– Поздравляю. Давайте начнем с этих шести депутатов, поскольку сейчас начинается депутатская неделя. Каковы шансы на то, что неприкосновенность с них же снимут, вы это взвешивали, или это не важно?
– Нет, я не взвешиваю возможность голосования или не голосования депутатов, это не моя компетенция. Я взвешиваю, есть ли достаточно доказательств вины предполагаемых уголовных нарушений со стороны депутатов, здесь я обязательно должен взвешивать. Далее иду в Верховную Раду. Предлагаю оказать элементарную возможность продолжать досудебное следствие. Еще раз подчеркиваю, не посадить, не расстрелять, не объявить преступниками. А просто, как и всех других украинцев, этих шестерых депутатов допросить, принять другие предусмотренные законом оперативно-розыскные возможности и вероятно, если получим достаточно доказательств, обратиться в суд.
Я глубоко убежден, что ни здесь, ни в Генпрокуратуре, ни в Верховной Раде, в комитете или даже в зале не может быть суда. Суд находится в другой плоскости. Наша задача – собрать доказательства, депутатская задача – предоставить такую возможность для работы правоохранительных органов без преград, задача суда – выслушать защиту и обвинение. Так должно быть в любой стране.
– А если не снимают неприкосновенность, что дальше, вы просчитывали рычаги?
– Прежде всего, давайте, чтобы зрители понимали, какие есть возможности. Я подаю представления, комитет уже сообщил, что будет слушать 5 дней каждого депутата отдельно. Какое решение может принять комитет? Согласиться с представлением, не согласиться с представлением, но в любом из этих двух случаев все равно окончательное слово за залом Верховной Рады. Правда, есть другая опция для комитета, которая сейчас активно дебатируется среди защиты шестерых депутатов, – вернуть материалы обратно. Это останавливает возможность рассматривать его в сессионном зале. Осложняется это все тем, что все фракции хотят защитить своих членов.
Я считаю, что у нас собрано достаточно доказательств о том, чтобы убедить беспристрастных депутатов, и здесь ключевое слово – беспристрастных, в необходимости снятия депутатской неприкосновенности и продолжения досудебного следствия.
– И в регламентной частности четыре члена фракции «Народного фронта», и у них есть их клиент.
– Я не хочу сейчас думать плохо о членах комитета, но все будет видно в прямой трансляции. Я считаю, что у нас собрано достаточно доказательств о том, чтобы убедить беспристрастных депутатов.
Мы имеем законно добытые данные по перехвату телефонных разговоров. Они свидетельствуют о фальсификации фактически декларации господина Дейдея. Мы имеем все основания, считать, что господин Лозовой не заплатил налоги. Он не может объяснить свои источники доходов. А элементарная арифметика показывает, что он должен государству 1 млн. 700 тыс. Мы имеем полные доказательства вины господина Довгого по показаниям его подчиненных, которые свидетельствуют, что он так давил на них ради того, чтобы протащить через сессию незаконное разбазаривание земель заказника, что запрещено действующим законодательством.
Мы имеем блестящую операцию НАБУ по внедрению в депутатскую среду, и господин Поляков, и господин Розенблат, к сожалению, занимались вымогательством средств из-за осуществления своих депутатских полномочий. Все это будет сопровождаться демонстрацией аудиозаписей, видеозаписей, документами. И с моей точки зрения, ни в комитете, ни в Верховной Раде не должен состояться суд.
Должно произойти просто проверка – есть доказательства вероятного создания уголовных правонарушений? Да, они есть. Достаточны ли они – будет определять только суд. Я, конечно, очень нуждаюсь в общественной поддержке. Практически эти дела мы будем представлять вместе с руководством Специализированной антикоррупционной прокуратуры, где будут наши следователи и прокуроры, детективы и прокуроры. Безусловно, мне бы хотелось, чтобы общество напомнило депутатам – феодальный аргумент в виде депутатской неприкосновенности должен быть отменен, если не для всех, то, по крайней мере, для тех, кем заинтересовались правоохранительные органы.
При этом хочу подчеркнуть – я не охочусь за депутатами. Подтверждением этого является, например, дело Лозового, которое нарушала Специализированная антикоррупционная прокуратура. Они его обвиняли в незаконном обогащении. Генеральная прокуратура указала, что один из основных предметов так называемого незаконного обогащения, когда операции вокруг него происходили до того, как господин Лозовой стал депутатом, а значит, на него не распространяется незаконное обогащение. Следовательно, этот элемент отпал.
Несмотря на мое отношение к любым персонажам, к их матам в эфире в мой адрес, я был, и буду оставаться объективным. Там, где есть основания – идем в суд, там, где их нет – кто бы это ни был, я не буду их преследовать.
