Председатель правления Приватбанка Александр Шлапак: Если не договоримся, бывшие акционеры будут вести дискуссии с другими людьми

17 декабря правительство приняло решение о национализации Приватбанка. Уже через два дня после этого стало известно, что крупнейший государственный банк возглавит экс-министр финансов Александр Шлапак.

Это его второй приход в Приват. В 1993-1998 годах он работал на должностях директора Львовского филиала, директора Западного главного управления и заместителя председателя совета директоров КБ «Приватбанк».

Национализация такого крупного банка – беспрецедентный для Украины случай. Поэтому не могло быть и речи о назначении руководителя исключительно по принципу политических договоренностей, и, как часто бывает в украинских реалиях, без ориентации на профессиональный уровень руководителя.

Кандидатура Шлапака появилась в последний момент, и была компромиссом между Банковой и премьером. Поговаривают, что Шлапака выбрали, в том числе после консультаций премьера с бывшими акционерами банка.

Однако сам Шлапак считает себя фигурой независимой и отвергает любое политическое влияние на себя и, соответственно, на банк.

Первоочередной задачей Шлапака было обеспечить максимально спокойный переход банка из частной формы собственности в государственную: не допустить увольнений работников, оттока клиентов, сбоев в сервисах обслуживания. Это, вроде бы, удалось сделать.

Какие дальнейшие планы Привата, что делать с «токсичным» портфелем, как выполнить требования МВФ, и что общего у Привата с «Феррари». Об этом ЭП накануне поговорила с Александром Шлапаком.

Встреча состоялась в киевском офисе Приватбанка на улице Грушевского. У председателя правления здесь уютный кабинет, но проводит он в нем мало времени – рабочий стол аскетично пуст. Весь рабочий процесс – в Днепре.

«МНЕ ЭТОТ БАНК ДОРОГОЙ, Я ЕГО ВКЛАДЧИК»

– Еще за неделю до национализации на должность председателя правления Приватбанка претендовал совсем другой человек (наиболее вероятным кандидатом называли банкира Юрия Блащука, ЭП). Почему вдруг решили рассматривать вас?

– Мне трудно точно сказать, как это было. До последнего момента я не был участником переговоров. Временная администрация пришла в банк 17 декабря. Через два дня меня пригласил премьер-министр и сделал предложение, от которого я не смог отказаться.

Чем убедил? Наверное, общим совпадением наших интересов. Интерес премьера заключался в том, чтобы спасти банк. Мне же этот банк дорогой, поскольку я имел честь работать в нем раньше и потому, что это лучший банк в Украине. И потому, что я вкладчик этого банка.

Так случилось, что, наверное, в тот момент я был той кандидатурой, которая бы безболезненно смогла провести непростой период трансформации банка из частной собственности в государственную.

– Поэтому ваше назначение – скорее политическое решение, чем технократическое. На него повлиял премьер-министр.

– Не ищите черную кошку в темной комнате. Особенно там, где ее нет. Я убежден, что у премьера было одно желание – сохранить банк.

Насколько мне известно, он говорил и с банковским сообществом, и с Национальным банком, в том числе с менеджментом Привата. Он искал кандидатуру, которая могла бы наиболее эффективно справиться с постановленной задачей. Я не являюсь членом политической партии. Никто на меня не сможет давить и предлагать для банка не соответствующие решения.

– Главные задачи, которые перед вами ставились, имели в основном краткосрочный характер: не допустить оттока клиентов и сотрудников, максимально снизить уровень турбулентности переходного периода для банка…

– Безусловно, именно такие задачи мне и ставили. Однако и президент, и премьер говорили о долгосрочных проектах. Они рассматривают перспективу Привата как историю успеха.

– Каким вы видите развитие банка в долгосрочной перспективе?

– Перед тем, как ответить, я немного пофилософствую. Чем характерен сегодняшний мир? Бешеным темпом изменений, большой неопределенностью и главное — умением эффективно и точно реагировать на изменения и адаптироваться к ним. Весь мир движется в этой парадигме. Мы, как государство, к сожалению, отстали от цивилизованного поезда.

Если взять «Приват», то это один из немногих институтов в нашей стране, который движется в бешеном темпе современной жизни. «Приват» – это структура, которая построена по принципу гонки за лидером. У каждого работника банка есть свои нормативы, свои KPI, которые он должен выполнять.

