Читайте также: Что мешает Украине экономить
Президент подписал закон о госбюджете на 2017 год. Таким образом, бюджетный процесс закончился, но опять оставил после себя неоднозначное послевкусие.
С одной стороны, в нем были свои плюсы: бюджет и бюджетные законопроекты рассматривались по полной процедуре, основные этапы были понятны и публичны. С другой – в последние два дня прозрачности значительно поубавилось, а решения, которые принимались в комитетах, оставляли больше вопросов, чем ответов.
Бюджетный процесс 2016 года оказался и похожим, и непохожим на предыдущий.
Похож в том, что председатель комитета по вопросам налоговой и таможенной политики Нина Южанина была одним из главных участников бюджетного процесса.
Комитет отвечал за подготовку ключевых бюджетных законопроектов №5132 относительно изменения налоговых ставок и №5368 по изменению правил администрирования налогов. Именно этот комитет стал основной площадкой, на которой в ходе ожесточенных дискуссий решалось будущее бизнеса, бюджета и политических соглашений.
Как председатель комитета Южанина «провела» эти документы в сессионном зале в согласованной с правительством редакции. Во время рассмотрения в противоречивые моменты спикер и депутаты часто апеллировали именно к Южаниной с просьбой объяснить отдельные поправки.
Кроме нее акценты в сессионном зале расставлял премьер-министр Владимир Гройсман. В 2015 году это был Арсений Яценюк.
Расхождения между бюджетными процессами начинаются с роли министра финансов.
2015 год прошел под знаком жесткого противостояния комитета с министром финансов Натальей Яресько. Каждая сторона отстаивала свой вариант реформы.
В 2016 году у комитета с Минфином сложились относительно мирные и рабочие отношения.
Во-первых, подготовка бюджета по полной процедуре сняла вопрос со стороны депутатов в отношении того, что сначала правительство им ничего не сообщает, а потом заставляет голосовать за бюджет накануне Нового года.
Во-вторых, министр финансов Александр Данилюк не игнорировал депутатов, как это делала Яресько. Во время рассмотрения особо важных вопросов он находился на заседании вместе со своим заместителем Евгением Капинусом. Бюджетным комитетом занимались заместители Оксана Маркарова и Сергей Марченко.
Вместе с тем, в интервью ЭП Южанина резко раскритиковала позицию Минфина в целом и министра в частности. Итак, почему глава «налогового» комитета ВР не доверяет Данилюку, что происходило в последние сутки бюджетного процесса, и как отдельные решения скажутся на доходах госбюджета-2017.
«НЕТ РАЗНИЦЫ, ДНЕМ ГОЛОСОВАТЬ ЗА БЮДЖЕТ ИЛИ НОЧЬЮ»
– Весь год мы шли к прозрачному бюджетному процессу, однако ключевые законопроекты приняли ночью «пакетом». Депутаты не совсем понимали, за что они голосуют. Почему так опять получилось?
– Не знаю, почему вы сделали такие выводы. Все спрашивают: «Почему именно ночью?». А скажите, пожалуйста, что изменилось бы, если бы мы не рассмотрели весь пакет во вторник, а рассматривали бы в среду или в четверг? От этого что-то бы стало прозрачнее?
Наоборот, впервые был процесс, когда с голоса ничего не зачитывалось, когда не было перерывов в заседании, не проводились бесконечные согласования на третьем этаже.
Все нормы согласовывались на комитетах. В бюджетном процессе принимали участие обычные депутаты, а не только руководители фракций. К нему могли присоединиться и эксперты, которым было небезразлично, и журналисты. Все можно было снимать на камеры.
Все происходило гораздо прозрачнее, чем в прошлые годы.
Я участвую в принятии третьего бюджета. Первый мой бюджетный процесс, когда мы готовили бюджет на 2015 год, был самым сложным.
– Самым сложным был бюджет 2016 года из-за вашего противостояния с министром финансов?
