Чтобы это изменить, в мае 2016 года объявили реформу системы. Государственную пенитенциарную службу ликвидировали, а ее полномочия передали Министерству юстиции.
С конца 2016 года реформой тюрем занимается заместитель министра юстиции Денис Чернышов. В интервью «Украинской правде. Жизни» он рассказал о том, зачем Украине частные СИЗО, как количество заключенных может изменить пробация (меры наказания, не связанные с лишением свободы) и почему в 20 колониях не станет узников и останется только охрана.
СО ВРЕМЕН СССР НИКТО В СИСТЕМУ НЕ ЗАГЛЯДЫВАЛ
– Зачем мне как гражданке нужна реформа пенитенциарной системы?
– В Швейцарии реформу пенитенциарной системы сопровождал слоган: «Каким вы хотите увидеть соседа, который вернулся с мест лишения свободы?».
Таким, что страшно будет выходить из дверей квартиры? Или таким, который валяется под нашими дверями? Мы его хотим видеть злым хищником или больным?
Нет. Мы его хотим видеть нормальным членом общества, который вернулся, осознал то, что сделал, прошел путь раскаяния и переосмыслил себя. Возможно, он получил образование, новую профессию.
Мы изучаем мировой опыт по этому поводу, чтобы выбрать лучшее для Украины. Эта система была карательной, а не воспитательной. Проще же закатывать и все – проблемы нет.
Со времен Советского Союза никто в систему не заглядывал. Вообще.
– Документы это подтверждают?
– Последний масштабный объект в пенитенциарной системе ввели в эксплуатацию в 1989 году. Нормы строительства – конец 80-х годов.
Только в 2017 году Минюст обновил нормы строительства пенитенциарных заведений. Реформу объявили в 2016 году, реально она началась в конце года, и сейчас продолжается.
Первое, что мы сделали, – постановили диагноз. Мы разбили всю систему на блоки. Все они требуют изменений: законодательных, предоставления медицинских услуг, производства, привлечения к труду, образования, работы психологов, пробации и дольше с точки зрения реализации – новых зданий.
Спрашивают: «Когда закончится реформа?». Когда мы перестроим все здания под евростандарты.
Сейчас мы работаем над паспортом реформы, где будут четко прописаны задачи и стратегические цели для каждого структурного подразделения, приоритетность каждого из заданий, план выполнения, сроки выполнения, исполнители и прочее.
Это очень ошибочное представление, что реформа состоится завтра. Мы были в Великобритании. Они говорили: «Мы начали реформу несколько лет назад. Приезжайте через 10 лет – и увидите результаты».
Почему? Потому что это жизнь, параллельная с жизнью общества. Это страна в стране. Не может быть, что пенсионеры питаются плохо, а заключенные – хорошо, что медицина в стране плохая, а там – хорошая. Куда не глянь – везде проблемы.
НА ПИТАНИЕ ВЫДЕЛИЛИ 44% ОТ ПОТРЕБНОСТИ
– Какие из направлений, которые вы назвали, больше всего «проседают»?
– Все. Все нужно делать параллельно: и повышать зарплату, потому что без этого мы коррупцию не победим, и переквалифицировать персонал. Нужно доучить качественных людей, которые остались в системе, и набрать новых работников, которые смогут выполнять функции реабилитации, ресоциализации, психологической работы.
Более-менее мы стартовали в системе пробации. Это новое направление, которое позволит сэкономить немало бюджетных денег. Одна из задач реформы – экономия средств. Когда мы человека заключаем под стражу, мы должны построить для него здание, обеспечить кроватью, едой, одеждой, медицинскими услугами и так далее.
В этом году нам выделили около 4 миллиардов. Но этого мало. На питание выделили 44% от потребности. Остальное мы покрывали из спецфонда, сельскохозяйственных участков.
Поэтому важна пробация. Ее первая стадия – когда офицер пробации на стадии расследования дела, и до вынесения решения суда собирает информацию о подозреваемом. Взаимоотношения подозреваемого с соседями, обществом, как он ведет себя на работе, и может ли пройти наказание без заключения.
