Читайте также: Мирослав Продан: Налоговая была обязана проверить Данилюка, и сделала это
Следующая жертва в правительстве Гройсмана. Кто «сбивает» министра Данилюка
Вокруг реформы Государственной фискальной службы больше разговоров и скандалов, чем реальных результатов. Когда планируются основные этапы реформы?
– Еще в 2016 году, сразу после назначения на должность, я дал отрицательную оценку реформе ГФС, которая на тот момент длилась уже больше чем год. Были красивые отчеты, много цифр, много побед, но, по сути, ситуация не менялась, царили коррупция и давление на бизнес. Когда смотришь на такие отчеты, может сложиться ложное впечатление, якобы все так хорошо, что можно ничего не делать.
Однако ключевым является то, как оценивают изменения в Государственной фискальной службе налогоплательщики. Согласно оценкам бизнеса, обнародованным несколько недель назад Американской торговой палатой, ГФС заняла второе место после судов по уровню коррупции. Мы можем сколько угодно рассказывать о реформах, но именно такова оценка тех, кто непосредственно имеет дело со службой ежедневно.
Поэтому нужно смотреть сквозь статистику, которой манипулируют, сквозь привычные месседжи о том, как все хорошо. Например, давайте посмотрим, стало ли другим то, без чего реформа не может быть успешной в принципе. Поменялись ли люди? Нет. Изменился ли уровень влияния групп интересов? Нет. Я даже сказал бы, что он вырос. И знаете почему? Потому что когда год назад, несмотря на яростное сопротивление, мы ввели прозрачный реестр возмещения НДС, кто-то потерял миллиарды.
Мы полностью устранили определенных людей от процесса возмещения НДС, который сейчас происходит прозрачно и автоматически, и любые попытки злоупотреблений сразу становятся очевидными. Сейчас эти люди пытаются компенсировать упущенное в других сферах, в которых пока что сохраняют влияние.
Мы дальше будем менять операционные процессы в ГФС, но ключевым является изменить людей, и начинать надо с введения прозрачного конкурса по отбору руководства этой структуры. После того как Насиров наконец-то был освобожден, у нас есть возможность и обязанность провести конкурс. По этому поводу я уже организовал несколько совещаний, как внутренних, так и с членами наблюдательного совета проекта по реформирования ГФС, в который входят пять послов (США, Канады, Германии, Швеции и ЕС), представители МВФ, ЕБРР, бизнес-омбудсмен.
Представители стран-партнеров и международных финансовых организаций привлечены к различным процессам, например, они играли активную роль в формировании подходов к отбору руководителей крупных государственных корпораций.
Как вы знаете, когда уволились члены наблюдательного совета Нафтогаза, это вызвало большое беспокойство, в частности и с их стороны. Ту проблему надо было срочно решать. Волнение за судьбу этой компании справедливое, потому что она большая. Но посмотрим на ГФС. Если анализировать ее как компанию, то она по показателям в разы больше, чем государственные. Например, объем средств (налоговые и таможенные сборы), которые получает ГФС, только по 2017 году составил более 840 млрд. грн. А ее деятельность влияет на уровень коррупции, бизнес-климат в стране, в конце концов, и на конкуренцию, потому что если в определенном секторе кто-то платит налоги, а кто-то нет, то это ухудшает конкурентную среду.
Следовательно, мы не можем себе позволить чисто формальный подход к подбору руководства ГФС. Конкурс должен восстановить доверие. Для этого в процесс должна быть максимально вовлечена общественность. Без такого отношения к вопросу не будет доверия не только к избранным руководителям, но и к самой реформе ГФС.
Важно и другое. Если подходить формально, то в лучшем случае мы отберем людей с правильной квалификацией, управленческими способностями и тому подобное. Как вы думаете, человек, проработавший 10-15 лет в ГФС или даже в бизнесе (в случае с Насировым), отвечает этим требованиям? Я думаю, он точно не будет последним в рейтинге. Чего ему может не хватать, то это добродетели. Наихудшее, что мы можем получить, – разумного руководителя с очень сильными связями, коммуникацией, но склонного к коррупции. Тогда формально отбор будет правильным, но на деле как всегда.