– Бюджет 2016 года готовился в закрытом режиме. Депутаты не соглашались с нормами, которые Минфин внес в «бюджетные» законопроекты. Мы боролись против них. Минфин не шел навстречу. В зале происходил просто дикий хаос. Были многочисленные перерывы, собирались представители фракций, кричали.
Истина на самом деле очень проста: нельзя удовлетворить все пожелания. У нас очень пестрое представительство в парламенте: одни считают себя умнее других, ведут себя свысока, не понимая, что почти все коллеги очень опытные, имели свой бизнес, много в чем разбираются, умеют читать.
Некоторые коллеги ведут себя излишне толерантно, некоторые – нагло, поэтому на согласованиях во время принятия бюджета на 2016 год не было достигнуто полного взаимопонимания. Даже «Самопомощь», которая всегда принимает участие в подготовительной работе, в решающий момент не взяла на себя ответственность и не проголосовала.
На этот раз мы достигли огромного успеха. Это прогресс. Основные дискуссии проходили в комитетах. Вы видели, какой бой шел у меня в комитете. Нет разницы, днем проходит голосование или ночью. Потому что и днем можно делать деструктивные вещи, и ночью – конструктивные. От времени суток ничего не изменится.
– Может, стоит ввести ноу-хау и всегда принимать бюджет ночью?
– Это ноу-хау не надо вводить. Оно уже введено. Не помешало бы ноу-хау относительно заблаговременного рассмотрения законопроектов, которые формируют бюджет. Нужно было раньше внести в зал законопроекты №5132 и №5368. Знаете, почему они не вносились?
Над их содержанием работали очень долго. Формально это были правительственные законопроекты, но на самом деле только №5132 был правительственным. №5368 – это достояние рабочих групп, которые работали в комитете. Потом мы эти материалы передали в Минфин, и министерство работало над ними со своими экспертами.
– Сначала бюджет планировали рассматривать в четверг. Почему ускорились?
– Еще утром во вторник, зайдя в зал, я не знала, что в повестку дня поставили все законопроекты. Когда мне сообщили, что №5368 тоже в повестке дня, я сказала журналистам, что есть ощущение, что и №5000 (проект бюджета. – ЭП) также будет в голосовании одновременно. Нельзя было разрывать.
– Почему? Возможно, если бы депутаты имели еще день или два, они бы не выясняли потом, за что голосовали?
– Уважаемые коллеги, те, кто говорят, что они не понимали, или делают вид, что не понимали, говорят неправду. На следующий день после голосования я наблюдала, как вели себя депутаты на телеканалах.
В 2016 году все могли присутствовать на заседаниях бюджетного комитета более 40 раз, но кое-кто не хотел туда ходить. Когда же приняли бюджет, и в зале были розданы только дополнения и изменения, все начали спрашивать: «Где документ?».
Неужели основной документ могли быстро напечатать для того, чтобы занести в зал и уже без технико-юридических правок раздать депутатам?
– Но не все депутаты понимали, за что голосуют.
– Если для депутата это непрофильный вопрос, то оно так и получается, что он в основном не понимает, что происходит.
Меня часто спрашивали, буду ли я голосовать за закон о специальной конфискации. Я говорила, что буду голосовать в зависимости от того, какое решение примет фракция, потому что этот закон – не мой профильный вопрос.
Читайте также: Министр юстиции Павел Петренко – о спецконфискации, декларациях, НАПК и реконструкции Лукьяновки
Дело не только в этом. Сейчас депутаты стали другие. В предыдущих созывах была жесткая вертикаль подчиненности, все бежали в зал. Если не бежали, то за них голосовали. Мы все это наблюдали.
Сейчас если депутаты запланировали какие-то встречи или мероприятия, связанные с депутатской деятельностью, то они считают, что им это более нужно, чем прийти в зал и голосовать.
– Депутатов можно как-то дисциплинировать?
