Статья посвящена теоретическим и методологическим аспектам децентрализации. Проблемы ее реализации рассмотрены с точки зрения оптимального распределения полномочий, ответственности и ресурсов между двумя ключевыми институтами общества.
Институция общества в виде государства и общества – две комплементарные формы организации, между которыми формируется баланс и взаимодействие, обеспечивая экономический потенциал территории. Изменения в этом балансе происходят постоянно и влияют на средне — и долгосрочное развитие. И государственная власть должна это учитывать. Ведь политику децентрализации осуществляет центральная власть и этот процесс чрезвычайно сложный и противоречивый.
Размер страны, уровень ее развития, уровень экономических и социальных диспропорций, и главное – его тип и степень децентрализации определяют потенциал местных органов власти по эффективному предоставлению публичных товаров и услуг. Сложным является определение положительного или отрицательного влияния внедрения децентрализации на региональное и местное развитие, в том числе исключительно на основе теоретических моделей.
Эмпирические исследования свидетельствуют о значительных расхождениях оценок влияния децентрализации на развитие. Причинами являются отсутствие консенсуса среди исследователей относительно лучших индикаторов, методов и подходов к оценке.
Тем не менее, можно уверенно утверждать, что участие в производстве и предоставлении большинства публичных услуг, за исключением немногих, принимают различные территориальные органы власти и местного самоуправления, следовательно, центральная власть, вводя даже самые радикальные реформы, будет оставаться одним из ключевых стейкхолдеров в этих процессах.
Вот почему децентрализация и централизация являются двумя точками одного континуума и играют важную роль в публичном управлении для формирования условий развития общин, регионов и стран.
Ключевые слова: децентрализация, община, общество, централизация, институты, развитие.
Постановка проблемы и актуальность темы. Фундаментальным вопросам содержания децентрализации и причин ее внедрения посвящены многочисленные исследования. Современная концепция децентрализации и ситуации в результате длительной трансформации заключается в том, что охватывает не только трансферт полномочий и ответственности внутри системы органов власти, но и распределение полномочий и ресурсов формирования публичной политики внутри общества в целом.
Выводы большинства научных исследований, посвященных последствиям децентрализации, неоднозначны: в одних странах децентрализация улучшает предоставление публичных услуг, в других – ухудшает или оставляет их неизменными. В контексте начатых в Украине реформ, связанных с децентрализацией, чрезвычайно важно исследовать природу децентрализации, определить на этой основе потенциальные возможности и риски, связанные с последствиями ее внедрения.
Анализ последних исследований и публикаций. Проблематику внедрения различных типов и форм децентрализации, их последствий для развития стран и общин, обоснование целесообразности передачи полномочий, ресурсов и ответственности на различные организационные уровни власти исследовали много отечественных и зарубежных ученых.
Это Н. Багмет (M. Bagmet), В. Барецкий (V. Baretsky), О. Бланхард (О. Blanchard), Б. Вейнгаст (B. Weingast) И. Гоптарева (I. Goptareva), И. Грицяк (I. Hrytsiak), С. Демиденко (S. Демиденко), Ю. Krokhina, Ж. Marcou, Р. Масгрейв (R. Musgrave), В. Oates, Ю. Панейко (Y. Panayeko), Д. Рондинелли (D. Rondinelli), Ч. Tiebout, Д. Томани (J. Tomaney), Д. Treisman и другие.
Цель статьи — обосновать потенциальную выгоду от внедрения децентрализации и возникающие при этом риски на основе исследования ее теоретико-методологических основ.
Изложение основного материала. Анализ осуществления реформ государственного управления и местного самоуправления в Украине свидетельствует, что их подготовку и реализацию не рассматривали (и сейчас не рассматривают) как два взаимосвязанные и взаимосогласованные процессы, разнесенные во времени.
До сих пор отсутствуют индикаторы, которые бы позволяли исследовать влияние изменений, происходящих в одном институте, на другой, а также нет представления о структуре и функциях государственного управления и местного самоуправления по реформированию.
Подобный подход вряд ли можно рассматривать как приемлемый, по крайней мере, из-за двух обстоятельств.
Во-первых, современная расширенная управленческая концепция, которая заключается в трансформации государственного управления в публичном поле, охватила как его субъекты не только органы государственной власти, но и другие институты общества, в том числе частный сектор и общественные объединения.
