30-летним Нефедов пришел в государственное управление из большого бизнеса. Бывший инвестиционный банкир, по его же словам, со сменой места работы очень потерял в деньгах. При этом он патетически утверждает, что в Кабмин его привели не политические амбиции, а желание поработать на пользу государства. Основное достижение молодого чиновника – запуск системы государственных закупок ProZorro. Правда, эту систему критикуют. Мол, прозрачность проведения тендеров никоим образом не помешала определенным коррупционным схемам.
В интервью «Главкому» первый заместитель министра экономического развития Максим Нефедов ответил критикам ProZorro, рассказал о поиске Украиной новых рынков сбыта в замену российского. Рассказал о планах приватизации, а также признался, когда планирует увольняться с МЭРТ.
«По информации из ProZorro открыты десятки уголовных дел»
ProZorro работает уже длительное время. Но в системе много замечаний. Вроде бы есть определенные схемы, которые нельзя преодолеть. Пытаются ли разработчики устранить недостатки?
Для меня очень сюрреалистично, когда люди говорят, что есть много замечаний к системе. Это как поставить систему видеонаблюдения, а кто-то говорит: «Вот смотрите, система показывает, что кто-то ворует». К системе видеонаблюдения много замечаний. Вот не было бы системы видеонаблюдения, мы об этом не знали бы, и все было бы хорошо. Теперь плохо и всем неудобно. Именно факт, что вы об этом знаете, это и есть главное достижение работы электронной системы закупок. У нас впервые появился инструмент, позволяющий отслеживать каждый тендер, и каждый человек может обсуждать документы и условия: правильные они или нет.
Есть онлайн — механизм обжалования. Мы рассчитываем на то, что больше всего мотивированы наблюдать и оценивать эту документацию конкуренты. К примеру, долго обсуждался тендер «УЖД» по закупке простыней. С каким-то сертификатом качества и типом сплетения нитей, я в этом ничего не понимаю. Но специфические поставщики долго обсуждали, что это дискриминационные условия. У них есть возможность подать онлайн — жалобу на эти условия.
Также необходим механизм примерных спецификаций: в перспективе мы хотим прийти к электронным каталогам, наработать базу таких описаний, чтобы закупщик мог любой товар просто выбрать. Мы движемся: на infobox.prozorro.org уже много сотен таких спецификаций, преимущественно на простые товары, начиная от кофе и бумаги до простыней и т.д. Конечно, они требуют тестирования. Мы должны провести 10-20-50 закупок, чтобы посмотреть, что на самом деле такой механизм работает лучше, чем тот, что был до этого.
Часто бывает, что тендер выигрывает компания, которая продает свои товары или услуги по цене выше среднерыночной. Обращают ли на это внимание правоохранительные органы?
По информации, которую предоставляет ProZorro, открыты десятки уголовных дел. И объявлено сотни, а может тысячи, административных выговоров и взысканий. Периодически мы это выкладываем, но эти новости приобретают значительно меньшую огласку, чем новости о скандалах.
Рыночная цена – это значение, которое очень колеблется. Кроме того, есть специфика региона, есть вопрос отсрочки платежа, условий поставки, даже недоверия бизнеса к государству. Мы все научены со времен преступной власти: поэтому до сих пор кто-то закладывает дельту на риски, если деньги не заплатят или еще какие-то возникнут проблемы.
Поэтому мы заинтересованы не в сравнении с абстрактными ценами, а в создании нормальных рыночных условий для конкуренции. Если условия тендера были не дискриминационные, все могли прийти и принять участие, никого не отсеяли, то та цена, которая сложилась, она и есть рыночная. Если вы, как бизнесмен, считаете, что она слишком высока, то почему же вы не пришли и не поставили свою цену? Вы бы озолотились там мгновенно.
Но тот факт, что в системе снижается средний уровень экономии, показывает, что рынок приходит в равновесие. Ведь очень высокий уровень экономии в тендерах – это тоже не совсем естественная ситуация. Это означает, что закупали очень дорого, а реальная цена существенно ниже. И планирование делалось, исходя из ожиданий, что все будет очень дорого. И потом оно постепенно сходится к тем ценам, которые являются действительно рыночными и адекватными.
