Вся сущность земельной реформы на примере полей в Жашковском районе Черкасской области. Аграрный министр Роман Лещенко в проекте «Латифундисты» объясняет, почему будущее за малым и средним аграрным бизнесом. Такие хозяйства уже сейчас «щиплют» земляной банк аграрных холдингов и строят свою экономику на правах хозяина, а не «людей из Киева».
Образование и карьера
У меня есть очень хорошая школа, которую дал мой покойный отец. Он мечтал, чтобы я стал агрономом, и чтобы учился в Уманском сельскохозяйственном институте – он так назывался тогда. Ведь он был агрономом, учился в Уманском сельхозинституте. А мама училась в Уманском сельхозинституте на бухгалтера. И была розовая мечта у мамы, чтобы я стал классным бухгалтером, и тоже выучился в Умани. А у папы — чтобы я был классным агрономом.
Однако моим желанием было — учить историю, иностранные языки. И мне очень нравилась юриспруденция. Отец на каком-то этапе понял, что в принудительном порядке не будет с меня никакого агронома. Поэтому он говорил: «Сынок, ищи себе труд – то, что тебе приносит радость и удовольствие».
Когда я папе сказал, что я хочу поступить в Киевский университет и стать юристом-международником, ездить по миру – папа был очень обеспокоен. Он говорит: «Галя, мы теряем сына». Но потом, как жизнь показала, юридическая школа прошла. Когда отец заболел, я вернулся домой. И все то, чему отец учил – оно мне понадобилось. Это вопрос жизненных обстоятельств, внутреннего убеждения.
Сегодня я себя не представляю без аграрного дела, без производства, без этого всего. Это то, что мне очень близко. Хотя я и преподаю в университете, и занимаюсь законопроектной работой в рамках земельной реформы – но эта сельская составляющая и место, с чего ты начинал – оно на самом деле туда и ведет.
В этом году уже будет 10 лет, как я преподаю в университете. Я доцент кафедры финансового права Киевского университета. Это просто больше чем хобби.
Я очень усердно учился в университете. Мне просто в жизни повезло, что я попал в последний вагон университетской жизни, когда еще была старая профессура. Профессура классическая. Она имела знания и читала классическую основу. Они общались на латыни, прошли трансформацию независимой Украины. Поняли видоизменения.
2005 – 2008 годы для меня были определяющими. Потому что мне закладывали фундамент лучшие специалисты отрасли земельного права, финансового права, бюджетного, таможенного. Такими фундаментальными были преподаватели. И я реально настолько увлекся юриспруденцией, что в 18 лет начал заниматься юридической практикой как помощник юриста.
Я попал в международную компанию с иностранными инвестициями OSD Group. Я работал в разных проектах. Но в процессе работы у меня выкристаллизовалась практика, судебная практика. Практика привлечения инвестиций, практика M&A — слияния-поглощения.
И работа с международными субъектами с различными кейсами, связанными с привлечением инвестиций, с формированием разного рода сделок. Это был просто фантастический опыт.
Я для себя имел четкое понимание, что буду юристом-международником, у которого будет собственная юридическая фирма. И такая была у меня амбиция, чтобы вот отцу доказать, что не все в жизни – аграрное дело. Что есть что-то другое. Это такой был внутренний вызов.
И у меня карьера довольно успешно складывалась. Параллельно преподавал в Киевском университете. Я пошел в аспирантуру. Преподавал. Писал научную работу. В 2015 году защитил диссертационное исследование на тему «Финансовое регулирование оффшорных механизмов».
Тогда я женился. У меня был фантастический период. Это был момент моего взлета в плане научных достижений, карьеры, семьи. У меня все было – ну фантастически. Квартира, машина, жена.
Я очень много ездил, сопровождал международные проекты. А потом в один момент просто в один момент все потемнело, все остановилось. И самый дорогой, самый близкий мне человек заболел. И это просто перевернуло всю мою жизненную парадигму, в которой я жил.