При этом обсуждался ряд вопросов, от четкого распределения ответственности внутри органов власти к определению целесообразного объема вмешательства государства в экономическую деятельность. А также, что сдерживают и способствуют центральные органы власти экономическому росту и социальному развитию, какой должна быть роль власти, частного сектора и гражданского общества. В результате государственную власть стали рассматривать лишь как один, хотя и критически важный, публичный институт.
Более очевидным стал тот факт, что на жизнь людей, помимо государства, также влияют решения предпринимателей, частных компаний, мультинациональных корпораций и международных финансовых институтов, а также различных местных органов власти, органов местного самоуправления, организаций гражданского общества, действующих как внутри, так и за пределами национальных территорий.
Глобализация также оказалась существенным фактором территориальной дисперсии экономической деятельности среди стран и внутри них. Она усилила давление на органы власти всех территориальных уровней по расширению административных и фискальных возможностей национальных (региональных) административных единиц, а также городов, сельских территорий по повышению участия индивидов и предприятий в глобальном рынке с целью получения выгод от него.
Итак, современная концепция реформирования местного самоуправления, сформировавшаяся в результате подобной трансформации, заключается в том, что она вмещает не только трансферт полномочий и ответственности в рамках системы органов власти, но и распределение полномочий и ресурсов для формирования публичной политики внутри общества.
Во-вторых, такой подход к усилению роли различных субъектов – от государства к бизнесу, общественных организаций в развитии стран, регионов, городов, сельских территорий активизировал научные исследования, посвященные проблемам взаимодействия двух фундаментальных институтов. Они определяют критические стимулы для всех участников процесса развития и в наиболее абстрактном определении идентифицированы как общество и сообщество (society and community).
Эти институты выполняют много функций и в конкретных формах существенно отличны в разных странах, оказывая значительное влияние на социально-экономические структуры.
Определение понятия «общества» как института, формирующего условия развития, является более консенсусным среди ученых. Для его определения применяют такие индикаторы как верховенство права, право собственности, стабильность конституционных и других законодательных правил, тип правовой системы и ежедневное функционирование ее институтов, характер бюрократии и определенные законом пределы его полномочий.
Сообщество (сommunity) является более сложной институциональной категорией. Оно определено связанностью (членов), обычно с упором на плотность, масштаб и «глубину» членства в общественных, экономических, социальных и профессиональных ассоциациях. Цель этого определения – отразить групповой характер существования.
В то же время существуют индикаторы разделения: этнические, расовые или другие формы фрагментации, также применяют как индикатор субъективное ощущение членства, родства, связей и тому подобное.
Общество и сообщество территориально дифференцированы, в зависимости от размера и конкретной проблемы, к которой их применяют как аналитические категории. В нашем случае эта территориальная дифференциация будет корреспондироваться с такими категориями как государство и община.
Государство и община при этом являются комплементарными формами организации, чей относительный баланс и взаимодействие формируют потенциал развития. Изменения в этом балансе между общиной и государством происходят постоянно и влияют на средне — и долгосрочную динамику каждой территории.
Противоречия между этими двумя институтами заложены в самой их природе. Начиная с М. Вебера, общину рассматривали как сообщество, противодействующее модернизации. Эта идея достаточно тесно солидаризируется с современными представлениями в экономической и политической науке, которые считают общины группами, занятыми поисками ренты (rent-seeking), отягощенные проблемами отношений принципал-агент для их членов, а также ограничивают свободу и эффективность.
Вместе с тем, А. Гидденс расширяет поле положительных воздействий общины, в современном развитии считая, что современная модернизация не может быть только бюрократической, поскольку в этом случае она приводит к уменьшению индивидуальной автономии и ответственности. Он приходит к выводу, что для предотвращения ловушек отсталости в процессе управления обществом и экономикой с одной стороны и хаосом «джунглей» с другой, критическими являются промежуточные уровни ассоциации.
А. Гидденс и другие ученые специально обращаются к общинам, как факторам улучшения функционирования рынков труда, формирования предпринимательства и организации производства публичных товаров, которые облегчают как частный, так и государственный груз в создании благосостояния и социальной интеграции.
В этом же ключе объяснен успех малого бизнеса, на котором базируются промышленные кластеры или районы (в качестве примера можно привести Италию, Тайвань, Данию, Мексику, Германию). Существование таких экономических форм также критически зависит от деятельности общин, регулирующих сложные отношения между юридическими субъектами и физическими лицами путем распространения норм, взаимосвязанных ожиданий, определенных эффектов репутации.
Положительная институциональная теория – positive theory of institutions (РТИ) предоставляет четкие доводы для понимания того, что формы правил зачастую приводят к поиску ренты, не транспарантного поведения и склонны к появлению проблем в отношениях принципал-агент.
