForecast.by
При использовании любых материалов активная индексируемая гиперссылка на сайт BusinessForecast.by обязательна.