Читайте также: Интервью с владельцем компании Vioil Виктором Пономарчуком
Справка о компании от Михаила Гранчака, директора инвестиционно-банковского департамента Dragon Capital:
Один из крупнейших агротрейдеров в Украине по объему продаж агросемян. В 2015/2016 маркетинговом году объем продаж составил около 4,6 млн. тонн.
Компания была основана в 1991 году как предприятие с производством и реализацией гибридных семян кукурузы и подсолнечника зарубежных селекций.
Сегодня компания владеет 23 элеваторными комплексами общей мощностью более 1,77 млн. тонн одновременного хранения в 10 областях, из которых 9 комплексов – перегрузочные терминалы на р. Днепр и Южный Буг.
«Нибулон» управляет собственным грузовым флотом, построенным в течение 2009-2015 годов, который состоит из 33 несамоходных барж общим водоизмещением свыше 142 тыс. тонн, 12 буксиров, земснаряда, самоходного и несамоходного плавучего крана. С 2013 года строительство буксиров и барж происходит на собственном судостроительном заводе компании.
В 2015 году компания перевезла реками Днепр и Южный Буг 1,6 млн. тонн продукции.
Морской перегрузочный терминал «Нибулона» в г. Николаеве имеет годовую мощность перевалки 5 млн. тонн, может принимать лодки с глубиной осадки 10,3 м.
Компания обрабатывает почти 83 тыс. га земли в 13 областях Украины и занимается животноводством.
В «Нибулоне» работает около 5 тысяч человек.
– Кто такой Алексей Вадатурский?
– Я основатель, основной совладелец и генеральный директор компании «Нибулон» с первых дней ее существования. Это наш общий с сыном, семейный бизнес.
– Сколько вам лет, где вы родились и кто ваши родители?
– Мне 68 лет, я родился в семье колхозника и до окончания школы жил в селе. Я там работал и перед поступлением в институт имел 2-летний стаж колхозника. Мой отец – ветеран Великой Отечественной войны, он был ранен и очень тяжело работал, мать тоже работала на тяжелых работах. Когда я вырос, то хотел сделать так, чтобы в селе было лучше жить. Родители воспитали меня честным человеком, и я им за это благодарен.
– Какие увлечения вы имели в школе?
– В школе меня восхищало все, включая выращивание цветов и кроликов. Я играл на гармошке и аккордеоне, занимался различными видами спорта. В 1962 году, когда я был в пятом классе, меня как одного из лучших учеников отправили в «Артек», и я провел там 3 месяца. Пожалуй, я был тогда одним из первых сельских детей, которые туда поехали.
– А как вы выбирали, в какой вуз поступать. Имели ли выбор?
– Выбор всегда был. Решение, куда поступать, пришло случайно – нас было 5 друзей, и однажды мы сели на поезд в Одессу, купили там справочник вузов города, присели на Привокзальной площади в парке, раскрыли справочник и решили, что кто в вуз идет, то все в разные. Я поступил в Одесский технологический институт им. Ломоносова, потому что он был ближайшим к деревенской жизни – институт занимался пищевой промышленностью, переработкой сельскохозяйственной продукции, ее изучением и тому подобное.
– Тогда речи о бизнесе не существовало, но у вас была интуиция относительно профессии?
– В институте я получал стипендию 35 рублей, на кафедре занимался научной работой и получал 65 рублей, а еще через ночь разгружал самолеты и имел 95 рублей. Когда я окончил институт, то как инженер должен был получать 120 рублей, но, будучи студентом, я имел значительно больше и каждый год летом работал в студенческих строительных отрядах. Я объездил много регионов бывшего СССР и за лето зарабатывал столько, что мне хватало, чтобы помогать родителям. Те отряды дали мне большой опыт, тогда я закалился, как личность, узнал о проблемах, которые возникают у людей, и начал понимать, насколько тяжело нужно работать, чтобы чего-то достичь.
– А вы видели результат работы?
– Да, я тогда был студентом, который уже имел магнитофон «Рига», он далеко не у всех был. Я имел возможность хорошо одеться, я был обеспеченным парнем. Я мало ездил в село, потому что все каникулы был задействован в различных проектах: находился в разных поездках, был руководителем туристических студенческих путешествий, был в Северной Карелии, на Северном Урале, в Карпатах, а летом и зимой – в Крыму.
– Почему вы не остались в университете?