– Если, предполагаем, включается фактор политики, и те или иные политические силы на голосовании или в комитете, в сессионном зале, в результате по которым не снимается неприкосновенность, как это повлияет на дальнейшие процессуальные действия? Мы снова будем осенью выходить на этот процесс – вторично?
Если вдруг будут немотивированные решения комитета или Верховной Рады – это не остановит наши действия. Мы найдем ответ и через следующее представление в Верховную Раду и по другим действиям в отношении тех, кто хочет сейчас защитить своих коррупционеров.
– Услышано Добкин – это приготовиться Кернесу?
– Нет, не приготовиться – это одно дело. Вы плохо читаете. Там написано – в составе группы. На самом деле, если вас это интересует, могу рассказать про это дело. В Харькове существует крупный жилищный застройщик, он имеет большие объемы земли под арендой и каждый месяц платит за эту аренду достаточно серьезные деньги. И в один прекрасный день он вдруг думает – а зачем мне за это платить?
Этот застройщик отказывается от аренды. В этот же день создает так называемый жилищный кооператив из себя и еще четырех человек, в тот же день обращается в Харьковский городской совет. В тот же день господин Кернес как секретарь этого совета расписывает это представление в соответствующие службы. В этот же день проходит сессия и в этот же день 5 счастливых членов жилищного кооператива ради обеспечения жильем членов кооператива или улучшения своих жилищных условий получает 23 участка общим размером 60 гектаров.
На этих участках строятся колоссальные строения, тысячи людей получают квартиры, но Харьковский городской совет теперь не получает ни копейки, потому что эта земля отведена кооперативу не в аренду, не в использование, а в бесплатную собственность. Поэтому в этой сделке мошенниками являются застройщики, потому что это не жилищный кооператив. Следствием установлено что мошенниками, являются также их сообщники, которые помогали им обмануть сессию и не платить деньги – это, по нашей версии, секретарь городского совета Кернес и председатель городского совета Добкин. Я говорил о том, что следствие выйдет в финал, и сейчас мы в финале.
– А сколько в этом деле людей, которые способствовали совершению преступления?
– Достаточно много. Предъявлены подозрения нескольким лицам низшего ранга, которые также находилась под арестом, а сейчас за большой залог в несколько миллионов вышла, заместитель городского главы г-жа Винникова. Таким образом, вырисовывается целая группа злоумышленников, которые способствовали махинаторам не платить государству или местному самоуправлению достаточно большие средства.
– Дело Розенблата, там фигурирует, в прессе появилось сообщение о том, что, есть 12 судей, 10 прокуроров, которые так или иначе были замешаны в этих сделках. Значит, там прокурорская чистка будет серьезная?
– Я не вижу вины ни судей, ни прокуроров.
– Тогда почему они фигурируют?
– Вот что происходило. Розенблат постоянно, как мне кажется, интересовался тем, что происходит вокруг темы янтаря. Например, мне написал вместе с другим депутатом запрос о том, что в Житомирской области существует три компании, которые незаконно получили лицензию на добычу янтаря с обязательством отвода соответствующих земель – это был отвод, если я не ошибаюсь, в 2014 году.
Три компании подали заявку в Госгеологию. Госгеология, мне кажется, специально не рассмотрела эти заявки и по принципу молчаливого согласия они получили три лицензии. Я узнаю о том, что областной совет был против, и о том, что местные советы были против, а это значит, противоречит закону. Что я делаю после этого – поднимаю трубку и даю указание Житомирскому прокурору. Житомирская прокуратура возбуждает дело по двум направлениям.
Идет суд и районный суд аннулирует эти разрешения как незаконные, и второе, уголовно преследует тех, кто, вероятно, нанес ущерб государственным интересам – это руководство Госгеологии, и соответственно руководство тех компаний. Розенблат очевидно, каким-то образом зная об этом, каждый раз говорит про сумму вознаграждения за действия прокуроров, за действия судей.
– Он так себя прикрывает?
– Есть два варианта. Или он делился этими средствами с прокурорами и судьями, чего я не видел в материалах дела, или он просто, зная эти действия, использовал их для доения заинтересованной фирмы. Следствие установит. Если кто-то из прокуроров или судей получал часть взяток от арабской фирмы, значит, они, конечно, вылетят со своей работы. Если этого не происходило, значит, это свидетельствует о мошенничестве в действиях народных депутатов, которые использовали известные им документы для получения незаконного финансового вознаграждения.
— Янтарная мафия не зависит от Розенблата и Полякова. По-моему, это дело о морали народных избранников. Но они не имели никакого, по крайней мере, эти персонажи, серьезного влияния на ситуацию с янтарем. Ситуацию с янтарем нужно регулировать или законом, или постановлением. Дело Розенблата может стать началом раскручивания янтарной мафии?
