Читайте также: Тарас Кутовой: Черный рынок есть. Продаются существенные объемы земли по разным схемам
Один день с Тарасом Кутовым. Как работает аграрный министр
За последние три года аграрное министерство успело познакомиться с тремя руководителями. Никто из них не покидал эту должность заблаговременно, но и не задерживался. Новое правительство – новая «квота» – новый министр.
Назначенный на должность в апреле 2016 года, Тарас Кутовой является одним из самых молодых министров правительства Владимира Гройсмана.
У него хорошая репутация, опыт работы в международных инвестиционных компаниях. Кутовой дважды – в 2012 году и в 2014 году – избирался народным депутатом в мажоритарном округе в Полтавской области. Сначала от партии «УДАР» Виталия Кличко, а впоследствии – от «Блока Петра Порошенко».
Хотя, находясь в президентской фракции, продолжал возглавлять неформальную группу народных депутатов от «Удара» и комитет по вопросам аграрной политики и земельных отношений.
В конце концов, каким бы положительным не был бэкграунд у того или иного аграрного министра, каждый из них запомнился на посту своим громким скандалом.
Во времена Николая Присяжнюка, еще до Революции достоинства, аграрное министерство было «машиной сбора дани» с рынка. Главными бенефициарами тогдашнего министерства были «Семья», одиозный депутат и товарищ президента Юрий Иванющенко и сам министр. Была четкая вертикаль.
После смены власти министерство отошло «Свободе», которая сполна воспользовалась временным пребыванием на политическом Олимпе. Во времена «свободовца» Игоря Швайки из печально известной Государственной продовольственной зерновой корпорации были выведены десятки миллионов долларов китайского кредита. Никто за это так и не ответил.
«Технократ» Алексей Павленко, который был назначен якобы по квоте «Самопомощи», тоже не терял времени. Он засветился в скандале со «смотрящими», которые от его имени управляли отдельными государственными предприятиями. Некоторым из главных «столпов» вообще давали планы по сбору денежных средств.
Как бы там ни было, а аграрный сектор остается бесконечным полем для вымывания средств. Во-первых, четверть государственных предприятий работает в аграрной промышленности. Во-вторых, здесь действует государственная монополия на производство спирта. В-третьих, это большой земельный банк, который находится в распоряжении государственных предприятий и совершенно не контролируется.
Новой почвой для злоупотреблений может стать и дотационная помощь для отрасли, заложенная в бюджете-2017 на уровне 5,5 млрд. грн. Тут много вопросов: кто будет основным получателем, и кто уже выиграл это распределение «льгот» еще на старте.
Пытается ли министр Кутовой изменить уклад в министерстве? Сможет ли он сделать то, что никому не удавалось до сих пор? Говорят, через несколько месяцев он может оставить свою должность, и в кулуарах Верховной Рады уже называют фамилию его преемника.
О НАЗНАЧЕНИИ, БПП И КОМАНДЕ
– В последнее время вы очень мало времени проводите в министерстве.
– Очень много встреч. Кроме того, появился первый заместитель, который взял на себя существенную часть задач. Это меня немного разгрузило. Большинство важных встреч происходит вне министерства, а здесь, в министерстве, обычно внутренние, формальные переговоры.
Во-первых, в последнее время много встреч, на которых требуется личное присутствие министра. Много времени провожу там.
Во-вторых, первое время министры полагаются на себя, доверять можно ограниченному количеству людей. Приходится все самому перечитывать, проверять, просматривать. Поэтому в первые месяцы шел домой в три часа ночи. После того, как присмотрелся к команде, у меня появилось больше возможностей для общения.
В-третьих, мы существенно активизировали общение с ассоциациями и с бизнесом. Нам есть что сказать, мы понимаем, что есть потребность в изменениях. Центры активности изменились.
– Вы еще сотрудничаете с «Альфа-групп»?
– Нет.
– Один из наших собеседников утверждает, что вы принимаете некоторых людей в офис-центре «Леонардо», в их офисе.
– Это не может соответствовать действительности.
