Читайте также: Банки. Инструмент, а не самоцель
Семь главных тезисов банковской стратегии. План для государственных банков на 2018-2020 гг.
Банковский сектор. Между «вчера» и «завтра»
Франсис Малиж: Украина снова в первой пятерке стран по объему инвестиций ЕБРР
Андрей Пышный – давний соратник Арсения Яценюка. Они оба выходцы из Черновицкого государственного университета. Руководитель госбанка долгое время был одним из главных функционеров «Фронта перемен» и помогал своему соратнику на политическом поле.
Впервые Андрей Пышный попал на работу в «Ощадбанк» еще в 2000 году, когда возглавил юридическое направление банка.
После работы в «Ощадбанке» он работал первым заместителем председателя правления в государственном «Укрэксимбанке». После Революции Достоинства возглавил «Ощадбанк» по квоте «Народного Фронта». Другой крупнейший на тот момент государственный «Укрэксимбанк» отошел под влияние президента.
Пышный должен был превратить государственный бюрократический «монстр» в независимый от политических влияний современный банк.
И «Ощадбанк», без сомнения, изменился. По крайней мере, его внешний вид. Однако процессы, происходящие внутри банка, вызывают немало вопросов.
ПРО ГЛАВУ НБУ, УЧЕТНУЮ СТАВКУ И ИНФЛЯЦИЮ
– До недавнего времени у нас было три основных кандидата на руководителя НБУ: Владимир Лавренчук, Яков Смолий и ваш товарищ Арсений Яценюк. Кто был вашим фаворитом?
– Яков Смолий.
– Вы публично несколько раз заявляли, что приоритет банковской системы – это развитие кредитования, низкие кредитные ставки. Последние несколько месяцев НБУ существенно повышает учетную ставку из-за председательства Смолия. Поддерживаете ли вы такую жесткую монетарную политику?
– Следует отдать должное – НБУ ведет последовательный курс в реализации той политики, которую определил как базовую для своей трансформации – независимость и регулирование инфляционных процессов. Логика его действий и решений понятна. Мы к ним относимся как к свершившемуся факту.
НБУ достаточно открыто и публично принимает подобные решения, публикует не только решение, но и рабочие материалы заседаний монетарного комитета. Правда, такие решения не облегчают выполнение задания, над которым мы работаем – удешевление ресурсов для дальнейшего кредитования.
Безусловно, сигналы, которые дает НБУ, ретранслируются на процентную политику банковского сектора.
Однако, пока мы не почувствовали критического влияния. Наоборот, видим некоторый потенциал к снижению ставок. Решения НБУ понимаю, влияние прогнозирую. Надеюсь, они достигнут свои цели, не потеряв тренда на восстановление кредитования реального сектора.
– В стратегии развития госбанков-2022 речь идет об удешевлении кредитных ставок на 7-12 п.п. в среднесрочной перспективе. По вашему мнению, возможно ли это с учетом политики НБУ по повышению учетной ставки?
– Макроэкономическая ситуация имеет четкую тенденцию к восстановлению темпов роста на уровне показателей, более высоких даже чем оптимистичные прогнозы. Мы остаемся ли уязвимыми к внешним вызовам, конъюнктуре? В общем, да.
Стратегия предусматривает пятилетний горизонт. Это и есть тот период, когда результаты институциональных решений и реформ должны заработать в полной мере. В 2022 году мы прогнозируем учетную ставку не выше 6%.
Сегодня мы еще переживаем эффект 2017 года – повышение социальных стандартов, другие факторы, экономическая блокада Донбасса, результатом которых стал рост учетной ставки. Мы понимаем, что повышение учетной ставки необходимо, чтобы вернуть инфляционный процесс в запланированный коридор и контролируемые целевые показатели.
Однако вы обратили внимание, что происходило с депозитными процентными ставками в «Ощадбанке»? Они стабильно снижаются. При этом ресурсная база стабильно и ощутимо растет. Это говорит о том, что есть еще дополнительный лаг, который мы рассчитываем использовать, чтобы выйти на оптимальную стоимость ресурсной базы.
– Моделируем ситуацию: правительство повышает минимальную зарплату, тарифы на газ, это подталкивает инфляцию, Нацбанк вынужден снова повышать учетную ставку. Хватит ли этого лага?
– Моделировали такой сценарий и худшие направления. И могу сказать, что этот год точно не самый критический период за последние четыре. Наша внутренняя аналитическая группа очень четко спрогнозировала практически на 90% все те тренды и решения, которые до сих пор принимались.