Вы сказали, что возбуждены десятки уголовных дел. Приведите, пожалуйста, примеры?
Дела возбуждались, начиная от «УЖД» до отдельных сел и райцентров. Наша правоохранительная система не идеальна, но не надо думать, что она не работает. Наша задача – увеличивать риск для закупщиков. Если будете делать проблемы системно, то рано или поздно, на второй или четвертый раз, к вам правоохранительные органы придут.
Мы гораздо больше заинтересованы не в уголовных процессах, потому что это реакция постфактум. Значительно действеннее строить систему риск — менеджмента, которая позволяет проблемные случаи предупреждать: когда мы уже видим, что что-то происходит не так, но прямых убытков государству еще не нанесено.
Например, мы видим, что заказчик дисквалифицировал все предложения с умеренной ценой и пытается заключить сделку с самым дорогим поставщиком. Это еще не признак того, что всех надо тащить в тюрьму. Возможно, низкие цены, на самом деле, предлагали фейковые компании, которые не в состоянии выполнить договор или имеют проблемы с документацией. Но это, по крайней мере, очень подозрительно и надо сразу проверить, в чем дело.
Если будет обнаружена проблема, то уголовное дело по результатам не может быть возбуждено. Потому что убытки не причинены, состава преступления нет. Но это лучше, чем когда кого-то наказывают, но деньги уже вернуть почти невозможно.
Вы не видите необходимости широко рекламировать важнейшие тендеры?
На самом деле, это то, чем мы занимаемся и все, что мы делаем — коммуникация в Facebook и прессе, рекламные кампании с Хабарменом (персонаж рекламной кампании ProZorro, который олицетворяет все негативные черты, которые были присущи «бумажным» закупкам) – все направлено на это. Я даже удивлен интересом к этой технической сфере. Многие люди впервые начали интересоваться закупками и тем, что делает наша команда.
Мы хотим, чтобы этой информации было еще больше. Не с точки зрения персонального пиара, а потому что это эффективно. Например, с Хабарменами у нас была кампания на билбордах в разных городах с концентрацией на востоке Украины. Она была очень эффективной. Каждый борд приносил нам двух новых поставщиков в месяц. С точки зрения эффективности коммерческой рекламы – это супер показатели.
Интересно ли вам привлекать на площадку ProZorro частные структуры, которые проводят тендеры?
Открывать его для частных закупщиков — это точно не наша цель. С философской точки зрения, я — сторонник либеральной идеологии и маленького государства. Государство не должно заниматься тем, чем и так занимается частный сектор. Государство не должно создавать сервисы, которые вполне может создавать частный рынок.
С технической точки зрения, система закупок — это ограничение. Наша цель не проводить тендеры. Наша цель проводить эффективные закупки. Тендерный процесс это просто один из инструментов, который в определенных условиях, ограничениях и типах товаров позволяет достигать лучший результат. Частный сектор может для себя принимать эти ограничения или не принимать, может устанавливать иные рамки закупок и сроки. Поэтому наша позиция – мы занимаемся государственным сектором.
По вашему мнению, должны партии, которые получают государственное финансирование совершать свои закупки через ProZorro?
Это вопрос сложный, потому что ProZorro — не панацея. Есть закупки, которые можно эффективно проводить в ProZorro и не имеют смысла проводить через ProZorro. Заставь дурака богу молиться — он и лоб расшибет. У нас был пример, когда в Киеве писали, что все закупки будут проводиться через ProZorro, вплоть до 1 грн. Когда там появлялись закупки шприцев на 13 грн. — это уже безумие. Расходы на проведение этих закупок больше стоимости таких тендеров во много раз.
Я имею в виду косвенные расходы: система бесплатна для заказчиков, но есть расходы на работу членов тендерного комитета, составление документации, на обработку, на проведение через казначейство. Поэтому надо смотреть, о чем именно идет речь. Если о закупке политической рекламы, возможно, в этом есть смысл. Но проводить все на свете через ProZorro… Мне приятно, это — признак доверия к нашей работе, но мы хотим работать там, где мы эффективны.
Законопроект о кибербезопасности 2126-а сейчас подготовлен ко второму чтению. Расскажите, чем этот документ нивелирует эффект от ProZorro?