И скажу откровенно, что 2015 год для меня был переломным. У отца диагностировали онкологическое заболевание. И это кардинально все изменило в силу того, что надо было лечить отца, надо было заниматься его здоровьем. А врачи сказали, что отцу осталось всего 3 месяца.
Поэтому я приостановил юридическую карьеру. Взял отпуск, чтобы эти 3 месяца быть с отцом, семьей, быть на ферме и максимально позаботиться о его здоровье.
Об областных проблемах накануне открытия рынка земли
Я в свое время был депутатом Жашковского районного совета (один созыв). Был самым молодым депутатом совета, мне было 25 лет. Районный совет — это срез общества. Там можно увидеть все, что есть на уровне района: проблематику, людей. Проблемы Полтавщины или Черкасщины они извечные — это земля. Все. Сначала все вопросы о земле, а потом все остальное. И сколько я на этих сессиях выслушал – и земельную комиссию, и эти все вопросы. И аренда, и кому даем землю, кому не даем. И налогообложение, эти все вещи. Это была для меня фантастическая школа.
После открытия рынка сельскохозяйственной земли на продажу в этих областях выставят, я думаю, от 0 % до 0,2 % земель. Стоит объяснить одну простую вещь. Люди, которые хотели отчуждения земли, которым были нужны средства или еще что-то — они уже это сделали. Не будет никакого ажиотажа относительно продажи земли. Потому что все сегодня понимают, земля — это лучший депозит для владельца земли.
Стоит помнить три важных момента о земле:
Она стабильно приносит доход.
Каждый год стоимость актива растет.
В любой момент ты можешь работать, хозяйничать на этой земле, развивая личное крестьянское хозяйство.
И сегодня очень много молодых людей, которые работали за границей или в больших городах, возвращаются в село. Когда сегодня пандемия, кризис, когда все останавливается, они возвращаются домой и начинают работать на своей земле. Кто занимается садоводством, кто-то овощеводством и т.д.
И я не верю в историю о том, что люди будут в очередях стоять, продавать землю и так далее. Более того. Все знают, что украинская земля недооценена. Все сегодня имеют доступ к сети. Все читают и газеты, и аналитику. И все знают, что происходит в любой стране Восточной Европы — я всегда за пример беру Польшу, потому что она ментально сельскохозяйственная, близкая. Польша каждый год растет в ценообразовании на 7-8-10%.
О ценах на землю и открытии рынка земель
Цена на землю продолжает расти. Большинство людей понимает, что земля через 5 лет после запуска рынка будет очевидно стоить на несколько десятков процентов больше, чем сейчас.
Все, кто меня критиковал за мою консервативную архитектуру земельной реформы, не понимали основного. Вопрос же не просто выбежать, продать землю. Вопрос в том, чтобы просто право собственности на землю существовало. И люди, которые имеют желание ее купить, имели бы право купить землю правомерным способом.
Но при этом государство никуда не спешит. Оно тестирует каждую деталь инструмента, механизма и так далее. Потому что в Украине все, что делалось в спешке — или приватизация, или распайка земли, или любые там другие большие вещи – всегда разбивалось о бетонную стену из-за того, что делали все либерально.
Потом делали много ошибок, кричали, что сделали неправильно – нужно отматывать. И, в конце концов, такое развитие событий приводило к нежелательным последствиям.
Поэтому мы никуда не спешим. Смотрим. Что-то не так — мы будем регулировать, где-то останавливать, что-то добавлять.
У нас консервативная польская модель земельной реформы. 15-летней давности. Вот как Польша 15 лет назад начинала земельную реформу – вот мы сейчас на таком будем этапе.
О модели земельного рынка и отношениях в бизнесе
У нас сегментация землепользователей очень простая: 50% средних хозяйств – это, грубо говоря, от 1 тыс. га до 10 тыс. га; 25% – до 1 тыс. га и еще 25% – это аграрные холдинги от 10 тыс. га и до 0,5 млн. га.
У нас так сложился рынок. При этом средние фермеры и малые отщипывают у больших аграрных производителей, как ни странно. И увеличивают свои земельные банки, и внутренне их переваривают.