— Ситуацию с янтарем нужно регулировать или законом, или постановлением. Государство должно предложить легальный способ для тысяч мелких копателей янтаря. Государство должно создать условия, когда будут ликвидированы сотни бандитских отрядов, которые наживаются вокруг этого. И государство, конечно, должно обеспечить возможность инвесторам и покупателям спокойный не контрабандный способ закупки и перевозки украинского янтаря.
Хочу напомнить, что теневой оборот янтаря в начале моей деятельности, когда я пришел сюда и начал разбираться, был практически одинаков с расходами на войну. В прошлом году вместе с СБУ и МВД мы нанесли удар по ровенской янтарной мафии. А это ключевое, три четверти всей незаконной добычи – и думаю, что ликвидировали примерно 70% из крышующих. Мы собираемся и дальше наводит порядок в Волынской, Житомирской и Ровенской областях, но это бесконечный сизифов труд, если мы не получим от государства легальных возможностей его добычи.
Я сам с Ровенской области и прекрасно понимаю, что происходит, на Полесье другой работы нет, на Полесье это единственный способ заработка для многодетных семей, в которых кое-где 10-15 детей. На Полесье это единственный источник их местного богатства, и люди говорят «мы не хотим нарушать закон, дайте нам правила», и собственно депутаты должны были бы дать эти правила. Вместо этого депутаты просто зарабатывали на этом обстоятельстве, но не урегулировали вопрос. Поэтому это дело против Розенблата и Полякова не касается.
Например, осудят или не осудят – от этого не закроется янтарная мафия и незаконная добыча янтаря. Это просто еще раз показывает качество народных избранников. Если суд установит в их действиях состав преступления, это покажет моральный облик тех, кто зная проблему, вместо того чтобы ее решать как народный избранник, решает свои личные проблемы. Еще раз говорю, если суд это докажет. Пока именно такая версия у следствия, люди занимались мошенничеством, вымогательством, но сказать, что Розенблат глава янтарной мафии – это большое преувеличение.
– Если развивать дальше вашу логику, так, безусловно, должна быть законодательная база, но при этом, наверное, государство должно наказать всех тех, кто, по крайней мере, в последнее время держал все потоки в своих руках. Местных, как не спросишь, они говорят, да, все ниточки ведут в Киев.
– Я не согласен с этим. Все ниточки вели, по крайней мере, час назад в областную прокуратуру и кое-где в областную администрацию. И все, что касается силовиков, которые крышевали, были задержаны, арестованы и сейчас уже в суде, подчеркиваю – в суде. Мне действительно не нравится, что суд первым делом отпустил их из-под ареста и дал залог, но суд начался. И конечно, я просил бы общество внимательно следить за этим судом, чтобы гражданин Боровик, который по нашим доказательствам крышевал две трети нелегальной добычи янтаря в области, ответил, и остальными третьими мы занимаемся. Я не могу анонсировать наши действия.
– Возвращаясь к депутатскому корпусу. Рыбак говорит, что якобы Генпрокуратура сняла с него претензии относительно его декларации?
– Да. У нас проверка идет по десяткам народных депутатов, и в основном она показывает полноту уплаты налогов. В некоторых случаях, примерно в десяти-пятнадцати, у нас есть вопросы о полноте. Для этого заказаны соответствующие экспертизы, или происходит обжалование решений самими депутатами. На этот момент первой ласточкой был депутат Бобов, который подозревался в неуплате около 1,5 млн. долларов налогов. Он их заплатил. Диспозиция этой статьи уникальная в нашем Кодексе. Если налоги уплачены – дело закрывается.
Поэтому я отозвал представление на господина Бобового сразу после того, как получил платежки и информацию о том, что государственный бюджет получил эти средства. Второй пример – господин Лозовой. Он показывает в своей декларации, что держит дома наличные деньги и ценности не менее чем на 9 млн. гривен, а уплаченные налоги за все время его трудовой деятельности показывают, что он платил их в гораздо меньшей сумме. Если эту сумму берем – получаем с нее 17% налога на доходы физических лиц плюс соответствующую ставку от военного сбора. Получаем недоплаченных 1,7 млн. гривен.
Если до предъявления подозрения депутат внесет эту сумму, это дело также будет закрыто, если нет – то нет. В случае со многими другими депутатами мы не видим неуплаты, в том числе такой проблемы нет у депутата Рыбака.
К сожалению, есть другие проблемы в фирмах, которые связаны с его семьей, которыми он ранее руководил, а сейчас стал депутатом, и ими управляют другие члены его семьи. Действительно, следствие проверяет много эпизодов из деятельности его концерна, в том числе связанного с подконтрольным его семье предприятием, которое находится на территории России в Липецке.