Преобразования ГФС в прозрачный сервисный орган – это реформа номер один для Украины. От этого напрямую зависит бизнес-климат, а значит, инвестиционная привлекательность и развитие экономики. Поэтому все, кто заинтересован в этом, должны принять участие в прозрачном отборе руководства ГФС и пристально наблюдать за процессом.
А планы реформы ГФС такие: после отмены нескольких актов Кабмина мы снова будем вносить их на рассмотрение КМУ и они должны получить новую жизнь. Я уверен в поддержке своих коллег. Изменение структуры службы и набор новых людей помогут уменьшить возможности для коррупции и исключить группы интересов, которые сейчас контролируют некоторые аспекты работы ГФС.
Были ли прецеденты, когда конкурсный отбор превращался в фарс, например в случае с Укрспиртом. Возможно ли такое на этот раз?
– Вполне. Как происходит этот процесс? Есть комиссия, мы якобы делаем правильные вещи, привлекаем внешних экспертов, чтобы обеспечить доверие к делу, а потом обижаемся, когда они наблюдают за профанацией и отворачиваются, говоря, что не хотят иметь с этим ничего общего.
Сейчас премьер инициирует новую группу по отбору руководителей в ответ на рекомендации наших партнеров и некоторые правительственные наработки. Мы перезапускаем процесс отбора руководителей государственных предприятий, закладываем туда новый подход.
И параллельно активно занимаемся приватизацией. В бюджет 2018-го заложено 22,5 млрд. грн. поступлений от приватизации, поэтому надеюсь, что Украине удастся начать этот процесс. Уже встречался с представителями ЕБРР и несколькими инвестбанками, чтобы продумать, как запустить приватизацию ввиду того, что 2019-й – год двойных выборов.
Помню пример из собственного опыта работы в сфере инвестиций, когда рассматриваешь перспективы инвестирования в разные страны, то всегда берешь во внимание и политическую ситуацию. Это нормальная практика в мире. И когда приближаются выборы, тогда часто говорят: «Подождем, выборы пройдут, посмотрим».
Уверен, это будет происходить во многих финансовых центрах и на этот раз, и будет сложно убеждать инвесторов вкладывать капитал к выборам. На такой фактор следует учитывать, но это, ни в коем случае не должно нас останавливать. Иначе те, кто сидит на государственных предприятиях, продолжат ими неэффективно управлять, разворовывать активы и работать против интересов государства. А украинцы – терять из-за этого десятки миллиардов гривен ежегодно.
Допустим, в ГФС придут новые люди, ориентированные на реформы. Хватит ли этого, чтобы общество начало доверять службе?
– Это обязательное условие, но недостаточное. Многое также зависит и от налоговой политики. Она должна быть направлена на ликвидацию потенциальных источников коррупции, например, так, как произошло с запуском автоматического реестра возмещения НДС или «единого окна» на таможне. И Налоговый, и Таможенный кодексы должны быть понятны и не должны допускать множество толкований. Необходимые для этого изменения в законы – задачи и Минфина, органа, формирующего политику, и правительства с парламентом.
Еще одним важным элементом в восстановлении доверия является оптимизация процессов в ГФС, потому что, чем они проще, тем меньше требований к налогоплательщикам и меньше у чиновников возможностей на разных этапах вмешиваться в экономическую деятельность. Следовательно, значительно снижаются коррупционные риски.
Очень важное изменение, инициированное Минфином год назад, – «единое окно». Это революционный шаг, который заставляет все государственные органы (например, Госпродпотребслужба, Госэкоинспекция, Госпогранслужба, ГФС), обеспечивающие контроль над товарами на таможенной территории Украины, работать как единое целое. Так, чтобы, когда товар попадает на нашу таможенную территорию, бизнес имел дело только с государством в электронном формате. Потому что сейчас предприятиям продают такую историю: нет государства, а есть таможня, которая живет своей жизнью, пограничники, экологи, фитосанитарные работники и тому подобное.
Говорят, мы на таможне сделали свою часть работы, а вы дальше идите, ищите все другие контролирующие органы – это ваша проблема. Вот поэтому у нас экономический рост происходит такими низкими темпами. Потому что если мы так относимся к тем, кто развивает нашу экономику, то и результат имеем соответствующий. Я уверен, что люди во всех структурах, которые иногда официально, а иногда неофициально привлечены к различным видам контроля, получают свою ренту, поэтому будут выступать за сохранение именно такого подхода. Мы против этого. И запуск «единого окна» в большой степени должен решить эту проблему.