Вопрос не в одном конкретном законопроекте. Периодически в разных законопроектах всплывают какие-то правки, которые пытаются поставить систему под контроль или что-то вывести из-под нее, или ограничить использование.
Действительно, были такие попытки и в законопроекте о кибербезопасности и других законодательных актах. И мы сейчас вроде бы отбили эти попытки. Речь шла о том, что система должна еще дополнительно подчиняться силовому блоку, который имеет возможность вмешиваться в тендера и каким-то странным образом регулировать работу площадок.
Также предлагалась определенная странная схема. Сейчас уровень оплаты тендера регулируется Кабмином, у нас, наверное, единственная система, где, несмотря, на инфляцию, цены не растут, а падают. Потому что растет объем закупок. В законопроекте же устанавливалась странная норма, что эта плата перестанет быть регулируемая, ее можно будет устанавливать произвольно.
Еще одна действительно креативная идея — что площадка может самостоятельно решать, нужно ли застраховать тендер или нет. Вот приходите вы, а вам говорят: вы какой-то подозрительный и ненадежный продавец, поэтому вам надо застраховаться. Уровень оплаты при этом, был написан просто в столбике, и не мог быть никем регулируемый. Это попытка прикрутить сверху дополнительные возможности для заработка. К счастью, мы пока можем это отражать.
Вы можете назвать фамилии, компании, которые оказывают системе наибольшее сопротивление?
У нас такая ситуация, когда мало кто готов выйти и сказать с трибуны: а я против прозрачных закупок. Поэтому когда люди подают на нас в суд, то делают это от каких-то анонимов или странных людей с периферии. Когда же делаются правки к законопроектам, то делаются депутатами, которые никогда не занимались закупками. Спрашиваешь: чего же ты подал эти правки? Ответ: «меня попросили». Мы понимаем, что все это идет от людей, которые всегда зарабатывали на тендерах, но, по крайней мере, пока им прямо стыдно показывать свое лицо и говорить, что они против.
И кто эти люди?
У меня есть подозрения, но они не доказаны, поэтому обижать никого не хочу. Они будут только рады, а ко мне пришлют иск о защите чести и достоинства.
Правки в законопроект 2126-а были поданы депутатом Бондарем. Их — Бондаревых — несколько в парламенте. Депутат Михаил Бондарь, например, из «Народного фронта» который напишет пост в Facebook: это не я, это другой Бондарь…
Почему именно он?
Не знаю. Он никогда не интересовался закупками. По крайней мере, за 2,5 года, что я занимаюсь этой темой.
«Государство должно избавиться от предприятий, которые не нужны для выполнения функций государства»
Расскажите о приватизации. Уже к концу августа у государства большие по ней планы.
Речь идет о том, что государство в принципе должно избавиться от предприятий, которые не нужны для выполнения функций государства. Если что-то может делать частный сектор, то это не имеет права делать государство. Скажем, цирк. Это не является сакральной функцией государства поддерживать цирк. Речь не идет о том, что мы кого-то разгоним, закроем, артистов освободим. Мы считаем, что этим вполне может заниматься частный бизнес. В Украине есть примеры успешных частных цирков, в мире таких примеров еще больше. В Великобритании или США государственных цирков нет.
Мы хотим найти инвесторов, которые будут вкладывать средства в цирк, ставить новые спектакли и повышать зарплату артистам, они будут популярным и востребованным у зрителя. Появится украинский Cirque du Soleil. Так же должно быть в любой другой сфере, где не является принципиальным вмешательство государства.
Некоторые предприятия должны остаться в государственной собственности: например, те, что выполняют опасные функции, или исследовательские компании, которые исследуют радиоизотопные источники излучения, испытывают оборудование для атомных станций.
Вопрос не в том, что мы хотим сделать большую распродажу, и потому что с госпредприятиями сложно или нет, ресурсов их содержать. Но мы должны прийти к такой, же ситуации, как в Польше или других странах. Органы государственной власти формируют политику, а не управляют тысячами предприятий.
Сейчас у ФГИУ есть сотни объектов, некоторые из них – 10 и более лет. Хотя ФГИУ — это орган приватизации. Мы что-то передаем ему, он выставляет на конкурс и должен успешно продать. Если не продает, значит, изменяет условия и еще раз выставляет. Вместо этого какие-то объекты там «зависают» навечно.