У нас работники самого низкого уровня – это специалисты по обслуживанию клиентов на фронт-офисе. Есть случаи, когда такие работники работают настолько эффективно, что получают большую зарплату, чем руководители региональных подразделений. Те же, кто в течение определенного периода времени трижды попадает в отстающие работники, отсеивается или ему предлагается другая работа.

Теперь ответ на ваш вопрос: в долгосрочной перспективе Приват – это самый современный с точки зрения технологий и эффективности универсальный банк, построенный на лучших мировых практиках, который не просто знает своих клиентов и угождает им, но и знает их мысли наперед.

– Проект меморандума с МВФ предусматривает написание стратегии развития Приватбанка. По нашей информации, сейчас в НБУ и Минфине нет единого видения, что делать с банком.

– Должен признать, у меня скептическое отношение к стратегии, как правильному указателю дороги развития.

Мне вспоминается история, когда ко мне в кабинет, тогда министра финансов Украины, пришел Каха Бендукидзе, царство ему небесное. Я говорю ему: «Каха, а мог бы ты как мой советник помочь мне разработать стратегию государственных финансов?».

Тогда только с Майдана забрали палатки.

Он выглянул в окно, посмотрел на меня и сказал: «Мог бы, только через три месяца ты прибьешь эту стратегию гвоздиками на свою могилу, не собственную, конечно, а как государственного мужа. Запомни, ты должен, понимая общее направление, в первую очередь реагировать на то, что находится вокруг тебя». Я действую сейчас по совету Кахи Бендукидзе.

В Министерстве финансов, в МВФ, в Национальном банке Украины есть много толковых аналитиков и экспертов, которые, наверняка, попытаются все это упаковать в какую-то стратегию. Это их задача. Мы предоставим руководству свои предложения. Напомню, стратегия реформирования госбанков существовала. Единственное что – она не предусматривала национализацию Приватбанка. Теперь нужно ее переписывать. У меня одно желание – чтобы это было сделано как можно скорее.

Я бы посоветовал Минфину учесть отдельные особенности нашего банка и отношений государства со своими банками.

Приват можно упрекнуть за то, что он слишком быстрый, за то, что, возможно, он не придерживается всех канонов, которых придерживаются другие банки. Однако правительственные структуры чрезвычайно тяжелые и консервативные. Поработав и там, и там, я верю, что синергия этих двух структур может полностью изменить наше государство.

Последний пример, который мы уже демонстрировали, – это программа «теплых» кредитов, к которым нас также привлекли. Я видел, как наши коллеги выдают эти займы: 22% плюс 3% за выдачу займа. Мы выдадим «теплые» кредиты по максимальной ставке 18%. Выдали первые займы под 0%.

– В отношении кадровой политики: с одной стороны, вам удалось не допустить оттока работников, с другой стороны – на уровне департаментов сохранились люди, которые работали с предыдущими владельцами. Есть риски по невыполнению указаний, саботажу с их стороны?

– Не вижу. Где логика? В банке несколько департаментов, которые обслуживали бывших акционеров. Один из них назывался «Бизнес-обслуживание клиентов». Это департамент, в котором выдавались и обслуживались займы прежних акционеров. Это был банк в банке.

Был инвестиционный департамент. В его рамках выстраивались разнообразные схемы, искали структуры, через которые эти «схемы» можно провести. Безусловно, эти департаменты ждет реорганизация. Реорганизация, а не ликвидация.

Бывшие акционеры фактически передали на аутсорсинг банку всю финансовую и бюджетную деятельность своих предприятий. Все, что касается бюджета, выплат заработных плат, закупок МАУ, нефтепереработка, ГОКи, ферросплавные заводы, все осуществлялось через банк. Таким образом, банк получил уникальный опыт бюджетирования предприятий.

Итак, мы постараемся даже из этих «токсичных» департаментов забрать все самое лучшее.

А все остальные, 9/10 банка – это люди, которые работали на общую цель лучшего розничного банка. Почему бы им сейчас при хорошей мотивации, в банке с 1 января зарплата увеличена на 20%, начинать нам что-то портить? В этом нет логики, и я таких настроений не испытываю.

Сейчас проблема в другом – привыкнуть и адаптироваться в статусе государственного банка. Например, у банка не было положения о подразделениях, не было должностных инструкций. Новое поколение – очень энергичное и быстрое, оно плохо воспринимает эту бюрократию.