А также, которые создают препятствия для отдельных членов группы, позволяя в то же время небольшой части лиц в группе с господствующими взглядами иметь чрезмерное влияние на мажоритарную ее долю. Многочисленные исследования доказывают негативные последствия такого состояния по сравнению с системой, где доминируют четкие общественные институты.
Как результат, РТИ обосновывает необходимость генерирования доминантной перспективы, которая обязательно охватывает институты права собственности и верховенства права, правила конкуренции, ограничивает роль связей или общин.
Вместе с тем, лауреат Нобелевской премии Дж. Стиглиц утверждает, что сообщества (общины) являются путем к эффективному преодолению несовершенства рынков, часто превосходя в этом бюрократов. В современном развитии становится все очевиднее важная роль сообществ в достижении оптимальной координации хорошего функционирования системы отношений.
Можно утверждать, что силы общины и государства взаимодействуют в формировании сложных институциональных контекстов, с которыми имеют дело субъекты – индивиды и юридические лица. Они формируют общие способы, в которые индивиды могут участвовать в развитии, создавая стимулы для совершения определенных действий и отказа от других. Государство и община обеспечивают тонкое пространственное и временное взаимодействие в процессе развития.
Отсюда вполне логичной является формулировка положения о том, что методология реформирования государственного управления и местного самоуправления должна опираться на осознание взаимосвязи и взаимодействия между такими институтами как государство и территориальная община (объединение общин) для формирования условий развития страны. Государство и община – это взаимно дополняемые формы организации общества.
Социально-экономическое развитие в условиях общины возможно при следующих необходимых условиях. Это обеспечение микроэкономической эффективности и соответствующей социальной политики, что поддерживает эту эффективность, а также эффективного решения проблем, стоящих перед экономическими субъектами. Это создает так называемая микроэкономическая среда, что сокращает транзакционные издержки, снижает риски, сопровождающие экономическую деятельность.
Присущие обществу неформальные правила и связи способствуют созданию для экономических субъектов, расположенных на ее территории, неконкурентных условий перераспределения в свою пользу местных ресурсов и доходов.
Консервирование длительное время в обществе таких отношений становится выгодным местной элите, стимулирует коррупцию, препятствует появлению новых инвестиций, приводит к росту стоимости транзакций субъектов местного рынка, негативно влияет на ее экономическое и социальное развитие.
Создание конкурентной среды, внедрение общих для общества стандартов эффективности и справедливости, которое возможно только на общегосударственном уровне, должно ограничивать привилегии таких групп и противодействовать им через распределительные механизмы.
Приемлемое взаимодействие государства и общества позволяет получить потенциально положительный эффект каждому из этих институтов – в соответствии с потребностями развития разграничить обязательства, полномочия, ответственность и автономию в определенных сферах (субсидиарность в задачах).
Именно задачами развития, связанными с созданием его условий, повышением благосостояния граждан, определены принципы, по которым должно происходить реформирование местного самоуправления и государственного управления.
Чрезвычайно важными являются условия, характеризующие состояние государства и общин тогда, когда осуществляется реформирование системы взаимоотношений между ними.
«Сила» государства при этом определена его способностью к созданию и поддерживанию условий для экономического развития: это макроэкономическая стабильность, прозрачность правил и процедур ведения бизнеса, эффективный механизм решения проблем взаимоотношений между различными экономическими субъектами, справедливый (конкурентный) доступ к различным ресурсам.
Высокая институциональная способность государства позволяет существенно минимизировать коррупцию на национальном и местном уровнях, вводить одинаковые для всех общин стандарты и нормы, которые являются обязательными для выполнения. В то же время сильное государство является основой формирования доверия к нему у общин по соблюдению общих «правил игры».
Институциональная слабость государства дает возможность местным элитам «сильных» общин получать ренту от близости к местной власти, а также требовать ее от государства, подпитывая коррупцию, искажая рыночную среду, углубляя неравенство в распределении ресурсов и доходов уже на национальном уровне.
Разрушить такие взаимоотношения «слабое» государство самостоятельно не способно, поэтому при таких обстоятельствах «слабое» государство часто обращается к «сильным» государствам или международным институтам за помощью в решении собственных проблем (экзогенное вмешательство).
Общины с низким потенциалом развития (слабые), особенно измельченные, теряют возможность быть услышанными «слабым» государством и оказываются на периферии развития.
