Дмитрий Луспеник почти десять лет назад уже успел поработать судьей Верховного Суда Украины. Однако долго там не задержался — перешел в Высший специализированный суд по рассмотрению гражданских и уголовных дел. В интервью «Цензор.НЕТ» Дмитрий Дмитриевич озвучил причины, по которым решился на такой шаг, а также подробно объяснил, как начнет свою работу новый ВС, поделился своими впечатлениями от конкурса и мыслями о судебной реформе.
Читайте также интервью с Анной Вронской, Валентиной Данишевской, Натальей Антонюк, Владимиром Кравчуком, Аллой Лесько, Николаем Мазуром, Дмитрием Гудимой, Еленой Кибенко и Иваном Мищенко.
«ХОТИМ РАЗРАБОТАТЬ СТРАТЕГИЮ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ВЕРХОВНОГО СУДА»
— Вы возглавляете оргкомитет и временно исполняете обязанности председателя Верховного Суда…
— Так произошло. Статья 147 закона «О судоустройстве и статусе судей» говорит, что руководителем суда является временно исполняющий обязанности руководителя аппарата до момента назначения на должность первого судьи. А кто его выберет?! Ни председателя суда, ни его заместителя, ни секретаря пленума нет! Поэтому после Указа президента и присяги четыре кассационные суды собрались и выбрали по три представителя от каждого, создав оргкомитет.
Мы начали обсуждать, как выполнить эту норму закона, которую я вам озвучил. Через голосование мне поручили принять самого себя на работу. Поэтому с первого приказа руководитель аппарата теряет полномочия руководителя суда. Им становлюсь я. Должность мою назвали «председатель оргкомитета, временно исполняющий обязанности председателя Верховного Суда». Но это только для созыва пленума. Никаких других властных распорядительных функций нет.
Сейчас оргкомитет каждый день проводит совещания, принимает решения. Мы говорили о том, что нам нужно созвать пленум, на котором будет определена дата начала работы Верховного Суда. Это будет иметь большие последствия – ликвидируются три высшие суды и ВСУ. А это же большой аппарат! Должны быть предупреждения об увольнении. У нас же здесь есть три категории судей: те, что не пошли на конкурс, кто провалил, а также те, кто прошел его, но не попал в 120. Они преодолели оценивание. Законодательно предполагается, что данные судьи переводятся в суды низшего уровня: в апелляционный суд или районный – куда захотят…
— Но это, же для них понижение.
— Да. Однако в переходных положениях закона «О судоустройстве и статусе судей» нет фразы: «Переводится в суд аналогичного уровня». Для этой категории так решили законодатели: или увольняйся и по-новому иди на конкурс, или переходи в апелляционный или районный суд.
— Пленум планируется на 30 ноября. Расскажите детали подготовки.
— (Показывает распечатанную повестку дня). У нас здесь семь вопросов. Мы должны утвердить регламент, потому что без него вообще невозможно двигаться. Вторым вопросом поставили определение начала работы Верховного Суда, а не избрание его председателя. Мы на оргкомитете думали: если поменять местами, то может процесс «пробуксовывать», потому что голосование тайное — не исключено, что большинства за одну кандидатуру не будет. А дата начала работы ВС – это тот вопрос, ради которого созывается первый пленум.
После того будем рассматривать избрание заместителя, секретаря пленума, утверждать положение об аппарате (иначе не будет с кем работать, и зарплаты не будет). Еще один важный момент – показать обществу, что мы хотим разработать стратегию деятельности Верховного Суда.
Должен быть концепт обеспечения единства практики, чтобы она постоянно не менялась, и юристы знали: по этой категории дел есть такая-то позиция. Будем обсуждать стандарты судебного решения (мы тут хотим взять за образец Европейский суд по правам человека), коммуникационную стратегию (взаимодействие со СМИ), а также антикоррупционную политику и принципы судебного менеджмента.
Знаете, судьи очень скептически и немного «в штыки» воспринимают эту позицию – им это напоминает какую-то торговлю, а суд должен рассматривать дела. Но речь идет о менеджменте как эффективном управлении Верховным Судом. Мы хотим утвердить рабочие группы для разработки такой стратегии. Определили их кураторов. Как правило, это судьи из новой формации (как я их называю) – ученые и адвокаты. Им это интересно.