– К режиму инфляционного таргетирования мы перешли почти одновременно с Россией, где сейчас инфляция на рекордно низком уровне за всю историю. В Украине мы уже два года, как должны были жить с однозначной инфляцией. Насколько совместима политика инфляционного таргетирования с фискальной политикой правительства? Кто виноват в высокой инфляции?
– Достижение целевых показателей инфляции – это общее дело правительства, Нацбанка и парламента. И не только инфляционное таргетирование, но и экономический рост и финансовая стабильность. Сама по себе рекордно низкая инфляция далеко не всегда является достижением.
Ответ на ваш вопрос, «кто виноват, что фактический показатель инфляции в 13,7% отличатся от прогноза в 9,1%?», следует искать в аналитических материалах НБУ. Если не ошибаюсь, 60% этого различия связано с ценами на сырые продовольственные продукты.
А это совокупность факторов: неблагоприятные погодные условия, как следствие снижение урожайности с одной стороны, и увеличение объемов экспорта мясомолочной продукции. Также соглашение о зоне свободной торговли заработало.
Вторым существенным фактором влияния на показатель инфляции являются табачные изделия и горюче-смазочные материалы.
Рост минимальных заработных плат, и как результат рост заработных плат в экономике в целом также повлияло на уровень инфляции, несколько выше, чем прогнозные показатели, но и миграционные тренды и конкуренция за трудоресурсный капитал – это также мегавызов для украинской экономики и безопасности.
Мы забыли, но в 2015 году инфляция достигала более 60%. Справились.
– Вместо того чтобы искать сложные пути решения проблемы, например, привлекать ресурс, правительство шло легким путем и латало дыры внутренними займами, печатало ОВГЗ.
Так же было во время очищения банковской системы: банки выводили активы, а НБУ и правительство наблюдали за этим, печатая ОВГЗ.
– Я не совсем понимаю, каких «сложных путей решения проблем» старалось не допускать правительство. Если речь идет о возвращении на рынки капиталов, то для этого, во-первых, нужен был определенный временной промежуток после проведенной реструктуризации. Во-вторых, благоприятная конъюнктура.
В-третьих, правительство активно использовало механизм привлечения под гарантии США. Осенью Минфин вышел на внешние рынки и разместил евробонды на 3 млрд. долларов на 15 лет. Вы считаете, что правительство недостаточно работает в этом вопросе?
О БЕГЛЫХ БАНКИРАХ, ДОЛЖНИКАХ «ОЩАДБАНКА» И «ВИТРИННЫХ» РЕФОРМАХ
– Я считаю, что правительство сознательно закрывало глаза на множество проблем. Это касается, в том числе привлечения к ответственности тех собственников банков, которые покинули наш рынок и прихватили с собой много активов.
За три года мы не увидели никаких качественных расследований против тех банкиров, из-за которых государственный бюджет получил миллиардные убытки.
– Неужели это вопрос правительства?
– А почему нет?
– Мне кажется, что это вопрос к правоохранительным органам, к судебной системе. Не правительство ведет следствие, это делает процессуальная фигура – следователь, не правительство подписывает подозрение и обвинение и направляет дело в суд – это делают следственные органы и прокуратура. Не правительство выносит приговор – это должен делать суд.
Что, по моему мнению, могут и должны сделать правительство и НБУ – это вынести уроки и принять базовые, институциональные решения, которые устранят предпосылки для подобных злоупотреблений. Это корпоративное управление и реформа банковского надзора, агрессивный лоббизм судебной реформы.
Для нас вопрос, связанный с проблемными активами, является наиболее болезненным и сложным. Я уже стал экспертом по проблемным активам. Когда мы обсуждали этот вопрос с ЕБРР, то я сказал, что через некоторое время спокойно могу работать в консалтинге по вопросам, связанным с NPL. Ведь работа с проблемными долгами занимает до трети моего рабочего времени.
Расследования ведутся. По крайней мере, по тем делам, которые были инициированы «Ощадбанком». Что-то продвигается хуже, что-то лучше. Существовал определенный стереотип о том, что не возвращать деньги государственному банку – легко. Оказывается, что нет.
Каждый процесс – это практически полномасштабная война. Иногда, мы даже вынуждены обеспечивать физическую охрану наших сотрудников, которые участвуют в судебных процессах и взыскании.
– Это долги, которыми занимается исполнительная служба?
– Где-то исполнительная служба, где-то коллекторы работают, где-то мы сами занимаемся розыском активов наших проблемных заемщиков.
В пользу банка вынесено почти 4 тысячи судебных решений на общую сумму 40,3 млрд. Из них 10,9 млрд. грн. – это судебные решения, вынесенные против физических лиц. В первую очередь, это конечные бенефициары. Это личные поручительства, которые в судебном порядке удалось отстоять по кредитам юридических лиц. Многие из них уже в состоянии исполнительного производства.
