Андрей Герус – «инвестбанкир первой волны», который сходил во власть, но быстро ушел из нее. Уволившись из Нацкомиссии регулирования энергетики и коммунальных услуг (НКРЭКУ) в июне 2015 года, он посвятил много времени критике решений регулятора.
За год Герус стал едва ли не самым популярным экспертом в сфере энергетики. Из-за его критики была сорвана сделка о приобретении трансформаторов по завышенным ценам госкомпанией «Укрэнерго» у «Запорожтрансформатора», акциями которого владеет Константин Григоришин. После скандалов, центром которых были заявления Геруса, стоимость закупленных трансформаторов была снижена вдвое, по сравнению с ожидаемой.
Следующим объектом борьбы стало так называемое стимулирующее регулирование, или RAB (Regulatory Asset Base — регулируемая база инвестированного капитала) для облэнерго.
Эта методика позволит владельцам облэнерго официально зарабатывать около 20% в год от суммы инвестиций, которые они вложили в облэнерго. Сейчас владельцы облэнерго легально не зарабатывают. Регулятор трижды пытался ввести RAB – с января, с мая и с июля 2016 года. Сейчас планируется применение новой методики с октября текущего года. Благодаря RAB на миллиарды гривен должна вырасти официальная доходность облэнерго, большинство из которых принадлежит украинским олигархам – братьям Игорю и Григорию Суркисам, Ринату Ахметову, Константину Григоришину, а также компании VS Energy, принадлежащей россиянам.
Герус стал самым активным критиком новой методики расчета Оптовой рыночной цены (ОРЦ) электроэнергии, введенной НКРЭКУ в мае 2016 года. В ней применена так называемая формула «Роттердам+» расчета цены угля, заложенной в тариф для тепловой генерации. Согласно формуле в стоимость электроэнергии закладывается цена угля на бирже в Роттердаме (индекс API2) плюс доставка этого угля из Роттердама в Украину.
Системная критика регулятора принесла Герусу не мало проблем. В июле он уволился из инвестиционной компании Concorde Capital и теперь планирует уже все свое время посвятить борьбе со злоупотреблениями в энергетическом секторе. Свои аргументы относительно критики регулятора Герус изложил в интервью Бизнес Цензору.
«Уволился из НКРЭКУ, потому что произошел конфликт по закупке трансформаторов».
Игроком какой команды вы себя чувствуете? На кого ориентируетесь? На главу АП Бориса Ложкина, партию «Самопомощь», руководство НАК «Нафтогаз Украины»?
Хорошо, что еще даете выбор, потому что, иногда журналисты просто сами решают «кто чей». Но список не полный, год назад кое-кто, – да и вы, – говорили, что я лоялен к Ринату Ахметову. Как видим, часто такие трактовки – это ошибочное упрощение. Несколько лет назад я уехал учиться в Лондон. Только с одной целью – чтобы быть конкурентным на рынке труда, а если это есть, то не обязательно быть «чьим-то». А ориентируюсь на всех умных людей с правильными ценностями.
Кто предложил вам войти в НКРЭКУ в 2014 году? Почему вас выбрали на эту должность, учитывая отсутствие у вас опыта в энергетике?
Первым мне предложил Демчишин (Владимир Демчишин, в августе 2014 года возглавил НКРЭКУ, позже был министром энергетики – БЦ). Потом было собеседование с Ложкиным (Борис Ложкин, глава Администрации президента – БЦ). У меня нет иллюзий, что я гениальный или «уникальный случай» – все произошло достаточно случайно.
Насколько я понимаю, причин было две. Первая – оценивали по фактору независимости от участников рынка. Вторая – часто инвестбанкиры работают с разными компаниями и быстро разбираются в разных отраслях, – поэтому смогу разобраться и в энергетике.
При каких обстоятельствах вы уволились из НКРЭКУ в 2015 году? Сами ушли, или вас заставили уволиться?
