В октябре 2017 года парламент проголосовал за предложенную министерством реформу. В этом месяце началось ее внедрение – стартовала приписная кампания, в рамках которой украинцы могут выбрать своего врача.
Но старт кампании по избранию врача совпал с еще одним важным для МИНЗДРАВА событием – комитет ВР по вопросам здравоохранения достал из дальнего ящика проект постановления об отставке Ульяны Супрун и рекомендовал парламенту уволить и.о. министра. О возможной отставке, ее причинах, о выборе врача и выборе страны проживания – в интервью LB.ua.
Читайте также: Врачебная ошибка. Чем она грозит, и защитит ли нас от нее медицинская реформа
Формальный информационный повод для интервью — слухи о конфликте между Петром Порошенко и Владимиром Гройсманом, и якобы попытках Петра Порошенко отправить в отставку Владимира Гройсмана. Мы знаем, что 15 апреля будет годовщина его работы. Соответственно он должен подать свой отчет в парламент, и парламент может инициировать его отставку. И формальным требованием этой отставки может выступить настояние БПП об отзыве 4 министров — вас, Насалика, Кутового, который уже давно написал заявление, и Данилюка. Что вам об этом известно?
Я и моя команда чувствуем полную поддержку от премьер-министра и других наших коллег в Кабмине. Сегодня я общалась с премьер-министром, мы обсуждали медицинскую реформу, как она проходит, сколько пациентов уже записалось к своим врачам. Мы спокойно работаем и идем вперед.
Также была встреча с Сергеем Березенком, который очень нам помог в комитете и в Верховной Раде, чтобы получить голоса за закон о медицинской реформе и изменении модели финансирования системы здравоохранения. Чувствую, что есть поддержка и от президента, и от президентской администрации.
Профильный комитет принял решение о целесообразности вашего отстранения. Как вы думаете, будет ли это решение реализовано? Вы говорите, что чувствуете поддержку от премьера и президента, но речь не лично о вас и не о реформе. Речь о том, что ваша должность может стать разменной монетой в политической игре.
Я думаю, и президент, и премьер понимают, что нашей стране сейчас нужна стойкость. Мы вместе с другими членами правительства постоянно слышим от наших международных партнеров, насколько сейчас важно, чтобы не было досрочных выборов ни парламента, ни президента, чтобы все мы имели время и возможность поработать. Менять команду в то время, когда начинается реформа, опасно. Опасно для реформы и ее продолжения.
За 26 лет независимости у Украины было 22 министра здравоохранения. В среднем 11 месяцев, дольше всего, кажется, 3 года. Это мало времени, чтобы провести какую-то реформу. Нужно, чтобы на месте была команда, которая не только начала реформу, но и будет ее развивать, доведет ее до конца.
Значит, вы думаете, что отставки не будет?
Да, думаю, что отставки не будет.
Почему, по вашему мнению, именно сейчас парламентский комитет решил рассмотреть проект постановления об отставке, который был написан больше года назад?
Потому что они видят, что медицинская реформа стартует, что мы успешны. Эти политические атаки всегда происходят как раз в тот момент, который является очень важным для внедрения медицинской реформы.
Вы думаете, что отставки не будет — не хватит голосов в зале?
Да, думаю, что не будет голосов. Со мной говорили народные депутаты от «Взаимопомощи», от «Народного фронта», от «БПП» единичные депутаты, я услышала от них поддержку.
Вы обсуждали с Владимиром Гройсманом то, что вы так долго находитесь исполняющей обязанности, и это является юридической проблемой? Ведь в украинском законодательстве о полномочиях и.о. практически ничего не сказано, ваш статус во многих ситуациях непонятен.
Говорили. Премьер-министр уверяет, что это не ограничивает мой авторитет. Это правда. Мы подали закон в Верховную Раду, закон проголосовали. Мы воплощаем реформы. То есть, проблемы на самом деле нет.
За других членов Кабмина парламент голосовал пакетом, сразу за всех. Мое же назначение произошло позже. Если бы за каждого из действующих министров надо было отдельно голосовать, то тоже, наверное, не нашлось бы голосов.
Вас не оскорбляет статус и.о.?
Нет, я пришла в МИНЗДРАВ не ради кресла или власти. Когда меня Владимир Гройсман приглашал на эту должность и спрашивал, почему я согласилась, я сказала, что считаю, что в Украине нужно изменить систему здравоохранения. Мне стыдно, что в моей стране существует такая система, как сейчас. Я знаю, какой она могла бы быть, потому что жила в других странах. И думаю, что мы можем изменить систему в Украине.
Буду ли я министром или исполняющим обязанности министра, дайте мне шанс и дайте мне авторитет, чтобы вместе с командой смогли внедрить эти изменения. Он согласился – мы работаем.
15 апреля Владимир Гройсман останется на посту премьер-министра, как вы думаете?
Да, останется.
Сколько времени нужно, чтобы изменения в системе здравоохранения стали неотвратимыми?