Децентрализация государственных полномочий может повысить потенциал местного самоуправления и общин без потери силы государства, способствовать повышению уровня участия и законности, что снижает затраты на соблюдение порядка, повысить уважение к закону, а также уменьшить необходимость применять власть.
Способность в мобилизации ресурсов и оказание услуг в контексте низкого противодействия и небольших транзакционных издержек укрепит легитимность демократической практики, что лежит в основе этих результатов.
Наконец, децентрализация может увеличить социальное обучение, продуцируя динамику, которая усиливает государство снизу вверх. Из-за увеличения плотности управленческих структур путем избрания регионального и местного представительства децентрализация может генерировать больше обратных связей и повышать общий уровень подотчетности в предмете управления. Это способствует росту чувствительности государства к местным потребностям и условиям.
Сильное государство должно быть способным формулировать цели политики самостоятельно и не применять принуждение к своей политике и праву, без осуществления давления от отдельных групп или властных структур, которые конкурируют. Это предполагает независимость от мощных интересов не только политиков, но и бюрократии, которая имплементирует решения политики.
Последнее возможно в достижении путем создания организованных профессиональных кадров, которые могут обеспечить последовательность политики и внедрить решения для общих интересов общества больше, чем выгода для определенных групп или персон. Государства, отвечающие таким характеристикам, могут рассчитывать на широкую поддержку граждан.
Институциональный процесс, что определяет территорию, над которой политическая власть будет осуществлять собственный суверенитет, и функциональная сеть доступных публичных услуг – не одно и то же.
Экономическое измерение публичных функций, особенно в условиях экономии на масштабе, часто больше чем административная территория одной общины (громады). Отсюда трудности в распределении полномочий между центральным и местным уровнем власти по предоставлению конкретной услуги и организации ее производства.
В исследованиях обращается внимание на то, что функциональная территория, что соответствует оптимальному размеру производства местных товаров и услуг, не совпадает с институциональной территорией (местные административные границы), и они обе отличаются от соответствующей территории, которая намного шире – «частное» пространство, в котором происходят экономическая и социальная деятельность, производство, потребление и досуг.
С учетом этого для выбора варианта закрепления полномочия по предоставлению конкретной услуги могут быть использованы два подхода. Первый подход заключается в том, чтобы определить оптимальную сферу производства и потребления публичных услуг и, возможно, создать территориальные органы, ответственные за предоставление этих услуг.
В частности, такой подход базируется на «теории клуба» с различными перспективами функционального перекрытия юрисдикций (functional over lapping competing jurisdictions, FOCJs).
Второй является более прагматичным решением и заключается в изучении того, как действующие органы местной власти способны производить эти услуги наиболее эффективным способом. Институциональные комбинации могут в этом случае приобретать различные формы; совместная деятельность между общинами – один из возможных вариантов среди других.
Децентрализация может иметь как положительные, так и негативные последствия. С одной стороны, потенциальные негативные последствия возникают в результате передачи полномочий, что связано с расширением возможностей «захватывать» политиков и чиновников на местном уровне и с потенциально более низким уровнем навыков у них.
С другой стороны, лучшая политическая подотчетность местных политиков и чиновников и, как следствие, улучшенная политическая и техническая ответственность, что существует параллельно с их лучшими знаниями местных ресурсов и проблем, и сравнительно легкий путь к инновациям (как процесса, так и продукта) могли оказать положительное влияние на рост благосостояния.
Поэтому чистый эффект зависит от баланса между многочисленными факторами и, как результат, скорее является кейс-специфическим и не может быть определен предварительно (ex ante).
В то же время важно заметить, что рассмотренные выше методологические подходы не дают исчерпывающего ответа относительно критериев того, в какой степени децентрализация или централизация должна доминировать в предоставлении той или иной услуги.
В. Оутс предлагал пять критериев, по которым целесообразно соотносить функции с соответствующим уровнем власти. Эти критерии должны быть обоснованными, взвешенными по степени важности влияния на принятие решения; их влияние должно иметь количественную оценку. Результат такого оценивания и взвешивания решает проблему централизации-децентрализации.
Первый критерий относится к уровню преимуществ гетерогенности на определенной институциональной территории. Если индивиды с подобными предпочтениями (в частности относительно специфических условий жизни) проживают на ограниченной территории, тогда децентрализация может быть путем для наилучшего учета особых потребностей. Сходство предпочтений не является простым для осознания, однако оно должно, в частности, принимать во внимание речевые особенности.