Не то, чтобы заставили, скорее, озвучили такую идею. Я и согласился. Действительно, был конфликт по закупке тех трансформаторов на миллиарды гривен, где были завышены и количество, и цена. Я не согласился поставить подпись под таким документом, потому что если на что-то реагировать, то на такие масштабные вещи как это, а не делать показуху на мелочах. У меня, в принципе, был подход: если я там не нужен, то расходимся…
Когда шел туда, мы договаривались об определенных принципах работы, я их придерживался. За НКРЭКУ, да и энергетику в целом, ответственен президент. Для того чтобы нести ответственность, он должен иметь право сформировать орган так, как считает нужным.
Вы часто спорили с народным депутатом Сергеем Лещенко по поводу его заявлений об энергетике. Что вам не нравится в позиции депутата?
Я часто видел ситуацию изнутри, и не всегда позиция Сергея была объективной. Иногда казалось, что есть персоны, к которым реакция даже слишком резкая, а есть такие, к которым наоборот.
Тем не менее, большинство расследований Сергея абсолютно по делу.
Кроме того, у него есть смелость называть конкретные фамилии. Потому что большинство чиновников, когда говорят о коррупции, используют общие безличные фразы. Как будто коррупция это то, что падает с неба.
В отношении безличных фраз. Как, по-вашему, позиция Сергея Лещенко в энергетике может быть заангажирована в результате его общения с бизнесменом Константином Григоришиным?
Если ты хочешь иметь объективную позицию и принимать правильные решения, то должен слышать и анализировать информацию противоположных сторон. Это из своего опыта. Чрезмерное общение с одним источником может иметь негативное влияние.
«Нет ни одной крупной западной компании на рынке – их просто не допускают».
Как вы относитесь к участникам энергетического рынка? Есть среди них более «белые» и более «серые»?
По моему убеждению, задача регулятора это установить правила и следить, чтобы их соблюдали. Все без исключения, вот сегодня. Кто соблюдает, тот и «белый».
По работе в НКРЭКУ я научился, что ко всем надо относиться нейтрально и спокойно. В энергетике нет фамилий, которые вызывают всенародную любовь. Тем не менее, это участники рынка, бизнес, который у нас работает.
И надо жить в существующих реалиях, стараться их изменить к лучшему, но не жить в виртуальном мире. Где акционеры могут быть более серые, но компания более белая. А бывает наоборот – компания в государственной собственности, но ее работа катастрофическая. И в вышиванках часто воруют не меньше.
Например, «Донбассэнерго» – хорошая компания с профессиональным менеджментом, несмотря на то, что у них специфические акционеры (компания принадлежит бизнесмену Игорю Гуменюку, считается, что он приобрел ее в интересах Александра Януковича – БЦ).
Это хорошо, что тендер «Укрэнерго» выиграл украинский завод ЗТР Григоришина, предложив самую низкую цену. Хорошо, когда ДТЭК поставляет нам электроэнергию и уголь, если их цена рыночная и конкурентная.
У того же ДТЭК сильная команда, и если бы были установлены жесткие единые правила игры с независимым равноудаленным регулятором, они могли бы быть успешными и в такой ситуации.
Но некоторые крупные участники рынка не привыкли к конкуренции. У нас нет ни одной крупной западной компании на рынке – их просто не допускают. Еще местные участники, в силу местных традиций, склонны решать свои проблемы с помощью регулятора, государственных органов и за счет потребителей. И некоторые ведут себя слишком агрессивно. Это проблема.
Как, по вашему мнению, игроки энергетического рынка лоббируют свои интересы? Кто из них делает это лучше всего?
Наиболее успешно Ахметов, Григоришин и братья Суркисы. Придумали закупку трансформаторов, затем формулу «Роттердам+», теперь хотят поднять норму доходности на переоцененные активы облэнерго – до 19% (сейчас доходность менее 1%). Это решения на десятки миллиардов гривен, они несправедливы и являются результатом нездорового лоббизма.
Вы бы хотели вновь занять должность в НКРЭКУ или даже возглавить его? Такое впечатление, что депутаты из «Самопомощи» помогают вам это сделать, редактируя закон о НКРЭКУ.