В Украине будет следующая модель. Как ее чувствую как человек, ответственный за земельную реформу – я эту архитектуру прорабатываю в разных областях, в моделях, в общении и так далее.
У нас будут и большие, и средние, и малые. Мы в этом будем особенные. Большие у нас будут сидеть в мощной логистике. Они будут такими – сервисными. Они будут переваливать зерно, перерабатывать масло. Они будут (внимание!) кредитовать малого и среднего производителя. Они будут устанавливать свои цены на закупку семян.
И сегодня я смотрю, такие крупные холдинги, как «Кернел», «Астарта» поняли, что им не надо воевать с малыми и средними аграриями. Им надо искать точку соприкосновения, им надо найти партнерство. И они это партнерство уже находят. Сегодня «Астарта» под свои программы дает форвардные контракты. Она сегодня предлагает семена кукурузы, которые она покупает для себя, по такой же цене для середняка при условии, что он поставку делает на их элеваторы. И они там осуществляют свою переработку.
Значит, фактически холдинги будут выполнять функцию кооперативного инструмента для сотрудничества. А вот основная борьба будет между малыми и средними хозяйствами. Малые будут искать свою нишу. Они будут где-то в тепличном направлении, ягодоводстве, в садоводстве. Кто-то будет выращивать какие-то семена. Например, под сою есть мелкие фермеры, которые выращивают классные семена сои на органике.
Локомотивом страны будут середняки. Я верю в историю наших украинских середняков. Это не европейский середняк. Это такой хозяин — пятитысячник, трехтысячник. И вот нам надо средний класс аграриев укреплять. Это тот такой локомотив, который реально будет двигать страну. Они сегодня наиболее эффективны с точки зрения рабочих мест на гектар земли. И при всем уважении к холдингам, к их эффективности – ну не может холдинг развивать сельские территории так, как развивает малый и средний бизнес.
Например, у нас есть компания «Панда». Владелец — герой Украины Геннадий Борисович Бобов. У него 80 тыс. га земли. У него в Жашковском районе более 10 тыс. га земли. Он работает как холдинг. Это техника, технологии. Приехали сеялки, посеяли сахарную свеклу. Это их основная культура, у них свои собственные сахарные заводы. Поехали. И принцип механизированного, как они говорят, мехотряда. Они работают кластерным способом: Жашковской кластер, Тальновский кластер, Лисянский кластер и так далее.
Также у нас есть иностранцы, которые работают здесь. Например, есть у нас кейс Хузинга, ООО «Кищенцы», который обрабатывает здесь около 8 тыс. га. Немецкий инвестор Бертольд, который обрабатывает около 10 тыс. га. Но есть тысячи единоличников.
Об уникальности Жашкова и конфликтах между аграриями
В чем уникальность Жашкова? Это своеобразная Малая Украина. Здесь есть и большие, и малые, и средние аграрии. И здесь фантастическая палитра производителей. Ты видишь проблематику и единоличника, и холдинга, и середняка, который воюет с холдингом.
И холдинг, который ссорится с единоличником – потому что в одном хозяйстве междурядья все под 36 м сделаны, а появился в селе другой аграрий, который с родственниками вышел и забрал 22 га земли и сказал: «Ты прости, это наша семья, мы выделяемся в натуре». И у холдинга вся его техника и технология умножается на ноль. Потому что междурядная самоходка на 36 м. Сеялка John Deere на 36 м. А он ничего не может сделать, потому что это право собственности. Договор закончился, он выделился в натуре.
И ко мне сегодня приходят и говорят: «Роман, мы тебя очень просим. Отработайте закон о консолидации земель. Ну, чтобы как-то мы договаривались. Действующая редакция консолидации не работает». Это тоже проблема землепользования в рамках рынка.
О распайке и консолидации земель
Мы провели распайку колхозов. Но мы ее провели таким образом, что очень многие не учли моментов консолидации. И с точки зрения крупных компаний – у них землепользование очень затруднено.
