Перед этим Польша полтора месяца держала в напряжении, как Киев, так и Вильнюс: было объявлено, что Лычаков уже 100% будет на паспортах поляков, а по изображению Острой Брамы будет решать голосование.
Блащак известен в Украине запретом въезда в Польшу группы «От винта» из Ровно и рекомендациями отменить ежегодный купальский праздник украинцев в Перемышле.
Группу Юрия Журавля не пустили якобы из-за того, что на концерте горожане могли устроить беспорядки (для чего тогда полиция, спрашивается?), а на самом деле из-за распространенной в Польше информации о том, как группа «От винта» фотографируются на фоне памятника Бандере.
Блащаку указали также на безответственность и не принятие мер при нападении на украинскую религиозную процессию летом прошлого года в Перемышле, поэтому в этом году процессия шла в прочном коридоре из полицейских. Дело с паспортами вновь привлекло внимание к его личности.
Почему именно Львов и Вильнюс? Один город лежит, по польским понятиям, на юго-восточных Кресах (окраинах), другой – на северо-восточных окраинах. В польском воображении «древние» Кресы тянулись минимум до Каменца и Хотина, а как максимум до Лубян. ХХ столетие сузило Кресы до земель, которые этнографически не являются польскими, но которые вошли в состав межвоенной Польши: Галичина, Волынь, Западная Беларусь и Виленский край.
Как говорил уроженец Виленского края Юзеф Пилсудский, «Польша как бублик: Кресы урожайные, а в центре пустота». А он был главной для поляков фигурой в процессе возрождения Польши.
И речь шла не только о плодородии почв Украины или Литвы, а о количестве культурной и политической элиты, которую Кресы дали Польше. Банально, но факт: наиболее популярная польская песня «Гей, соколы» – об Украине; великий польский поэт Адам Мицкевич известен фразой «О Литва, Отчизна моя» (здесь берем тоже к сведению, что речь в данном случае может идти и о Беларуси).
В свою очередь, Юлиуш Словацкий является ярким представителем «украинской школы» в польской поэзии. При этом Тимко Падура, автор упомянутых «Соколов», рожден в Ильинцах, а похоронен под Козятином.
Поэтому в «паспортной» инициативе Блащака просматривалось не только желание угодить партийному шефу Ярославу Качинскому, который, мягко говоря, помешан на истории и исторических параллелях, но и, уколов булавкой слабых соседей на Востоке, потешить национальную ностальгию поляков.
Причем, Кладбище Орлят якобы уже было в списке 13 из 19 страниц паспорта. Остальные 6 надо было выбрать голосованием из следующих 13-ти предложений, среди них Виленская Острая Брама. Значит, Украину вообще ставили перед фактом, а с мнением Литвы еще могли, вероятно, повременить.
Почему именно уколоть? Потому что оба символа являются знаком не только присутствия поляков на востоке от нынешних границ Польши, но и собственно победы над туземным населением. Львовские орлята – это те, кто выступил в 1918 г. против создания Западно-Украинской Народной Республики и погибли там (многие из них были несовершеннолетними), такой себе аналог героев Крут на земле Львова.
На пантеоне орлят был размещен меч-щербец, символ доминирования польского оружия. Над кем? Над украинцами же!
С Острой Брамой, которая является одним из входов в старый город Вильнюс, тоже не все просто. Икона Остробрамской Богородицы, которую одинаково горячо почитают поляки, литовцы и белорусы, для поляков известна еще и из-за одной фразы Пилсудского: «Спасибо, тебе, Матерь, за Вильно!». Вильнюс в межвоенный период находился в составе Польши в нескольких километрах от независимой Литвы, столицей которой был Каунас.
Поэтому литовская реакция была даже быстрее чем украинская, или, как минимум, Украина выжидала, что скажут в Вильнюсе.
Об идее общественного голосования было объявлено 28 июля, в пятницу, однако в четверг 3 августа заместителя посла Польши в Литве (при отсутствии назначенного посла) Гжегожа Познанского вызвали в МИД Литвы. Где его проинформировали, что «такие намерения являются неподходящими к приязненным соседским отношениям и считаются литовской стороной неприемлемыми. Острая Брама и образ Богородицы внутри нее находятся на территории Литвы и их изображения не должны находиться на официальных документах другого государства».
Однако с украинской стороны на тот момент было лишь «беспокойство» посла Андрея Дещицы, высказанное в «Газете выборчей». Давеча 7 августа в Киев был вызван в МИД Украины посол Ян Пекло, которому была вручена нота с протестом. «Украина рассматривает такие намерения как недружественный шаг, что негативно влияет на развитие стратегического украинско-польского партнерства», – прокомментировала тогда позицию пресс-секретарь МИД Марьяна Беца.