Например, для учета определенных пристрастий во время оказания образовательных услуг. В частности, в случае определения уровня – центрального или местного, – на котором утверждаются школьные программы для обучения. Целесообразно заметить, что при наличии этнических или лингвистических общин на одной территории определенные услуги могут быть оказаны в рамках полномочий, переданных этим общинам.
Второй критерий связан с технической экономией на масштабе, когда речь идет о предоставлении публичных услуг. Эта экономия может быть различной в соответствии с определенной функцией. Имеем в виду различные функциональные сети для каждой из них.
Функциональная территория может быть проанализирована с точки зрения производства публичных товаров и услуг в случае, когда экономия на масштабе оправдывает такое производство, которое распространяется за пределы общины и требует взаимодействия между различными общинами, или с точки зрения потребления – когда производство таких услуг имеет эффекты перелива.
Третий критерий касается положительных и отрицательных экстерналий (внешних эффектов) от предоставления публичных услуг. Существует два типа побочных эффектов – от производства или потребления.
Побочный эффект от производства возможен, когда местные публичные услуги, производимые на территории общины А, распространяют эффекты на смежные общины без их участия в решении относительно распределения расходов за потребление таких услуг. В частности, если местные органы власти общины А на собственной территории принимают меры по уменьшению выбросов в воздух, положительным эффектом от этого пользуются и другие общины, не принимающие участия в производстве такой услуги.
Побочный эффект от потребления имеет место, когда произведенная в общине А услуга может быть потреблена резидентами других общин, то есть теми, кто перемещается к общине А с целью воспользоваться услугой без уплаты за нее, и когда этих индивидов нельзя ограничить в этом.
Например, центрально расположенные общины, которые производят услуги в сфере культуры, предоставляют возможность пользоваться этими услугами без участия в финансировании дефицита или субсидирования такой деятельности.
Как и в случае с экономией на масштабе, типовым решением при наличии экстерналий является расширение институциональной территории для приведения ее в соответствие с функциональной территорией с целью объединения круга лиц, принимающих решение, что платят налоги и пользуются услугами.
Одной из альтернатив может быть то, что общины, чьи резиденты получают выгоды от внешнего эффекта, компенсируют часть затрат общине, что производит услуги с подобным эффектом. Такое решение объединяет бенефициаров и плательщиков при пользовании подобными услугами.
Четвертый критерий, противоположный предыдущему, касается негативных территориальных экстерналий, определенных как пресыщенность. Если качество потребления публичной услуги зависит от количества потребителей, их увеличение может, в случае достижения определенного предела, генерировать дорогостоящие перенасыщения (costly congestion).
Причина такого явления связана с ростом предельных издержек из-за дополнительного увеличения количества потребителей определенной услуги.
Например, рост потока резидентов других общин, периодически перемещаются в центральную общину, потребляя при этом услуги, в том числе транспортные, которые она производит. В таком случае потенциальные решения местных органов власти могут быть чрезвычайно широкими по спектру влияния: от введения дополнительной оплаты для нерезидентов, регулирования трафика, создания паркингов на въездах на территорию общины и тому подобное.
Пятый критерий – затраты, связанные с принятием решения, касающиеся расходов, которые несут местные органы власти во время определения определенного механизма предоставления публичных услуг: административные расходы на управление поставкой услуг, расходы на информирование участников (граждан) в отношении объемов необходимых бюджетных средств и тому подобное.
В таком случае путь их минимизации связан с совершенствованием организации деятельности местных органов власти, оптимизацией административных расходов с применением современных информационных технологий.
Очевидно, что эти критерии не составляют исчерпывающий перечень. Однако принципы остаются неизменными даже при изменении перечня. Это вопрос сравнения центробежных и центростремительных напряженностей для того, чтобы найти правильный баланс имплементации децентрализации.
Классификация расходов, отнесенных к разным уровням власти с учетом вышеизложенных критериев, различает регуляторные функции и предоставление публичных услуг. Во многих случаях выбранные критерии, которые традиционно базируются на теории фискального федерализма, сами по себе не дают возможность отнести ту или иную функцию (полномочия) к определенному уровню власти.
Практика распределения полномочий по предоставлению публичных услуг в разных странах между различными территориальными уровнями власти в целом соответствует вышеприведенной модели. В то же время она является ограниченной, поскольку предлагает аналитические элементы, которые базируются, прежде всего, на экономических критериях целесообразности децентрализации.