У Геннадия Борисовича Бобова есть такое село — Тетеревка. Фантастическое село в Жашковском районе. У него было в возделывании почти 2 тыс. га земли. Сегодня — 700 га. Притом просто лоскут на лоскуте. Он не может там нормально работать. Ни его сеялка, ни его технологии и так далее. И малые фермеры, средние фермеры объединяются и рвут, рвут, рвут. И все. И не могут никак договориться между собой.
А причина банальна. Нет инструмента, законодательного механизма, чтобы они договорились, провели обмен земельными участками, подписали соответствующие соглашения и так далее.
О договоренности между местными фермерами и атаках на холдинги
Арендаторы давно между собой договорились, и друг друга не трогают. У нас вообще этим никто не страдает. Каждый сам по себе. В том смысле, что щипать, лезть в чужое хозяйство – у нас тут не заведено.
Другое дело — агрохолдинг. «Откусить» у него – это считается признаком хорошего тона. Ведь аграрные холдинги — они большие, и они где-то там, в Киеве. А свой к своему — никогда не лезет.
Для выяснения вопросов между местными аграриями есть платформа – Жашковский районный совет, где все давно обо всем договорились. Так же как Карловский и любой другой районный совет. Аграрии-депутаты давным-давно об этом всем договорились, и все работают консолидированным методом. Более того, даже с единоличниками есть абсолютно нормальный диалог.
Я не готов сказать, что так в каждом районе. Но я с единоличниками уже очень много лет работаю. У меня нет ни одного судебного процесса с единоличником по поводу выхода его из общества или по поводу раздела земли. Мы всегда стараемся просто найти общий язык. И все.
Для того чтобы агрохолдинг не рвали, ему надо идти в местный районный совет со своими депутатами. Тогда они будут иметь право садиться за стол и договариваться.
Но они получат право тогда, когда они там, где работают, начнут вкладываться в инфраструктуру. Не будут убивать дороги, а наоборот – начнут их строить. Будут строить сельские территории — школы, ФАП, садики. Вот когда есть такой формат — тогда они становятся субъектами процесса.
А когда они просто приехали, собрали и уехали, и никто не знает, где они, что они… На карточку расчетную пайщику пришли деньги в конце года, и на этом в принципе все в таком варианте. Безусловно, перспектив для аграрного холдинга нет.
О политике, Минагро и земельной реформе
Если бы мне 2 года назад кто-то сказал, что я буду проводить земельную реформу в Украине и то, что на моих глазах будет проходить уничтожение Министерства аграрной политики, а потом мне лично необходимо будет его восстанавливать – я бы никогда в это не поверил.
За что я люблю Украину – за то, что здесь ты никогда не знаешь, что будет завтра. И этот драйв — он постоянно ведет вперед. Я шел сознательно и понимал, что нам надо всю эту концепцию изменить, надо услышать мнение людей, объединиться в аграрные ассоциации и принять консервативную редакцию. И я ни разу не пожалел, что взял на себя ответственность проводить земельную реформу, и то, что мы ее сделали именно такой, какая она сейчас есть.
Мне не стыдно за эту реформу и за то, как мы с людьми консолидированным методом приняли это решение и сняли вопросы протестов, митингов и так далее.
Я понимаю, что такая возможность – провести земельную реформу, возможность заложить основы нового министерства – с правильным функционалом, институтами – такой шанс бывает раз в жизни. И если есть такая возможность сделать правильно – то это надо сделать.
Или историческая вещь — передать землю народу. Прийти и передать в ОТГ более чем 2 млн. гектаров того, что осталось, то, что не разворовали.
И это те вещи, которые реально вдохновляют и дают сил. Наша задача очень простая — восстановить справедливость, запустить Министерство аграрной политики, сделать нормальную команду – и пусть все работает.
В моей жизни происходят изменения, даются очень сложные вызовы. Например, восстановить Министерство аграрной политики в момент, когда оно было уже почти ликвидировано — это очень сложный процесс. Это постоянная борьба за то, чтобы доказывать каждый день чиновникам, что министерство нужно, бюджет нужен, команда нужна, люди нужны. И четыре месяца борьбы привели к тому, что уже приняли бюджет, и мы уже сможем сейчас запускать министерство.