Все, что есть в Украине, уже арестовано и ждет взыскания. Но нам интересно то, что вне Украины, и скрыто от человеческого глаза, в иностранных юрисдикциях.
– Как именно вы ищете эти скрытые активы?
– Это настоящий квест. Был поражен тем, насколько развитым является рынок услуг по розыску активов за рубежом. Речь идет об отдельном направлении бизнеса. Обычно, рассматриваем конкурентные заявки юридических советников, детективных агентств, которые специализируются на розыске активов и не имеют конфликта интересов.
Кроме этого, есть еще обеспечение легализации и реализации тех судебных решений, которые были приняты в Украине. В частности, у нас есть очень интересный кейс. Мы одного заемщика достали даже в Москве. Речь идет о сумме более 300 млн. грн. Сейчас уже работают коллекторы.
– Какая сумма из этих 40,3 млрд. грн. реально возвращена банку?
– 3 млрд. грн. деньгами и почти 1,5 млрд. грн. имуществом, которое поставлено на баланс банка.
Я подчеркиваю, что здесь речь идет о стрессовых активах, по которым банк уже зашел в процесс судебного взыскания или находится на каком-либо этапе исполнения судебного решения. Они не подлежат реструктуризации.
Есть также часть портфеля, которую можно реструктуризировать по закону о финансовой реструктуризации. Нам интересен этот процесс, он прозрачен, его легко проконтролировать.
– Что это за кредиты?
– Это кредитный портфель, подчеркну принципиальный момент, сформированный до 2014 года. Этот сложный портфель, который в силу ряда обстоятельств, стал токсичным, проблемным, но не дошел до стрессового сценария судебных взысканий. Мы с ним работаем.
Специалисты банка спрогнозировали жизненный цикл каждого актива в этом портфеле. Мы оценивали, что будет с этими активами в 2016, 2017, 2018 годах, несмотря на макропрогноз, рыночные тренды, стоимость недвижимости.
По сути, разработали сценарный план по каждому проблемному активу по годам – это ТОП-30 наших самых сложных заемщиков.
Весь наш портфель всеми (Минфином, НБУ и МФО) просканированный до последней запятой, до последнего процента, до последнего бенефициара. Мы прошли три стресс-тестирования, три международных аудиты, внутренние экспертизы банка, регулярные инспекционные проверки. Все, все понимают, все, все знают.
– Возможно, ли часть проблемного портфеля списать?
– Хороший вопрос вы задаете. Обычно, списание части задолженности – один из вариантов решения вопроса с проблемным заемщиком. Коммерческие банки им пользуются. В отношении государственных банков есть определенное юридическое ограничение: на следующий день после списания к нам придут представители всех возможных правоохранительных органов и обвинят в нанесении государству убытков.
Хотя практика частичного прощения, списания, применяется во всем мире как естественная. Однако по оценкам нашей юридической команды и опыта общения с правоохранительными органами – для нас это прямой путь к уголовному делу.
– Какой у вас сейчас портфель кредитов государственным предприятиям и как он может измениться в среднесрочной перспективе?
– По стратегии развития госбанков «Ощадбанк» в перспективе – это крупнейший универсальный банк страны, который поддерживает лидирующие позиции в корпоративном сегменте.
Уровень государственного сектора в корпоративном кредитном портфеле на 2017 год -35%. Около 24 млрд. грн. Доля рынка в государственном корпоративном сегменте в 2022 году – 25-30%.
Почему именно такой лаг? Мы даем себе пространство для оценки эффективности приватизации. Если заработает закон о приватизации, если процессы приватизации начнут активно развиваться, показатель присутствия государства будет на уровне 25%.
Если что-то станет на пути процесса приватизации, то доля государства в нашем портфеле в любом случае не должна превышать 30%. То есть, мы однозначно видим снижение присутствия государственного сектора в структуре корпоративного кредитного портфеля банка в 5-летней перспективе.
– Каким вообще будет кредитный портфель за пять лет?
– В 2022 году за ориентир взята следующая структура портфеля: кредиты крупным предприятиям – не более 60%, малому и среднему бизнесу – 17-20%. Ритейл – 20-25%.
Целевая доля рынка в сегменте кредитования крупных корпоративных клиентов – не более 30% по состоянию на 2022 год. Прирост портфеля кредитования корпоративных клиентов – плюс 41 млрд. грн. Кредитование государственных предприятий – не более 42 млрд. грн. за 5 лет.
Один из наших приоритетов – вывести банк на успешную приватизацию с привлечением международной финансовой организации. Для наших европейских партнеров показатель присутствия государственного сектора в корпоративном кредитном портфеле –принципиальный момент.