– Я был среди лучших студентов, и у меня была перспектива остаться в Одессе. Но сегодня понимаю, что верно поступил, что не остался. Меня влекла сугубо практическая работа, и я хотел делать что-то своими руками, организовывать. Мне было интересно находиться внутри всего, быть организатором полезных дел.
– Куда вы попали на работу?
– У меня было большое желание устроиться в других частях бывшего СССР, но меня долго уламывали, и в конце концов почти заставили поехать в Николаевскую область на новое строительство. Я хотел заниматься автоматизацией, работать в организациях, где можно было бы ездить между регионами и налаживать работу новых предприятий, а здесь я должен был работать на одном предприятии, и для меня это было ограничением.
– Но вас мотивировали?
– В те времена не мотивировали. Мне надо было приехать в село, в помещение с кухней, где жило 4 семьи. А кому хочется первый год прожить в вагончике? Мне сразу предложили должность главного энергетика, но это было довольно рискованно – взять молодого человека без всякого практического опыта в электросистемах.
– Что было вашим козырем?
– То, что я был организатором, активным человеком. Они увидели живого руководителя, уже готового, который может организовать производство на месте, и меня сделали главным энергетиком. Главный инженер выбрал меня как одного из успешных молодых рационализаторов – я имел много разных удостоверений рационализатора бывшего СССР и достаточно эффективно внедрял всевозможные предложения. Было много споров, выплачивать мне за это награду, но через несколько лет все-таки выплатили – комиссиям некуда было деться, потому что я показывал реальные достижения.
Тогда меня направили советским специалистом, руководителем на строительство предприятия в Монголии. Меня должны были направить в Югославию или Иран, и на то время я уже был секретарем комсомольской организации, руководитель предприятия, главный инженер тогда должен был быть коммунистом, и я вступил в партию. А во время кандидатского стажа никто не имел права ехать в капиталистические страны – только туда, где социалистический строй. И я поехал в Монголию. После окончания кандидатского стажа я бы смог поехать в другую страну, но до того должен был поработать на Советский Союз.
– Сколько лет вы там работали?
– Год. Потом мне предложили остаться еще на два года, но я отказался, и впоследствии уже были достаточно привлекательные предложения трудоустройства в других городах бывшего СССР. Я хотел уехать из Николаевской области, потому что мне было неинтересно работать в селе. Но меня потом перевели в управление хлебопродуктов в Николаев, и там я прошел путь от начальника производственного отдела до заместителя начальника. Поэтому вся моя жизнь была связана с внедрением новых технологий и строительством.
– Именно в этом управлении вас нашел «Нибулон»?
– Когда между нами и Европой убрали занавес, и начались первые поездки заграницу, я понял, что моя жизнь должна быть связано с работой за рубежом. Я много ездил по миру и видел, как люди живут. Еще во времена СССР мне предложили организовать совместное украинско-венгерско-английское сельскохозяйственное предприятие. Его название «Нибулон» – Николаев, Будапешт, Лондон – придумал я в последнюю ночь перед регистрацией.
– Кто вам предложил?
– Когда живешь активно, не сидишь на месте, есть идеи и практически любой проект можешь реализовать, то предложения идут постоянно. Мне тогда предложили возглавить предприятие, и мне это было интересно. Трудно поверить, но тогда, в 1991 году, мы два года работали без зарплаты – первые сотрудники работали на энтузиазме. Потом распался Союз, наше предприятие начало работать, на нас навалилось много работы, а аграрное производство в Украине начало разваливаться.
Становилось все хуже и хуже. Но как руководитель я не мог допустить фиаско, поэтому мы в каждой ситуации искали выход и предлагали в аграрном секторе разные варианты, как выжить. Мы стали аграрным предприятием, когда аграрный сектор с нами не рассчитывался за услуги – в деловых отношениях и сейчас нет культуры, а тогда тем более. Тогда за честь считалось, когда СССР списывал долги аграрному сектору.
– На самом же деле вам никто не списывал долги, и те, кому вы поставляли продукцию, не платили?
– Я вынужден был брать банковские кредиты под сотни процентов годовых. Это был 1992-93 год, когда была гиперинфляция 1 до 1000.
– Не страшно было брать кредит?
– Надо было считать, сможешь ли его обслуживать. Нас жизнь заставила считать. Но мы знали, как бороться и выжить в той ситуации. В 1998 году мы получили первый в Украине кредит Всемирного банка – в апреле получили кредитные деньги, курс тогда был примерно 1,8 гривен за доллар, а в августе 1998 курс составил уже 5,3 гривен за доллар.