Об ожиданиях людей и ОТГ
Людям, которые обращались за помощью по получению земли и по другим вопросам, я сказал: «Подождите буквально несколько месяцев, я всю землю передам в ОТГ».
Мне, безусловно, никто не поверил. Они говорят: «Роман Николаевич, это говорили все до вас, как в 2002 году в местном самоуправлении землю все обещали, что передадут – так и не передали».
Я сказал, что сделаю это. И я выполнил свое обещание. Я с президентом Украины этот вопрос обсудил. Я сказал, что Госгеокадастр — это просто коррупционное зло, которое надо уничтожить. И я сразу объяснил, что я его физически не удержу. Потому что контролировать 10 тыс. людей, которые постоянно в коррупции со всех сторон – один человек не может это просто взять и остановить в один момент.
Поэтому было принято решение – передать всю землю в ОТГ. И президент согласился, и был исторический указ президента от 15 октября, если помните, был земельный форум, где я объявил результаты аудита, что нет государственной земли в объеме более 5 млн. га. И то, что мы передаем землю в объединенные общины.
И тогда к Новому году мы передали более 2,3 млн. га земель в ОТГ. И уже дальше в рамках общины прошли местные выборы. Все собрались, и они сами решают, как им хозяйничать. Значит, сдавать ли в аренду, проводить ли бесплатную приватизацию между собой. Это уже их вопрос. Они между собой решают, как им эту землю распределять, как это все делать.
Моя основная задача была – в условиях децентрализации, независимо от того, кто пришел к власти в объединенные общины – передать людям эту землю. И то – это проходило с такими боями. Там чиновники областных управлений прятали эти земли под аукционы, блокировали, подписывали огороды в тысячу гектаров на каких-то там людей третьих, пятых, десятых.
И сейчас мы же продолжаем эти все вещи отрабатывать. Но вопрос в другом – просто нельзя это все держать в рамках одной бюрократической структуры. Есть община, есть люди. Люди выбрали власть на местах, и пусть люди решают судьбу земли у себя дома. Не должен Роман Лещенко в Киеве решать судьбу сенокоса и пастбища в Закарпатской области. Это не его работа.
О собственном хозяйстве и животноводстве
Мой отец начинал с 33 га. Я тогда еще ходил в школу в Маньковке. И пошла распайка колхоза. Папа создал фермерское хозяйство, крестьянское фермерское хозяйство «Агродар». Название этому образованию придумал я.
Мы сделали устав фермерского хозяйства. Повторю, тогда шла распайка земель колхоза, и решением соответствующих органов нам предоставили 33 га самой плохой земли, которая была в КСП. Такой суглинок там, на Маньковщине. КСП еще имело амбицию, что они будут там работать и будут эту землю обрабатывать.
И мы с этих 33 га лесистых земли – в срубах называется эта земля – начали с отцом работать. Я был членом фермерского хозяйства. Меня папа вписал сразу после себя. Мама, я, моя сестра – мы вчетвером члены фермерского хозяйства.
Начали с 33 га земли нашу трудовую деятельность. У нас было очень большое хозяйство дома. И я когда учился еще в школе, ухаживал за свиньями. Там у нас где-то 25-30 свиней было. Да. Это очень тяжелым был физический труд. Наш бизнес состоял в том, что мы выращивали поросят, а потом в Жашкове на базаре их продавали. Это было как одно из направлений бизнеса. Это был очень непростой период.
К тому же я понимал, что мне надо учиться, надо повышать уровень знаний. Потому что я не смогу выйти на какой-то серьезный прогресс, если буду оставаться просто в деревне.
Поэтому меня свиньи очень мотивировали. И я мечтал о том, чтобы хорошо окончить школу, поступить в нормальный университет. Мне нравились гуманитарные науки, и это была вообще моя самая большая амбиция – именно уехать в Киев, достичь там карьеры. У меня это было мечтой.