Я прекрасно понимаю: если мы сейчас придем в Раду и скажем, что там есть сотни объектов, мы почти ничего из них не смогли продать, но дайте нам еще объекты на продажу. Если бы я был депутатом, я бы скептически отнесся к этому предложению. Нам надо завоевать определенное доверие и показать, что мы можем продавать крупные объекты, в частности такие, как многострадальный ОПЗ.
Максим, почему предприятия «зависают» в Фонде госимущества на 10 и более лет? Из-за недоверия к государству, или у чиновников, которые оседлали потоки, есть желание не спешить с приватизацией?
Я не сотрудник ФГИУ и критиковать их мне неудобно и неправильно. У меня есть любимое изречение: любое задание кажется легким, если делать его не тебе. Есть много причин, почему объекты зависают. Технический уровень: наше законодательство совершенно неразумное. Множество каких-то групп приватизаций, сложные термины, затянутые сроки. Это не то, что можно показать инвестору, а он прочитает три страницы и скажет: «Мне все понятно».
Законы о приватизации в большинстве стран были очень короткими. Что там, по большому счету, обсуждать? Это просто процедура выставления на продажу. А у нас там целая философия! У нас же не один закон о приватизации, а семь. Есть условия, которые практически делают невозможной продажу некоторых предприятий. Потому что, например, прежде чем выставляются предприятия агропромышленного комплекса на продажу, в них должно быть 25% продано их сотрудникам.
Представьте, вы — инвестор, хотите купить предприятие, а вам говорят, что вы можете взять лишь 75%, а 25% будут принадлежать сотням миноритариев, возможно дружественным, возможно — не очень. Но в любом случае, это миноритарии, и они не собираются с вами инвестировать. Говорить, что это полный запрет на продажу? Нет. Но это условия, которые затрудняют.
У нас по приватизации, нет консенсуса. Если вы спросите людей на улице или депутатов под куполом, поддерживают ли они приватизацию, будут очень разные мнения. Часть населения с просоветскими взглядами считают, что государство должно всем заниматься. Есть и люди с более либеральными взглядами. Плюс — проблемное законодательство: у нас же приватизация фактически не проводилась 10 лет…
По большому счету, последний успешный пример это — «Криворожсталь» (повторный конкурс, инициированный правительством Тимошенко в 2005 году, — «Главком»). Законодательство это досталось в наследство, и никто его существенно не менял 10-15 лет. Именно поэтому мы делаем попытку: провели через Кабмин новый законопроект о приватизации, сейчас он пойдет на Нацсовет реформ.
Мы предложили проводить малую приватизацию через «Прозорро. Продажи», доказавшую свою эффективность на аналогичных объектах, которые продает Фонд гарантирования вкладов. К тому же, происходят кадровые изменения в Фонде госимущества. Поэтому, надеюсь, это тоже приведет к улучшению работы.
«Эффективные менеджеры частного сектора не очень понимают, зачем им идти в государственный сектор»
Почему так трудно проходят конкурсы на должности директоров госпредприятий?
Есть технические вопросы: конкурсы блокируют суды. У нас также есть проблема с качеством кандидатов. Большое количество эффективных менеджеров частного сектора не очень понимают, зачем им идти в государственный сектор, где куча проблем, плохие условия работы, трудно что-то показать, политическое влияние, тебя всегда критикуют. В чем личная мотивация? У нас есть проблема с оплатой труда на этих предприятиях. Не так много госпредприятий в Украине, где установлены рыночные уровни зарплат.
Есть и философско-политический уровень проблем. Для некоторых не понятно, как это государственные предприятия будут полностью независимы? Они воспринимают государственные предприятия как продолжение государства. Министр издает приказы, разрабатывает законопроекты, дает приказы своим госпредприятиям что-то сделать. В определенном смысле, так управлять комфортнее и проще. Вопрос: это эффективно? Ручной уровень управления приводит к тому, что предприятия хронически убыточны. У нас есть отдельные жемчужины, но в среднем все очень плохо. За последние 4,5 года закрылось около 300 госпредприятий.