Я не говорю, что действующие судьи консервативны. Они просто, как и я, волнуются, когда мы рассмотрим дела, которые нам переходят. Их только у нас (в Высшем специализированном суде) — 23 тысячи! В административном судопроизводстве – еще больше! А люди ждут. Там есть вопросы о восстановлении на работе, алименты, расторжение брака, наследство, ипотека и так далее. Например, каждый день затягивания рассмотрения дела о кредитах «выливается» в продолжение начисления человеку процентов. Поэтому мы должны организоваться и начать работать…
— Так когда уже заработает новый Верховный Суд?
— Мы на оргкомитете решили: будем предлагать пленуму определить день начала работы Верховного Суда – 15 декабря. Почему так? Будет день работника суда. Это должно быть решительно и торжественно. Кое-кто говорит, что нельзя в такой день, потому что это мы начинаем работать, но высшие суды ликвидируются, поэтому получается, что праздник не у всех.
Однако мы объясняли: это не так, потому что мы все прошли очень тернистый путь, чтобы сделать трехпланковую систему для реализации всего, что запланировано в процессуальных кодексах. Кстати, я их тоже разрабатывал. Я вхожу в рабочую группу при президенте Украины по реформированию процессуального законодательства, являюсь членом Конституционной комиссии. Поэтому это все и мое детище (улыбается). Я вообще процессуальной наукой занимаюсь почти 30 лет, начиная еще с Харьковской юридической академии.
«МНЕ ДЕЛО ИНТЕРЕСНОЕ «С НУЛЯ» — Я ИЗУЧАЮ ЕГО С ПЕРВОЙ СТРАНИЦЫ»
— Еще один важный вопрос – избрание председателя Верховного Суда. Вы будете баллотироваться на эту должность?
— Я уже в судебной системе 34 года (с апреля 1984-го). Был архивариусом, секретарем судебного заседания, секретарем суда, судебным исполнителем, судьей. Мое назначение – рабочей лошадки. Я всю жизнь занимался наукой, писал книжки для судей, учил студентов и рассматривал дела. Этим и буду заниматься. Я никогда не претендовал и не собираюсь претендовать на административную должность. Потому что если я на это решусь, то потеряю опыт и навыки работы судьи.
Думаю, у вас сейчас возникнет вопрос, почему я перешел сюда из Верховного Суда (улыбается). Отвечаю: как я сказал, почти 30 лет занимаюсь процессуальными вопросами. Для меня важно гражданское дело. Я беру его и должен определить: как модифицировались участники процесса (менялись истец, ответчик, третье лицо) и позывные требования. Мне дело интересное «с нуля» — я его изучаю с первой страницы.
В 2010 году приняли закон о судоустройстве и ограничили в полномочиях Верховный Суд – из них исключили процессуальное право. Над этой процедурой я еще год проработал. Смотрите, что происходило: высшие суды давали нам два решения, чтобы мы выбрали одно. Третьего не дано! Разве говорили чуть красивее прописать.
Как я сказал, я учу студентов и судей. Так вот примерно через полгода работы я почувствовал: когда они мне звонят, я уже на ходу не могу ответить на вопрос – мне нужно открывать кодекс, ибо я не занимаюсь процессуальным правом! А Высшему специализированному суду дали 100 процентов полномочий, которые решал Верховный Суд, как кассационная инстанция. Поэтому, переходя сюда, я ничего не терял.
Для меня статус был не настолько важен, чтобы я тратил свои знания, опыт и практику. Самое главное – чтобы мог обучать судей тому, что я знаю, и ради чего пришел в судейство.
— Вы меня удивили тем, что не планируете баллотироваться на должность председателя Верховного Суда…
— Закон запрещает председателю Верховного Суда участвовать в рассмотрении дела в составе судей кассационного суда. Можно только в Большой палате. А я не могу оставить судей гражданской юрисдикции – тех, с кем я сейчас работаю. Смотрите, у меня все подписано, пронумеровано каждое дело (показывает несколько толстых папок) – трудовые, договор депозита и так далее. Это то, что я люблю делать. Все знают, что вместе с ними я смогу помочь гражданской юрисдикции обеспечить единство. А уйти от них, значит, покинуть. А я так не могу. Мы вместе создали этот Высший специализированный суд. Я обязательно должен быть с ними.
— А за кого будете голосовать во время избрания председателя ВС уже определились?
— Нет, не определился. Вы же видели, что сейчас в прессе вообще нет кандидатов…
— Официально нет. Но, я думаю, вы между собой все равно обсуждали этот вопрос.