Я их убеждаю, что если мы хотим брать за образец лучшие практики, то стоит взглянуть, как это делается в европейских банках. Там бюрократия сильнее, чем у нас.

– Мы видим, что в информационной плоскости отдельные медиа каналы поддерживают акционеров банка. Сливаются внутренние документы Привата. Были ли у вас внутренние расследования?

– Безусловно, вопросы информационной безопасности для банка являются чрезвычайно важными. Я не говорю о постановке объявления у лифта – это ерунда и, безусловно, расследованием этого никто заниматься не будет.

Но если речь идет об утечке информации из наших информационных систем, которые касаются новых продуктов или информации о попытках разобраться с проблемным портфелем, то это очень серьезно. Этого допускать нельзя.

Я вас уверяю, никаким образом нельзя дистанционно получить доступ к информации банка, если ты не работник. Через работника можно, здесь проблема есть, но мы с ней справимся.

«ЕСЛИ ПОНИМАНИЯ НЕ БУДЕТ, БЫВШИЕ АКЦИОНЕРЫ БУДУТ ВЕСТИ ДИСКУССИИ С ДРУГИМИ ЛЮДЬМИ»

– Во время нашей последней беседы, вы сказали, что в банке создано спецподразделение для работы с токсичным портфелем, как этого требует МВФ. Однако, согласно требованиям меморандума, управлять этим спецподразделением должна международная компания с высокой репутацией. На каком этапе ее отбор?

– Вы читали в проекте меморандума, кто должен выбирать эту структуру? Ее должно отобрать Министерство финансов вместе с наблюдательным советом Приватбанка. На каком этапе это находится, спрашивайте у них.

Насколько мне известно, до последнего времени ведутся переговоры, как правильно выстроить этот процесс. Я сам был свидетелем того, когда в течение суток дважды или трижды менялись версии в самом меморандуме.

Что касается самого подразделения, то оно создано, оно работает. Главная его задача – разобраться с тем, что мы имеем в токсическом портфеле, что уже отмерло и мы его никак не получим. Единственное требование: чтобы списать эти резервы, придется пройти всю судебную процедуру. Но «живых» оттуда надо обязательно вытащить.

– Происходил ли перевод валютных кредитов в гривну? В каких масштабах?

– Это было сделано еще до нас. Еще раз говорю: давайте подождем. Это отношения банка с клиентом и пока это банковская тайна.

– Вы сказали о дискуссии относительно спецподразделения.

– Нет, этой дискуссии нет. Спецподразделение – часть банка. Точка.

Скажу вам откровенно: когда меня приглашали на должность, один из вопросов, который я задавал, что будет дальше с этим токсичным портфелем.

Каждый из нас имеет свое жизненное кредо. Если использовать фронтовую аллегорию, то я согласился пойти на службу, у меня 24 тысячи штыков – это бригада. Моя задача сейчас – выйти из окружения и уйти в атаку, выполняя задачи, о которых я сказал: кредитовать физлиц, малый и средний бизнес, всячески удовлетворять наших клиентов и так далее. Мне эта задача кажется понятной и соответствует моим жизненным установкам.

Если бы мне сказали: нет, твоя задача – стоять в заграждающем отряде, разбираться с токсичным портфелем и расстреливать тех, кто его создал, я бы не согласился.

Сейчас мы с департаментом и аудиторами делаем все для того, чтобы переговоры с бывшими акционерами по обслуживанию проблемного портфеля прошли успешно. Вести их, по моему убеждению, должны те, с кем бывшие владельцы договаривались о мирном переходе банка под крыло государства.

Если взаимопонимание будет найдено – прекрасно. Если нет, мы найдем возможность выделить из баланса банка токсичный портфель. А бывшие акционеры будут вести дискуссии с другими людьми.

– Конкретно, какие решения здесь могут быть?

– Решение простое по своей формуле, но сложное по реализации. Такие примеры были – американские, японские, шведские. Речь о создании банка токсичных активов, компании по управлению активами, в которую, «Приват» и, я убежден, что и другие банки с большим удовольствием передали бы на определенных правилах и основаниях свои токсичные активы. Но в этом банке должны работать профессионалы, с опытом проведения специальных расследований. Как в Украине, так и за рубежом.