Уже максимум через два года вы не узнаете государственный сектор с точки зрения качества и прозрачности корпоративного управления. А это: независимые наблюдательные советы и соответствующая корпоративная политика, направленная на устойчивое развитие и прибыльность государственных компаний.
Считайте меня безнадежным оптимистом, но я считаю, что времена директивного кредитования государственных предприятий, нерыночных условий сотрудничества и искаженная конкуренция ушли в прошлое.
– Обещания распродать государственные активы звучат годами, но ничего не происходит.
– Согласен, эта тема давно съела мозг всем. Но не соглашусь, что мы имеем только обещания? Политическая воля есть. Обратите внимание на закон о приватизации, на то, что происходит с НАК «Нафтогаз Украины».
– Это один из примеров «витринных» реформ…
– Неужели это недостаток? Крупнейшая государственная компания! Во-первых, это безусловное доказательство того, что механизм работает, во-вторых, кейс, который позволяет оценить все риски.
В-третьих, я как председатель правления государственного банка смотрю на них и понимаю, что и как мне нужно сделать и учесть, чтобы имплементация корпоративного управления прошла максимально эффективно и не создала дополнительных рисков.
Посмотрите на планы по «УЖД», «Укрпочты». Посмотрите на то, каким резонансом разошлись вопросы корпоративного управления в госбанках. Откуда этот скепсис?
Посмотрите на законодательство, которое принято сегодня. Закон об акционерных обществах, закон об управлении государственными предприятиями, которые находятся в государственной собственности. Ситуацию со всех сторон обложили так, что государственный сектор будет обязан привести свою систему корпоративного управления к требованиям ОЭСР.
Я категорически не разделяю вашего скепсиса в этом вопросе.
– У нас 3,5 тыс. государственных предприятий. Все, кто занимался реформой госпредприятий в Минэкономразвития, говорят, что почти все руководители ГП блокируют реформы. Если выделить «Нафтогаз», «УЖД», «Укрпочту», десятку самых живых и способных к реформированию, то с остальными все сложно.
– Я вам говорю о тренде, о «неизбежности». Критическая масса будет реформирована. Остальные… Ну, можно блокировать два месяца, ну полгода, но законы заработают. В течение следующих двух лет, после масштабной приватизации, государственный сектор будет по своему качеству и масштабам совсем другим.
– Как вы планируете кредитовать государственный сектор в будущем?
– У нас нет задачи раздавать кредиты государственным предприятиям. До 2022 года в корпоративный и розничный сегмент банк должен добавить плюс 10 млрд. дохода. Нам надо их где-то заработать. Я не говорю сейчас про работу со всеми 3,5 тыс. государственных предприятий.
У нас сформирована большая корпоративная клиентура, она, по сути, на 99% формирует корпоративный кредитный портфель государственного сектора. Сказать, что этот портфель плохой – нет. Наоборот, он очень высокого качества. Сказать, что он нерыночный – ни в коем случае. Сказать, что такая компания, как «Нафтогаз» неинтересна банкам? Интересна, еще как интересна.
Кому неинтересно крупное предприятие с миллиардом чистой прибыли за прошлый год?
– Значит, без приватизации, других способов сократить, кредитование государственного сектора нет. И диверсификацию кредиторов мы не рассматриваем. Поскольку коммерческим банкам неинтересно кредитовать ГП?
– Действительно, основную поддержку крупных ГП в течение последних четырех лет обеспечивали государственные банки и МФО.
По большому счету, говоря о кредитной поддержке государственного сектора в кризисный период, мы преимущественно имеем в виду энергетическую сферу. И здесь, в «Ощадбанке» есть ряд обязательств – мы уполномоченный банк по обслуживанию энергетического сектора.
Одна из наших функций – в том числе кредитная поддержка энергетического сектора. Это очень качественный кредитный портфель, интересный для банка. Отказаться от него, во-первых, бессмысленно, во-вторых, нет из-за чего.
Кроме того, привлечение кредитов ГП «Энергорынок» всегда происходит на открытых тендерах, участие в которых может принять любой банк.
Реформа энергорынка и как следствие либерализация определяет круг игроков. С 1 июля 2019 года в Украине заработает полноценный рынок электроэнергии, новая инфраструктура, коммерческая, рыночная, которая переведет энергетический сектор на конкурентные условия функционирования.
Видим ли мы там себя? Однозначно да!
– Каково качество кредитного портфеля, сформированного после 2014 года?
– Потенциально проблемных кредитов – меньше 0,1%. Это качество кредитного портфеля после 2014 года, сформированного уже нашей командой.