В ближайшее время точно не хотел бы. Да меня и не назначат – здесь наши желания совпадают. Относительно правок. Правка Рябчина-Войцицко (народные депутаты Алексей Рябчин из «Батькивщины» и Виктор Войцицкий из «Самопомощи» – БЦ), на которой настаивали «Самопомощь» и «Батькивщина», направлена на то, чтобы кандидатов, которые прошли конкурсный отбор, можно было потом выбирать путем жеребьевки.
Не думаю, что жеребьевка, это правка под кого-то. Скорее наоборот, это обеспечит независимость и отсутствие политического влияния человеческого фактора при назначении. Такая практика существует в условиях низкого доверия к институтам власти.
Кроме этого, я не прохожу по формальным признакам – там требование иметь опыт работы в энергетике еще со времен прихода Януковича. Я такого ценного опыта не получил. Так что, если кто кому и помогает, то не мне.
«Вопросы тарифов для населения поднимаются политиками, а тарифы для промышленности обделены вниманием».
Правда ли, что в состав НКРЭКУ вошли люди, близкие к Николаю Мартыненко, Игорю Кононенко, Константину Григоришину?
Видно, что вы и сами все знаете. Но там есть люди с разными позициями.
Были ли последствия после вашей критики действий регулятора?
Ну, например, гендиректор ДТЭК (Максим Тимченко – БЦ) через разных общих знакомых передавал, что откроет на меня какое-то уголовное дело. Не знаю, как это может связано, но где-то в то же время пробовали взломать страницу ФБ. Телефон взяли на «прослушку» – проверяли это в СБУ.
Значит ваше увольнение из Concorde Capital связано с давлением?
Без комментариев.
Чем вы теперь будете заниматься?
В общем бизнес можно облагать тремя видами сборов: взятки, налоги и квази-налоги, то есть тарифы. Есть серьезные основания полагать, что серьезно взялись за третье. Ведь там серьезный ресурс – бизнес заплатит за электроэнергию свыше 110 млрд. гривен в этом году, и эта величина постоянно растет.
Поэтому следующий месяц я потрачу на инициативу попытаться консолидировать промышленных потребителей, чтобы их голос был услышан. На сегодня все вопросы лоббируются крупными группами, которые получают тарифные доходы. Какая ситуация, у тех, кто платит, никого не интересует. Речь идет не о бытовых потребителях, а о бизнесе.
Потребителей просто ставят перед фактом. У бизнеса нет субсидий, в большинстве нет преференций, никаких льгот. Но им надо выходить на рынок и конкурировать за свою долю рынка и прибыль, платить зарплаты работникам.
Вопросы тарифов для населения поднимаются политиками, а вот тарифы для промышленности и бюджетных учреждений остаются практически вне поля зрения. Хотя, если они вырастут на 60-70%, как это может быть в соответствии с планами Комиссии, это будет огромной проблемой для предприятий. Многие предприятия просто закроются.
У нас уже сейчас тариф для бизнеса выше, чем в некоторых странах Европы.
Но чтобы это было серьезно, нужно консолидировать позиции сотен бизнесов.
Проблемы возникают и у некоторых городов, которые просто не закладывали такого роста тарифов на электроэнергию в свои бюджеты.
Думаю, что в середине сентября ситуация будет понятна, бизнес заинтересован в такой консолидации и тарифы на электроэнергию присутствуют в их приоритетах.
Известно, что в Украине самые низкие тарифы на электроэнергию для населения в Европе. Есть программа по их увеличению к 2017 году. И все равно они будут ниже тарифов для промышленности. Какими они должны быть по вашему?
Тарифы никогда не выровняются, если параллельно поднимать тарифы и для населения, и для бизнеса. Давайте посмотрим, для чего поднимались тарифы на электроэнергию для промышленности в последнее время? Для тех же скандальных закупок трансформаторов и введения формулы «Роттердам+».
Тарифы должны быть не высокими, не низкими, но справедливыми.
В Украине со своим углем, атомной генерацией, тарифы точно должны быть ниже, чем в Европе. Это конкурентное преимущество нашей экономики. Тем более, мы с Европой не синхронизированы, у нас разные рынки.
Справедливый тариф – это тот, который включает необходимое и справедливое количество работ, оборудование по справедливым ценам.