Однако, как отмечалось ранее, эти критерии недостаточны, причины введения децентрализации не являются исключительно экономическими и существенно варьируют. Итак, экономический подход нужно дополнять другими критериями – управленческими, социальными и политическими. Именно на этом акцентируют внимание выводы теоретиков фискального федерализма второго поколения.
Один из самых распространенных подходов, учитывающий разнообразные составляющие, которые необходимо анализировать для определения целесообразности централизации / децентрализации предоставления публичной услуги, иллюстрируют в виде матрицы.
Эта интерпретация осуществления выбора централизации / децентрализации основана на трех концептуальных принципах:
— во-первых, матрица вмещает три блока критериев децентрализации / централизации. Кроме экономических, второй блок критериев, который касается управленческих способностей местных органов власти, состоит из критериев, особенно необходимых для развивающихся стран, и тех, где начинается процесс децентрализации. Третий блок состоит из социальных, политических, демографических, исторических критериев, характеризующих среду осуществления централизации / децентрализации;
— во-вторых, в матрице отражены возможные пути производства публичных товаров и услуг в стране, от малейшей территории общины, до второго уровня власти, регионального, с учетом возможных имеющихся функциональных территорий. Цель такого отражения — определение для каждой функции (полномочия) преимуществ и неблагоприятных обстоятельств для каждого уровня власти, которые в дальнейшем взвешиваются для сравнения;
— в-третьих, интерпретация распределения функций повторяется для каждой функции, проанализированной с точки зрения централизации / децентрализации. Основная идея заключается в размещении функций в континууме от уровня общины до регионального уровня. Как видно, аналитическая логика приводит не к определению одного оптимального набора, а к разнообразным вариантам для каждой функции.
В частности, ответственность за начальное образование можно анализировать только через определение производственной функции, чьи входные параметры – штат учителей, программы, здание и его содержание и тому подобное. Очевидно, ничто не указывает на то, что ответственность за эти входные должна быть положена на один и тот же уровень власти в каждой стране.
Определение школьных программ является определенной характеристикой. В унитарной и централизованной стране программы, как правило, формируются на национальном уровне, в то же время, в гетерогенных обществах местные органы власти склоняются к поддержанию определенной свободы в адаптации программ к местным условиям.
Матрица децентрализации функций (полномочий) используется для применения подхода, который учитывает одновременно многие аспекты. Она обеспечивает процесс, а не результат. Для того чтобы быть четким, этот подход включает: участие многих субъектов децентрализации, формулирование стратегического видения процесса, транспарентную информацию о целях и инструментах, унифицированные определения, сравнение преимуществ и недостатков.
Матрица децентрализации применяется для анализа каждой функции. Конечной целью процесса является имплементация децентрализации согласно дорожной карте, согласованной со сроками и ключевыми стандартами, и с соответствующими инструментами (в рамках функций, финансов, исполнителей).
Выводы. Рассматривая феномен децентрализации как многогранное понятие, учитывающее как процесс или ситуацию передачи (transfer) власти (полномочий) и ответственности по предоставлению публичных (общественных) функций центрального (национального) низшим (субнациональному, региональному, местному) уровням власти или квазинезависимым государственным учреждениям и / или частному сектору, надо указать, что:
— децентрализация не существует вне государства, она осуществляется государством по правилам, которые устанавливает само государство; ее всегда сопровождает определенное сопротивление, или, по крайней мере, нежелание терять контроль над властными полномочиями и ресурсами;
— явление трансферта власти и ресурсов свидетельствует о том, что централизацию и децентрализацию целесообразно рассматривать как связанные процессы, которые формируют единый континуум, что характеризует государственно-управленческое пространство, где происходит принятие разнообразных публичных решений, следовательно, нет оснований противопоставлять понятия централизация и децентрализация как антонимы.
Ведь в любой точке этого континуума, за исключением двух крайних, всегда будет существовать наличие централизованных и децентрализованных подходов к функционированию различных сфер политики;
— внедрение децентрализации всегда должно предусматривать ее детальное образование и оценивание с точки зрения ее способности (по сравнению с централизацией) достичь более широких целей – справедливости, эффективности, качества и финансовой обоснованности, а успех децентрализации напрямую зависит от подготовки как центральных, так и местных органов власти к децентрализованному администрированию.
Автор: С.А. Романюк, доктор экономических наук, профессор, Национальная академия государственного управления при президенте Украины, E-mail: rosand@i.ua
Источник: Журнал «Демография и социальная экономика»
Перевод: BusinessForecast.by
При использовании любых материалов активная индексируемая гиперссылка на сайт BusinessForecast.by обязательна.