В прошлом году мы запустили эту систему как пилотный проект на добровольных началах. С 1 февраля 2018 года «единое окно» стало обязательным к использованию по всей стране с определенными переходными положениями. Это требовало больших изменений в работе всех задействованных органов. Когда дело заходило в тупик, мы были вынуждены собирать в министерстве представителей привлеченных органов, обеспечивали формирование общего видения и выясняли вопросы, которые они почему-то между собой не могли решить.
Что видим сейчас? Встроенная взаимозависимость. Сейчас намного сложнее что-то скрыть, потому что все документы на растаможку товаров подаются заблаговременно и на момент прибытия на таможню грузы уже зарегистрированы в различных службах. Тогда очень сложно сделать так, чтобы какая-то машина проскочила незамеченной или избежала какого-либо из видов контроля. Тот, кто злоупотребляет, уже опасается, что его подставят, потому что в системе все видно. Поэтому бизнес сейчас постепенно начинает четко понимать, кто ответственный за процесс, какие документы нужно подавать и сколько будет длиться контроль, кто ответственный в случае затягивания и есть ли на это основания.
Мы мониторим этот процесс и постоянно совершенствуем процедуры. Сегодня уже около 80% всех документов бизнес оформляет через механизм «единого окна».
Кроме этого, у нас есть несколько инициатив, которые должны быть реализованы на уровне законов, чтобы украинский бизнес дальше спокойно сотрудничал с иностранными партнерами, и Украина не попала в черные списки европейских стран. Например, должны завершить до конца года введение минимальных требований (первые четыре шага) плана ОЭСР по предотвращению размывания налогооблагаемой базы и вывода прибыли из-под налогообложения (BEPS), в частности присоединиться к MLI – многосторонней сделке, что дает возможность внести изменения во всех двусторонних соглашениях о двойном налогообложении.
И думаю, что в ближайшее время мы это также сделаем. Значит, работаем в трех направлениях: изменение состава в ГФС, оптимизация операционных процессов в ГФС и улучшение налоговой политики.
Какую роль в реформировании ГФС играет ликвидация налоговой милиции?
– Это еще один ключевой вопрос, без которого реформа в принципе невозможна. Налоговая милиция уже больше года существует вне закона. Но так и не удалось ее полностью ликвидировать. Потому что один из отмененных правительством актов Минфина предусматривал именно это. Она входит в состав ГФС, хотя ее деятельность и не предусмотрена законом. Однако налоговая милиция и дальше работает, финансируется из государственного бюджета. А работники не мотивированы, потому что понимают, что, в конце концов, этот орган ликвидируют. И тот процесс надо завершить.
Почему ликвидация налоговой милиции важна в контексте реформы ГФС? Цель – трансформировать ГФС в сервисный орган. И внутри нее не может находиться правоохранительный орган, еще и с такой репутацией среди бизнеса. Этот кнут нужно вообще убрать из ГФС, чтобы не было даже возможности его использовать для давления на бизнес. И тогда с правильными подходами, людьми, процессами, показателями эффективности (KPI) можно ожидать успешных результатов реформы ГФС.
Налоговая милиция и ее набеги на бизнес должны остаться в прошлом. Одновременно нужно создать Службу финансовых расследований (СФР). А здесь история не менее, детективная. В марте 2017-го правительство приняло закон о создании СФР, который был разработан Министерством финансов с привлечением других министерств и органов, экспертов, бизнеса. К сожалению, процесс пока не движется дальше. Принятие этого закона означает очень серьезное изменение, в частности потерю влияния некоторыми силами. Ибо, несмотря на то, что мы столько лет независимая страна, у нас силовые структуры играют очень большую роль не только в экономике, но и вообще в жизни наших людей. Слишком большую. Это абсолютно не характерно для демократических стран.
Создание СФР предусматривает, что функцию расследования экономических преступлений против государства уберут из СБУ, Национальной полиции, Генеральной прокуратуры, а налоговую милицию ликвидируют. Вместо более 15 тыс. лиц, которые работают в этих сферах, будет максимум 3,5 тыс. Большинство из них – абсолютно новые люди. Их будут отбирать по другому принципу и которые пройдут специализированные тренинги, потому что опыт, что есть у нынешних работников этой сферы, не нужен в СФР.