– Кто эти клиенты, которые так образцово платят?
– Это и крупный корпоративный, малый и средний бизнес, и тот кредитный портфель, который сегодня формирует розничный бизнес. Меня эта цифра немного пугает, потому что банк работает с рисками, но пока цифры такие. У нас амбициозные планы по росту кредитного портфеля.
Мы будем его наращивать в тех направлениях и отраслях, где мы чувствуем максимальную концентрацию компетенции – энергетика, альтернативная энергетика, АПК, инфраструктура.
О ТОМ, ПОЧЕМУ В «ОЩАДБАНК» ВЛИВАЮТ ДЕСЯТКИ МИЛЛИАРДОВ ИЗ БЮДЖЕТА
– Летом 2015 года вы говорили, что «Ощадбанк» может быть прибыльным, но и в 2015 году, и в прошлом году, и сейчас он нуждался в докапитализации. Почему ежегодно присутствует докапитализация, если все так хорошо работает?
– Действительно, говорил. И по результатам 2016 года банк показал прибыльную деятельность – 467 млн. грн. 2017 год банк завершил с прибылью, точные цифры ждут подтверждения международными аудиторами.
Причин докапитализации в 2014-2017 несколько.
Во-первых, утрата Крыма и, соответственно, экспроприация собственности и активов банка, что создает для нас дыру в балансе в 1,4 млрд. долларов. Ни один банк не потерпел подобных потерь. Государство как акционер банка вынуждено было провести докапитализацию банка в 2014 году.
Мы до сих пор ощущаем негативное влияние на показатели банка в связи с тем, что были потеряны валютные активы. И эти риски до сих пор находятся в балансе банка. Они зарезервированы, но до сих пор влияют на финансовый результат.
Во-вторых, убытки из-за войны на Донбассе. Банк потерял в Крыму 299 отделений, в Луганской и Донецкой областях – еще 700. Это не просто потеря отделений, это потеря бизнеса, а также заемщиков, которые со своим бизнесом оказались на неподконтрольной территории. И эти потери нуждались в резервировании.
В-третьих, экономический кризис, девальвация. Структура проблемного кредитного портфеля, сформированного до 2014 года – это преимущественно валютные активы. Из-за девальвации кредитная нагрузка растет, качество портфеля ухудшается, залог обесценивается. К чему это все приводит? К необходимости формировать резервы.
Еще одна причина – изменение регуляторных требований. НБУ, преодолевая последствия банковского кризиса, усиливает регуляторные требования, вводит международные стандарты финансовой отчетности. Все эти решения, так или иначе, влияют на оценку качества активов, в том числе и сформированных до 2014 года.
Потребуется ли банку капитал в 2018 году – зависит от обменного курса и влияния валютной позиции, токсичных активов, которые до сих пор находятся на балансе банка и, снова подчеркну, сформированных до 2014 года.
– Согласно стратегии развития «Ощадбанка» потребность в резервировании на уровне 17,5 млрд. грн. Это сумма потенциальной докапитализации?
– Нет, это прогноз дорезервирования. Говорить об окончательной цифре рано. Факт будет определяться по результатам анализа проведенного совместно с аудиторами.
Относительно докапитализации, то в основу утвержденной стратегии развития положена финансовая модель на 2018-2022 год. Среди базовых параметров, которые закладывались в модель, было, в том числе значение показателя адекватности капитала на уровне 14%, который вводится нормативами Базель III.
Принципиальное отличие этой стратегии и этого запроса на капитал от того, что было раньше, заключается в том, что банк представил четкое стратегическое видение развития. Это видение подтвержденное достижениями предыдущего плана модернизации 2015-2017 годов.
Стратегия развития госбанков по своей идеологии другая. Она предусматривает инвестирование в развитие банка и встречные обязательства со стороны банка по рентабельности таких инвестиций, а не просто покрытие убытков прошлых лет.
– В 2015 году адекватность капитала была на уровне 17%, но потом банк еще и еще нуждался в докапитализации. Вы не говорили, что будет нужна новая докапитализация. Министр финансов, тогда Наталья Яресько говорила, что государственные банки больше не будут нуждаться в докапитализации…
– Во-первых, я ни разу не говорил, что докапитализация банка окончательная. Мы всегда реалистично оценивали и портфель и вызовы, которые он формулирует. Факторов, которые влияют на чувственные для банка вопросы, хватает. Начиная от регуляторной среды и валютного курса, и заканчивая котировкой американских бондов.
Весь запрос на докапитализацию формирует кредитный портфель, сформированный до 2014 года. По нему происходит несколько процессов: в некоторых случаях ухудшается качество обслуживания этих активов, а вместе с тем наблюдается снижение стоимости залогового имущества.