Это очень большая работа. Информацию надо собрать, чтобы убедить и прокурора, и судью. В мире стандартно считают, что на 1 евро на пробацию – это 10 евро на содержание в колонии. В Украине эта пропорция была бы 1 к 20.
– Сейчас есть семь центров детской апробации по Украине. Сколько будет, в общем?
– Двенадцать. Все зависит от количества несовершеннолетних. В этих центрах уже побывало 458 детей. Только 2% детей, прошедших реабилитационные программы, повторно совершивших преступление. Во взрослой пробации в начале года создали 498 очагов.
В бюджете Украины на 2017 год на деятельность органов пробации предусмотрено 317,4 млн. грн., из которых 250 млн. предусмотрено на заработную плату персонала. Другие средства – это оплата аренды помещений, коммунальные услуги и приобретение материалов для оформления личных дел субъектов пробации.
– В детских центрах пробации работают психологи, ведется работа с семьей. Будет ли такое проводиться у взрослых ячейках?
– Да. Может они будут не так оборудованы, но работу будут проводить по тем, же направлениям. Психолог должен «нащупать» потенциал.
С советских времен и до сих пор было так: раз в месяц пришел, отметился – и ушел.
Теперь будет иначе: если человек не получил среднее образование, должен обязательно его получить, стать на учет в центре занятости, получить профессию. Это побуждение к изменению образа жизни.
НЕОБХОДИМО ОБЯЗАТЬ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЕЙ БРАТЬ НА РАБОТУ БЫВШИХ ЗАКЛЮЧЕННЫХ
– Когда мы с вами ездили в Березанскую колонию, видели многих людей, которые большую часть своей жизни проводят в тюрьмах. Это люди, которые выходят из тюрьмы, не знают, что с собой делать, поэтому сознательно воруют, чтобы снова сесть. Что делать с ними?
– Это проблема и общества, не только пенитенциарной системы. Необходимо дать обязательство для предприятий и предпринимателей брать на работу бывших заключенных.
Также необходимо перестраивать мышление общества. Потому что получается так: мы его не хотим брать на работу, чтобы он не совершал преступлений и не попадался нам на глаза. А как он будет питаться? За что?
Одна из частей пробации – пенитенциарная. За 6 месяцев до освобождения человека начинают готовить к выходу на волю. Офицер пробации выясняет, имеет ли лицо документы, где оно будет жить, ведь некоторых заключенных не хочет видеть и принимать семья, и где он будет работать.
Всю эту череду вопросов до выхода человека они должны проанализировать и составить план реализации.
– А если уволенного семья не принимает, а своего жилья он не имеет, где человек будет жить тогда?
– Мы будем выходить с инициативой к правительству, Минфину, чтобы строить социальные общежития, где освобожденные могли бы жить. Выбросить человека на улицу – подтолкнуть к новому преступлению.
Был такой случай в Одессе. Мужчина, 50 лет, по всем бумагам – идеальный кандидат на досрочное освобождение. Мы посмотрели: «Будем вас подавать на условно досрочное освобождение».
Он начинает плакать. Спрашивают: «От счастья?». – «И от счастья. Не делайте этого. Прошу меня оставить. Родственников у меня нет, жилья тоже, на работу в таком возрасте и после заключения меня никто не возьмет. И я за месяц буду вынужден еще раз украсть, чтобы вернуться. Зачем вы меня толкаете на преступление?».
Поэтому это большая проблема не только наша, но и общества вообще.
ФОРМИРОВАНИЕ СЛЕДСТВЕННЫХ ПОДРАЗДЕЛЕНИЙ ДЛЯ РАССЛЕДОВАНИЙ ВНУТРИ СИСТЕМЫ
– Вернемся к самим тюрьмам. Вы ездите с проверками в исправительные заведения. Сколько проверок провели и скольких руководителей уволили?
– Провели уже более 30 проверок: и внеочередных и очередных.
Некоторые руководители к плановой проверке даже не готовятся. Им кажется, что все нормально. Нет огнетушителей, не убрано, обувь прилипает к полу – нормально.