— Фамилии не буду называть, но скажу: те, за кого я бы проголосовал, не хотят баллотироваться.
— Кто-то так о вас говорит.
— Вы знаете, я настолько консервативен в электронных новациях, что не умею пользоваться Фейсбуком. Да, где-то что-то такое, о чем вы говорите, пишут, но я об этом не знаю.
— Кстати, новые судьи Верховного Суда очень активно используют соцсети. Особенно те, кто работал адвокатом и ученым.
— Я же сам ученый – имею научную степень, ученое звание, восемь лет преподавал в Харьковской юридической академии, в Киеве читаю лекции в школе судей. Да, согласен: обмен научной информацией нужен, но у меня нет времени даже голову вверх поднять. Я на работе в семь утра. И в десять вечера еще здесь. По выходным работаю.
На собеседовании в Высшем совете правосудия меня спросили, когда я успеваю еще писать (потому что увидели мои монографии, 200 научных публикаций и все остальное). Я сказал: «У меня в год – четыре выходных: Новый год, Рождество, 8 марта и Пасха. Отпуск я тоже провожу на работе». Я очень ее люблю, хоть и понимаю, что так неправильно.
А по административной должности… Кто не хочет работать судьей, пусть будет председателем Верховного Суда.
— За эти 34 года работы в судебной системе были ли случаи, когда вам предлагали взятку?
— Были. Но после подобных ситуаций я с теми людьми больше не общался.
— А как этот процесс происходил? Направления предлагали или через посредников?
— Знаете, я в Харькове работал в Киевском районном суде. Это аналог вместе взятых столичных Шевченковского, Печерского и Соломенского судов. Поскольку это центральный район, то там были расположены все органы управления — областная, районная прокуратура, областной совет, таможня, тогда еще ОБХСС. Поэтому всегда были под присмотром (улыбается).
И как все происходило? Приходил человек, начинал намекать, спрашивал, можно ли вечером где-то пообщаться в кафе. Конечно, я на этом закрывал беседу, жал руку, благодарил и больше на телефонные звонки не отвечал. Хотите, покажу вам свою телефонную книгу? (Демонстрирует на мобильном телефоне контакт под названием «Не брать»). После подобных ситуаций, какие я вам описал, так обозначал номер.
— А сколько предлагали? Суммы озвучивали?
— Нет, потому что я сразу прекращал разговор. Знаете, что имел в кабинете (в районном суде, где был свободный доступ) для таких «просителей»? За спиной была кнопка селекторной связи. В ней была необходимость, потому что часто слушали дела в кабинете, и я через громкоговоритель просил секретаря вызвать, кого было нужно. Так вот когда человек начинал намекать на взятку, я нажимал кнопку и говорил, что разговор записан (хотя на самом деле это было не так). Сразу бежали с кабинета, как только могли (улыбается). Больше не приходили.
Это жизнь. Люди разные. Кое-кто считает: дело затягивается, поэтому нужно прийти к судье и поговорить. И даже не думают, что вообще-то есть объективные причины, такие как нехватка судей.
«У МЕНЯ ВСЕ ДЕНЬГИ УХОДЯТ НА КНИГИ»
— Давайте поговорим о конкурсе в Верховный Суд. Это впервые в Украине был такой масштабный и открытый процесс избрания судей. Кроме всего, был привлечен Общественный совет добропорядочности. Многие из ваших коллег этим довольны. Но есть такие, которые настроены скептически и говорили о том, что члены ОСД превышали свои полномочия. Вы как считаете?
— Общественный совет добропорядочности – это орган, который предусмотрен законом о судоустройстве. Хочешь – не хочешь, но он должен способствовать работе ВККС в отборе добропорядочных судей. Действительно, есть такие кандидаты, кто скептически к этому отнесся. В частности большинство из тех, кто получил негативные выводы.
К сожалению, мы поздно получили заключение Совета Европы об оценке регламента ОСД. К тому мы же не знали методологию, по которой Общественный совет добропорядочности будет работать. Были вопросы, в частности о том, что там — немало адвокатов, которые приходят к нам же на заседание. Есть конфликт интересов? Конечно! Непрямой, но косвенный. Но они работали «с чистого листа». Кто же знал, как правильно поступить?! Когда уже прошло время, увидев свои ошибки, уже знаешь, как делать. Они тратили свое собственное время с утра до ночи.