– Вы занимали деньги, чтобы выплатить сотрудникам зарплату?
– Тогда были очень тяжелые, бурные времена для Украины, было много разборок между бизнес-структурами, было рейдерство, постоянно шло распределение рынков, война различных группировок. От всего этого гибли люди, и у нас выработался алгоритм, который помог нам выжить. Мы приняли решение, что, во-первых, работать будем исключительно прозрачно, во-вторых – не будем одалживать деньги ни у кого, кроме банков, в-третьих – не будем работать с сомнительными бизнес-структурами, только с хозяйствами и организациями, которые осуществляют свою деятельность исключительно в рамках законодательства. У нас было 10 таких пунктов, и эта программа действует и сегодня.
– Вы с сыном имеете 100% акций. А не проще ли было бы получить украинского или зарубежного инвестора и не искать заимствований за рубежом?
– Небольшое уточнение – сын вместе со мной является совладельцем компании, но он как народный депутат Украины не имеет права заниматься бизнесом непосредственно. Свою долю он передал в управление мне, но остался владельцем компании. В отношении инвесторов – меня жизнь научила все делать за свои средства. А если кто-то дает деньги, то придется же потом отдавать свои. Нужно научиться генерировать средства, тогда будешь чувствовать цену заработанных денег, планировать, тратить их рационально, а не заниматься гигантоманией и делать что-то такое, что завтра не даст отдачу.
– Сотрудничество с банками помогло вам с основ поставить этот бизнес правильно?
– Мы приняли решение не сотрудничать с инвестиционными фондами, только с банками, легально работать и жить по правилам и законам, которые внедряет банковская система. Тем более что мы прошли школу получения займа у Мирового банка. Это довольно большая ответственность – тебе доверили, с тобой сотрудничают, и ты имеешь определенную ответственность перед банком.
Когда из Вашингтона приехали люди оценивать деятельность нашей компании и увидели мое личное жилье и наш офис, те Таврии, на которых мы ездили, и предложили передать все это под залог, я ответил, что мне неприятно приходить в квартиру и понимать, что она чужая, в залоге садиться в автомобиль и знать, что он чужой, приходить в офис и знать, что он заложен. Я им сказал на той встрече: «Надо пообщаться с членами семьи, утром я дам вам ответ». И когда я получил согласие семьи, на следующий день встретился с менеджерами банка и сказал, что согласен, они ответили: «Мы вашу 2-комнатную квартиру брать не будем. Мы понимаем ваше психологическое состояние».
Тогда нашу компанию знали на многих уровнях, и даже министры говорили – вот руководитель предприятия стал на ноги благодаря тому, что начал жить по правилам и прозрачно в законодательном минном поле нашей страны.
– Могла бы компания «Нибулон» стать такой, какой она есть, без кредитов?
– Это было бы невозможно. Когда берешь кредит, получаешь дополнительные средства в конкретный бизнес-проект, это путь к развитию компании. Когда четко понимаешь, на какие вложения рассчитываешь и потом получаешь прибыль, появляется база для возврата кредита. Сейчас банки даже становятся в очередь, чтобы сотрудничать с нами, но мы сегодня не ведемся на что-то просто интересное – мы имеем четкое понимание, сколько средств нужно взять и сколько можем обработать, чтобы вовремя рассчитаться с банками.
– Чем сегодня является компания «Нибулон»? Что она производит? Что она продает? С какими странами мира сотрудничает?
– Сегодня «Нибулон» – это компания, которую одни воспринимают как портового оператора и большой порт, вторые как большую судоходную компанию или морского перевозчика, третьи – как крупную строительную компанию, четвертые – как логистическую систему, пятые – как крупное аграрное предприятие, зернотрейдера или компанию с львиной долей в зерновой торговле Украины. Все это правда. Мы еще имеем собственное судостроительное производство. Когда к нам приезжают эксперты международного уровня от Мирового банка, Европейского банка развития или другие, они говорят, что мы можем каждую нашу отрасль выделить в отдельное предприятие. Другие говорят, что мы должны отказаться от аграрного производства, потому что этот тип деятельности не такой прозрачный, а в Украине он еще и более рискованный из-за климатических условий.
– А почему так?