Все это влияет на оценку качества активов, которую мы проводим в зависимости от вида актива ежемесячно, ежеквартально и каждые полгода. Этот портфель – это живой организм, он есть и он влияет. О чем я точно говорил со всеми министрами, заместителями министров и главами Нацбанка? О необходимости системного решения вопроса токсичных активов госбанков и «Ощадбанка» в частности.
Мы можем лишь то, что можем: подбирать залог, привязывать поручительствами конечных бенефициаров, судиться до последнего патрона и искать активы в Панаме и Сингапуре, реструктуризировать те долги, где есть живой бизнес и ответственный заемщик, но … мы, как банк, не можем быстро очистить баланс.
Мы не можем создать КУА, или badbank, мы не можем принять законодательство, которое предоставит специальные полномочия по работе с проблемой, как это сделали в Турции.
– Каковы ваши прогнозы относительно докапитализации на текущий год?
– Чтобы развиваться в определенных стратегией направлениях, компенсировать воздействия от макроэкономических колебаний, его вкладчикам и партнерам нужна своеобразная подушка безопасности и комфорта – не менее 14% адекватности в течение всего пятилетнего периода. Это и есть тот показатель равновесия между стратегическими планами, качеством и инвестиционной привлекательностью.
Я уже говорил и еще раз повторюсь: это не бесплатные деньги, банк обязан обеспечить акционеру экономический эффект в виде 15% доходности на инвестированный в банк капитал.
Кроме проблемного портфеля банк продолжает инвестировать в развитие МСБ, сети отделений, электронную коммерцию, новые направления. Мы сегодня говорим государству – стратегия нуждается не только в стрессовой капитализации, инвестируйте в развитие. Предусмотренная стратегией капитализация предусматривает именно такой контекст разговора.
О ТОМ, КОГДА БУДЕТ ПРОДАН «ОЩАДБАНК», И КОМУ
– На «Ощадбанк» ждет частичная приватизация. У вас есть понимание, сколько стоит «Ощадбанк»?
– О любых цифрах на данном этапе говорить преждевременно. Я вам назвал цифру определенного экономического эффекта, который мы рассчитываем получить, это 40 млрд. грн. В этой цифре учтены и дивиденды, которые будут направлены в госбюджет, и стоимость пакета акций, который может быть реализован.
– Значит, 100% акций – это 40 млрд. грн.?
– Нет, на горизонте реализации стратегии до 2022 года предусматривается реализация 20% акций. Эта цифра может изменяться, но надеюсь не в меньшую сторону. Важно, что государство закрепило эти намерения на уровне публичных заявлений правительства и, по меньшей мере, двух документов: общего – стратегии развития государственных банков и локального – стратегии «Ощадбанка».
Если же вы хотите услышать цифру, за которую государство продаст 20%, то сегодня нет такой цифры.
– Предстоящая частичная приватизация «Ощадбанка» приведет к потере государственной гарантии по вкладам. Как это скажется на показателях банка?
– Переход банка в сферу ответственности Фонда гарантирования вкладов будет происходить синхронно с принятием решения о приватизации «Ощадбанка». На тот момент, я думаю, будут готовы все экономические расчеты. Этот экономический анализ в банке есть. Но он еще не верифицирован на уровне наших партнеров из международных финансовых организаций и Минфина.
Мы понимаем, какие у банка возникнут механические затраты в связи с переходом в зону ответственности в Фонд гарантирования вкладов физических лиц. Мы планируем в этом году, окончить проведение стресс — анализа возможного влияния на позицию ликвидности.
– И все же, каковы ваши предварительные прогнозы относительно рисков, связанных с переходом в Фонд гарантирования?
– У меня нет каких-то особых ожиданий. Ожидаем и прогнозируем потенциальную информационную волну и возможные спекуляции вокруг этой темы.
Где-то, год назад, работа над расчетами эффекта шла активно. Затем мы изменили приоритеты и сконцентрировали работу команды над разработкой стратегии 2018-2022 годов. Все согласились с тем, что банк перейдет в Фонд гарантирования вкладов одновременно с решением вопроса о приватизации. Не исключаю также и определенный переходный период.
Ощущения катастрофы нет. Наоборот, если все сделать правильно и должным образом коммуницировать, приватизация с участием ЕБРР и переход в фонд должны только укрепить доверие к банку и банковской системе.
Читайте также: Эволюция системы гарантирования вкладов в Украине к мировым стандартам: макропруденциальный аспект
О ДОЛГАХ АХМЕТОВА И «ПОЛИТИЧЕСКИХ» КРЕДИТАХ
– Вы говорите о развитии кредитования энергетического сектора, основные игроки которого – это олигархи.