Во-первых, представительство А1, в котором я работал, прекратило деятельность в 2014 году. Я не работаю в А1 с 2012 года. А1 вообще не существует. Там не осталось ни людей, ни проектов. Насколько мне известно, часть проектов, которые оставались, переданы в управление центрального офиса, а часть просто проданы.
Во-вторых, зона «Леонардо» для меня просто комфортная, потому, что она недалеко от министерства. Именно поэтому я иногда назначаю там встречи и обедаю. На Крещатике, как правило, неудобно, а там есть нормальные места, где можно перекусить.
– Ваш предшественник Алексей Павленко был креатурой «Самопомощи». А чьей креатурой являетесь вы?
– Насколько я знаю, потом Алексей Павленко заявлял, что он не пришел от «Самопомощи» и не имеет никакого отношения к ним. Однако на старте действительно выглядело, что он креатура «Самопомощи».
– А какая у вас история?
– Она очевидна: БПП как фракция и группа «УДАР» в составе БПП рекомендовали меня. Подходы к формированию или перезагрузке правительства менялись несколько раз, и на каждом из этих этапов у коллег возникало желание рекомендовать меня.
Я относился к этому без ажиотажа. Я ничего не делал для того, чтобы этот процесс двигался вперед. А на этапе, когда состав правительства стал ясен, моя кандидатура была подана от БПП.
– Павленко рекомендовал и представил депутат от «Самопомощи» Иван Мирошниченко. Кто из БПП рекомендовал вас?
– Я был заместителем руководителя фракции и руководителем подгруппы «УДАР», которая меня поддержала. Поскольку «УДАР» уже был интегрирован в БПП, то фактически это была позиция БПП. Конкретного лица не было.
– Вы сами подбирали замов? Или фракция кого-то советовала?
– От фракции не было истории. Ольга Трофимцева – человек с рынка. В Украине она работала в немецком аграрном проекте по поддержке экспорта. Елена Ковалева работала в Украине. Имеет глубокие знания, хорошо знает всю тематику.
В каждой организации должен быть человек, который является носителем исторической памяти и экспертизы предыдущих лет. Мне не хотелось терять все наработки.
Николай Осийчук пришел из Минфина. В отношении него была комплексная рекомендация.
Много вопросов относительно Максима Мартынюка. Мол, он креатура премьера.
– Разве это не так?
– Я не раз говорил, что у Максима история знакомства с премьером значительно длиннее, чем у меня. Я его знаю еще с момента своей работы в комитете, когда он руководил Госгеокадастром. Считаю, что он системный профессионал, и это поможет с очисткой государственных предприятий, за которые он отвечает.
Я не отрицаю, что уровень доверия между ним и премьером очень высокий. Люди работают с людьми, а не с системами. Если премьер доверяет ему и мне, то это повышает эффективность деятельности министерства и предприятий в целом.
Если спросите, есть ли тут какая-то креатура, которая существует за пределами моего понимания, то такого нет. Более того: в министерстве не будет процессов, с которыми я не согласен. Я буду об этом говорить и с премьером, но такой потребности у меня не было.
О ДОТАЦИИ ДЛЯ АГРАРИЕВ И РОЛИ ПРЕЗИДЕНТА
– В ходе бюджетного процесса министра финансов Александра Данилюка, постоянно срочно вызывали на улицу Грушевского для согласования позиций по бюджету. Вы принимали участие в этих обсуждениях?
– Если они касались отрасли – да. Если обсуждение касалось общего вектора работы Кабмина – также, в составе приглашенных министров.
– Каких вопросов коснулись последние встречи?
– У нас была финальная встреча с участием премьера, профильных ассоциаций, министра финансов, его заместителей, главы налогового комитета Нины Южаниной. Присутствовали семь или восемь представителей аграрного комитета. Это была последняя встреча в широком формате по завершению подходов к системе дотаций на 2017 год.
С премьером у меня эти встречи были через день. Выверяли всю эту историю.
– Дотации для аграрной отрасли – одни из наиболее резонансных вопросов. Как формировалось стратегическое видение полученного формата?
– Стоит вернуться немного назад. Когда я возглавлял аграрный комитет, я понимал, что трансформация специального режима и его отмена состоится.