– Эта история с депутатами. Они принадлежат к разным политическим силам, но все равно, когда даже эти фамилии были озвучены, прозвучало примерно так. А когда у нас в перечне появятся Бойко, Новинский, будь то по финансовому вопросу или по другим основаниям претензий со стороны правоохранительных структур?
– Я категорически против того, чтобы прокуратура требовала фамилии. Здесь не стол заказов. Я считаю, что мы делаем свое дело, в том числе по упомянутым вами персонажам, но не собираюсь выполнять любые заказы по конкретным фамилиям: а посадите ли вот этого, или отпустите вот этого. Так здесь уже было, в этом помещении так было, но так не будет.
В резонансном деле о так называемых вышках Бойко мы двигаемся. Как известно, довольно долгое время в СИЗО за решеткой провел сын народного депутата Александра Коцюба, и, в конце концов, он пошел на сделку со следствием. В этом достаточно толстом соглашении он, как и положено, по закону, написал известные ему факты по руководству организованной преступной группировки, которая воровала государственные средства в особо крупных размерах во время закупок нефтедобывающих вышек.
Мы сейчас ведем следствие по этим показаниям в отношении действующего народного депутата. Когда оно будет завершено, я приду в Верховную Раду, планирую сделать это осенью.
– А ко вторым членам «Оппозиционного блока» могут быть претензии? Услышал, что вы не будете анонсировать фамилии, но это дразнит общество?
– Я не делю правонарушителей на политические принадлежности. Это было бы и незаконно, и аморально. Еще раз утверждаю – преступники не имеют национальности и не имеют партийности. Они просто преступники. Находятся, к сожалению, в большинстве известных политических сил нашей страны. Мы занимаемся многими делами, связанными с теми или иными политическими силами, другими членами тех или иных политических сил, но разделять отдельно следствие против Оппозиционного блока или против БПП, я считаю это неприемлемым.
– Это все равно получается не одни и те же названия.
– Это другой вопрос. То, что суд над Ефремовым доходит до финального этапа, дает отчасти ответ на ваш вопрос.
– А он доходит? Потому что сейчас в медиа на определенном этапе фамилия Ефремов просто исчезла. Будто ничего не происходит.
– Это особенность нашего медиа, их интересует только момент задержания, а потом суды не интересуют. И суды над расстрелами на Майдане проходят в полупустых помещениях и суды Ефремова не пользуются большой популярностью, но они идут.
– Когда финал?
– Не могу сказать, когда финал. Потому что это зависит от судьи, но сейчас идет активный допрос ключевых свидетелей по делу Ефремова. То же самое происходит – и там гораздо больше свидетелей и потерпевших по делам расстрелов на Майдане. Тут мне кажется вопрос больше к тем, кто освещает, а не к тем, кто представляет обвинение.
– По Януковичу дополнительные обстоятельства, фактически это другое дело, они что-то меняют потенциально в судьбе его и его сторонников, его соратников. Есть ли государственная измена, и есть ли обвинение в причастности к расстрелу?
– Относительно Януковича мы имеем целый ряд дел, связанных с экс-президентом, я бы сказал больше, с человеком, который фактически создал государственную мафию. Нашим законодательством предусматривается, что если подается два дела против одного фигуранта, они могут быть объединены в суде. Поэтому мы приняли тактическое решение – будем подавать дела по мере окончания предыдущего.
Первое дело, как я считаю, самое важное. Самое принципиальное – это дело государственной измены экс-президента страны. Надо отдать должное судье – он идет четко по действующему украинскому и европейскому законодательству, и возможно кому, в частности мне, не нравится, что это затягивается так долго, но судья делает все по закону. И он самостоятелен в принятии решений.
На этот момент суд удалился на вынесение решения о начале окончания подготовительного периода и начала досудебного следствия. Это означает, что в ближайшее время будут исследованы документы, а потом начнутся вызовы очень известных свидетелей. Защита Януковича пользуется всеми правами, для меня это принципиально важно, потому что я помню времена, когда в защите не было никаких прав.
На этот момент Янукович настаивает на своем желании участвовать в суде, допрашивать людей, делать заявления и тому подобное. У него для этого есть только один законный способ – прибыть в Украину. Других способов активного участия в судебном следствии наш закон не предусматривает. Очевидно, что он боится это сделать, при этом придумывает фантазийные истории о том, что его должны убить во время пересечения границы и тому подобное. Трусость Януковича достаточно известная, но это не может стать причиной того, чтобы ему позволили по телевизору из Москвы быть участником процесса.
Он по телевизору может только слушать процесс и общаться со своей защитой – это право никто у него забрать не может. Но сидеть в Москве и допрашивать свидетелей невозможно. Допрашивать свидетелей обвиняемый может в Киеве на процессе. Я настаиваю, что украинское государство способно обеспечить защиту Януковичу, даже когда мы подозреваем его в таком тяжком преступлении. В момент, когда он захочет появиться в Украине, Украина гарантирует ему охрану достаточную для того, чтобы он присутствовал на суде.