Я никогда не понял бы отрасли животноводства, если бы с практической плоскости не начал на развалинах старой 4-рядки развивать молочно-товарную ферму. Я там провожу исследования, смотрю. Генетика, новые технологии, вопросы строительства, вентиляция. Это такая школа. Мне нравится строить. Я всю жизнь строю.
Сегодня у нас есть молочно-товарная ферма – это проект, которым занимаемся 2,5 года. И этот процесс еще на стадии становления. Я просто хочу сказать, что большие капиталовложения мы не можем сделать в ферму в один момент. Мы там двигаемся поэтапно. Но в контексте поддержки национального производителя мы программу полностью поддерживаем, и наша отечественная техника используется по очень многим позициям.
Для меня как министра было принципиально сохранить и поддержать государственную программу компенсации на приобретение отечественной техники в объеме 1 млрд. грн. На этот год мы ее сохранили, потому что это фантастическая программа: 25% процентов компенсации дает не просто возможность нашей технике быть конкурентной, она создает дополнительные рабочие места. Фантастический мультипликатор дает на всю экономику, а самое главное — стимулирует к развитию новых технологий. Закупку нового оборудования.
Бог свидетель, мы начинали с развалин. Вы можете любого спросить, в деревне никто не верил, с нас люди смеялись. Реально смеялись люди и говорили, что эти коровы не выживут, особенно когда у нас не было, куда ставить первых коров, которых мы приобрели. Мы на тракторной бригаде под навесом их ставили, была зима, мы ставили тюки с соломой, их закрывали. Нам говорят: «Боже мой, минус 15 градусов мороза, они умрут». И таких добрых пожеланий хватало. Был момент, когда нам и солому подожгли, тяжкий был путь. Но это школа жизни.
Об обработке почвы и технологиях
Мы верим, что будущее за технологией strip-till, системой сохранения, которая использует минимальную обработку почвы. Она сочетает преимущества высушивания и утепления почвы от обычных обработок почвы с почвозащитными преимуществами «no-till», нарушая только ту часть, которая должна содержать семенной ряд.
Мы тестируем, у нас комбинированная технология – и классическая, и Mini-Till и strip-till. Но из того, что мы видим – даже этой весной – наибольшее количество влаги – именно по strip-till. В прошлом году у нас результата не видно было. Использовали щелевание. Действительно, результат кукурузы в такой критический год был лучше. Так что мы потихоньку идем к этому. Учимся.
Я получаю удовольствие, когда у меня по анализам почвы гумус по 4. Это когда у меня рапс на органике хорошо растет. И когда я вижу, что органика, которую я вношу, дает результаты по растениеводству – это плюс по кукурузе 1,5-2 т.
Я рассматриваю животноводство не только в разрезе молочного производства, а еще – как ресурс, где я с помощью отходов животноводства возделываю, создаю добавленную стоимость в растениеводстве, увеличиваю плодородие почвы. При этом создаю еще дополнительные рабочие места. И когда тебе 32 года, ты на животноводство смотришь в 10-летнем цикле.
Я его рассматриваю как прибавку урожайности в поле. Вот, например, если у меня есть органика. Я ее заложил на поле. И на одном поле с органикой я заработал 1,5 т дополнительной кукурузы. Я отнимаю расходы на логистику, на внесение, на зарплату, то чисто тонна кукурузы, это — что заработала ферма, эту тонну кукурузы понимаешь, потому что я поле поделил – 50 га без органики и с органикой.
А когда я еще делаю анализ почвы, то вижу, что уровень гумуса растет, и с точки зрения севооборота я могу применить более интенсивную технологию выращивания, и затратить меньше азотных удобрений, азотных на этот гектар земли с точки зрения дифференциального внесения, то я считаю в таком синергетическом эффекте.
Тогда я вижу экономику. Но когда я начинаю это людям рассказывать, все говорят: «Да это ты неправильно считаешь. Навоз — это отходы. Или считай там 200 грн/т». А я у всех спрашиваю: «Окей, считаем по 200 грн, а как вы считаете потерю гумуса в почве? В Украине 30 лет убивается животноводство, поголовье уменьшается, оно хуже, чем в 1946 году после войны было. План мероприятий по восстановлению плодородия почв необходим?». Все молчат. Ну, там этот, дефикат будем вносить. Говорю: «А где вы будете брать дефикат? Если вы уже все вырезали сахарные заводы?».