– На 2017 год мы должны принять изменения в регламент работы Верховной Рады. Такое свободное поведение депутатов делает невозможным принятие решений. Как может руководитель фракции постоянно приглашаться в зал? Чтобы предупредить срывы голосования, за все бюджетные проекты надо было голосовать в один день.
– Особенно непрозрачным был заключительный период. В отдельных комитетах накануне были закрытые заседания с участием премьера и министров. В парламент приезжали президент и экс-премьер Арсений Яценюк.
– Где были такие заседания?
– Заседание бюджетного комитета в три ночи было недоступным для СМИ.
– Премьер и министр финансов должны ходить на все комитеты перед принятием решения во втором чтении. Считаю, что не я должна была убеждать коллег принимать ту или иную норму, а именно они. И если у Данилюка нет авторитета, то мог прийти премьер-министр. Ничего страшного я в этом не вижу.
– У Данилюка нет авторитета?
– Не знаю, можно ли утверждать именно так. Но когда он приходит к нам в комитет, то ему не очень удается убедить моих коллег.
– Хорошо, премьер помогал Данилюку, но зачем при прозрачном бюджетном процессе закрываться от прессы в три часа ночи?
– Вопрос не ко мне. Если они так решили, пусть объяснят. Я пыталась быть максимально открытой, даже порой в ущерб своему имиджу. Но каждую норму, которая была изменена до голосования, я могу объяснить.
«ХОРОШО, ЧТО Я НЕ ЧИТАЮ ФЕЙСБУК И НЕ ЗНАЮ, ЧТО ТАМ ПИШУТ»
– Почему комитет сначала принял решение о стимулирующей ставке ренты 12% для новых скважин, а на следующий день отменил его?
– На этапе, когда еще даже не было такого предложения в законопроект, ко мне подходила Ольга Белькова. Она советовалась, могут ли специалисты секретариата посмотреть ее законопроект о снижении ставки на газ для новых скважин.
Я не специалист по этому вопросу, и поскольку рентная плата устанавливается Налоговым кодексом, обратилась к специалисту нашего секретариата, и мы согласовали, как это должно звучать в тексте ее законопроекта.
Больше у нас не было разговоров. Потом, когда Оля узнала, что в №5368 вносятся изменения, которых не было в теле правительственного законопроекта, она попросила провести рабочую группу, пригласить представителей отрасли для обсуждения.
В это время заниматься отраслью начал секретарь комитета Олег Кришин. Он тоже инициировал рабочие группы по этой тематике. Было несколько таких заседаний. Я там была.
– Если обсуждение длилось так долго, почему это решение пришлось принимать, а потом отменять?
– Я привыкла, что на рабочих группах нам дают расчеты, а мы их изучаем.
Когда рабочая группа решила внести поправку о 12% и поддержать ее, не было ни одного расчета, ни одного просчитанного прогноза.
Нам объяснили, что низкая ставка привлекает инвесторов, и она не требует просчета именно сейчас, потому что это, мол, решение на будущее. Никто не выяснял никаких деталей. Поскольку наш комитет преимущественно занимает позицию отрасли и налогоплательщика, мы поддержали это предложение. Потом начались консультации.
Лично я пыталась детально не вникать. Мне казалось, что это должен решать профильный комитет. Жалею, что не подготовила официальный запрос топливно-энергетическому комитету.
Когда начались консультации, выяснилось, что имеющиеся скважины могут использовать льготную ставку. Это было доказано мне и другим членам комитета.
– Вместе с отменой ставки комитет поддержал поправку Кришина о ставке 2% на добычу из труднодоступных пластов для всех компаний, относительно чего тоже не было никаких расчетов.
– Сначала я тоже была против этой поправки. Я не голосовала за 2%, даже, несмотря на то, что это регламентируется постановлением Кабинета министров.
Читайте также: Как сделать Украину новым поставщиком газа в Европу
– Но вы отстаивали эту поправку.