– Если открыто второе дело, значит, вы предполагаете на горизонте финал первого?
– Как только первое дело будет завершено, в тот же момент в суд будет передано обвинение по делу расстрелов на Майдане. А подозрения по этому делу мы обновили благодаря, прямо скажу, титанической работе департамента специальных расследований, группе прокуроров и следователей. Обвинение по событиям расстрелов на Майдане обновлено и вручено в надлежащем способе защите Януковича, Захарченко, Якименко и ряду других деятелей. Следствие и прокуроры докладывают мне, что осенью мы можем получить готовый обвинительный акт, точнее период подготовки зависит от выполнения экспертиз и многих других действий.
Тем не менее, я надеюсь, что еще в этом году мы будем иметь проект обвинительного акта, и как только закончится дело по государственной измене, как бы оно не закончилось, наступит другое дело – о расстрелах на Майдане. Уверен, что обществу очень важно получить ответ по обоим этим обвинениям.
Далее есть ряд так называемых коррупционных дел Януковича «Межигорье», «Сухолучье», другие виды злоупотреблений его и членов его организованной преступной группировки: Курченко, Клименко, Ставицкого, Азарова, Арбузова. Следствие по всем этим делам завершено. Все эти материалы находятся на рассмотрении в суде, который должен дать нам разрешение на заочное осуждение этих деятелей. Как только мы получим такое разрешение, эти процессы также начнутся.
– Если возвращаться к парламентской истории депутатов, на которых готовится представление. Активность ГПУ в представлениях, есть такой риск, по крайней мере, он оговаривается публично, может либо внести… в политические силы, или даже заблокировать коалицию, а намеки на то, что осенью может быть номер 7, номер 8, номер 9, вообще может привести осенью к ступору… Здесь уже начинает вкрадываться большая политика, а собственно начало выборов…
– Вы мне предлагаете закрывать глаза на действия народных депутатов, чтобы сохранить коалицию? Это невозможно.
– Нет, я хочу услышать, как вы будете реагировать, если собственно будет такой сценарий, когда начнется ступор коалиции, БПП начнет ссориться с НФ, мы не будем отдавать свое, те свое. У вас будут на подходе новые дела, тот же 7, 8, 9, их также надо подавать. А дальше вплоть до того, что у нас будет ступор парламента, а кто виноват – виноват генпрокурор.
– Я не могу исключить как новых представлений на народных депутатов, так и действий в отношении действующих министров. Такая у нас работа. Сейчас проводится следствие в отношении многих фигурантов, в том числе у нас есть вопрос и к действующим, и к бывшим министрам. И они также прошли по какой-то отдельной партийной квоте в коалиционное правительство.
Но послушайте, я, же здесь не для сохранения коалиции, а для укрепления закона и справедливости в Украине. Мне кажется единственным ответом политиков на законную и обоснованную активность Генпрокуратуры или наших коллег САП и НАБУ, может быть честный ответ.
Мы не судьи, каждый, кто подозревается из депутатов или министров, должен становиться перед следствием, а затем судом с тем же объемом прав и обязанностей, как и обычный украинский гражданин. Покрывать своих, является худшим методом, который неизбежно ведет к провалу политической силы.
Мы живем в Украине, где народ все знает, а еще больше чувствует. Если политические силы начнут защищать так называемых своих коррупционеров, это закончится смертью такой политической силы. Наоборот, честная позиция, что все равны перед законом, дает возможность любым политическим партиям спокойно пройти через измену одного или двух или трех своих членов, здесь нет проблемы.
Я, как вы обращаете внимание, никогда не подчеркиваю партийность подозреваемых лиц. Потому что ни у кого нет рентгена, перед тем как принять в партию. Я тоже иногда удивляюсь, читая материалы, которые приобретает следствие против знакомых мне людей. Я также не думал, что они могут такое делать, и если так поступили, то должны отвечать, и партийные билеты здесь ни к чему.
Давайте по-другому поговорим. Вы говорите, что я должен над этим задуматься? О’кей. За прошлый год мы задержали 1200 уголовных коррупционеров из числа действующей власти, разных чинов от замминистра до председателя сельсовета. В большинстве своем, как вы понимаете, действующая власть представлена правящей партией, скажите мне, от этого партия понесла какой-то ущерб? С моей точки зрения – нет.
– Это один прецедент из тысячи.