Нам не нужна компания по управлению активами, которая поможет нам считать, сколько процентов нужно заплатить или в каком объеме формировать резервы. Это мы сделаем сами. А вот КУА, когда найдет структуры и персоны, которые нанесли ущерб банку, обнаружит криминальные схемы и лиц не только в Украине, но и за ее пределами, и поможет их привлечь к ответственности – это уже другое дело.

– Альтернативный риск: такой подход позволит вывести этот портфель из-под контроля Украины.

– Не думаю. Даже если Украина наймет иностранную компанию, и это будет логично, учитывая, что пункты прописки токсичных заемщиков Кипр, Бермуды, Белиз и тому подобное. Однако, важно, чтобы задачи такой компании относились к Украине, и отчитываться она должна в Украине.

Я бы не хотел, чтобы мы наняли компанию, которой бы платили до конца жизни зарплату, а она бы ходила по миру и говорила, что да, мы работаем, еще совсем немножко и мы найдем.

Убежден, Министерство финансов будет ставить достаточно жесткие требования относительно управления этим портфелем. Как будет дальше — давайте поживем и посмотрим. В интересах государства, чтобы отношения bad bank и правительства были максимально тесными.

– В прошлом году генеральная прокуратура обвинила Приватбанк в хищении в течение 2014 года 19 млрд. гривен рефинансирования НБУ. От бывших акционеров и от правительства до сих пор не прозвучало никаких объяснений. Внешне это похоже на банальный вывод капитала. Вы анализировали эти случаи?

– Безусловно, мы рассматривали эти случаи. То, что написал Соболев (депутат «Самопомощи» Егор Соболев, ЭП), когда представлял свои документы Генеральной прокуратуре, соответствует действительности. Для информации – сейчас все эти кредиты были погашены. То есть эти структуры, которым выдавались займы, сегодня не имеют никаких обязательств перед банком.

Как это случилось и почему? Это вопрос, на который мы сейчас ищем ответ. Также параллельно ищет ответ Генеральная прокуратура. Когда мы в этом точно разберемся, я вам обещаю, что мы обязательно об этом расскажем. Дайте нам немножко времени.

«ЗА СЧЕТ ПРИВАТ24 И ОБСЛУЖИВАНИЯ КЛИЕНТОВ МЫ ЗАРАБАТЫВАЕМ В ТРИ РАЗА БОЛЬШЕ, ЧЕМ НА ЧИСТЫХ ПРОЦЕНТНЫХ ДОХОДАХ»

– Приват – высокотехнологичный банк. Однако высокие технологии – это большие средства. Насколько расходы на розничный сегмент банка окупают себя?

– Вне всякого сомнения, любое стартапное решение требует денег. Когда СССР или Америка запускали спутник – это, безусловно, были сумасшедшие расходы, о возврате которых никто и никогда не думал. Это казалось невозможным. А сегодня это невероятные бизнес проекты.

Да, информационные системы банка, собственный ОДБ, Приват-24 – это были дорогие решения, которые значительно повлияли на расходную часть банка. Но мне, как руководителю, все это досталось даром в качестве чрезвычайно раскрученного и прибыльного проекта.

Когда я посмотрел финансовый результат Привата в 2016 году, то же самое было в 2015 и 2014 годах, то так называемых чистых комиссионных доходов, которые мы сейчас зарабатываем за счет Приват24 и обслуживания клиентов, втрое больше, чем чистых процентных доходов. Такого у других банков нет. Они в основном работают на процентных доходах, кредитах и других высоко рисковых инструментах.

Окупятся ли наши вложения в технологии? Безусловно. Один пример, банк использует собственную систему общения с клиентами. Если бы мы перешли на стандартное общение через смс сообщения, расходы возросли бы почти на 600 млн. грн.

Для нас чрезвычайно важно постоянно совершенствовать технологии, основывать на них новые продукты. Вы уже, наверное, слышали, что мы разрабатываем цифровую карту киевлянина вместе с КГГА. Подобного рода мы также ведем переговоры фактически со всеми городами.

Очевидно, вы слышали о последнем интересном продукте банка — оплата коммунальных услуг с помощью QR-кодов. Наши оценки показывают, что при расчете за коммунальные услуги в 11% человек ошибается – или в номере расчетного счета, или еще в чем. Из-за этого оплата не производится, начисляются штрафные санкции.

А с этой технологией человек не будет заполнять платежку, а сфотографирует QR-код с помощью телефона и счет будет оплачен автоматически.

– По вашему мнению, почему другие банки не вкладывали в подобные разработки?