Да, мы хотели, чтобы они получали от нас информацию для опровержения. Потому что были случаи, когда нужно было предоставить объяснения. Даже по моей кандидатуре отменили решение (отрицательное заключение). А почему так произошло? Потому что накануне не имели необходимой информации.
Хотя разные были выводы. Например, у одного из судей написано: «По декларации у него – три гаража, но две машины. И так одну где-то прячет». Про другого говорили: «Он написал, что машины не имеет, а при заезде к дому были следы от машины». А это основание недоброчестности…
— Но если кто-то к нему в гости на машине приезжал?
— Так вот об этом им и говорили! Когда все началось, мы у себя в суде провели собрание и решили предоставить полную информацию о себе. Увидели: это им нужно не потому, что они очень хотят нами интересоваться, а чтобы опровергнуть те сообщения, которые имеются о нас в интернете. Здесь нет ничего плохого. А те огрехи, которые были в их деятельности, связаны лишь с тем, что это вновь созданный орган, для которого не было разработано ни методологии, ни положения, ни практики. Сами себе и прорабатывали. Мы им должны сказать спасибо за это.
— Кстати, ваша декларация, на самом деле, удивляет…
— (Перебивает) Удивляет, что нет машины, гаража и земли (улыбается)? А где взять, когда все деньги уходят на книги?! Много заказываю по интернету из Америки. Монографии из других стран очень дорогие. А я такой, что все покупаю в двух экземплярах – для дома и работы. Так привык.
— Наверное, у вас – огромная библиотека.
— (Кивает). От пола до потолка – как здесь в Киеве, так и в Харькове. Вот, куда уходят деньги. А судьи получают приличные средства. Книги покупались, но даже не хватило на ремонт квартиры. Она у меня до сих пор не отремонтирована, хотя получил ее в 2009 году.
— Это же та квартира, из-за которой в ОСД к вам возникли вопросы?
— Да. Они считали, что я получил квартиру как судья Верховного Суда. Я им показывал закон и объяснял: «Перед этим у меня умер папа. Мама проживала со мной. Почему вы считаете, что она не является членом моей семьи?! Квартира дается не на судью, а на состав семьи. Поэтому ее получила мама. А почему вы решили, что она не имеет права ее приватизировать? Я же никого не обманывал! В Харькове маленькую приватизировал. У меня после того еще оставались жилищные чеки. Я мог их взять и тут приватизировать. Но не имел времени».
Говорят: «Так мама приватизировала квартиру и сразу вам подарила». Отвечаю: «Посмотрите, мама через полгода после того умерла. Спрашивала меня, что делать с квартирой? Я сказал: «Что считаешь нужным». Но она ее подарила, иначе квартира — все равно досталась бы мне в наследство».
Я на собеседовании в ВККС говорил, что для меня важно не то, чтобы комиссия преодолела вето, а чтобы вывод о недоброчестности был отменен. Потому как мне с ним идти дальше?! Как так – не иметь ни огромной квартиры, ни машины, ни дачи, ни земли, работать с 7 утра до ночи, и получить отрицательное заключение?! Я тогда, действительно, очень расстроился. Слава Богу, меня поддержали мои коллеги…
— Но разобрались, же в этой ситуации и отменили вывод.
— Да. Разобрались не только по мне, но и по остальным кандидатам.
— Все равно это внимание ОСД пошло на пользу.
— Обязательно на пользу! Знаете, на конкурсе по некоторым судьям, которые не прошли, меня самого интересовало: почему у меня маленькая двухкомнатная квартира, а у кого-то пять квартир в Киеве и 20 земельных участков в Киевской области?! Хотя я никогда никому не завидовал! Я всегда знал, что заплатил налоги и сплю спокойно (улыбается).
— Однако такие декларации, как у вас, наводят на мысли: где-то прячет.
— За эти 34 года в судебной системе все прекрасно знают, что я ничего не прячу. Где меня можно поймать? Разве в рабочем кабинете, даже в воскресенье.
«СУДЕБНАЯ РЕФОРМА ЯВЛЯЕТСЯ КОМПЛЕКСНОЙ И СТРУКТУРИРОВАННОЙ»
— В Украине продолжается судебная реформа. Звучат мнения, что она «пробуксовывает». Вы каким видите этот процесс?