– Вы знаете, я бы еще поспорил, что для людей более важно – замминистра или председатель районной государственной администрации, или председатель сельсовета в моем поселке, или действующий городской глава или председатель службы занятости, или начальник управления земельных ресурсов в области. В одной области уже прихлопнули двух – бывшего начальника и исполняющего обязанностей на взятках. Начальник управления, либо заместитель городского главы – это те, кто среди нас, это те, кто отравляют жизнь.
Меня тоже как-то в Facebook упрекали – что же ты выставляешь, 500 долларов взял мужчина, разве это работа Генпрокуратуры? Да. Разницы между преступлением в 500 долларов взятки и 500 тысяч долларов взятки никакой – это все отравленные метастазы одной раковой опухоли. 1200 персонажей, которых мы отправили в суд, я подчеркиваю, не задержали, а отправили в суд, дает возможность сильно оздоровить организм. И если партии этому способствуют, то они будут иметь популярность. Если будут покрывать, они будут съедены этой заразой первыми.
– Собственно эта история… вы неоднократно говорили о том, что дело отправлено в суд, история находится на рассмотрении в суде, свое решение должен сказать суд, а далее смотрите, какая у нас получается мизансцена. Есть Генпрокуратура, есть вы как Генпрокурор, который говорит сейчас абсолютно правильные позитивные тезисы, вы пишете запросы, они рассматриваются, или не рассматриваются, значит, вы себе сформировали определенную позитивную историю, которую вы озвучили.
Парламент, например, принял негативный сценарий, и парламент при этом начинает думать, саботировать, отклонять или играть в договорняки, при этом парламентский минус ушел. Далее у нас есть при этом суд, например дело, дошло, но не до приговора… в суде начинается волокита. Но медийные истории, политические диалоги, попытки понять, как при этом не развалиться коалиции власти, все это создает хорошую почву для того, чтобы, где надо подремонтировать – но это уже не вам, это политикам.
— Но Генпрокуратура при этом де-факто сделала первый хороший шаг, создала фон. При этом ГПУ в этом фоне в принципе белая и пушистая, потому что все по закону, как общество этого требует, а дальше уже политики могут себе формировать хорошую предвыборную историю по объединению или разъединению партий, созданию новой партии и так далее.
– Намеки я понимаю. Давайте по очереди. Первое, мне никто не позвонил по всех этих десятерых белых государственных телефонах, никто не позвонил ни по одному из депутатов, относительно которых я внес представление. Ни одного звонка, и это хороший сигнал. Я хочу напомнить, что когда я зашел в зал с представлением на хорошо известного депутата Онищенко, голосов не было, но медийная активность, общественная активность, ну и простите за нескромность, моя настойчивость дали 250 голосов. Уверен, что и в этот раз так будет. Даже если будут какие-то технические сбои на этой сессии, значит пройдет все на следующей сессии.
– Осенью?
– И осенью, я не отступлюсь. Я это говорил в выступлении в парламенте. Я не отступлюсь, и никто нигде не спрячется ни в Москве, ни в Украине, ни на экзотических островах. Я уверен, что страна уже другая, невозможно скрыть уже известные в этих стенах, а теперь уже и в Верховной Раде правонарушения – это невозможно, надо об этом забыть. Верховная Рада не сможет быть тормозом борьбы с коррупцией, более того, на сегодняшний день ВР всегда согласовывала такие представления. Поэтому сейчас делать из нее отрицательного героя не стоит.
Позиция вторая, изменилась ли сфера вообще? Да, я горжусь тем, что за год моего пребывания здесь мы вместе с коллегами смогли изменить атмосферу не только в обществе, где пробиваются ростки доверия к правоохранителям, но и в поднадзорном контингенте, я бы так сказал. И когда мне приносят законным путем добытые записи, где двое налоговиков говорят «не, ну его …, прилетит Луценко своим вертолетом, я этого подписывать не хочу». Меня это радует.
– Вторая серия вертолетов будет?
– Будет.
– Когда?
– Даты мы не называем. Но точно будет. И теперь ключевой вопрос, когда я рассказываю о достижениях правоохранительной системы, возвращенных 1,5 миллиарда долларов в государственную казну, о начале суда над экс-президентом, о 1200 уголовных коррупционеров, дела которых передали в суд, люди говорят вау – ну это классно, но мы не верим.
Что это у нас, почему не верят? Потому что они видят картины задержания, ареста, разложенных ковров денег, но не видят приговоров. Что с этим делать? С одной стороны, есть проблема качества судей. Закон запрещает мне это обсуждать, и я это делать не буду, возможно, единственное, что скажу – в Печерском суде до сих пор вынужден иметь дело с 6 судьями, один из которых еще сажал меня, как потом оказалось, незаконно.