– Есть определенные особенности в законодательстве Украины. Когда люди приезжают из Америки или из других стран, они не понимают эти проблемы – у них отношения с государством нормальные, там гарантируется все, а у нас ничего. Несмотря на революцию достоинства, те, кто ближе к окружению, «к корыту», те больше будут иметь. Мы построили свою компанию не благодаря поддержке государства, а вопреки всему. Наша компания работает благодаря специалистам, которые окружают меня в команде. В 90-е годы у меня была такая же проблема, как и сегодня – у нас было 1000 людей в аграрном секторе, и чтобы они были самостоятельными, я хотел не зависеть ни от кого, не стоять в очереди к порту элеватора, чтобы реализовать свое зерно, не ждать трейдера, чтобы продать ему зерно. Мы разработали план действий и достигли цели – фактически стали независимыми от транснациональных компаний, работающих в Украине.
– Их много?
– Много. Они работают в развитых странах и обслуживаются банковской системой. И мы решили, что нам необходимо подразделение в Европе, чтобы иметь опыт работы с европейской банковской системой. Эти крупные компании пришли в Украину с деньгами, а мы пошли туда, где есть деньги западных банков, и получили к ним доступ.
– Какие конкурентные преимущества компании «Нибулон» позволяют ей выигрывать у национальных и мировых игроков на украинском рынке?
– Большие, мощные и известные компании-игроки решения принимают в Вашингтоне, Женеве и Амстердаме, а люди работают здесь. А мы принимаем решения и живем здесь. Мы переживаем ситуацию, в которой находимся. Мы развиваем свой бизнес и инвестируем в экономику Украины, потому что это наше будущее, будущее Украины.
– А они тоже платят налоги в Украине?
– Я бы не сказал, что они платят в Украине больше налогов, чем мы. Они не будут интересоваться тем, как мы живем здесь, это интересы бизнеса. У меня другого выхода нет, я живу в Украине и знаю, как выжить в этих условиях, в конкуренции с этими игроками. Западные инвесторы имеют поддержку своих стран и послов здесь, а я как резидент Украины, владелец и украинский инвестор защищаюсь от государства – нам не к кому обращаться за помощью, и более того, на мировом рынке мы боремся с теми же транснациональными компаниями. Они лоббируют интересы своего бизнеса в странах, где мы сталкиваемся, и те же страны лоббируют их интересы на территории Украины. А я не имею поддержки ни в Украине, ни там. Мы выживаем в конкурентной среде, и все же достигли таких успехов.
– Вы так четко выстроили свою логистику и быстро загружаете вагоны с зерном, разгружаете и доставляете, что остальные украинские компании с вами конкурировать не могут. Почему вам это удается, а всем остальным – нет?
– Мы не только быстрее вагоны загружаем и разгружаем, мы еще и судна грузим и строим быстрее всех. Элеватор у нас строится за 90-100 дней от начала строительства до окончания и подключения.
– Вы не боитесь, что с нынешней ситуацией в стране все развалится и пропадет?
– Иметь возможность инвестировать во время кризиса в мировой или национальной экономике – это счастье. Кризис – это вызов для бизнеса и возможность реализовать себя в сложных условиях. Каждый заработанный доллар сегодня имеет цену вдвое большую, чем два года назад. Сегодня на доллар я могу купить на 30-40% европейского оборудования больше, чем два года назад, несмотря на инфляцию в Украине. Сегодня металл, нефть, горюче-смазочные материалы, химия и все остальное дешевле не только у нас в долларах, но и в мире также.
Сейчас я могу приобрести оборудование на 30-40% дешевле мировых игроков, они в очередь становятся и не знают, кому реализовать этот товар. Сегодня я могу назвать поставщику свои условия, сроки и цену. Где-то 5-6 лет назад «металлисты» смотрели на нас, аграриев, как на людей, которые занимаются несерьезным, немасштабным бизнесом, а когда они поняли, сколько мы покупаем у них металла и судна строим, то начали нас уважать. Сейчас становится понятно, кто есть кто, и кто в Украине может успешно строить. Кризис показывает настоящую силу компании.
– В агробизнесе есть место для новых компаний?
– Энтузиасты всегда могут себя раскрыть. Если брать отдельно аграрный сектор, то сегодня в Украине непочатый край работы. Например, было сказано, что в Украине в ближайшие 10-15 лет будет 100 млн. тонн зерновых, поэтому выращивание зерна увеличится на 30-40%, а для этих объемов необходимо увеличить интенсивность сельского хозяйства. Для этого туда должны прийти новые люди, компании и появятся новые возможности. Для обеспечения логистики и перевозки всей продукции нужны очень большие инвестиции и организации.