«Роттердам+» – это вдвое завышенные цены и втрое завышенное количество необходимых трансформаторов – это в итоге несправедливые тарифы.
И кстати, все потребители с августа прошлого года по июль этого года в тарифе оплатили эти завышенные цены трансформаторов. Потому что регулятор не внес своевременно соответствующие корректировки. Еще в апреле действовал индекс «Роттердам+».
Денег уже не хватало, поэтому снова принялись поднимать цены для небытовых потребителей. Именно по таким причинам цена нашей электроэнергии весной стала неконкурентной с точки зрения экспорта.
У нас все ближе очередные выборы, поэтому для населения, скорее всего, поднимать тарифы побоятся.
Но по тем проектам решений, которые я вижу, планов на дополнительные деньги уже много. Скорее всего, будут перекладывать все на бизнес и бюджет. В результате тарифы для предприятий могут вырасти на 60-70% к 2019 году.
У многих игроков рынка есть ощущение, что ваша критика энергетического регулятора частично обусловлена вашей личной неприязнью к председателю НКРЭКУ Дмитрию Вовку, которая является взаимной. Это так?
Нет, это не так. Считаю Дмитрия Вовка умным человеком с глубоким аналитическим мышлением. Но есть конкретные решения. И можно четко проследить, что критика касается решений и непоследовательности в решениях и аргументах.
Факты такие. Год назад Комиссия закладывает в тариф Укрэнерго трансформаторы по $25 тыс. за мегавольтампер (МВА). Тендер показывает, что их реальная стоимость $8 тыс. за МВА.
Затем председатель НКРЭКУ заявляет, что не допустит уголь по 1500 гривен за тонну. Через полгода он же закладывает 1500 гривен в тариф за электроэнергию.
Расчеты цены электроэнергии в соответствии с формулой «Роттердам+» не обнародуются уже четыре месяца, несмотря на публичные обещания это сделать.
Рост тарифов для населения председатель НКРЭКУ объяснял ликвидацией перекрестного субсидирования.
Однако в мае своим решением регулятор снова начал увеличивать перекрестное субсидирование – увеличивать тариф для промышленности.
Такая же история с введением стимулирующего тарифообразования для облэнерго, где им хотят дать дополнительно 35 млрд. грн.
Осенью принимают методологию цены угля просто «Роттердам». Но уже в январе, когда рыночная цена угля упала, к ней добавляют «+доставка, +перевалка».
Так вот такие ошибки и изменения позиций случаются неприлично слишком часто. Поэтому и критика. И, конечно, критика таких решений касается и Дмитрия. Решения же не с неба падают, их принимают конкретные люди, которые ставят свои подписи. Я понимаю, что эти решения придумываются не в Комиссии, но вводятся в действие в Комиссии.
«ДТЭК – это такое себе государство в государстве».
Теперь более конкретно. В ДТЭК говорят, что импорт угля из ЮАР выйдет все равно дороже, чем цена API2 с доставкой. Если мы будем импортировать уголь из ЮАР в больших объемах, логика Регулятора становится понятной.
Есть две логики. Логика ДТЭК: если мы вам не будем поставлять, то вы будете покупать импорт по импортной цене.
Есть логика потребителей, которые за это все платят. Если потребители не будут покупать у ДТЭК их уголь, то ДТЭКу придется продавать его в Роттердаме. Еще заплатив за его доставку туда. То есть получится «Роттердам минус доставка». И даже так не получится, потому что у них уголь с серой 2,5%, а в Роттердаме допускается не более 1%.
Очевидно, что справедливое решение где-то посередине.
Но регулятор принимает логику исключительно ДТЭК. Ну, и если бы у нас не было бы такой консолидации, более 70% угольного рынка в одних руках, никогда бы у нас не было ни цены «Роттердам+», ни даже такой дискуссии.
Почему зерно, мука, масло у нас продается по цене дешевле «Роттердама», и это даже не вопрос к обсуждению.
Апологеты цены API2 говорят о том, что формирование цены по импортному паритету для угля такое же, как и формирование цены по газу, большую часть которого Украина также добывает на своей территории. В чем разница между углем и газом?