– Для этого надо иметь тех программистов, которых нашел Приват, для этого надо иметь идеи. Я снимаю шляпу перед бывшими топ-менеджерами, которые все это создали. Конечно, для этого надо иметь финансовые возможности. Но для этого также надо было иметь смелость пойти на такой риск.

Приват рискнул и попробовал сделать это сам. В Привате сегодня из 4,5 тысяч человек, которые работают в головном офисе, 2,5 тысячи имеют возможность самостоятельно работать над совершенствованием существующих и разработкой новых продуктов.

– После национализации была информация о том, что Приват24 зарегистрирован на юридическое лицо, и прежние акционеры могут его вывести из банка.

– Приват24 – это наш продукт. Он запатентован сегодня за Приватбанком, и никто не имеет права использовать эту технологию без нашего согласия. Бывшие менеджеры могут разработать новую систему и предложить кому-то.

Насколько вам известно, они уже предлагали другим банкам подобного рода системы. Мы работаем над усовершенствованием своего. Если они предложат еще лучшую систему услуг для клиентов, то мне будет обидно, но я буду радоваться за то, что такого сервиса как в Украине нет ни у кого. Я встречался с представителями европейских офисов Visa, Mastercard. Они утверждают, что подобного сервиса нет в европейских банках, не только в СНГ.

– Во время последней пресс-конференции вы говорили, что видите среди своих будущих клиентов органы местного самоуправления. На каких условиях вы готовы обслуживать их расходы развития?

– Как человек, имеющий определенный опыт работы в центральных органах исполнительной власти, могу вас заверить: ни местные, ни центральные органы исполнительной власти не умеют эффективно использовать расходы развития.

У нас было много примеров, когда правительство брало на себя функции банка. В прошлом у нас был Фонд поддержки предпринимательства, когда правительство само выдавало займы. У нас был валютно-кредитный совет, который кредитовал бизнес. Это закончилось коррупцией и банкротством подобных учреждений.

Сегодня в бюджете государства около 50 млрд. грн. – расходы развития. Около 30 млрд. грн. – в местных бюджетах. Колоссальные деньги. Важно их использовать с максимальным эффектом.

Для этого нужна синергия правительства, местных органов и банка. Сейчас мы работаем вместе со специалистами МинАПК по созданию совместных программ по поддержке сельхозпроизводителей. МинАПК прописывает правила, банки ищут под эти правила заемщиков, выдают кредиты, следят за погашением и за экономическим эффектом. Такая двухуровневая система должна стать для нас правилом.

– Какой вы видите роль Привата в реализации госпрограмм?

– Сегодня у правительства очень мало инструментов развития. Едва ли не единственным государственным инструментом влияния на экономическую политику являются госбанки. У Ощадбанка лучший опыт финансирования крупных инфраструктурных проектов. «Нафтогаз», «УЖД», «Энергоатом» – его клиенты.

Укрэксимбанк должен обеспечить максимальную поддержку экспортерам. Укргазбанк дальше всего продвинулся в альтернативной энергетике. Главный клиент Привата – граждане и малый и средний бизнес.

– В прошлом году местные бюджеты аккумулировали в банках 11 млрд. депозитов. В конце года чтобы снизить напряжение переговоров с Кабмином в ходе бюджетного процесса они их сняли и направили на расходы развития. Будут ли в таком случае местные бюджеты активными вкладчиками госбанков?

– Правительство переживает: чтобы средства местные бюджеты использовали как средства развития – строили дороги, ремонтировали больницы, садики и прочее. А в это время наши мэры будут ходить в правительство, и просить деньги на развитие инфраструктуры. А в конце года снимут эти средства, заработав 15-20% годовых как свой дополнительный доход.

Безусловно, эта ситуация никому не нравится. Наши местные советы не должны быть рантье, которые будут сидеть на процентном капитале.

По моим оценкам, сегодня уже около 6 млрд. грн. размещено на депозитах в государственных банках. Опять же, по моим оценкам, эта цифра будет не меньше, а, может, даже больше, чем в прошлом году. Она составит 12-13 млрд.

– В вашем депозитном портфеле сейчас есть вклады органов местной власти? — На какую сумму?

– Более 3 млрд. гривен.

«МЫ СМОЖЕМ ПОБУДИТЬ РЫНОК К СНИЖЕНИЮ ПРОЦЕНТНЫХ СТАВОК»

– С начала года вы начали снижать депозитные ставки. Какие ваши дальнейшие планы в этом направлении?