Сегодня элеваторная промышленность насчитывает чуть более 30 млн. тонн сертифицированных емкостей для хранения зерна, то есть не хватает 70 млн. тонн для того, чтобы хранить все это зерно. Наш опыт показал, что три года назад трейдеров в Украине было меньше, чем сейчас, а сегодня у нас более 1500 субъектов внешнеэкономических связей, таких, как мы. Среди них 5-6 компаний в топ-10, и они занимают 90% рынка зерна, а все остальные – субъекты хозяйствования, которые конкурентно борются за каждого сельхозпроизводителя. Украина – это наиболее цивилизованный зерновой рынок, потому что здесь очень высокая конкуренция.
– То есть в этом сегменте все честно?
– По-другому сегодня быть успешным в зерновом бизнесе и достичь такого уровня, как мы, невозможно.
– Вы уже 25 лет руководите компанией, что вас вдохновляет? Где берете силы?
– Без команды молодых людей ничего бы не было. Молодежь в нашей компании обучена работать честно и верит, что сегодня в Украине, когда работаешь прозрачно, можно быть успешным человеком. Мы являемся примером этого. Мы имели столько разных запретов, наездов, вмешательств в деятельность компании, что уже привиты от этого.
– Вы представляли себя где-то под пальмой, на отдыхе?
– Нет. Я отдыхаю три раза в год по две недели – иногда с женой и внуками, а иногда сам. Как посмотреть на нашу компанию со стороны, можно подумать, что там очень трудно. Но если работаешь с первого дня, когда компанию организовывал и знаешь все на капиллярном уровне, глубоко чувствуешь людей и возможности каждого из них, работать легко.
– Было бы закономерно, если бы вы стали народным депутатом Украины, а сын руководил компанией «Нибулон».
– После Революции достоинства у меня был разговор с президентом, он пригласил меня в свою команду, предлагал помочь реализовать идеи. Я ему сказал, что для Украины в долгосрочном плане пользы будет больше, если я останусь на той должности, которую занимаю сейчас. Мне и раньше поступали предложения стать министром, занимать руководящую должность в определенной области, но я отказывался от этого. Я вижу, что там нет места для патриотически настроенных людей, которые бы могли делать реформы для людей, страны и ее авторитета. Там остается клановая система. Как человек опытный, я бы не терпел это все. Поэтому я сказал, что этим должны заниматься молодые люди, которые должны строить будущее Украины.
– Вы имеете надежду, что сын, Андрей, вернется в компанию и продолжит ваше дело?
– По этому поводу есть разные мнения, мы с ним неоднократно на эту тему разговаривали. Видимо, Андрей еще не определился, что ему лучше. Большого удовольствия от того, чем он занимается сейчас, он не получает. Там места для честных людей нет. Когда моя компания строилась, было понимание, что дети и внуки будут этим заниматься. Внуки, видимо, этого всего еще не понимают – лучше бы было, если бы они говорили: «Мы подрастем и тебе поможем», но они пока что просто желают мне еще долго работать.
– Украина – большая страна, это страна больших возможностей, несмотря на кризис и власть? Что людям делать? Пожалуйста, дайте три совета.
– Я много чего видел в мире и считаю, что Украина – лучшая страна, с самыми лучшими возможностями. Даже в таких жестких условиях, как сегодня, надо работать и верить в лучшее будущее. Если мы движемся в цивилизованный мир, инвестиции и средства придут, все стабилизируется. Поэтому я бы советовал работать так, как работаем мы – мы стали успешными в сложные времена, потому что верили в возможности Украины. В других уголках мира нас никто не ждет, и никому мы там не нужны, никто не будет нами заниматься. Каждый, кто приезжает туда, должен выживать и бороться, никто не будет с тобой нянчиться и создавать условия, в которых будет удобно работать.
Сейчас молодежи необходимо мобилизоваться, начать создавать среду тех, кто хотел бы улучшить Украину, а не ждать пока кто-то внедрит эти улучшения. Когда я выступаю на форумах заграницей, то всегда говорю: «Уважаемые инвесторы и банки, не ждите пока Вадатурский со своей командой перевоспитает министров, премьер-министров, настроит экономику и будет бороться с коррупцией. Приходите и помогайте украинцам делать Украину лучше». Сегодня успешная молодежь имеет хорошее образование, кому же еще как не им бороться за лучшую Украину?
Автор: Ярослав Заблоцкий
Источник: Экономическая правда
Перевод: BusinessForecast.by
При использовании любых материалов активная индексируемая гиперссылка на сайт BusinessForecast.by обязательна.