Такая реалия нашей жизни. Я мог бы, как много наших чиновников, говорить, что мне мешают, не дают, давят. Нет, я предлагаю выход из этой ситуации. Судей мало – 6 человек в центральном суде столицы – это означает, что несколько сотен, по-моему, 800, дел будут рассматриваться очень-очень долго. Для нас это неприемлемо – и для правоохранителей, и для общества. Что с этим делать? С моей точки зрения необходимо немедленно начать комплектовать антикоррупционную палату существующего уголовного суда.
Напомню, по инициативе Президента парламент начал судебную реформу. Она идет сверху вниз. Этой осенью уже сформировано и приступит, надеюсь, после решения парламента к работе новый Верховный суд. Следующий год уйдет на формирование апелляционных судов, и, на третий год мы сформируем новые районные суды. Ждать три года с 1,5 тыс. коррупционеров, которых мы передаем в суд, невозможно. Что с этим делать? Начать эту реформу еще и снизу.
В уголовном суде в первую очередь столицы надо сформировать специальные палаты, которые будут рассматривать вопросы коррупции категории А, подчеркиваю дважды – из числа новых судей. Из числа новых отобранных на тестах под контролем общественных организаций судей, которые смогут дать импульс быстрому рассмотрению этих дел.
– Что для этого надо?
– Дайте мне 25 новых и честных судей в Печерский суд, и вы увидите, как изменится ситуация в Украине. Соответствующий законопроект мои коллеги внесли в парламент. Если бы его рассмотрели на этой сессии, мы до конца года уже должны были бы передать в палату. Если его рассмотрят в сентябре, думаю, что в начале следующего года мы можем получить 25 судей в Печерском, по 10 судей в других четырех районных судах столицы, и это даст нам намного более быстрое рассмотрение суда.
Мне кажется, это ключевой камень на пути установления законности и справедливости в нашей стране. Как вы помните, был когда-то давно вопрос к неэффективности деятельности МВД, сейчас оно работает хорошо. Было много вопросов к деятельности Генпрокуратуры, она сейчас раскрутилась, и машина движется на всех парах.
Теперь нам нужно увеличить количество и повысить качество с точки зрения честности, профессиональности и объективности судей. В первую очередь в столице, где установлены были резонансные дела. Это можно сделать, эту идею поддержит и Президент, и большинство политиков, с которыми я говорил. Слово за парламентом.
– Если такая последовательность событий, предполагаем, по тем или иным причинам не срабатывает, у вас все равно остается положительная история – что вы пытались, вы делали, и здесь вполне может возникнуть вопрос ваших политических амбиций – что здесь я все, что мог, сделал, дальше уже мои политические амбиции. Партия, о которой вы говорили, что она должна была быть проектом «преемник» или еще каким-то образом. Или их нет в принципе?
– Я стараюсь быть честным. В первую очередь с вами. Моя самая большая амбиция – быть успешным Генпрокурором, и я этим занимаюсь днем и часто ночью. Но я прямо говорил, что я пришел сюда для того, чтобы исправить ситуацию, задать новые стандарты деятельности и после этого передать Генеральную прокуратуру Украины в руки профессионального юриста. Насколько я понимаю, мой позитив пребывания здесь, как это не парадоксально, – это то, что политик с таким бэкграундом сделал Генпрокуратуру более независимой. Поверьте, после двух Майданов, тюрьмы и сына с фронта я могу сказать «нет» любому.
– И Президенту?
– Слава Богу, с Президентом всегда находим общий язык. Но все подозрения о том, что я какое-то дело подпишу, а какое-то нет, давно в прошлом. Я могу сказать «нет» любому, и это услышано наверху и в подчиненных мне структурах.
Вторая позиция, я могу разговаривать с людьми, потому что прокуратура и раньше давала хорошие результаты, только о них никто не знал, и я сегодня могу людям объяснить, что происходит, и что мы собираемся делать завтра, и что нам мешает, и что с этим делать, не просто жаловаться. Мне кажется, это тоже было необходимым условием для восстановления доверия к прокуратуре.
И третья вещь, я как человек, который сам по метровой цепи метался по этим коридорам во время незаконного обвинения, а затем и наказания, публично поставил перед собой задачу сломать советскую диктаторскую прокуратуру – она сломана. Она открыта для тех, кто хочет извне войти в прокуратуру через прозрачные тесты, мы сломали право давать указания начальника.
Сегодня никто не может, и даже я, назначить или снять прокурора, это делает только прокурорское самоуправление, совет прокуроров и соответствующая квалификационная комиссия. А значит, никто не может сказать – арестуй вот этого, или я тебя сниму. Это смерть советской карательной системы.
Мы продолжаем работу генеральной инспекции, которая вычищает десятками коррупционеров и предателей из системы. Мы, наконец-то наладили нормальный диалог с международным сообществом. Так что много сделано. Я думаю, что мне осталось еще несколько важных вещей, которые я должен сделать, и после этого мои возможности лучшие, чем у обычного прокурора, будут исчерпаны.