Там необходимы люди, которые могут универсально бороться со сложными финансовыми преступлениями (ухода от налогообложения, отмывания средств, доведение банков и государственных предприятий до банкротства и тому подобное).
Экономика не сможет развиваться, пока мы не изменим роль силовых структур. Нам нужна СБУ? Да, очень, но как контрразведывательный орган. Контрразведчики должны получать высокие зарплаты, быть профессиональными, защищать страну от иностранных агентов, которые работают против нас, а таких сейчас много. Это должна быть элита.
И, когда они видят рядом с собой куда более многочисленное подразделение, занимающееся несвойственными функциями, они вмешиваются во все экономические процессы по абсолютно надуманным основаниям. Но с понятной всем мотивацией, то это демотивирует контрразведывательные подразделения, и создает неправильный имидж для всей структуры.
То же самое можно сказать о других органах, особенно о ГПУ. Она нам нужна сильная? Да. Для профессиональной защиты интересов государства в судах и надзора за оперативно-розыскной и следственной деятельностью. Но точно не для того, чтобы оказывать давление на бизнес и гражданское общество и препятствовать возврату денег, выведенных из банковской системы и др.
Сейчас это перераспределение сфер влияния сдерживает процесс создания нового независимого органа. Да, продвигаться вперед будет сложно, но всем, кто тормозит процесс, надо думать и о стране, а не только о собственных интересах.
Сейчас дискутируют над вопросом, каким образом должна развиваться экономика Украины. С одной стороны, это абсолютно свободный рынок. С другой стороны – ближе к азиатским тиграм, когда государство способствует формированию своих транснациональных корпораций, а потом отпускает их в свободное плавание на внешние рынки. Каков ваш взгляд на это?
– Я поддерживаю первую модель – открытый рынок, конкуренцию. Это моя мировоззренческая позиция. Особенно когда речь идет об Украине. Во-первых, исторически у нас любое вмешательство государства приводило к коррупции или было настолько некомпетентным, что вредило развитию. Во-вторых, у нас слишком слабые государственные институты, которые надо реформировать задолго до того, как мы даже подумаем о том, чтобы эти институты управляли экономикой страны. Поэтому единственный правильный выход для Украины – это либеральный подход, максимальная конкуренция, ограниченное влияние государства на экономику.
Одним из главных толчков для развития украинской экономики сейчас должна стать прозрачная приватизация. Например, мы уже много лет дискутируем о земельной реформе, но ничего не сделано. Те, кто говорит сейчас, что украинцы против земельной реформы, откровенно манипулируют. Действительно, тот, кто от моратория получает экономическую и политическую выгоду, против реформы. Эти люди за много лет посеяли среди украинцев фобии, которые помогают целым партиям проходить в парламент, зарабатывать деньги и жить намного лучше, чем те фермеры, которых они якобы пытаются защитить. На этих фобиях ведут довольно неплохой бизнес.
Но реформой и не предлагается удовлетворить тех, кто все это время наживался на украинцах, что владеют землей. Свободный рынок земли наш шанс дать настоящий толчок для экономики. Чтобы изменения в стране были ощутимы, нужен рост экономики на 7-8%. А это просто невозможно без земельной реформы.
Сельское хозяйство сейчас один из крупнейших драйверов отечественной экономики. Украина имеет определенные конкурентные преимущества на мировом аграрном рынке и показывает действительно неплохие результаты: первая позиция в мире в экспорте масла, входим в пятерку топ — экспортеров сливочного масла в мире, в десятку топ — экспортеров пищевой продукции в ЕС, являемся одним из десяти мировых лидеров экспорта муки и тому подобное. И это при тех ограничениях, которые мы сами на себя наложили!
Есть агросектор, который имеет потенциал, учитывая внешнюю конъюнктуру. Возникает вопрос: как его развивать? Земельная реформа – это весомый элемент ответа на него. Если будет развиваться агросектор, то будут появляться новые рабочие места, будут большие объемы уплаченных налогов. Сейчас существует мораторий, и кто за это платит, получает меньшие зарплаты или пенсии, не может позволить себе высокий уровень медицинских услуг. Ибо мораторий на оборот сельхозземли ограничивает развитие агробизнеса, негативно влияет на экономику в целом и на возможность обеспечить государственные расходы, в частности социальные.