– По моему убеждению, одна из главных проблем государства – это высокие процентные ставки. Даже в годы не очень высокой инфляции кредитная ставка редко опускалась ниже 20%. Мы начинали с 20% по гривневой депозитной линейке. Сейчас наши ставки на уровне 16%.

Валютные мы тоже резко снизили. Нам валютные вклады нужны только для того, чтобы обеспечить оборот валюты в банке, не больше. Мы не выдаем валютных кредитов сегодня, поэтому ставку мы сделали очень низкую. У нас почти 40% рынка вкладов и я думаю, что как драйвер рынка мы сможем побудить рынок к снижению процентной ставки.

Ведь это обязательно приведет к снижению кредитных ставок. Сегодня наши предприниматели ужасаются 25 и более процентам, они не могут работать с такой рентабельностью.

Я мечтаю о том, чтобы по нашей программе Агро-КУБ в агросезон мы смогли предложить нашим аграриям с компенсацией, которую даст правительство, ставку на уровне 6-8%. Это абсолютно корректная ставка и очень перспективная программа, ведь более 50% украинских фермеров обслуживаются в Привате.

У моего предшественника чрезвычайно мудрого банкира Дубилета было правило. Возможно, это не он придумал, но я от него это впервые услышал: «Не выдавайте кредит тем, кто к вам пришел его просить. Ищите, кому этот кредит нужно предоставить». Вот Приват действует по такой модели.

– До какого уровня, по вашему мнению, нужно снижать депозитные ставки?

– Если предположить, что никаких катаклизмов в стране не произойдет, то к концу года мы все будем на ставках 10-12% по депозитам в гривне.

В портфеле банка есть депозиты, которые заключались под 12%, иногда под 13% по валюте. Сейчас мы отпускаем их с банка, а приглашаем тех, кто готов положить в банк под 5% в евро и 6% в долларах, тем самым уменьшая нагрузку на валютный депозитный портфель.

При условии полной капитализации банка, при уменьшении и депозитных, и кредитных ставок, банк не будет убыточным в 2017 году. У меня в этом нет сомнений.

– Относительно структуры доходов. Как корреспондируются процентные доходы банка с депозитными ставками в 2016 году? Они были отрицательные или положительные?

– Зависит от того, как считать. По учету, который велся предыдущим менеджментом банка, они положительные. Банк получил около 2 млрд. грн. чистого процентного дохода.

Насколько мы можем доверять этим цифрам? Должен признать, что проценты, которые были получены от многих структур, особенно от тех, что были связаны с бывшими акционерами, это были не деньги, заработанные бизнесом, а это была новая ссуда, которая выдавалась этому же предприятию для погашения процентов.

Еще придется разбираться в природе процентного дохода, который был получен в прошлом году.

Относительно 2017 года. При условии 100% резерва под токсичные активы, доход, который мы будем получать из портфеля физических лиц, портфеля малого и среднего бизнеса, дохода, который мы будем получать от облигаций, плюс чистый комиссионный доход – этого будет достаточно для того, чтобы банк не был убыточным в 2017 году, даже при тех ставках, которые есть сейчас.

Приват уже два года не работал на межбанке. В январе мы впервые разместили средства на межбанке, покупаем и продаем ОВГЗ. Сейчас подали заявку на то, чтобы быть первичным дилером Министерства финансов. Убежден, что мы сможем немного расшевелить этот полумертвый рынок.

– Недавно на заседании правительства было принято решение о докапитализации банка на 9,8 млрд. гривен – до внеплановых 116,8 млрд. гривен. Какие дальнейшие планы по докапитализации? Есть ли у вас понимание ее окончательных масштабов?

– Планы известны. Сейчас в банке работают аудиторы – компания EY. Они должны провести аудит годовой деятельности банка и оценить на сегодня потребности банка в капитале. Давайте дождемся конца марта, и тогда будем говорить о том, нужен ли банку дополнительный капитал, и если нужен, то в каком размере.

– Докапитализация в любом случае обойдется дороже за счет дополнительных расходов на обслуживание этих ОВГЗ. Исходя из цифры 116,8 млрд. грн. – сколько нужно на обслуживание?