Например, «Укртелеком» Ахметова судится с «Ощадбанком» из-за отказа выкупать ОВГЗ на 1,1 млрд. грн. Будет ли банк кредитовать энергетическое предприятие олигарха, учитывая, что на другом фронте с ним уже есть проблемы?
– Во-первых, банк имеет соответствующие обязательства перед энергетическим сектором из-за своего статуса. Во-вторых, активы энергетического сектора в кредитном портфеле банка высокого качества и не создают проблем.
В-третьих, принимая решение относительно того или иного заемщика, мы раскрываем всю структуру корпоративной собственности конечного бенефициара, как того требует НБУ. Параллельно комплексно анализируем финансовую модель, показатели, прогнозы, качество обеспечения, перспективность, взвешиваем риски. Если кредитное решение представляется оптимальным, почему нет?
– Но его компания не отдает вам миллиард гривен.
– Вы хотите, чтобы для нас стоп фактором была принадлежность того или иного бизнеса тому или другому физическому лицу?
– Вероятно, для государственных банков это является целесообразным. Особенно когда речь идет про невыполненные перед банком договоренности.
– Предполагаю, что только ради того, чтобы понравиться вам и читателям я должен был бы согласиться. Но, извините, нет. Это не вопрос целесообразности. Независимо от того, нравится мне или вам, но ДТЭК пунктуально выполняет все обязательства. Это крупный участник энергорынка и компания, в которой работают сотни тысяч сотрудников, которые являются клиентами банка.
Вместе с тем банк не работает ни с одной компанией, которая находится в санкционном списке, и даже не рассматривает для себя возможность работать с компаниями, которые имеют негативную кредитную историю.
Вы хотите, чтобы мы учитывали политические факторы? В течение своей каденции я только тем и занимаюсь, что выстраиваю независимую от политического влияния систему управления банком и систему принятия решений, которая не зависит от целесообразности или мнения одного.
Видите, где «сотка» (телефон спецсвязи с правительством) стоит? Он стоял в моем кабинете. Я вообще вынес его из кабинета сразу после моего назначения (разговор ЭП с Андреем Пышным происходит в комнате для совещаний).
– Значит, если бы сейчас позвонил Владимир Гройсман или Арсений Яценюк и попросил бы дать кредит, то вы бы его не дали?
– Я бы точно сказал, что у меня сейчас интервью с «Экономической правдой». Придется подождать.
– Ранее государственные банки были «дойными коровами» для правительства и олигархов. В воображении всего банковского сектора, экспертов существует квотное распределение: «Укрэксимбанк» – под президентом, «Ощадбанк» ассоциируется с группой бывшего премьер-министра Арсения Яценюка.
В течение последних трех лет вы получали политические просьбы дать кредит определенной фирме?
– Никакого давления. Я уже говорил: четыре года мы посвятили тому, чтобы решения принимались на комитетах и на правлении, и не зависели от позиции одного лица. При теперешней системе риск-менеджмента, влияние, о котором вы говорите, невозможно вообще.
– В отчете НБУ о финансовой стабильности говорится, о том, что кредитные решения государственных банков вызывают беспокойство. Как это воспринимать?
– Мне трудно комментировать эти выводы. Я не знаю, какие именно решения и замечания высказаны в отношении «Ощадбанка». Из текста отчета НБУ вижу, что речь идет в целом о государственном секторе.
Начиная с 2014 года, более трех с половиной года, банк работает в режиме усиленного надзора со стороны регулятора. Когда мы сюда пришли, портфель кредитов рефинансирования был более 21 млрд. грн. Поэтому в банк был введен куратор НБУ. Кредиты рефинансирования были привлечены в 2008 году и досрочно погашены нами в полном объеме в 2016.
Что означает институт куратора? Доступ во все управленческие и финансовые решения, наблюдение в режиме онлайн. У меня тогда была принципиальная позиция – открыть куратору НБУ всю необходимую информацию об основаниях принятия решений, обеспечить присутствие кураторов на заседаниях всех комитетов и заседаниях правления банка.
После возврата кредитов рефинансирования институт куратора в «Ощадбанке» был сохранен и нам очень комфортно.
ПОЧЕМУ «ОЩАДБАНКА» В СЕЛАХ СТАНЕТ МЕНЬШЕ, А «УКРПОЧТА» – НЕ БАНК
– Стратегия развития «Ощадбанка» до 2022 года предусматривает оптимизацию филиальной сети на 39%. Как будет происходить оптимизация?
– Главный критерий – экономическая эффективность и экономическая обоснованность нашего присутствия в том или ином регионе. Мы понимаем, что поскольку банк продолжает процесс модернизации, то филиал – это точка, куда должны быть направлены инвестиции, чтобы его развивать.