Разница в том, что по углю мы страна экспортер, а по газу у нас действительно исторический дефицит, приходится импортировать. Уже сам факт экспорта электроэнергии с Бурштынской ТЭС (входит в ДТЭК – БЦ) в Европу является свидетельством экспорта угля по проводам.
Вы признаете, что в целом добыча угля в Украине обходится дороже, чем у ближайших соседей из-за глубоких пластов залегания?
Признаю. Но если окажется, что например, в «ДТЭК Павлоградуголь» себестоимость 700-800 грн. за тонну, а в тариф закладывают по 1500 грн. за тонну, тогда что делать?
У соседей другие зарплаты (это более 30% в себестоимости), другие железнодорожные тарифы. Тогда и это надо считать.
Я не считаю правильным устанавливать цену, исходя из себестоимости угля.
Просто нужно инвестировать в эффективные шахты и переводить туда людей, а неэффективные – выводить из эксплуатации.
Себестоимость добычи угля на отдельных государственных шахтах превышает 2000 грн. за тонну. Как решить проблему с государственными шахтами, не поднимая цены на уголь?
В том, что себестоимость ДТЭК ниже, легко убедиться. Им предлагали уголь с государственных шахт по 1100 грн., но они отказались, значит, себестоимость своего ниже.
Что касается государственных шахт, то, во-первых, у них, чем большую себестоимость ты нарисуешь, тем на большую величину дотаций можешь претендовать. Поэтому я бы эти цифры без проверки, для данных не брал.
Во-вторых, нужно выделять средства из бюджета на программы, которые предусматривают закрытие неэффективных шахт и создание других рабочих мест для шахтеров.
Ну и конечно, точно будут проблемы, если государственная шахта будет продавать уголь государственной компании через прокладку.
С этого надо начать решение проблем.
Благодаря кредитам, которые ДТЭК получила в 2010-2013 годах, ее убытки в 2015 году составили 37 млрд. грн. Новая методика формирования цены на уголь поможет им избавиться от убытков?
Действительно дискуссия о «Роттердам+» – это дискуссия не столько об энергетике, а скорее о том, как погасить огромные долги ДТЭК. Они взяли в долг свыше 3 млрд. долл. при гривневом бизнесе.
Был взят слишком высокий валютный риск, и он выстрелил.
А дальше давайте разбираться.
Во-первых, это не вина потребителей, что ДТЭК сформировал валютный долг. Это не было согласовано с регулятором. И даже часть долга, что была в российских рублях, где есть хоть какая-то корреляция с гривной, была конвертирована в доллары.
Во-вторых, больше половины этого долга потратили на покупку новых активов («Нефтегаздобыча»), приватизацию энергетических предприятий и выплату дивидендов акционеру.
Вопрос, почему тогда сейчас на возврат этого всего должны сбрасываться потребители?
Но ведь эту проблему надо решать…
Конечно, надо. ДТЭК – это такое себе государство в государстве. Государство живет на налоги, а ДТЭК на квази-налоги – тарифы.
Как решало свои долговые проблемы государство? 20% долга – списание. Реструктуризация на 10 лет. Что хочет ДТЭК? Списание долга – нет. Реструктуризация не на 10, а на 5 лет.
Опция конвертации части долга в акционерный капитал отсутствует.
ДТЭК хочет погашения долга за тарифные средства потребителей, а активы, за исключением российских шахт, которые выкупаются на эти долги, останутся в собственности акционера. Это несправедливо.
Тем более, долг ДТЭК торговался по 38% от номинала, то есть кредиторы понимали сложную ситуацию. Такая цена говорит, что кредиторы явно были согласны на какое-то списание долга. Сейчас долг торгуется уже по 65%, то есть вырос на 70% за 5 месяцев.
Конечно, стоит признать, что ДТЭК также инвестировала в улучшение некоторых своих активов. Поэтому часть долга, например, 30-40% может закладываться в тариф.
Но не могут все управленческие ошибки менеджмента быть исправлены просто за счет поднятия тарифа всем потребителям. Это же серьезные деньги – более 60 млрд. грн. долга + более 5 млрд. грн. в год процентов.