С этим надо бороться и доказывать на успешных примерах. Это «Укргаздобыча», «Укрпочта», аэропорт «Львов», другие предприятия, на которых прошел независимый конкурс для выбора. Они начали работать лучше: увеличилась прозрачность, повысилась эффективность, финансовые результаты. Надо идти таким путем. Но я также понимаю людей, которые негативно относятся к привлечению менеджеров с рыночной зарплатой. Они говорят: все равно они все воруют, поэтому какая разница?
Для большинства людей государство — это не какие-то законы, принятые в Раде. Государство, это когда они приходят в ЦПАУ и говорят: «Вау, здесь действительно что-то изменилось — электронная очередь, вежливые люди, нормальные сроки выдачи документов». И они так и пишут в Facebook: что-то меняется. Когда они приходят в сервисный центр МВД и могут за 2 часа получить водительское удостоверение без взяток и необходимости ускорить очередь. Когда они могут зайти на сайт ProZorro, сайт «E-data» электронных услуг Минюста и увидеть, что все работает. Если что-то не работает 5 минут, то это уже новость в прессе. Вы можете представить, что что-то 5 минут не работало три года назад в Украине и все жаловались?
Значит, основная проблема, по вашему мнению, — кадровая?
Кадровая проблема — большая проблема в государстве. Мы все считаем себя очень умными, классными и эффективными. Только нам всегда мешают. Как человек из бизнеса, могу сказать, что в бизнесе также большая проблема найти людей, готовых работать как американцы или японцы. С такой же настойчивостью и эффективностью. А в государственном секторе – это еще большая проблема. Ибо вряд ли лучшие выпускники вузов мечтают пойти работать в Минэкономики, или Минфин.
Государство не предлагает рыночные условия зарплаты. Государство предлагает достаточно плохие условия работы. Кроме того, в обществе создан образ государственного служащего, за которого стыдно. Работать аудитором или юристом — это ого-го, а работать госслужащим – это коррупционер или неудачник.
Если мы хотим, чтобы государственный аппарат работал преданно, правильно и решал сложные задачи, то должны быть квалифицированные специалисты, которые работают в эффективных условиях, которые не отвлекаются на то, что у них нет кондиционера, а зимой холодно. Что вы можете ожидать от человека, который тратит 2 минуты, чтобы отправить е-мейл, ибо его компьютеру семь лет. Как вы можете ожидать, что этот человек быстро будет оказывать вам услугу? Так не бывает.
Я возлагаю большие надежды на эксперимент с привлечением новых реформаторских кадров, который проводит секретариат Кабмина. Это люди, которые пройдут открытый конкурс, будут отобраны лучшие. Эти люди будут получать более высокую оплату, а потом это распространится на весь государственный аппарат.
Думаете, такие кадры будут иметь доверие?
Мне тоже никто не верит. Я прекрасно понимаю людей, которые подозрительно относятся к любым изменениям. Государство за 25 лет сделало уже много, чтобы доверие убить. Это доверие можно только заработать. Обещать – выполнять, обещать – выполнять.
Нельзя просто взять человека и сказать: он прошел конкурс, он супер классный. 90% граждан скажут: это чья-то любовница, или папа-депутат назначил. Если работал в крупной компании, значит, знаком с олигархами. Если не работал в большой компании, значит неопытный, пришел и будет на нас тренироваться. Если работал на Западе, значит шпион. Не работал на Западе? Даже на Западе не взяли работать! Это — украинский подход.
Не надо думать, что в государственном аппарате нет эффективных людей. Они есть. Вопрос в том, чтобы их выделить, чтобы занять их не перекладыванием бумажек, а реальной работой. Если создать для них условия, я абсолютно убежден, что они будут работать эффективно. В том самом ProZorro не все люди пришли извне. Много людей работало в государственном секторе, в департаменте закупок министерства, и они могут учиться и работать иначе.
«Количество наших товаров в России и их товаров у нас будет только уменьшаться»
Не так давно в Украину приезжал президент Беларуси Александр Лукашенко. Бывший посол Украины в Беларуси Роман Бессмертный отметил, что этот визит был продиктован «катастрофической экономической ситуацией». Значит, Лукашенко искал, где взять деньги. И через неделю после его визита «Белавтодор» побеждает в тендере на строительство и ремонт дорог в Украине. Это совпадение?