Вопрос в том, что все смотрят на среднесрочную перспективу и то на минимальных уровнях, как говорится. А теперь важное. Если прошла земельная реформа и имеется право собственности на землю, и я знаю, что эта земля уже в собственности, то я понимаю, что органику вношу дифференциальным способом в ту землю, которой являюсь владельцем я. Потому что арендатор, имеющий договор аренды не вносит, и говорит: «Ну, я же снимаю, это же не моя земля. И севооборот а-ля в стиле отдельных кировоградских фермеров».
О малых фермерах
Они имеют свою экономику, например, на 10 га. У фермера свое видение, своя технология. Он имеет право на жизнь. Ну, он такой, он живет этим. В него деревенская хата, у него свой трактор МТЗ–892. Это его стиль жизни. И он не считает экономику с точки зрения EBITDA. Он живет по-другому и все. И каждый, каждый здесь в своей парадигме.
И я считаю, что малые и средние аграрии на конечном этапе земельной реформы будут потихоньку перетягивать инициативу на себя. Потому что они дома. Они на месте, они здесь работают, они здесь живут. Их знают люди и так далее.
Я не говорю, что модель холдинга не имеет права на существование. Оно будет. Просто в моем понимании люди, которые работают на земле, на той сельской территории, где они есть, всегда имеют большее конкурентное преимущество, чем арендаторы.
И статистика показывает, что аграрные холдинги понемногу теряют инициативу. Она переходит к средним и малым производителям. Хотя в рамках вопроса земли надо идти очень-очень осторожно и точно никуда не спешить.
Об отношениях с президентом и задачах на посту
В октябре 2019 года я стал уполномоченным президента по земельным вопросам. От имени президента начал двигать земельную реформу. И фактически в октябре я поехал по стране: земельные форумы, встречи с аграриями, поиск компромисса с точки зрения редакции законов.
Отец отговаривал от похода в политику. Он говорил: «Тебя используют, обольют грязью, тебя будут подставлять, уничтожать, и ты не сможешь пойти против системы. Эта система за 30 лет научилась себя защищать. И эта система будет делать все, чтобы тебя просто выплюнуть оттуда». Отец вообще был не в восторге от всего этого.
О симбиозе растениеводства и животноводства
Я считаю, что на примере своего полигона исследований через несколько лет смогу доказать, что симбиоз животноводства и растениеводства при современных технологиях, таких как стрип-тилл, точное земледелие, дифференцированное внесение удобрений – даст намного больший эффект. Чем классическая технология: валим удобрения, пашем, максимально заваливаем поле и т. д. По моему мнению – за этим будущее.
Еще один вопрос — мне интересно исследовать, изучать. Это мои исследования. Я приезжаю на выходные в поле, чтобы расширять свои знания, получать опыт. А потом еду по стране, изучаю, общаюсь. И тогда имею общую картину мира. А не просто – я живу вот здесь, я уже все знаю и т. д.
Мне подсказывают очень много практических вещей. И с точки зрения государственной поддержки. Мы в этом году именно по направлению молочно-товарного производства очень много сделаем программ и в том числе адресных и на корову, и для малых семейных ферм. И именно потому, что наиболее сложная ситуация в Украине с животноводством.
О молочном производстве и угрозах
Еще 2-3 года игнорирования проблем животноводства – и мы просто потеряем отрасль. И польское молоко будет на прилавках везде.
И то, как сегодня европейские производители молока демпингуют, как они сегодня, получая дотации в Европе, импортируют молоко в Украину, импортируют сыр в Украину. За 2020 год прирост составил более 100% по импорту молока и сыра в Украину из Европы. И это вопрос защиты своих рынков. Это вопрос антидемпинговых расследований. И это вопрос государственной поддержки животноводства. В первую очередь, от действий Польши.