– Подождите. Впоследствии я обратилась к Данилюку, чтобы он дал четкий ответ, о каких объемах добычи и количестве скважин идет речь, насколько вообще эта ставка будет стимулировать добычу, и для чего мы устанавливаем эти 2%.
Министр пояснил, что это регулируется постановлением Кабмина, то есть ни одна сомнительная скважина не сможет получить данную льготу. Я это приняла.
Однако когда вышел премьер-министр и сказал, что ему не нужны перечни, что это коррупционные возможности, я удивилась. Я поняла, что представители правительства не информируют обо всем премьера. Он не знает, что ставка 2% – это действующая норма.
– Действует для компаний с государственной долей, а хотели распространить на всех.
– Да, но он вообще не знал, что такая норма есть, и меня это удивило. Если премьер сказал, что Кабмину это нужно, – никто не будет заставлять. Только правительству нужно было сразу между собой посоветоваться и выйти на консолидированное решение.
В итоге эту норму отклонили. Именно поэтому мы не возвращались больше к подтверждению этой поправки. Норма о 2% продолжит действовать только для компаний с государственной долей 25%+1.
– Как эта поправка появилась в проекте №5368?
– Она была внесена решением комитета.
– Ваши коллеги Алена Шкрум и Светлана Залищук писали в Фейсбуке, что об этой поправке никто не знал, и она проскользнула в другой законопроект.
– Хорошо, что я не читаю Фейсбук и не знаю, что там пишут, ибо уже голова раскололась бы от фантазий. Эти люди не члены комитета и не были на его заседаниях.
– Я была на заседаниях и тоже не заметила, когда эта поправка появилась.
– Во вторник после основного заседания у нас было еще одно заседание, на котором было 26 народных депутата. Мы согласовывали норму, против которой выступил Ляшко, относительно предоставления рассрочки на медицинское оборудование для производства расходных материалов. Тогда же была внесена и норма о 2% в проект №5368.
– Бюджетный комитет увеличил поступления от налога на прибыль до 3,35 млрд. грн. Минфин объясняет, что это может быть эффект от снижения ставок на ренту. Насколько сбалансированное решение о снижении ренты на добычу нефти, когда у нас самый большой должник государства – компания, которая будет иметь пониженную ставку? Можем ли мы рассчитывать на эту прибыль?
– «Укрнефть» предлагала прогрессивную ставку рентной платы в зависимости от цены за баррель нефти. Я имею их расчеты, они обоснованы. Компания предоставила прогнозы, каким будет увеличение объемов, если мы им снизим ставку и предоставим возможность, хоть что-то вкладывать в развитие. Увеличение поступлений от налога на прибыль в связи со снижением ренты вполне логичное.
– В свое время повышенная рентная ставка на добычу нефти была установлена для того, чтобы государство могло получать от компании налоги, несмотря на то, что из предприятия выводились средства. Где гарантии, что этот доход не будет выведен и на этот раз?
– Я на этот вопрос вам точно не могу ответить. Нужно спросить у нового менеджмента, что он сделал для того, чтобы платежи в бюджет увеличивались. Это наполовину государственное предприятие, оно должно давать большие поступления в бюджет. Все, что было принято в сессионном зале, было согласовано с правительством.
«ДАНИЛЮК ОЧЕНЬ ЧАСТО ВЫДАЕТ ЖЕЛАЕМОЕ ЗА ДЕЙСТВИТЕЛЬНОЕ»
– Еще одна из спорных тем – передача баз данных от Государственной фискальной службы в управление Минфину. Официальная версия – против передачи был МВФ. Но позиция МВФ стала известна не сегодня, этот вопрос обсуждался во время работы миссии фонда, и Минфин убедил Фонд в том, что передача баз данных является безопасной и целесообразной.
– Кто вам такое сказал?
– Это позиция министра финансов.
– Это он сейчас сказал или раньше?
– После того, как миссия закончила работу в Украине.