Еще тогда я искал формулу, благодаря которой можно компенсировать отобранный у отрасли ресурс. Я пришел к 1% от стоимости валовой продукции сельского хозяйства. Я исследовал аналогичную статистику в других странах в процентах. Эту концепцию я начал понемногу вживлять в сознание всех, кто имел отношение к процессу.
Сначала это не воспринималось, но после методичных повторений этот 1% все-таки появился в бюджетных законопроектах. Дальше мы уже отрабатывали объем, определяли государственные программы, объясняли необходимость.
В итоге, при представлении бюджета никаких сомнений относительно дотаций у премьера не было. Он встречался с аграриями, почувствовал проблему, уровень напряжения и стал сторонником этого механизма. Очевидно, что без премьера эта идея не сработала бы.
– Сначала Минфин вообще не рассматривал возможность миллиардных дотаций аграриям из-за дефицита бюджета. Как вы их убедили?
– Начальная позиция Минфина – оставить все на уровне предыдущего года, а предыдущий год – это 350 млн. грн. Я же настаивал на 1%. Затем Минфин предложил к распределению 700 млн. грн. Мол, мы вам вдвое увеличиваем, но я говорил, что это совершенно не отражает потребностей.
Позже появились балансовые цифры относительно специального режима. Была создана рабочая группа с участием заместителей министра финансов и самого министра финансов.
Министр финансов был на этих встречах, слушал аргументы, работал с ГФС. Так мы вышли на это решение. Когда цифра 5,5 млрд. грн. впервые попала в парламент, это уже была общая позиция. Считаю, что 1% и 5,5 млрд. грн. – это победа.
Кроме того, мы зафиксировали программу по поддержке аграрного машиностроения. Изменениями в Бюджетный кодекс мы этот 1% зафиксировали на пять лет. С каждым годом 10-15-20% из этого процента будут идти на поддержку машиностроения.
– Как определились с механизмами компенсации потерь для аграриев?
– Поскольку все депутаты комитета – представители регионов, мы с премьером им сказали: «Ребята, у нас есть 5,5 млрд. грн. и это большое достижение. Если у вас есть возражения относительно программ, которые предлагает правительство, то предложите свое видение».
В результате мы вышли на другой формат. Сегодня это совместное решение парламента и правительства. Думаю, это очень хороший результат.
– Этот результат – замена специального режима дотацией – может не понравиться МВФ. Это решение согласовывалось с кредитором?
– С МВФ нет противоречий. Поддержка отрасли определена и ограничена объемами дотирования. Что очень важно? Чтобы в январе-марте какие-то игроки не консолидировали себе большую часть НДС для возмещения и не выбрали весь пул, а на другие месяцы ничего не осталось, мы этот пул средств разбили на 12 равных частей в год.
Кроме того, чтобы ограничить крупнейших игроков рынка, мы установили для них «потолок» в объеме получения – не более 2 млрд. грн. Такой подход позволяет распределить средства равномерно между всеми производителями.
– Относительно справедливого распределения. Как так получается, что из 4 млрд. грн. прямых дотаций у нас 2 млрд. грн. приходится на птицеводство?
– Эти расчеты делал комитет. Были очень оживленные дискуссии. По нашим расчетам, нужно было 3,6 млрд. грн., а мы даем 4 млрд. грн. Должно хватить всем, в том числе птицеводству.
Комитет также обсуждал возможность ограничения выданных дотаций в зависимости от оборота. Но вы возьмите корпоративную структуру крупных компаний, которые, как мы думаем, получат много средств. Это не одно ООО. Это 20-30 ООО. Соответственно, объем реализации разобьется на разные ООО и будет то же самое.
В свое время я имел отношение к инвестиционному бизнесу. Инвесторам важно иметь стабильные налоговые правила и понимать планы по достижению финансовых результатов. Пусть эти результаты будут не самые лучшие, но они должны быть прогнозируемы.
Специальный режим уплаты НДС должен был действовать весь 2017 год. Имея эту компенсаторную формулу, мы фактически сохраняем его и таким образом выполняем данное бизнесу обещание сохранить его до конца 2017 года.