Все, что я могу отдать, я этой прокуратуре отдам, все, что я задумал, я сделаю. Но сейчас, в этом году, не надейтесь, нового Генпрокурора не будет. Любые политические маневры меня тревожат, интересуют, но я не пойду ради них с незаконченной историей в Генпрокуратуре.
Пока у меня есть возможность улучшать деятельность этого важного органа, а также наших коллег из МВД, СБУ, ГФСУ, сотрудничества с НАБУ и САП, я буду работать здесь. Не искушайте меня политикой, самая большая политика – это практические дела. Я бы очень хотел, чтобы в конечном итоге мой сначала случайный, а затем такой серьезный путь через все силовые структуры был успешным. Это моя самая большая амбиция. Что будет потом? Увидим. Потом будет потом.
Я абсолютно убежден, что сегодня мое место здесь, а не в создании очередной партии. Я готов как человек с большим политическим опытом пообщаться на эту тему в свободном режиме. Если я могу порекомендовать кому-то, я это делаю. Да, я действительно считаю, что сегодня правящие партии не имеют никакой разницы между собой.
Надо создавать большую партию власти, совсем не боясь этого названия. И говорить людям – мы знаем, что делать. 1, 2, 3, 4, 5, мы построили Вооруженные силы, мы подписали Ассоциацию, мы получили безвиз. Мы передали огромное количество средств города под названием децентрализация. Мы обеспечили ряд очень успешных проектов, например, увеличение минимальной зарплаты, что привело к наполнению бюджета и лучшей жизни людей. А теперь мы будем делать 1, 2, 3, 4, 5. Разве вам этого мало? Можете пойти к популистам, они вам пообещают гораздо больше, но только пообещают. Если нет, то идите к радикалам – они пообещают всех повесить на столбах.
Мы же считаем, люди, которые строят страну, что такие предложения являются реалистичными, и вместе мы это сделаем. Но это демократия, люди могут не поддержать, или поддержать. Я сейчас вам это говорю как человек, живущий в реальной жизни, я также хожу по улице, я также общаюсь с массой людей. Люди хотят, чтобы кто-то взял на себя ответственность и сказал, что будет завтра и послезавтра, и по этому сверял силы, потому как рейтинги партий по лозунгам несут только вред. Конкретные оптимистичные результаты – сейчас наиболее востребованный в Украине продукт.
Я бы очень рекомендовал партии власти, как бы она не называлась, начать говорить с людьми конкретно и действовать так, чтобы люди могли почувствовать результат реформ. Чтобы перевести на нормальный язык, – например, в государственную казну попало 1,1 млрд. долларов, конфискованных с окружения Януковича, еще на 200 млн. долларов ценных бумаг. Вопрос, почему сейчас политики от власти не делят эти деньги в бюджете. Я публично настаиваю на том, чтобы мы, на следующей сессии вынесли по ним решение об использовании. В бюджете эти средства заложены на чрезвычайно важные социальные программы. Не зарплаты, не пенсии. Деньги лежат с мая.
Почему изменения в бюджет не учитывают эти средства? Я задаю этот вопрос постоянно перед руководством, потому что хочу каким-то образом эти программы внедрять, я не говорю даже о прокуратуре. Я не говорю про какие-то другие проекты. Сейчас очень важно, например, провести медицинскую реформу, провести ее не только сменив советскую систему здравоохранения, а наполнив ее конкретным содержанием.
Например, у нас 1,5 тысячи ФАПов – это все украинское село, они давно разорены, а можно оборудовать 1500 амбулаторий и купить 700 машин «скорой помощи», и все сельское население Украины почувствует, что то, что украл Янукович, работает на них.
По Полтавщине до сих пор ездят ПАЗики советского производства, автобусы, которые иногда перевозят людей между селами, которые ходят очень редко. А в моем родном Ровно по сей день ходят троллейбусы 1974 года выпуска, я ездил на них когда ходил во второй класс – 40 лет назад. А можно чтобы государство заплатило 30% платеж под лизинг общественного транспорта для села и для районных городов, потому что в областных городах средства есть у местного начальства. Можно и надо.
Я об этом говорю, люди должны почувствовать, что реформа, борьба с коррупцией являются не просто лозунгами. Вот можно утром выйти и увидеть – вау, вот моя больница, вот мой автобус. Значит, что-то происходит в стране.
Поэтому кто это сделает, тому и будет честь и хвала. Я пока буду работать здесь, давая возможность политикам делать полезные вещи для общества.
– Благодарю за исчерпывающую беседу.
Источник: 5 канал
Перевод: BusinessForecast.by
При использовании любых материалов активная индексируемая гиперссылка на сайт BusinessForecast.by обязательна.