Нужно 3-4 года, чтобы завершить реформу системы финансирования. Мы проголосовали за закон, создали Национальную службу здоровья. Со 2 апреля стартовала кампания “Доктор для каждой семьи” — пациенты выбирают своего врача и подписывают с ним декларацию. Следующий шаг — с 1 июля мы уже будем иначе оплачивать оказанные медицинские услуги в первичном звене.
В тех общинах, где все заведения подключатся к электронной системе здравоохранения и завершат автономизацию, в июле врач первички получит уже другую зарплату, которая будет зависеть от того, сколько пациентов избрало его своим врачом. А пациенты увидят, что врачи за них конкурируют, что нет очередей, что никто не пытается их футболить.
Мы надеемся, что до конца года полностью перейдем от медицинской субвенции в первичном звене к оплате за каждого пациента по декларации. Это зависит от того, все ли заведения успеют автономизироваться.
На следующий год мы уже будем иметь посчитанный тариф на различные медицинские услуги, так называемый диагностико-родственный круг (это не означает, что услуги станут платными для пациентов, просто пока неизвестно, сколько денег государство тратит на оказание той или иной медицинской услуги).
Расчеты уже проводятся?
Да. Мы имеем пилотные больницы, в которых считаем, сколько все стоит. В тарифе должна быть не только зарплата врача, но и зарплата медсестры, стоимость коммунальных услуг, расходных материалов, лекарств. Формулы, по которым производятся эти расчеты, не надо придумывать, они есть во всем мире.
Когда будут представлены результаты расчетов?
Когда будем подавать бюджет на 2019 год. Это будут тарифы на специализированную медицину, на вторичное звено. И если все будет хорошо, если наша команда останется работать, то в 2019 году вместе с бюджетом на 2020 год мы подадим тарифы на госпитализацию.
А, как вы думаете, вы останетесь работать? Даже не так спрошу — вы думаете, президент Порошенко останется на второй срок?
Он имеет очень высокие шансы остаться. Учитывая опрос…
По опросам он пятый после Ляшко и Гриценко.
Результаты опроса зависят от того, что произошло за два дня до опроса. Есть группа политиков, условно говоря, топ-3. И он в нем.
Вы сказали, что скоро все пациенты увидят, что врачи их не футболят. Но вот только началась приписная кампания — и уже футболят. Находят разные поводы, отказываются подписывать декларации. Хорошие врачи отнюдь не собираются конкурировать за пациентов — это пациенты конкурируют за хороших врачей, потому что их очень мало.
Когда мы начали программу «Доступные лекарства», все говорили, что врачи не будут выписывать рецепты, что аптеки не будут участвовать в программе, что международные производители не захотят участвовать. Первый месяц было трудно. Мы должны были убеждать. Местная власть не включилась, не подписывала контракты с аптеками. Люди были недовольны, они ходили от аптеки до аптеки, не могли найти свои лекарства.
Но за несколько месяцев все поняли, какие существуют правила. Аптеки увидели, что другие аптеки получают деньги от государства. Пациенты начали получать рецепты от своих врачей. За год мы видим, что уже каждая третья аптека участвует в программе.
Так будет и с выбором врача. Скоро все поймут, что есть определенные правила, и система заработает. Да, есть врачи, которые очень быстро наберут 2 тысячи пациентов. Значит, это хорошие врачи. Но спросите у такого врача: а кто его врач? Кто есть лучший? И обратитесь к нему.
Система также дает шанс молодым врачам приобщиться к сотрудничеству со старшими врачами. Потому что старший врач может сказать: “Вот я уже имею 2 тысячи пациентов, но со мной работает мой молодой коллега, идите к нему. Он будет со мной консультироваться”.
Вы уже выбрали своего врача? Подписали декларацию?
Нет, еще ищу. Это является вопросом. Потому что мой врач будет публичным лицом, как вы понимаете. Поэтому ищу человека, которому это будет комфортно.
За то время, что вы живете в Украине, уже обращались к врачам?
Да. Но я бы не хотела говорить, куда именно.
Это государственные учреждения или частные?
Государственные. Я имею друзей-врачей, когда нужно, обращаюсь к ним по рекомендации. Это обычная практика. Так же было и когда я жила в Нью-Йорке — спрашивала у друзей-врачей, кого бы они могли мне рекомендовать.
Вам оказывали помощь бесплатно? Я имею в виду, в Украине.
Да, бесплатно.
Вы имеете страховку в США?
Да, но не медицинскую страховку, только страхование жизни. Это нормальная практика в США и других западных странах. Я была совладельцем клиники. И должна была страховать свою жизнь, потому что если бы я умерла, то моя клиника бы потеряла 50% своего руководства. Часть денег получил бы мой муж, а часть — клиника, чтобы она могла и дальше работать.
Когда я уже продала свою часть клиники, страховка осталась. Почему бы и в дальнейшем не страховать свою жизнь? Каждый год я плачу около 1300 долларов.
Вас уже неоднократно спрашивали, отказались ли вы от американского гражданства. Вы отвечали, что являетесь гражданкой Украины. Это означает, что, отказались?
Я сделала все, что требует украинский закон о гражданстве.