«Стоит хотя бы минимизировать коррупцию в облэнерго».
Когда регулятор планировал запустить RAB-регулирование с начала 2016 года, прогнозный рост доходов облэнерго должен был составить 12 млрд. грн. Каким будет прогнозный рост дохода после перехода всех облэнерго на RAB после изменения параметров, которые регулятор внес в течение этого лета?
Теперь это дополнительно около 35 млрд. грн. в год. Аппетиты растут.
За счет чего могут быть привлечены дополнительные средства?
Все средства в энергетике за счет повышения тарифа. Всем придется скинуться. Это плюс 22%, если пересчитать на всех потребителей. Если только на бизнес и бюджет, то это плюс 30% им в тариф.
Известно, что при существующем тарифе доходность облэнерго составляет всего 1%. Поэтому облэнерго зарабатывают, закупая товары и услуги в родственных компаниях по завышенным ценам. Это почти легальная кража. Как, по вашему мнению, можно это прекратить?
Если бы доходность облэнерго составляла 1%, то за них не было бы рейдерских сражений и споров в лондонских судах. Облэнерго – это прибыльный бизнес, который окупился для акционеров в течение 2-3 лет после приватизации, учитывая цену таких приватизаций.
Для начала стоит даже не прекратить, а хотя бы минимизировать коррупцию. Чтобы дельта 30-40% от закупок, вымываемая из компаний, сократилась до 10-15%. Это можно легко сделать. Отследить несколько таких закупок по завышенным ценам и наказать по всей строгости.
Просто такие действия могут привести к конфликтам с влиятельными людьми. Поэтому этим никто не хочет заниматься.
А соответствующую недостачу закладывают в следующее повышение тарифов для потребителей. Игра в одни ворота.
Есть ли у вас альтернативная модель RAB-регулирования? Как надо сделать правильно?
В 2013 году, когда главой НКРЭКУ был еще Сергей Титенко, он предложил адекватную модель. Первые три года 0-1-2% на «старую базу активов» и высшую рыночную ставку рентабельности на «новые активы» – инвестиции.
Это приведет к росту тарифа, но минимально. Кроме того, это будет мотивировать акционеров и менеджмент привлекать инвестиции в компанию, в частности, кредитные средства.
У нас большинство компаний находятся в частной собственности. Акционеры получают денежный поток от компании. Но почему-то считается, что все проблемы в компании – это проблемы потребителей и должны решаться только путем поднятия тарифа. А компании не должны работать над привлечением инвестиций.
Надо менять эту философию.
А какое ваше мнение, почему до этого времени не состоялась приватизация «Центрэнерго»?
Еще осенью 2014 года, когда я работал в НКРЭКУ, к нам приехала делегация Gas de France (GDF – французская энергетическая компания, сейчас называется Engie – БЦ). Тогда они просили не распространять информацию, но сейчас, думаю, можно.
Я позвал на встречу Демчишина, всех членов Комиссии, чтобы показать серьезность намерений украинских чиновников относительно приватизации. GDF была заинтересована участвовать в приватизационном конкурсе по «Центрэнерго».
С того времени я уже слышал с десяток нелепых причин, почему нет приватизации: GDF – это Ахметов; низкая цена – ждем высшую; «Центрэнерго» надо оставить в государственной собственности, чтобы конкурировать с Ахметовым; осенью нельзя продавать; зимой нельзя; надо больше времени на подготовку; надо продавать вместе с шахтами; надо разделить и продать по станциям.
Каждая следующая официальная причина уже не имеет значения. Реальная причина – коррупционные возможности на поставках угля, газа, мазута. Это нашим законом разрешено покупать без тендеров. Цена вопроса 1-2 млрд. грн. в год.
Приватизации не будет. GDF где-то год назад закрыла для себя возможность приватизации в Украине.
Автор: Сергей Головнев
Источник: «Бизнес Цензор»
Перевод: BusinessForecast.by
При использовании любых материалов активная индексируемая гиперссылка на сайт BusinessForecast.by обязательна.