– Александр Данилюк очень часто выдает желаемое за действительное. Согласования с МВФ не было. Кто бы, что не говорил, но базами данных и их передачей больше занималась я. Но я это делала, немного понимая суть и последствия того, что может произойти в результате передачи.
О том, что МВФ против, – у меня в комитете лежит письмо. Оно поступило два месяца назад. Их предложения выписаны в стиле МВФ: «Мы не настаиваем, но рекомендуем», «вы можете сделать следующий шаг после того, как сделаете выводы о его необходимости после проведения аудита». Даже указано, каким образом нужно провести аудит.
Когда техническая миссия заканчивала свою работу в Украине, у нас в комитете была встреча с представителями Фонда. Это было 4 ноября. Я сначала даже не могла понять, для чего они приехали такой большой делегацией. Был Рон ван Руден (руководитель миссии МВФ, ЭП), все высшие должностные лица миссии.
Они приехали поинтересоваться, как продвигается подготовка законопроектов, связанных с принятием бюджета. Отдельно обсуждался вопрос передачи баз данных. Я им объяснила, что понимаю передачу баз данных не как физическую выемку серверов с перевозкой для администрирования из ГФС в Министерство финансов.
Я настаивала, чтобы Министерство финансов до появления окончательного текста законопроекта 5368 обработало момент передачи с экспертами ИТ-отрасли. Чтобы в тексте не было этих популистских формулировок – «передать базы данных». Есть профессиональная терминология. «Передать базы данных» – это нечто абстрактное, что-то, чего до конца никто не понимает. Я просила их разобраться с терминологией, правильно выписать все, что мы должны сделать.
Я даже просила своих ИТ-консультантов провести работу с Министерством финансов, подготовить заключение о ситуации по этому вопросу. Это произошло. Я получила заключение специалистов.
– Что было в заключении?
– Там говорилось о том, что Министерство финансов не располагает даже перечнем информационных систем, с которыми работает ГФС. На этом этапе мы осознали масштаб проблемы, поняли, что нужно делать. Я была готова объединять усилия ради того, чтобы грамотно выписать изменения в Налоговый кодекс.
Возможно, они бы не вступили в силу с 1 января, а позже, но это были бы профессиональные изменения, которые бы свидетельствовали о понимании того, что мы хотим сделать. Я до последней минуты настаивала, чтобы Министерство финансов как-то отреагировало. Тишина, никакой реакции. Просто началась война между руководителями ГФС и Минфина. Они воспринимали этот вопрос как принцип, кто кого победит, а не как реализовать эту важнейшую задачу.
На одном из заседаний Кабмина я выступила и сказала Владимиру Борисовичу (Гройсман, ЕП), что очень благодарна министру за его плодотворную работу, но считаю, что в вопросе с базами данных Минфин как раз не готов. На тот момент в законопроекте было много неотработанных и откровенно популистских норм.
– Вернемся к базам данных. Как вы считаете, все же их нужно передать Минфину?
– После той встречи с представителями МВФ я поняла, что не так все просто. Не может МВФ защищать интересы ГФС и не защищать интересы Минфина.
На заседании правительства Александр Данилюк знаете, что ответил? Он сказал: «Я это сделаю. Дайте мне возможность, и я это сделаю». Мои аргументы относительно того, почему сделать это невозможно, не воспринимались. Я на этом остановилась и прекратила объяснять.
Последнее письмо МВФ мы получили уже тогда, когда проголосовали за законопроект в первом чтении. Этот лист был направлен на премьер-министра, президента. Он был написан в очень категоричной форме. Там речь шла о том, что мы вообще потеряем контроль над налоговой информацией и разрушим налоговую систему.
Я выполнила то, что просил Фонд. Я поняла – на меня ложится ответственность. Все остались с хорошим имиджем – господин Данилюк внес идею, презентовал ее бизнесу как антикоррупционную, согласился тянуть эту лямку, правительство поддержало, и только комитет отклонил.
– Что, по вашему мнению, нужно отработать?