Если в отечественном растениеводстве мы просто не мешали, и аграрии вопреки всему поднимали аграрное производство на коротком цикле, то в животноводстве, к сожалению, так не получится. Здесь без государственной поддержки качественной, конкретной, мы не взлетим. И это должна быть долгосрочная программа до 2030 года: стабильная, без какого-либо изменения правил.
Она должна быть стабильна, чтобы аграрий понимал, что он сегодня развивает животноводство, у него есть понятное ценообразование на молоко, что государство его поддерживает в закупке нетелей, что есть адресная дотация на корову, что у него есть какая-то льгота на покупку земли. Потому что одно дело — покупать землю под выращивание кукурузы, а другое – покупать землю под посев люцерны. Это совсем другая система координат и затрат.
Поэтому либо государство принимает активное участие и поддерживает, или государство просто должно сказать: «Извините, нас не интересует органика, нас не интересует восстановление гумуса, нас не интересуют дополнительные рабочие места на сельской территории, мы просто идем по сценарию экстенсивных технологий а-ля бразильская, аргентинская модель, животноводство нас там глобально не интересует».
Это будет путь в никуда. И я не понимаю, как мы можем развивать сельскую территорию, если у нас не будет молочного производства.
О Госпродпотребслужбе, кадастрах и водном агентстве
Сначала это был кадастр и рыба. Мы убедили всю правительственную команду, что нам нужно в первую очередь после земельной реформы, провести ирригационную реформу в Украине. Сейчас из водного агентства вся мелиорация трансформируется в Агентство мелиорации и водного хозяйства.
У нас будет центральный орган исполнительной власти, который будет формировать политику по мелиорации, орошению и рыбному хозяйству. Мы это сделаем буквально за несколько недель. Отдельно от земельной реформы. А вопрос Госпродпотребслужбы (ГПСС) – это логичный вопрос. Думаю, до конца года ГПСС будет в структуре Минагрополитики.
Я хочу подчеркнуть, что министерство, которое мы сейчас создаем – это министерство, которое формирует политику. Оно не занимается отдельно лошадями, лекарственными травами, фондами. Мы формируем исключительно политику через центральные органы исполнительной власти. И моя задача – создать министерство именно такого уровня.
Второе — министерство будет внедрять политику европейского типа. Оно не будет заниматься хозяйственными функциями, не свойственными министерству, где будет 300 предприятий, Вася, Петя, Коля. И я с самого начала сказал, что оно будет именно такое. Поэтому у нас есть полная поддержка среди аграрных ассоциаций, поддержка среди людей. Я думаю, что у нас все получится.
О личной жизни
Если есть возможность и свободная минута – я всегда стараюсь приехать, побыть дома, в семье. Потому что у меня растут дети, малые дети, и есть очень большая потребность в отце сейчас. Поэтому стараюсь с ними как можно больше проводить времени.
Детям очень трудно объяснить, чего отец постоянно отсутствует. Я просто в свое время, в 1990-е годы, был без отца. Он был с мамой на заработках. Я, когда был маленьким, обещал, что буду всегда в кругу детей. Ведь я считал, что смогу так все организовать, что мои дети будут расти с отцом.
Но почти два года уже живу в таком режиме, что семью вижу очень редко.
Дети постоянно спрашивают, почему папа наш живет в телевизоре, а не с нами. Они не могут понять, как я оказываюсь в телевизоре. И они видят папу, а он не рядом с ними. И иногда они задают такие глубокие вопросы, что я просто даже не знаю, как им это все объяснить.
Поэтому самая большая сила — это когда есть возможность провести с ними время. И зарядиться энергией. И особо ничего не нужно. Просто взять их за руку, прогуляться в саду. Просто порыбачить, рыбы какой-нибудь поймать. На конике их покатать. У них есть свой маленький пони. Они живут этим. И все. И самое главное, что они находятся в органической среде вместе с семьей.
Автор: Виктория Гордиенко
Источник: AgroPolit.com
Перевод: BusinessForecast.by
При использовании любых материалов активная индексируемая гиперссылка на сайт BusinessForecast.by обязательна.