Можно сравнить риторику, и согласимся, украинская риторика выглядит определенно мягче. Учитывая то, что «литовская» страница в паспорте должна еще обсуждаться, а «украинская» страница уже была «утверждена».
После этого, 8 августа появилось инициативное письмо со стороны польской интеллигенции с обращением к министру Блащаку с требованием отказаться от контрверсийного предложения.
Письмо разместили на портале «Естбук», и до 30 августа его подписало 216 журналистов, ученых, музыкантов. «Польша через 100 лет восстановления независимости это совсем другая страна, которая имеет намного лучшие, чем в прошлом отношения с Литвой и Украиной. Не стоит рисковать уничтожением этой ценности ради введения символических графических изменений на страницах польских паспортов», – было сказано в обращении.
Однако активную позицию за наличие таких страниц в паспортах заняло так называемое «кресовое лобби» во главе со священником Тадеушем Исаковичем-Залесским, которое аргументировало положительное отношение тем, что это лишь память о культуре и польской цивилизации, которая достигала тех границ, но никак не ревизионизм.
Стоит отметить, что в своем решении не печатать страницы со Львовом и Вильнюсом Мариуш Блащак сослался на «экспертное мнение», которого он прислушивался. Хочется верить. Но ближе к правде наличие давления со стороны властей Литвы и Украины.
По крайней мере, о том, что принято решение не печатать такие паспорта, сообщил председатель Верховной Рады Андрей Парубий после встречи со своим польским визави маршалом Сената Станиславом Карчевским на Экономическом форуме в Кринице 6 сентября. До этого министерство внутренних дел и администрации Польши кормило обещаниями, что «решение будет принято в сентябре».
Что это было? Наглядный анекдот про козу, которую покупают, чтобы добавить себе проблем, а потом продают, чтобы эти проблемы снять? Шаг вперед – два назад?
Кстати, Львов и Вильно определенным образом все-таки останутся: вместо Мемориала Орлят будет портрет одного из Орлят, похороненного в Львове 14-летнего Антося Петрикевича, а вместо Брамы (она заняла в голосовании 4-е место) будет надпись с могилы матери Пилсудского Марии на кладбище Росса в Вильнюсе (там же похоронено его сердце): «Мать и сердце сына».
О влечении к мартирологии у представителей польской власти можно говорить отдельно, но факт остается фактом: мотивы Кресов определенным образом найдут место в новых паспортах.
Фантом кресовых болей преследует Польшу давно. Хоть с ней не так все плохо, как, к примеру, принято говорить в одной польской пословице, у польских «кузинов» венгров с их постоянными вмешательствами, намеками и памятниками в Румынии (конкретнее в Трансильвании), Словакии (которую вообще презрительно зовут «Верхняя Венгрия») или украинском Закарпатье. Но тоже не все в порядке.
Прививки доктрины редактора парижской «Культуры» Ежи Гедройца, который завещал уважать государственность Украины, Литвы и Беларуси, когда до такого дойдет, приняла только часть польской культурной и политической элиты.
Другая часть, хотя определенно меньше, не может представить внутренней политики Польши без ее взаимосвязи в отношениях с восточными соседями: воевать за право поляков в Литве иметь записи в паспортах польской транслитерацией, дергать воюющую Украину за употребление на войне на Донбассе красно-черной символики и упрекать в том, что называет улицы именами Шухевича или Бандеры, осуждать установку без разрешений 40 украинских памятников в Польше и при этом не видеть 400 таких же польских памятников на территории Украины.
Одно дело, когда в меню польской, или даже отдельно «кресовой» кухни мы находим «борщ по-украински», «пироги русские», «хлеб литовский» и радуемся польскому восхищению Кресами как давно утраченными территориями в прошлом. И совсем другое дело, когда польские политики начинают переходить на язык шантажа, превосходства и ненужного пафоса, употребляют термины вроде Восточная Малопольша в отношении к украинской части Галичины.
Поэтому когда весной этого года была озвучена идея создания Музея Кресов в Люблине, отдельные историки и общественные деятели высказали свои опасения, что он будет стоять на однобоком видении «культурной цивилизационной миссии» поляков на Востоке.
Эти опасения вытекают из желания Минкульта Польши, возглавляемого Петром Глинским, перестроить в «правильном» духе Музей II мировой войны в Гданьске, экспозиции которого показывают страдания не только поляков, но и других народов.