Абсолютно вся сеть филиалов, которая будет подпадать под сокращение, является экономически неэффективной. Львиная доля отделений «Ощадбанка» находится в сельской местности. В дальнейшем будет происходить не просто механическое сокращение, а оптимизация сети с применением принципов геомаркетинга, которые определяют оптимальное местонахождение отделения с точки зрения бизнеса.
– Как работают отделения нового формата? Какой у них экономический эффект?
– За три года мы создали 600 отделений нового формата. В некоторых случаях их эффективность выше в два раза. В среднем в системе они работают на 40% лучше, чем филиалы традиционного формата.
– Как курс на оптимизацию отделений совпадает с тем, чтобы финансовые услуги были доступны в каждом уголке страны?
– Решение о закрытии отделения мы принимаем только после коммуникации с местными органами власти.
Мы объясняем свою аргументацию и говорим: смотрите, если вам нужно, чтобы здесь функционировало отделение, и вы считаете, что оно вам очень нужно, мы бы хотели, чтобы в этом отделении обслуживались клиенты, крестьянские и фермерские хозяйства, бюджетные организации. Дайте нам малейший повод остаться там. В 3/4 случаев – это безрезультатно. Мы принимаем решение о закрытии филиалов.
И после этого начинаются демонстрации, письма народных депутатов, нам рассказывают о том, что мы обязаны выполнять социальную функцию.
Доступность финансовых услуг – это не всегда отделение. Это дистанционные каналы, терминалы, интернет–банкинг, мобильный банкинг, выездное обслуживание, мобильные отделения. Все это есть в наличии, и используется в «Ощадбанке» для обслуживания клиентов.
По социальной функции. По мере приближения к линии соприкосновения в Донецкой и Луганской областях «Ощадбанк» остается единственным банком, который обслуживает население и бизнес. Наши мобильные банковские отделения на базе бронированных КРАЗ регулярно курсируют вдоль линии соприкосновения. Они работают в Марьинке, Майорском, Зайцевом, Бахмуте.
Где я вижу настоящий потенциал для финансовой инклюзивности, так это коллаборация и поиск оптимальной модели сотрудничества с наиболее разветвленной филиальной сетью в стране — «Укрпочтой».
– «Укрпочта» не очень склонна сотрудничать с вами.
– Мне трудно понять, почему. Все, вроде все понимают, а как доходит к реализации – коллапс. Разговор с ними продолжается с 2014 года, невероятное количество писем, приглашений, переговоров. Мы даже подписали меморандум о сотрудничестве, который, кстати, абсолютно не выполняется.
– Что или кто может изменить ситуацию?
– Принять решение должен владелец, которому принадлежат обе сети и «Ощадбанк» и «Укрпочта», то есть правительство. Функцию «Ощадбанка» Кабмин определил как крупнейшего универсального банка.
В его же ведении остается «Укрпочта», она сегодня заявляет свою амбицию относительно создания еще одного банковского учреждения. Думаю, что это прекрасно. Но если они хотят выдавать кредиты и быть банком, то, наверное, стоило бы, с целью создания совместной конкурентной среды предоставить банкам возможность торговать чайниками и гречкой. Да или нет?
– По нашей информации Игорь Смелянский не планирует отказываться от будущего «Укрпочты» как банка и рассматривает перспективы покупки другого банка, и иметь сотрудничество с «Ощадбанком». Возможно, ли с ними договориться?
– Пока не вижу. Возможно, на уровне правительства следует создать площадку для обсуждения этого вопроса с привлечением всех, кого они посчитают нужными – Минфина, Мининфраструктуры, «Укрпочты», «Ощадбанка», ЕБРР, МВФ, НБУ, Министерства здравоохранения, образования и главное – культуры… Любого. Главное – определиться и принять решение.
Я наблюдаю за тем, что делает команда «Укрпочты». Отдаю должное, во многом они делают правильные вещи, которые в свое время сделали мы. Недавно прочитал, что они собираются открыть первое отделение нового формата. Супер, правильно!
Мы таких отделений открыли 600. Это правильный подход. Это доказательство того, что великая архаическая система, которой является «Укрпочта» и которой четыре года назад был «Ощадбанк», планирует меняться. Но стратегия развития государственных банков предусматривает, что государство не будет увеличивать свое присутствие в банковском секторе.
Авторы: Александр Моисеенко, Галина Калачова
Источник: Экономическая правда
Перевод: BusinessForecast.by
При использовании любых материалов активная индексируемая гиперссылка на сайт BusinessForecast.by обязательна.