Парламент еще во время первого чтения убрал из закона о государственных гарантиях медицинского обслуживания пункт о совместной оплате. То есть, согласно действующему законодательству пациенты не имеют права платить за услуги в государственных и коммунальных медицинских учреждениях. МИНЗДРАВ как-то работает с народными депутатами для того, чтобы внести правки в законодательство и вернуть совместную оплату?
Это будет актуально ближе к 2020 году, когда мы начнем работать с третьим уровнем — госпитализацией. Конечно, мы хотим вернуть совместную оплату по закону. Потому что те средства, которые будут идти через совместную оплату, должны идти на развитие больниц, на закупку дополнительной аппаратуры, обучение врачей.
Кроме того, совместная оплата увеличит ответственность пациентов — они будут больше интересоваться тем, какие услуги им оказали, действительно ли они нужны, если надо будет за эти услуги доплатить.
Думаю, в 2019 году мы вернемся к теме совместных оплат, когда будут посчитаны тарифы по госпитальным процедурам, операциям, диагностике. И когда будет понимание, что государственный бюджет Украины, наверное, не сможет покрывать полностью весь объем нужных услуг. Тогда будем подавать изменения в закон.
Что будет, если изменения не пройдут в парламент? Не все нужные процедуры и операции будут делаться?
Те процедуры, которые жизненно необходимы, будут сделаны всегда. Те процедуры, которые, можно отложить, возможно, будут откладываться. И, возможно, пациентам придется ждать, пока будут деньги на эти процедуры. Так происходит в некоторых странах, где нет совместных оплат. Например, в Великобритании. А в тех странах, где есть совместная оплата, нет таких проблем, как отложение процедур.
Большой популярностью пользуются ваши просветительские посты в фейсбуке — о фуфломицине, гомеопатии, “намочи манту”, последний хит — про сквозняк. Вы сами придумываете для них идеи?
О сквозняке — моя идея. Еще моя бабушка говорила о сквозняке — что надо закрыть окно, чтобы не было сквозняка. Уже когда я училась в медицинском университете, то поняла, что в доказательной медицине ничего нет о том, что сквозняк — это плохо. Потом наша коллега из Канады в защите патриотов простудилась, и говорила, что she got a protyag. Мы немного смеялись. И потом, когда обсуждали, что еще можно написать, то возникла идея написать о протяжении этой истории.
Значит, пишете не вы?
Нет. У нас работает Юлия Ильченко, которая закончила факультет журналистики в УКУ. Она помогает мне вести фейсбук. Но много постов — это совместная работа нашей пресс-службы и моих заместителей. И сейчас много комментариев на моей странице, которые нам подсказывают, о чем дальше писать.
Как вам удается удержать молодежь в команде? Зарплаты в МИНЗДРАВЕ, я так понимаю, не очень хорошие.
Во-первых, мы делаем правдивые изменения в стране. Люди заинтересованы в том, чтобы приобщиться к этому и быть частью чего-то большого. Во-вторых, молодежь может набраться опыта в нашей команде — у старших сотрудников, которые работают в грантовых программах, или в тех, кто уже долгое время работает в министерстве.
Старые кадры остались в МИНЗДРАВЕ?
Да. Около 40% — те, которые были, когда мы пришли.
Сотрудничают ли с вами или пытаются саботировать?
По-разному. Есть саботаж, есть некомпетентность. Кое-кто хочет вернуть все так, как было. Сейчас в министерстве много работы — мы делаем все то, что должно делать министерство, плюс создаем новую систему. Но у нас есть идея, чтобы реформа, которая происходит, происходила также в самом министерстве.
Предыдущие попытки реформ были сделаны отдельной группой людей, и они будто были навязаны министерству, которое не хотело ничего делать. Наверное, это одна из причин, почему реформа не была успешной в прошлом.
В 2016-2017 году мы делали вместе с общественной организацией туры по Украине, в рамках которых рассказывали о реформе, отвечали на вопросы. И я могу сказать, что те сотрудники министерства, которые ездили в туры, стали нашими крупнейшими агентами изменений.
Потому что когда сидишь в министерстве и пишешь бумажки — не понимаешь, какие они имеют значения. А когда ты услышал про обратную связь от 800-900 человек, то понимаешь, что каждая бумажка, каждое слово, каждая подпись имеет значение. Это совсем другая ответственность.
У меня последний вопрос — об удалении вами архива Днепропетровской психиатрической больницы, в котором содержатся среди других и медицинские карточки репрессированных, в СССР диссидентов. Какова его дальнейшая судьба? Кто его сейчас исследует? Кто с ним работает?
Мы его сейчас храним в министерстве. Мы не открыли его. Хотим создать комиссию, чтобы передать ей те дела, которые должны быть переданы, касающиеся репрессированных людей. Мы сотрудничаем с Институтом национальной памяти, и они еще не готовы взять себе те дела. Поэтому сейчас — просто сохраняем.
Авторы: Соня Кошкина, Виктория Герасимчук
Источник: LB.ua
Перевод: BusinessForecast.by
При использовании любых материалов активная индексируемая гиперссылка на сайт BusinessForecast.by обязательна.