Сейчас мы делаем это для определенных категорий животноводства. Часто звучит тезис, что надо поддерживать всю отрасль. Надо поддерживать тех, кому сложно, где нужно стабилизировать ситуацию или дать стимулы для роста.
– Вы считаете, что в таких стимулах нуждается птицеводство, в том числе Юрий Косюк и его «Мироновский хлебопродукт» – лидер рынка?
– Их невозможно выделить в общей массе всего бизнеса в Украине. Отрасль очень интегрирована. Если сказать, что мы поддерживаем яйцо, но не поддерживаем мясо птицы, то мы понимаем, что будет большой шум в парламенте. Уберите поддержку яйца и оставьте поддержку мяса – будет то же самое.
Я сторонник малого и среднего бизнеса, но то, что уже сделано другими, – это очень большой результат. Были времена, когда Украина потребляла «ножки Буша» (распространенное на постсоветском пространстве прозвище замороженных куриных окорочков, импортируемых из США, – ЭП).
Нет ничего плохого в том, что у нас есть украинское производство мяса птицы. Мы развили этот сегмент. Он работает и на экспорт, и на внутренний рынок. Важно правильно расставить акценты, кому нужно помогать. Финансовые результаты этих крупных компаний довольно неплохие.
– Маржинальность «Мироновского хлебопродукта» свидетельствует, что они не нуждаются в помощи. Маржинальность по EBITDA – около 30%.
– Profit margin у них, кажется, 17%. Нужно посчитать вариант, что у них будет, если снять эту помощь. Не станет ли там с плюс 17% минус 3%. Компенсаторный механизм по НДС – очень большая и существенная составляющая их маржи.
– Возникают и другие вопросы: птицеводство – это 30% выручки отрасли, а получают они 50% дотаций. Другие отрасли не согласны с таким распределением.
– Считали с цифрами компаний-хедлайнеров, а у нас есть и другие компании. Например, «Овостар» – это тоже птицеводство. Есть «Интер-Запорожье», есть другие компании в этом пуле. Их просто не привыкли брать в расчет. Есть совсем небольшие фермы.
Как формировалась структура крупных компаний? Купили колхоз – «подвесили» на него холдинг. Именно поэтому перемещать товар внутри системы и получать возмещение НДС им несложно. Я бы не нашел механизм, как этого не допустить.
Если вы меня спросите, доволен ли я этой системой на 100%, то нет. Считаю, что перспектива и формирование точек роста в другом. Формирование точек роста – как раз в поддержке тех отраслей, которых еще нет, но надо, чтобы они существовали.
– О чем речь?
– Простой пример: у нас есть квоты в ЕС по определенным направлениям и продуктам, но мы их не используем, потому что у нас нет такого производства. Например, баранина. Мясо баранины – бери и вези. Нету. Выборка квоты сухого молока сначала была на нуле. Потом бизнес увидел эту точку роста и начал наращивать темпы.
Знаю несколько предприятий – маржинальность у них небольшая, но поставки есть.
Уже появляется обращение украинских молочных предприятий: «А можно зимой ограничить экспорт сухого молока?». Молока не хватает. Поэтому когда мы говорим, что у нас все залито и перелито, то это не совсем так.
– Вы сказали, что не полностью удовлетворены выбранным механизмом поддержки. А какой бы вас удовлетворил?
– На перспективу программы поддержки отрасли должны быть разными. Могут быть программы поддержки на гектар, но по определенным направлениям, которые нам нужны. Хотим в какой-то области через почву с определенными характеристиками поддержать выращивание льна, выделяем этой области поддержку на лен.
Общая логика, чтобы вся страна работала и была насыщена рабочими местами.
Что делал специальный режим? Почему он как явление не давал роста?
Вместе с ассоциациями мы считали: если ты строишь предприятие в Украине, то даже при отсутствии специального режима НДС ты начнешь платить налоги на четвертый-пятый год, потому что у тебя сформирован входящий налоговый кредит.