Собственно музей Кресов, несмотря на благородное желание сохранить память о польском культурном присутствии на востоке от Буга и Немана, – через упоминания о рожденных на землях современных Украины, Беларуси и Литвы выдающихся поляках, о дворцах и замках, о костелах и кладбищах, может стать выразителем даже не мессианства поляков в отношении восточных соседей, а превосходства их культуры. По принципу: «Все хорошее, что есть на Востоке, принесли поляки». А если что-то является общим наследием, то аккуратно о той общности не вспоминать. То, что такое вполне может произойти, покажу на нескольких примерах.
Даже несмотря на то, что Европейский Центр Солидарности, построенный и открытый в Гданьске совсем недавно, в 2014 г., возглавляемый либеральным руководством, в нем как в музее ни слова не сказано о том, что погибшая в 2010 г. в президентском самолете «матерь» профсоюза «Солидарность» Анна Валентинович имеет украинские корни.
Валентинович родилась на Ровенщине в украинской семье штундистов (штундизм – христианское религиозное движение) по фамилии Любчик, была похищена и вывезена в центральную Польшу во время войны поляками, у которых работала. Всю жизнь скрывала свое происхождение из страха, однако в конце 1990-х годов обрела семью (сестру и брата) и каждый год к ним приезжала, не говоря сыну и внуку, что семья эта – украинцы. Не замечая того, что на сегодня потомки приняли этот факт, польские элиты не спешат соглашаться с тем, что Валентинович была украинкой.
Упомянутые дворцы шляхты воспринимаются в Польше исключительно как польское наследие. К примеру, в статье «Общее добро, польская болячка», написанной в двухмесячнике «Nowa Europa Wschodnia» работником ячейки восточных исследований в Варшаве Войцехом Конончуком, отмечается, что старые части городов, каменные дома, дворцы и костелы – это все польское.
То, что даже шляхта в Речи Посполитой была не только польская, а и литовская (белорусская) и русская (украинская), могут напоминать лишь знатоки темы и те, кто верит в «Речь Посполитую двух народов», что едва не стала «Трех народов» после Гадячского договора Выговского.
Для большинства поляков все культурное, а если еще и католическое в бывшей РП – польское. Конончук вспоминает про Украину и Беларусь как правопреемников Речи Посполитой, и даже хвалит Беларусь за лучшее внимание к общему добру, однако лишь в этом контексте берет слово «польские» памятники в кавычки, целая же статья прекрасно без этих кавычек обходится.
Предполагаемым директором музея Кресов пророчат Анджея Гиля, историка из Центра Центрально-Восточной Европы. Он настоящий специалист, который любит, знает и уважает народы за Бугом.
Однако и с ним могут произойти метаморфозы, в которых иногда обвиняют главного специалиста польско-украинского конфликта Гжегожа Мотыку: мол, сначала в его исследованиях было больше объективизма, а теперь, находясь в ранге директора Института политических исследований Польской Академии Наук, он якобы «выполняет госзаказ».
О Гиле либеральная «Газета Выборча» пишет, что он является частым гостем католического радио «Мария», известного своей ксенофобией, нередко комментирует государственному TVP, которое после изменения системы отношений с государством полностью находится в зависимости от партийных взглядов на Нововейском – офиса Права и Справедливости в Варшаве.
Образ утраченных Кресов определенно выгоден нынешней власти в Варшаве. Возьмем нашумевший фильм Войцеха Смажовского «Волынь».
Одна из украинских рецензий на него была написана через призму библейской истории изгнания из рая. И если проанализировать сюжет и визуальный ряд, включая завершающую сцену, когда главная героиня Зося переходит мост и идет в никуда за солнцем, то именно так режиссер нам Волынь и показывает: рай стал адом, из которого надо выбираться.
Фильм критиковали за бездарность, по крайней мере, на фоне предыдущих творений «Ружа» или «Свадьба».
41-й кинофестиваль в Гдыне дал «Волыни» три второстепенных награды: за актерский дебют собственно исполнительнице роли Зоси Михалине Лобач, за операторскую работу и спецэффекты. Спасать фильм приехал, глава TVP Яцек Курский, который предоставил фильму собственную премию, от которой Смажовский принципиально отказался, но, то, что именно чиновнику хотелось поднять ранг картины, много о чем говорит.
Если взглянуть на это все в контексте, то манипуляции с музеем второй мировой войны, после объявления о котором поляки устремились к нему как к мавзолею только чтобы увидеть «выставку, которую хочет запретить ПиС», идея музея Кресов и даже выкрутасы с паспортами – это следствие провозглашения в 2016 г. политики исторической дипломатии, которую якобы «проводят все государства».
Открывая первое заседание Совета исторической дипломатии при МИД Польши, заместитель министра Ян Джеджичак сказал: «Польская история сама себя защищает. Мы в той счастливой ситуации, когда ничего не должны украшать, не должны стесняться наших великих моментов в истории. Польская историческая дипломатия будет иметь измерение борьбы за правду». Не противоречил ли господин вице-министр сам себе – зачем бороться, когда польская история такая замечательная и благородная?