Ну, это точно не может быть связано, просто потому, что тендеры на такие суммы длятся значительно дольше, чем неделю и даже месяц. А до этого подготовка, подача документации. На самом деле, я рад, когда на тендеры приходят иностранные компании, так же я рад, когда украинские компании приходят на тендеры в других странах. Белорусская компания из нефтегазовой сферы выиграла часть лотов в «Укргаздобыче». Я был очень рад, что белорусы присоединятся также к строительству дорог. Это нормальная конкуренция.
Глядя на качество наших дорог, мы согласимся, что небольшая конкуренция там явно не помешает. Я, кстати, слежу за этим тендером и, сейчас идут жалобы в Антимонопольный комитет, поэтому еще посмотрим, завершится ли все там успешно…
С чем связаны жалобы?
Там как раз белорусов дисквалифицировали. Причем, с моей точки зрения, по очень надуманной причине. Понятно, что у белорусов нет номера в ЕГРПОУ. Они предоставили соответствующие аналоги, которые есть в Беларуси. И наш любимый заказчик дисквалифицировал их по этому признаку. Как, по моему мнению, это креативный ход, но не соответствует здравому смыслу. Зеркальный пример: украинцы разрабатывают систему распознавания лиц для полиции в Ирландии. Этот тендер уже выигран и идет завершающая стадия, идет именно исполнение контракта. Но мы бы не хотели, чтобы их отсеяли, потому что это компания из Украины и у них там нет какого-то ирландского налогового номера. Это же удивительно.
На полках супермаркетов до сих пор есть российские продукты. По вашему мнению, нужно ли полностью запрещать торговлю с этой страной?
Это вопрос вне моей компетенции. Но, безусловно, вопрос разрыва экономических связей с Россией очень болезненный. РФ всегда была крупнейшим потребителем украинского экспорта: от сыров до машиностроения.
Думаю, что количество наших товаров у них и их у нас будет только уменьшаться.
Четвертый год войны. Успешно ли Украина находит альтернативные рынки сбыта?
Уже точно является фактом то, что мы выстояли и, несмотря на огромные жертвы — человеческие и экономические — мы стали сильнее. ЕС стал крупнейшим торговым партнером. Причем экспорт в ЕС растет не только в относительном выражении, но и в абсолютном, это значит, в евро, в тоннах. Понятно, что этот процесс инертен. Новые рынки сбыта не находятся за месяц. Новая продукция не начинает соответствовать европейским требованиям за месяц. Сертификацию по европейским нормам тоже нельзя провести за месяц.
Мы же смогли не только сократить дефицит госбюджета вместе с квазифискальными расходами «Нафтогаза» с более чем 10% до 2,4% ВВП, но мы еще одновременно нарастили расходы на оборону до 5% ВВП. Я не думаю, что в современной мировой истории вы найдете еще одну страну, которая смогла это сделать. И сделать без экономического хаоса. Да, мы существенно просели в экономике, потеряли экспортные рынки, потеряли Крым и часть Донбасса, но мы смогли пройти этот сложный этап. И я могу только с благодарностью сказать, что это большое достижение всего украинского народа. И сейчас начнем с этого фундамента строить нормальный экономический рост.
«Ликвидация концерна «Антонов» – абсолютно техническое решение»
Прокомментируйте желание правительства забрать «Укртрансгаз», «Нафтогаз» и отобрать у Мининфраструктуры «УЖД». Со стороны выглядит, как желание получить самые лакомые куски. Вот Омелян говорит, что дорогу забрали от него для того, чтобы он перестал обращать внимание на проблемы предприятия.
Если уж говорить о переподчинении, то Минэкономики могут перейти полномочия по управлению «Энергоатомом» и «Укргидроэнерго». Это связано не с какой-то эпической изменой, а просто с тем принципом, что согласно третьему энергопакету не может один орган одновременно заниматься и дистрибуцией, и генерацией.
Если Минэнерго руководит «Укрэнерго», то генерацией должен руководить другой орган, Минэкономики или Кабмин. Или наоборот. Кто-то должен руководить «Укрэнерго», а Минэнерго должно заниматься генерацией. Что касается «Нафтогаза», то мне кажется, хотя и болезненно, но компания движется в сторону введения нормального корпоративного управления.