Был случай: человек должен пройти через весь цех приготовления пищи в грязной одежде, чтобы переодеться в отдельной комнате в чистую одежду, и вернуться в цех.
Говоришь: «Что это такое?» – «А это так построено». Говорю: «Хорошо, а где 43 письма о несоответствии условий?» – «И я не думал…» – «Как не думал – пиши заявление» – «Да я же нормально работал…»
У нас много людей, которые в системе работают 10, 15, 25 лет. Понятно, что у них профессиональная деформация, и их нужно вывести на новый уровень работы.
– Что происходит с такими людьми? Их ждет выговор или увольнение?
– Мы должны действовать в рамках действующего законодательства. Сначала – выговор, второй выговор – и до свидания.
Сейчас у нас три-четыре руководителя на стадии увольнения. Все же пытаются применить различные механизмы, чтобы остаться: больничные и так далее. И не так просто их из системы вытравить. Хотя все знают, что в их заведениях просто позорная ситуация. «А я 20 лет здесь работаю».
Это синдром «красных» директоров. Человек работает в государственном учреждении, но считает, что это его собственность. Большие злоупотребления.
Поэтому в пенитенциарной системе сейчас происходит процесс создания и формирования следственных подразделений Государственной уголовно-исполнительной службы, сейчас продолжаются конкурсы. Штатная численность следственных подразделений межрегионального управления составляет 30 человек, следственного управления – 11 человек.
Спрашивают: «Зачем оно вам?». Вот говорят: «Рабы, незаконное предпринимательство в тюрьмах».
Сколько людей привлекли к ответственности за это?
Ноль. Ну, приехал наряд полиции, но он не имеет допуска на режимный объект. Пока полиция получит разрешение – там уже все лежат и спят. Нужен действенный механизм.
Кстати, о работе. К сожалению, законодатель не сделал для нас никаких исключений и особенностей в отношении работы заключенных. С этого года обязательно будут заключать трудовой договор. Он должен регулировать больничный, прогул, простой по вине работодателя, отпуск и тому подобное. А эти вещи у нас особые. Нужно пересматривать.
Для заключения договора нужен паспорт и код. А есть люди, которые не имеют документов вообще, в том числе иностранцы. Есть случаи, когда человек сел еще в Союзе, кочевал в таких заведениях и до сих пор не имеет паспорта. Им мы не можем ему позволить работать.
Но заключенные должны работать, потому что это важный элемент ресоциализации. У нас труд для заключенных добровольный, в большинстве стран он обязательный. Ты или учишься, или работаешь. Просто сидеть и закисать, когда мозг начинает думать не о том, что надо, – это беда.
Правительство приняло справедливое решение: из того, что заработал заключенный, должно высчитываться его содержание. Тарифы сейчас довольно высокие. Поэтому учитывая то, что труд необязательный, мы фактически говорим узнику, что работать невыгодно.
– И что с этим делать?
– Я считаю, что, несмотря на тендеры у нас должен быть госзаказ: парты, оборудование для школьных опытов, и так далее.
К тому же, так мы исключим возможность коррупционных схем. Когда заключенный постоянно вовлечен в государственный заказ, он не будет иметь времени выполнять нелегальную работу.
ЛИШЬ 15-20 ПРЕДПРИЯТИЙ ИЗ 100 РАБОТАЮТ С ПРИБЫЛЬЮ
– В каком состоянии предприятия сейчас?
– В разном. У нас сейчас более 100 предприятий, и только 15-20 работают с прибылью.
Остальные – убыточные. Убыточные потому, что мы неконкурентоспособны для участия в тендерах, у нас те же пени, штрафы, начисления и тому подобное.
В Черновицкой области был долг 5 миллионов по налогам, за пени и штрафы долг дорос до 26 миллионов. Ну, это самообман! Такое предприятие из долгов никогда не вылезет.
А есть швейные предприятия, прибыльные, с новым оборудованием.
Все на этих предприятиях зависит от руководства. Если это хозяин во всех смыслах – там и заключенные будут накормлены, вымыты, вылечены, и нормально будут работать.