Сформированный бизнес, который осуществил основные капитальные инвестиции, существенного налогового кредита уже не имеет. Он свой кредит уже исчерпал, и из всего будет платить налог. Новый же игрок окажется в привилегированном положении. Он сможет быть более агрессивным в маркетинге, и это беспокоит крупных игроков.
Когда я встречаюсь с фермерами, то говорю им: «Ребята, вы активные фермеры, вы сделали много публичных акций, но за вашими спинами делались немного другие вещи».
Отдельные ассоциации сильно политизировались. Это заметно невооруженным глазом.
– Кто конкретно?
– Не хочу называть. Это очень сложная сфера.
– Бюджетный процесс начался давно. Почему решение по механизму поддержки было проведено через налоговый комитет Нины Южаниной, который не является профильным по расходной части бюджета? Почему пик дискуссии был в последнюю минуту перед голосованием законопроекта в парламенте?
– Думаю, это кухня графиков в комитете. Не вижу тут заговора. Вероятно, это связано с тем, что Нина Петровна более интегрирована в процесс, у нее были все наработанные материалы. Она принимала участие во всех встречах с премьером. Это, во-первых.
Во-вторых, это традиционная история для бюджетного комитета: давление в системе нагнетается, а потом в последний момент открывается клапан.
– Возможно, причина в другом? Говорят, что птицеводству дали именно такую сумму, поскольку это было личной просьбой президента.
– Не могу утверждать на 100%, но на 95% уверен, что с президентом это не связано вообще. Я видел, как это происходило в комитете.
– То есть вы уверены, что президент не может влиять на этот процесс?
– 5% остается, но я глубоко убежден, что это маловероятно.
– На уровне комитетов обсуждались различные варианты распределения дотаций. Один из вариантов – в зависимости от выручки. Отдельные эксперты говорят, что надо привязывать к рентабельности или прибыли. А как вы считаете?
– У нас даже за этим столом дискуссия, а теперь представьте парламент. Сидим с молочниками, решаем, кого поддерживать. Когда была прямая программа, говорили о литре молока. Но если мы поддерживаем литр молока от хорошего производителя и некачественный литр с личного хозяйства, то мы не стимулируем повышения качества.
Ассоциации предлагали поддерживать высокое качество. Здесь возникает социальный момент.
Все бабушки и дедушки, кто с коровой, думают: «Меня, бедного, у которого три коровы, государство не поддерживает, а поддержит фермера Василия, у которого 3 тыс. га. У него ферма автоматическая, бесконтактное доение, ему дают дотацию, а мне, который с утра и до вечера работает, не дают. Так о ком это государство думает?». Здесь есть конфликт.
– В развитых странах эта проблема давно решена. Там прямую помощь получают только индивидуальные фермеры, которые не являются юридическими лицами.
– Я могу рассказать об опыте Австрии. У них дотация на гектар – около 550 евро. Но социальная нагрузка на гектар – 360 евро, единый налог на гектар – 50 евро в случае, если ты владелец земли и если у тебя не более 50 га. Если у тебя больше 50 га, ты работаешь по общей системе налогообложения.
Часто слышим, что там фермеры получают большие дотации, но это трансфертная дотация: 360 + 50 = 410. Через социальное распределение она сразу идет на медицину, пенсии. Наш единый налог на гектар – меньше 10 долл.
В чем еще разница? В Европе нет предприятий, похожих на наши топ-компании. Есть большие фермы в постсоциалистической части Германии.
На остальной территории Европы предприятий с такими объемами не существует, поэтому они с такой проблемой не сталкиваются. У них система построена из фермеров, из небольших игроков. Их много, и благодаря такому их количеству и широкому покрытию территории они удерживают население в сельской местности.
Каким был переходный период в Украине? От колхозов произошел резкий рывок в холдинги. Начался рост крупных игроков. Маленькие тоже росли, успешными стали и те, у кого было 100-200 га. Некоторые из них перекочевали в систему середняков.
Успешные маленькие и средние бизнесы, когда устают от жизни, начинают продавать себя холдингам. Сейчас система работает так, что маленькие подрастают и все равно заканчивают в большой компании. Все хотят выход в ликвидность.