Это вопрос нашего соответствия международным обязательствам, которые базируются на банальной логике избежание конфликта интересов. Эти решения не приняты, но они обсуждаются в перспективе.
Проясните ситуацию с «Антоновым». Что там происходит?
Если речь идет об этом выдуманном скандале с ликвидацией концерна, то это исключительно проблема названия.
Речь идет о том, что был создан государственный концерн, который объединял КБ «Антонов», завод «Авиант», 410-й завод и другие предприятия. Эти активы были переданы в «Укроборонпром» в 2015 году, и «Укроборонпрому» соответственно не нужен еще один концерн в своем составе. Зачем иметь еще «прокладку» и какого-то директора, через которого идут все приказы? Поэтому надстройка в виде концерна «Антонов» над авиастроительными предприятиями была ликвидирована. Система управления делается более плоской. Это чисто техническое решение.
Не надо было его называть концерн «Антонов». Надо было назвать концерн «Украинские самолеты». Тогда когда эту оболочку ликвидировали бы — не было бы таких недоразумений.
Вы неоднократно высказывались, что Украине нужен рынок земли. Вы не видите возможности для злоупотреблений?
Для меня обсуждение этого вопроса является совершенно абсурдным. Когда мы говорим о рынке земли, мы не говорим, что это какая-то государственная земля, мы ее будем как-то приватизировать. Мы говорим о том, что миллионы людей в Украине владеют землей, но государственный аппарат почему-то решил, что эти люди не способны распоряжаться землей. По такой логике, почему мы позволяем людям покупать и продавать квартиры? А если вас обманут? Или кто-то накопит в своих руках много квартир, что же будет? Это странно. У людей есть собственность, мы почему-то ограничиваем их в распоряжении ею, что противоречит логике и Конституции.
Конечно, на этом рынке, как на любом другом, должно быть регулирование, законодательные ограничения. Условно говоря, вы не можете купить участок, который ограничивает въезд на поле, запретить другим собственникам земли проезд. Разумеется, вы не можете на своем участке засыпать землю солью и уменьшать ее плодородие, потому что это вредит соседним участкам. Но обсуждение самой идеи, что продадут по дешевке… Ну, извините, есть человек и пусть решает: дешево или дорого, хочет ли он заниматься хозяйством, хочет продать соседу или агрохолдингу.
«Хотелось бы в 2018 году вернуться в бизнес»
Вы говорили, что когда пришли на должность в министерство, то увольняли работников, чьи часы стоили больше, чем машина.
Да. Были такие случаи.
Сообщили об этих случаях НАБУ?
Когда я пришел, НАБУ еще не было. Сейчас понятно, сообщать о них уже поздно. Теперь такие часы уже не носят на работу. Но, к сожалению, иногда видим таких людей из других ведомств.
Последние два года вы живете за счет накопленных средств?
Да, плюс выплаты за угнанное авто.
Что еще вы планируете воплотить, чтобы потом вернуться в большой бизнес? Ведь ваши сбережения, вероятно, ограничены.
Понятно, что жалко бросать то, что развивается и успешно растет. Мне кажется, что большинство проектов, которыми я занимаюсь, они достаточно зрелые, чтобы работать без меня. Конечно, хочется расширить ProZorro. Конечно, очень хочется продолжать работу по дерегуляции, мы надеемся, что в этом году вырастем где-то на 8-10 мест в рейтинге легкости ведения бизнеса. У нас лежит законопроект в Раде, который мы только подали и который может сделать еще прыжок на 20-25 мест. Хочется провести новый закон о приватизации. Поэтому работы еще много.
Значит, в ближайшие месяцы вы не планируете увольняться?
Прямо в ближайшие месяцы — нет.
Мне трудно называть конкретные сроки. У меня есть определенные обязательства и перед командой, перед коллегами. Я не могу просто сказать: я устал, завтра уйду. Но хотелось бы, по крайней мере, в 2018 году вернуться в бизнес, потому что кажется, я и так здесь задержался дольше, чем ожидал.
Автор: Наталья Сокирчук
Источник: Главком
Перевод: BusinessForecast.by
При использовании любых материалов активная индексируемая гиперссылка на сайт BusinessForecast.by обязательна.