– Провести аудит всех информационных систем, которые обеспечивают деятельность налогового органа. Я думаю, что тот срок, который мы установили – до 1 июля 2017 года – короткий. У меня есть основания считать, что 80% баз с технической точки зрения мало защищены, некоторые не имеют сертификата происхождения.
Я знаю, что ГФС как раз больше всего боится аудита, потому что у них есть программы, которые неразрешены к использованию. Это самодельные программы, которые еще не имеют окончательного оформления. Вы думаете, откуда и как теряются и вставляются цифры?
– Возможно, потому что в ручном режиме можно было вносить изменения?
– А я об этом и говорю! Я не ИТ-специалист, но если есть качественное программное обеспечение, какая там «рука» может вмешаться?! «Рука» вмешивается только через того человека, который это программирует.
Мне кажется, до июля, если работать настойчиво, то Минфин должен достичь успеха в этом направлении. Этот вопрос сейчас как раз лакмусовая бумажка для министерства. Я честно хочу увидеть, на что способно Министерство финансов вместе с министром, который пообещал довести эту идею до конца.
Если они проведут этот аудит и сделают, хотя бы для себя правильные выводы, а также выполнят норму по установлению контроля над администрированием баз данных, будет очень хорошо. Установление контроля – это новая функция Минфина, которой не было в Налоговом кодексе. Ранее Минфин не мог вмешиваться в процесс контроля над работой информационных баз. Теперь они имеют это право. Пожалуйста.
«НЕ МОГУТ БЫТЬ ОДИНАКОВЫЕ НАЛОГИ ДЛЯ КРУПНЫХ, КОТОРЫЕ УЖЕ СТАЛИ НА НОГИ, И ДЛЯ МАЛЕНЬКИХ АГРАРИЕВ»
– Еще один из самых спорных моментов – поддержка аграриев, а если конкретнее – механизм распределения аграрной дотации. В прошлом году вы отстаивали отмену спецрежима налогообложения в НДС для аграриев, но на то, чтобы отдать сектору 4 млрд. грн. прямой дотации, из которых половина достанется птицеводству, согласились. Почему?
– В предыдущие годы я не боролась за отмену спецрежима. Я боролась за выполнение того обязательства, которое страна взяла перед МВФ. Без дальнейшей поддержки Фонда мы бы не смогли удержать бюджет государства. Поэтому я упорно работала над поиском механизмов, которые бы позволили частично оставить спецрежим.
Аграрии говорили, что без спецрежима они попадают в невероятно сложную ситуацию. В прошлом году мы установили переходный период с полной отменой спецрежима с 1 января 2017 года. Но у нас есть огромное количество людей, которые пытались здесь устроить аграрный майдан. На аграрный майдан, организованный плательщиками НДС, выходили маленькие аграрии, которые даже не являются зарегистрированными юридическими лицами, которые никогда от спецрежима по НДС не имели никакой выгоды.
Эта тема тогда набрала уже такие обороты, что все политики начали громко заявлять «верните аграриям спецрежим». Когда спрашиваешь, о каких аграриях идет речь, то это неинтересно. Аграрный майдан остановило решение, в том числе Министерства аграрной политики и аграрного комитета, о создании рабочих групп, которые выработают модель замены спецрежима по НДС режимом дотирования маленьких фермеров.
Первое заседание состоялось еще в мае. Обсуждались три ключевых вопроса. Первый – поиск механизмов дотирования маленьких фермеров за счет средств, уплаченных по внутреннему НДС именно производителями сельскохозяйственной продукции. Второй – что мы делаем с фиксированным сельскохозяйственным налогом и работают ли на этом режиме аграрии, которых мы должны поддержать. Третий: а что делать с той большой «тенью», которая есть в аграрном бизнесе. Ведь передача земель в аренду очень часто происходит неофициально.
– Как так считали, что одна отрасль, а именно птицеводство, получила половину от прямых дотаций?