— Знаете, у меня есть отдельная папка, где я храню публикации юридических СМИ о проектах процессуальных кодексов (листает публикации из газет и цитирует название статьи): «Преимущества и недостатки нового кодекса». Здесь идет анализ. Приятно читать? Да. (Листает дальше). А здесь: «Изменения ради изменений» или «Топ-5 недостатков изменений в кодексы».
Я как член рабочей группы, ученый, на каждую негативную публикацию даю комментарии. Их печатают. (Показывает еще одну вырезку, где много пометок от руки). Вот название: «Модификация процессуальных кодексов — пиар на миллионы, эффект – на гривну». Читаю этот большой текст: расписано все как позитив, один маленький недостаток – фильтр к кассации (считается, что это препятствие доступа к правосудию).
В материале весь кодекс характеризуется положительно, а название – отрицательное. Это я вам привел примеры, как реагируют.
Эта судебная реформа, которая проводится в нашем государстве, является комплексной и структурированной. Даже изменения в Конституции называются «в части правосудия и смежных правовых институтов». Не может так быть, что суд – модифицированный, а прокуратура, адвокатура и государственная исполнительная служба останутся такими, какими были раньше.
Как я уже сказал, это впервые в мире высшие суды ликвидируются, и создается один Верховный Суд с новыми лицами и философией. Да, действительно, мы не уложились в предусмотренный срок — шесть месяцев. Но в новом законе он изменен на двенадцать. Значит, мы сроки не нарушаем, и суд будет создан в соответствии с законом.
Да, немного «забуксовали». Но кто, же знал, что конкурс продлится почти год?! Однако если бы процесс шел быстрее, определенные процедуры «смялись бы». Тогда бы говорили наоборот: было непрозрачно и закрыто. Те, кто не хотят видеть позитива, всегда находят негатив. А вот позитивная критика также является доступом к правосудию. Это там, где предоставляют предложения что-то усовершенствовать. В случае, когда этого нет, и видим лишь нарекания, приходится разъяснять. Слава Богу, слышат и понимают.
Смотрите, кодексы есть, законы приняты на основе мировых стандартов (там есть много чего положительного из Франции, Германии, Италии, Польши), конкурс в Верховный Суд завершен, идет отбор судей на других уровнях. А то, что в самом ВС сейчас синергия ученых, адвокатов и судей – это вообще чудо! Так как адвокат видит ширину проблемы, ученый – глубину, а судьи все это анализируют и указывают, что должно быть в решении. Будем иметь от этого чрезвычайный эффект! Общество увидит: то время, потраченное на эту реформу, того стоит.
— А когда именно мы увидим этот эффект? Нельзя сейчас утверждать, что это произойдет, условно говоря, через год?
— Я не думаю, что речь идет о годе. Это будет гораздо быстрее. Мы сейчас очень волнуемся, как рассмотреть этот вал дел. Для нас очень важно – не ошибиться. В ВС пришли новые судьи из района, апелляции, адвокаты, ученые. Нам всем нужно обеспечить постоянство практики. Не может так быть, чтобы в случае заслушивания дел по ипотеке при одинаковых условиях у одного заемщика забрали квартиру, а у другого – нет.
Когда представители сторон увидят наше единство, уйдет меньше дел и фильтра кассации. Не может суд третьей инстанции (по науке он называется экстраординарной стадией) после районного и апелляционного судов рассматривать спор на пять гривен или по грани, где говорится о двух сантиметрах.
Здесь речь должна идти о фундаментальных вещах. Не может кассационная инстанция рассматривать 30-60 тысяч дел в год. Притом, что в Англии за это время проходит максимум 200. Таких объемов, как у нас, не должно быть. Стороны должны согласиться, что в определенных вопросах двух судебных инстанций достаточно для того, чтобы было конечное решение.
В этом всем есть еще один негативный момент: раньше мы между собой не могли согласовать, кто слушает земельные вопросы (Высший хозяйственный, административный или мы), а кто налоги – каждый делает по-своему. Еще до недавнего времени Верховный Суд не имел права согласовывать процессуальные вопросы. Сейчас будет один суд. Если у нас будет разная позиция, отдаем дело в Большую палату, и у районного суда не будет люфта – отойти влево или вправо. Думаю, за полгода это должно сработать на позитив.
Автор: Ольга Москалюк
Источник: «Цензор.НЕТ»
Перевод: BusinessForecast.by
При использовании любых материалов активная индексируемая гиперссылка на сайт BusinessForecast.by обязательна.