Оппоненты говорят: «Сколько можно говорить про сельское хозяйство, надо развивать высокие технологии». Но здесь мое отношение такое: давайте сначала разберемся хотя бы с тем, что на поверхности. Как эти «знатоки рынков» будут создавать что-то новое? Также по мораторию? «Давайте в развитие технологий введем некий мораторий: вы сделайте что-то, но коммерциализировать и продать его мы вам не дадим, потому что это еще удешевит. Мы вас будем защищать таким образом». Если эти «специалисты» с такими подходами будут пытаться развивать другие сферы экономики, то многие люди упакуют чемоданы и уедут.
Уже 10 месяцев нет транша МВФ. Есть ли у правительства план, как сформировать должный запас валюты с учетом значительных внешних выплат в 2018-2019 годах?
– Я не говорил бы сейчас про план «Б». Наша позиция заключается в том, что сотрудничество с МВФ должно продолжаться. Почему мы можем выйти из программы, ибо не ввели Антикоррупционный суд? Как будем объяснять, почему это произошло? Потому, что не хотим сотрудничать с МВФ или не хотим бороться с коррупцией? Давайте не путать причины с последствиями.
Этот год будет непростым для нас, потому как мы его проживем, так и войдем в 2019-й, где нас действительно ждут большие платежи по внешним долгам, накопленным за предыдущие годы. Конечно, Минфин имеет определенный инструментарий, чтобы урегулировать отдельные проблемы. Мы его расширяем, увеличиваем часть внутренних заимствований, открываем возможности для заимствований в гривне для внешних инвесторов. Все это делаем, но не для того, чтобы сказать, что нам не нужны реформы и мы можем прожить без МВФ, а потому, что в любой развитой финансовой системе эти инструменты должны быть доступными.
Программа МВФ – это также и доверие внешних инвесторов, сигнал им о том, что мы проводим реформы. И здесь также нужно понять: чтобы экономика росла значительно быстрее, нужны серьезные инвестиции. Кто создаст новое рабочее место, – инвестор из Мюнхена или из Николаева, – нет никакого значения. К сожалению, случилось так, что много наших локальных инвесторов, которые приобрели предприятия часто через непрозрачную приватизацию, первое, что делали – выводили деньги из страны. Это называется национальный инвестор? А потом они приходят и говорят, мол, зачем нам иностранцы.
Для роста экономики нужны инвестиции, инвесторы, которые верят в страну, настроены честно развивать свой бизнес и платить налоги. А им нужны показатели того, что Украина движется при помощи реформ.
Поэтому будем делать все возможное, чтобы, впервые в истории страны успешно завершить программу сотрудничества с МВФ. Считаю, что мы сможем запустить Антикоррупционный суд. И это является одним из пунктов меморандума, не потому, что этого хочет МВФ, а потому, что этого хотят украинцы и это важный шаг к трансформации нашей страны.
Относительно газовой сферы и тарифов, то мы ищем решение. Сегодня более 50% жителей Украины получает субсидии, и являются социально защищенными. Повышение тарифов увеличит численность субсидиантов и расходы государства на них, и при этом, учитывая то, как сейчас работает система, это не будет компенсировано доходами Нафтогаза. Ну и ключевое слово, реформа газового сектора заключается не только в тарифах, но и в создании условий для развития конкуренции на газовом рынке. И мы, о том говорим с МВФ в комплексе. Нужно найти такой механизм, чтобы максимально уменьшить негативное влияние на людей. Мы понимаем, насколько это болезненный вопрос.
Также стоит отметить, что немало валютных выплат происходит по внутренним инструментам, и часть объема погашения в 2018-2019 годах мы планируем рефинансировать на внутреннем рынке, как, и предусмотрено программой с МВФ.
Кроме этого, мы начали практику активных операций с нашими внешними облигациями. Так, во время размещения евробондов в прошлом году в сентябре обменяли большинство тех, которые погашаются в 2019-м, на новые 15-летние облигации.
Автор: Любомир Шавалюк
Источник: tyzhden
Перевод: BusinessForecast.by
При использовании любых материалов активная индексируемая гиперссылка на сайт BusinessForecast.by обязательна.