Большинство малых фермеров чувствуют себя плохо. У нас зарегистрировано 54 тыс. фермеров, но из них реально работает в десятки раз меньше.
«Середняки» на встречах часто злые. Они говорят: малые фермеры не платят налоги, все покупают за наличные и государство еще хочет их поддерживать? А «середняки» при этом дорогу чистят, поля обрабатывают, село держат на себе. Я не хочу поддерживать конкретно их. Я хочу изменить систему взаимоотношений. Должен быть баланс.
– Было столько времени, чтобы придумать эффективную модель поддержки аграриев…
– Она не идеальная, но она компромиссная. Политика – это искусство поиска возможностей, в том числе – искусство компромиссов. Бюджет принимает Верховная Рада, а не Министерство аграрной политики и продовольствия.
– Компромиссы заканчиваются где-то в Администрации президента.
– Президенту точно не до этой тематики. Думаю, он осведомлен, владеет ситуацией, но его роль и влияние на процессы сильно переоценивают.
– Кстати, на поддержку аграриев должно пойти еще 400 млн. евро кредита Европейского инвестиционного банка.
Операторами программы являются коммерческие банки. 50% банк, 50% Европейский инвестиционный банк. 400 плюс 400 – 800 млн. евро. Вопрос лишь в способности фермеров предложить хорошие проекты. Мы, государство, подставим плечо.
– Как именно?
– Мы запустили программу «Хочу быть фермером», на которую подтягиваем донорские проекты. Ее цель – поддержать проекты и продукты, которые позволяют фермерам стать участниками финансового рынка. Как минимум государство за средства доноров может помочь фермеру сделать финансовую отчетность, с которой тот может прийти в банк.
О ВОЗМЕЩЕНИИ НДС АГРАРИЯМ
– В июне 2016 года возник скандал с блокированием возмещения НДС. Тогда аграриев обвинили в манипуляциях с финансовыми результатами ради завышения сумм к возмещению. Чем все закончилось?
– Возмещение было приостановлено. Я тогда удержал ситуацию. Хотели же всем заблокировать. Как это было? Министр финансов вышел с предложением снять мораторий на проверки во всех отраслях. Аргументировал это тем, что есть большой разрыв относительно показателей возмещения НДС по сравнению с предыдущим отчетным периодом.
Я выступил против. На носу была уборочная страда, и как только появилось это заявление, основные закупщики сказали: «Чувствуем, что возмещения не будет». На этих ожиданиях они начали снижать цену на зерно. Между тем много людей продают с поля.
– Проверять всех предлагал председатель ГФС Роман Насиров. ГФС подала большой список компаний. Данилюк был за выборочные проверки. Подтвердились ли эти нарушения?
– Что настораживало? Первая составляющая – «ямы», через которые аграрные компании отмывали средства. Вторая составляющая – бизнес понимал, что со следующего года могут измениться правила игры и может быть возмещение, поэтому они создавали себе налоговый кредит и фактически возмещали его в следующем году.
Я общался с юристами Американской торговой палаты и менеджерами этих компаний. У них своя аргументация. Они считают, что все делали правильно и не нарушали закон. ГФС в определенных случаях считает, что это неправильно.
Что произошло? Крупные компании с наибольшими оборотами, по которым были вопросы, добровольно дали разрешение ГФС на проверку, чтобы снять все подозрения.
– Чем закончилась проверка?
– Это вопрос к ГФС. Я не знаю. Они публично об этом не говорили. Я бы знал, если бы было напряжение, у кого-то арестовали бы товар или счета. Я не слышал про такие случаи. Значит, нашумевшей истории из этого не вышло. Возможно, она еще впереди.
Во второй части, которая выйдет в скором времени, читайте о том, почему тормозится введение рынка земли, какие требования у МВФ по этому поводу, и что происходит с крупнейшими государственными предприятиями, подчиненными Минагрополитики, в том числе с «Укрспиртом».
Авторы: Дмитрий Денков, Галина Калачова
Источник: Экономическая правда
Перевод: BusinessForecast.by
При использовании любых материалов активная индексируемая гиперссылка на сайт BusinessForecast.by обязательна.