– Решение выносил не наш комитет. Это решение разработал аграрный комитет, депутаты различных фракций с ним согласились, и наша роль была только в том, что мы должны его поддержать. Рабочая группа потратила несколько месяцев, чтобы отработать и представить нам готовый вариант этого решения.
С сентября на всех заседаниях и обсуждениях в Кабмине, в присутствии Владимира Гройсмана и профильных министров, я слышала и понимала, что происходило. В обсуждениях принимали участие и представители от производителей кур, и от садоводства и овощеводства, и молочники. Так вот, дотации, о которых вы говорите – 4 млрд. грн. Они будут распределены таким образом, чтобы не более 50% забрали именно птицеводы – это деньги, которые они заплатят в бюджет. И получат они гораздо меньше, чем они заплатят.
– Расскажите подробнее, как будет происходить распределение.
– В месяц на распределение дотаций будет идти 333 млн. грн. Звучат абстрактные цифры, что спецрежим по НДС – это 26 млрд. грн. Если это так, то у нас 2,166 млрд. грн. должен уплачиваться ежемесячно налог в бюджет, а им возвращается только 333 млн. грн.
Если на внутреннем рынке в этот период будут больше работать производители курятины, и они будут платить львиную долю налогов, и получать определенный процент с того, что платят, то, что здесь плохого? Что плохого в том, когда мы поддерживаем собственного производителя? А вы были за отмену спецрежима?
– Да, я против любых налоговых льгот.
– Тогда вы идеалист. Я бы тоже так говорила, если бы не реалии.
– То есть? Может ли получать дотацию предприятие, маржинальность которого достигает 30%. Я говорю о «Мироновском хлебопродукте».
– Кстати, на следующей неделе я хочу подробно разобраться с показателями «МХП». Хорошо, что мы будем распределять дотации без ограничений в 2017 году. Ограничения начнут действовать с 2018 года. За 2017 год мы увидим, как сработает эта система. Я считаю, что 2017 год у нас еще не будет экономически стабильным.
Если аграрии действительно заинтересованы в поддержке, у них сейчас даже больший интерес уплачивать НДС в бюджет. Мне кажется, что это тот нейтральный вариант, который будет побуждать их платить налоги, и если эта норма сработает, то можно будет снимать ограничения и на следующий год. Снять легче, чем установить. Поэтому устанавливать надо было сейчас, а снять мы всегда успеем.
– Когда решался вопрос относительно возможного ограничения дотаций аграриям в одни руки, был приглашен министр Кабинета Министров Александр Саенко. Какое он вообще имеет отношение к этому вопросу?
– Я просила, чтобы прибыл Владимир Гройсман и объяснил свою точку зрения. Гройсман не смог приехать, приехал Саенко. Я дала ему возможность высказаться.
– Ключевое, что мы здесь видим: нет справедливости в перераспределении. До 30% выручки животноводов приходится на птицеводство, а получат они около 50% от суммы дотации.
– Это аграрии выбрали такой вариант, а не мы. А почему вы считаете, что 50%? Все зависит от общей уплаты платежей в бюджет. У вас не хватает еще одних данных. Посмотрите, пожалуйста, удельный вес уплаченного птицеводами НДС за 2016 год. Это будет та база, из которой рассчитывается дотация.
Кроме того, на всех этих рабочих группах разрабатывался механизм, как нам ликвидировать серую сторону, которая существует в аграрном секторе. И предлагалась минимальная налоговая нагрузка на один гектар земли, предлагались другие прогрессивные механизмы. Сегодня мы вывели из тени тех, кого планировали.
Это то, над чем надо будет работать в первые месяцы 2017 года. К этому нужно будет привлекать не только ассоциации аграриев, но и экспертов. И учесть все их замечания. Почему именно маленькие аграрии не платят налоги, что им мешает? Дать ли им большую налоговую нагрузку? Возможно, какую-то прогрессивную шкалу надо установить? Потому что не могут быть одинаковые налоги для крупных, которые уже стали на ноги, и для маленьких аграриев. Возможно, стоит сделать для маленьких другие преференции?