– Недавно установили в первый бокс интернет связь в колонии. Пользу для узников поняла – они смогут постоянно общаться с родными даже по скайпу. А что получает инвестор?
– Прибыль. Есть абонентская плата, плата за звонок. Оборудование нам не подарили.
Мы сейчас запустили этот пилотный проект. Посмотрим, как он будет работать, какие будут острые углы и как их можно сгладить.
Эти боксы являются и поддержанием социальных связей осужденных. Так мы предоставляем альтернативу мобильным телефонам, которые используют заключенные тайно ночью. Есть альтернатива – можно тогда бороться с этими телефонами.
– Интернет и связь – это хорошо, а как быть с отсутствием питьевой воды?
– Мы сейчас ведем переговоры и по воде, и по отоплению.
Все коммуникации устаревшие, есть такие, которым по 200 лет, построенные при «царе Горохе». Они выпускают бюджетные средства в воздух.
Ведем переговоры с ООН. Одна из основных задач – внедрение энергоэффективности. Так и сэкономим бюджетные средства, и эффект будет колоссальный. Мы хотим поменять все: котлы, магистрали, электронасосы и так далее.
У нас также уже есть проекты по отоплению, освещению, ведем переговоры с китайскими фирмами. Они хотят на наших участках разместить солярные батареи. Таким образом, мы будем зарабатывать деньги.
Понятно, почему мы пошли на такие проекты. У государства есть более приоритетные проекты и на перестройку и построение новых помещений нам денег не выделяют.
Очень крупные проекты будут у частного и государственного партнерства: построение новых СИЗО. Вот сейчас проходят конкурсы в Киеве и Львове. Да, конкурс движется не таким темпом, как мы ожидали, говорили, что «лакомые куски» и все набросятся, но очереди нет.
СУЩЕСТВУЮТ КОЛОНИИ, ГДЕ НА 35 ЗАКЛЮЧЕННЫХ – 135 ОХРАННИКОВ
– Будут ли частные СИЗО?
– За средства частного инвестора построят государственные СИЗО, которые будут отвечать всем международным стандартам.
Согласно государственно-частного партнерства, сначала инвестор строит новый изолятор, вводит его в эксплуатацию, уже в новое учреждение мы переводим лиц, которые содержались в старом учреждении, и только потом инвестор получает в пользование земельный участок, где расположен старый следственный изолятор.
Сегодня в следственных изоляторах находится 60% заключенных без приговора суда. Они такие же граждане, как и мы с вами, и вина их не доказана, однако суд принял решение о содержании их под стражей. Но условия их содержания – просто нечеловеческие.
На сегодня реализовать государственно-частное партнерство планируем в Киеве, Львове, Одессе и Черновцах.
– Мне рассказали, что вы консервируете около 20 колоний.
– Мы работаем над оптимизацией некоторых учреждений пенитенциарной системы, поскольку существуют такие колонии, где на 35 заключенных – 135 охранников. Это реальный факт. А мы отапливаем, освещаем, охраняем все здания, рассчитанные на сотни, тысячи человек.
Получается, что условия в колонии плохие, а цена содержания одного заключенного – просто колоссальная. У нас министры столько не зарабатывают, сколько мы тратим в месяц на одно лицо в таких колониях.
– Значит, сейчас вы не будете использовать 20 колоний?
– Думаю, даже больше.
– Это означает, что персонал этих колоний потеряет работу?
– У нас немало учреждений, где наоборот не хватает персонала.
Если же работнику будет не по силам менять место работы, мы будем работать с местными властями, полицией, ячейками Нацгвардии, чтобы устроить этих работников, потому что среди них есть действительно качественные кадры.
Кстати, из-за низких зарплат высококвалифицированные кадры ушли от нас в Нацполицию и Нацгвардию. Часть персонала останется в колониях для охраны.
Автор: Ирина Андрейцив
Источник: «Украинская правда. Жизнь»
Перевод: BusinessForecast.by
При использовании любых материалов активная индексируемая гиперссылка на сайт BusinessForecast.by обязательна.