Если взглянуть на его слова, то уже с лета этого года, был объявлен конкурс работ среди историков нашего региона Европы на тему истории Польши.
«Мы хотим наградить тех зарубежных авторов, исследующих польскую историю и которые ее представляют в честном и объективном свете». Мы это уже проходили, господин Джеджичак, и даже без помощи государства: посмотрите на тома польскоязычной литературы, изданной о «волынской резне», и там увидите «честного украинца» Виктора Полищука, который родился в Дубно, а доживал в Канаде, он обличал ОУН и УПА на чем свет стоит. Только знают ли о нем в Украине?
В Польше наметился взгляд на историческую политику соседей такой, который сам ПиС хочет «активно» проводить. Качинскому и К° кажется, что в Германии только и хотят научить весь мир, что нацистские концлагеря на территории Польши это «польские концлагеря». Хотя такое понятие в истории и имело место, от Березы Картузской в межвоенной Польше (сейчас город Береза в Брестской области Беларуси) до Явожна в послевоенной. Однако когда говорится об Украине, то скоро в привычку войдет говорить о «бандеризации», которая якобы в стране происходит.
Деятельность и влияние Украинского института национальной памяти настолько демонизированы, что образом его руководителя Владимира Вятровича скоро будут пугать маленьких поляков. Хотя, как говорю, поляки судят по себе, и по своей зацикленности на истории. Если бы УИНП имел бюджет польского ИНП, а это около 20 млн. долл. в год… лучше отложим эти мечты до торжества демократии в нашей стране.
Тупиковость ситуации исторической дипломатии Польши, неуклюжие попытки поучить соседей, что им принадлежит, а что нет, вытекающие, в том числе, из «кресовых комплексов».
Польский литературовед Пшемыслав Чаплинский в «Nowej Europy Wschodniej» так оценил данную ситуацию: «…правительство правых пытается переориентировать польское географически-культурное воображение на Кресы. И польские представления, обращенные туда, не могут постичь согласия – но об этом видимо и речь: о привитии краю образа, состоящего из отдельных мест, который объединит настроения агрессивной ностальгии. Эти представления распадаются всегда, когда кто-то пытается это уместить в разговор, ибо тогда появляются вопросы, откуда поляки на Кресах взялись, как жили с автохтонными жильцами, какую политику, и какую экономику вели. Специфику польского пребывания на Кресах объясняет лишь колониальная тематика, но она запрещена в кресовой ностальгии. Поэтому рисунок, который рисуется на основе таких представлений, состоит из отдельных пунктов – Львова, Вильно, Волыни. Это места памяти, которые должны изображать амнезию. Места вечной меланхолии, которой нельзя перейти в траур, места укоренения в прошлом, которое искореняет польскую общину из современности».
Подобная критика кресовой ностальгии присуща французскому историку Даниелю Бовуа, которому премия польской исторической дипломатии точно не достанется. Его самая известная книга «Украинский треугольник» о взаимной борьбе царизма, польской шляхты и украинского крестьянства на Правобережье вызывает в Польше неистовство.
Однако все больше продвигается мысль о собственном колониальном присутствии поляков на Востоке. К примеру, одна из обложек «Newsweek Polska» изображала поляка-колонизатора на Полесье (в образе «белого в Африке»), а в тематической статье говорилось о хамском стиле поведения польских воинов и не слишком простых отношениях между местным населением и администрацией.
****
Что в этой ситуации делать Украине? На западе имеем строптивого соседа, который вопросы истории хочет ставить выше существующей общественно-политической и экономической реальности.
Принцип «У меня есть на этот счет другое мнение и оно правильное» все больше начинает нас испытывать, причем критика со стороны Киева вызывает искреннее возмущение. Как минимум, Украина должна перевести разговоры о культурной дипломатии в действие. Не делать это путем передвижения хора Веревки с континента на континент, а осуществлять точечную поддержку креативных проектов, существующих в Украине.
Нужно изменить определенные представления тех же западных соседей об украинцах, как о потомках «быдлоты» из фильма «Волынь». В Польше есть пословица «точка зрения зависит от точки сидения»: Украину они видят, «пролетая» над Галицией и Волынью, а как доказала последняя языковая дискуссия, на них Украина не заканчивается, мы немножко шире и разнообразнее.
Автор: Роман Кабачий, публицист, историк, эксперт Института массовой информации.
Источник: LB.ua
Перевод: BusinessForecast.by
При использовании любых материалов активная индексируемая гиперссылка на сайт BusinessForecast.by обязательна.