– Я не вижу, как могут помочь отдельные ассоциации. Они, как правило, используют маленьких фермеров в своих целях. За ассоциациями стоят агрохолдинги.
– На рабочих группах у нас присутствовали представители различных ассоциаций. И все они между собой не находили общий язык, спорили. Я вообще не понимаю, как мы можем совместить желания всех, когда представители одной отрасли не могут договориться между собой?
«С НОВОГО ГОДА НАЧНЕМ С НАЛОГА НА ВЫВЕДЕННЫЙ КАПИТАЛ»
– До последнего не было понятно, насколько повышать акцизы, особенно на алкоголь. Комитет поддержал повышение на 12%, Верховная Рада – на 20%. Контраргумент производителей: дополнительных поступлений не будет из-за падения производства и роста теневого рынка. Как вы думаете?
– Да, произойдет падение производства и рост теневого сегмента. Ставка 20%, которая накладывается на повышение предыдущего года на 40%, играет негативную роль.
Вы видели, как народные депутаты, которые лоббируют применение агрессивной акцизной политики, реагировали на мои объяснения о том, что мы не можем доить с коровы больше молока, чем она дает. «Тень» может вырасти до катастрофических размеров.
Но если правительство быстро отреагирует, то эти последствия можно минимизировать. Нужно проанализировать падение и быстро принять решение о снижении акцизов, если того потребует ситуация.
– На заседании комитета Минфин подготовил «сюрприз»: уже в конце заместитель министра Сергей Марченко предложил изменить правила налогообложения лотерей. Почему именно в таком формате? А как же законопроект о легализации игорного бизнеса, над которым работал Минфин?
– Марченко над налогообложением лотерей, как он мне объяснял, работал почти год, тщательно обсуждал его с отраслью, специалистами, разработал целый огромный законопроект на 300 страниц. Но он так и не решился подать его в Верховную Раду. Поскольку ситуация с отраслью критическая, нужно вносить хотя бы какие-то изменения для того, чтобы получить в бюджет средства.
Я понимаю, почему законопроект о легализации игорного бизнеса непопулярный. Сейчас игорный бизнес в Украине запрещен и тот, кто осмелится его вернуть, будто сработает против незащищенных слоев населения, которые вроде бы чаще всего оставляют там деньги.
Я бы игорный бизнес все же ассоциировала с богатыми людьми, с перераспределением избыточных средств богатых в государственный бюджет. И я не понимаю всего этого жеманства по поводу того, что нельзя вносить такие законопроекты.
– В Верховной Раде вы сказали, что есть над чем работать в направлении либерализации налогового законодательства. С чего планируете начать новый год?
– С самого первого дня начнем работать над новым разделом Налогового кодекса – о налоге на выведенный капитал. Мне сейчас трудно представить, как это будет воспринято депутатами в зале. К примеру, те изменения, которые мы сейчас вносили в раздел относительно трансфертного ценообразования, вызвали очень бурную реакцию у депутатов от «Батькивщины».
Они, оказывается, не знают, что мы движемся в сторону имплементации плана действий ОЭСР по борьбе с размыванием налоговой базы и имплементации правил BEPS. Почти все сроки для них непонятны, неприемлемы. И это мы говорим о правилах, к которым присоединились более 110 стран. Поэтому я себе не представляю, что будет, когда мы скажем, что мы переходим на налог на выведенный капитал.
Читайте также: Принуждение к порядочности. Как либерализовать рынок и удержать гривну
Roadmap для масштабной деофшоризации
Также мы будем следить за тем, как будет проходить аудит информационных систем и баз данных, и будем всячески помогать правительству справиться с этой задачей.
Авторы: Галина Калачова, Дмитрий Денков
Источник: Экономическая правда
Перевод: BusinessForecast.by
При использовании любых материалов активная индексируемая гиперссылка на сайт BusinessForecast.by обязательна.