– Обслуживание такого портфеля будет стоить государству ориентировочно 8 млрд. в год. Мне бы очень хотелось, чтобы мы перекрыли эти расходы за счет прибыли. Приват способен аккумулировать очень хорошую прибыль.

Относительно возможного дополнительного капитала, то не знаю, как отреагируют аудиторы на проблему евробондов. Не предложат ли нам сформировать дополнительные резервы. Что будет, например, с крымскими вкладчиками. Все государственные банки – «Ощадбанк», «Укрэксимбанк», «Укргазбанк» – сформировали в полном объеме резервы под свои крымские портфели. Приват этого не делал.

– После крымских событий Приватбанк весь свой портфель активов вместе с портфелем обязательств перевел на дочернюю структуру – компанию «Финилон». По оценкам Нацбанка, речь идет о порядке 8 млрд. грн. кредитов и депозитов. Есть мнения, что депозиты были переброшены на эту компании незаконно.

– Пока суд не доказал, не хочу защищать или критиковать эту схему. На тот момент Приват был вынужден принять такое решение, поскольку у банка не было возможности провести выплаты крымским вкладчикам.

Реально активы в размере, по сегодняшним оценкам, около 14 млрд. грн. в Крыму были конфискованы местными властями, а вкладчики примерно на 10 млрд. грн., если пересчитать по сегодняшнему курсу, остались.

В случае того же Ощадбанка государство пришло и докапитализировало банк на сумму утраченных в Крыму активов. А Приват не мог рассчитывать на государственную поддержку. Владельцы и сам банк пошли в Гаагский суд с попыткой через суд заставить Россию заплатить по этим активам.

– Кто занимается иском: бывшие акционеры или вы? На каком этапе судебный процесс?

– Это наша проблема. Мы продолжили сотрудничество с адвокатами, которые были наняты ранее. Сегодня мы разделили кейс: нас интересует только наш портфель, отдельно от совокупных потерь бизнеса бывших акционеров.

Для того чтобы отдать средства крымским вкладчикам, учитывая отрицательный собственный капитал банка, ресурса нет. Источником может быть исключительно дополнительная капитализация банка, предоставленная со стороны государства.

Я попросил премьера, министра финансов рассмотреть эту ситуацию для того, чтобы мы несли солидарную ответственность перед этими людьми. Мое огромное желание рассчитаться с теми вкладчиками, которые являются украинскими гражданами, которые связали себя с Украиной, работают и живут здесь.

Давайте подождем выводов аудита по этому поводу. Как только они будут, я убежден, мы предложим решение этой проблемы.

«ПРИВАТИЗАЦИЯ ПРИВАТБАНКА? НИКТО НЕ БУДЕТ ПОКУПАТЬ «ФЕРРАРИ» С ТОКСИЧНЫМ ПРИЦЕПОМ»

– После принятия решения о национализации Валерия Алексеевна сказала, что бывшие акционеры предоставили определенные гарантии того, что нанесенные государству убытки будут возмещены. По примеру «Укрнафты» мы видим, что возвращать долги государству – не самое любимое дело бывших акционеров, а в судах они очень сильные противники.

– Да, бывшие акционеры брали на себя определенные обязательства. Обещали они не мне, а правительству и Нацбанку.

После переговоров премьера, председателя Национального банка с бывшими акционерами мы сможем говорить о том, какой будет дальнейшая судьба этих активов, они будут обслуживаться или нет. Мы будем готовы к любому сценарию.

– Владельцы еврооблигаций национализированного Приватбанка хотят оспорить в Лондонском международном арбитражном суде принудительный обмен ценных бумаг на акции дополнительной эмиссии банка. На какой стадии сейчас переговоры с ними?

– Я получил банк без этих евробондов. С самого начала мы договаривались с Национальным банком, Фондом гарантирования: вы идеологи этой транзакции, вы ее провели, вы берите ответственность за ее последствия. Поэтому за более подробной информацией по поводу возможных судебных споров с бонд-холдерами, лучше обращаться к тем, кто инициировал этот обмен.

– Бондхолдеры публично заявляют: решение об аннулировании облигаций Привата скажется на Украине в целом – привлечение иностранного капитала для государства подорожает. Как этот вопрос можно решить с минимальными потерями для всех сторон?

– Все будет зависеть от того, что скажет суд. Проиграем его – тогда Украина заплатит по всем своим обязательствам и понесет дополнительные выплаты. Это будет очередное пятно на репутации Украины как партнера для инвесторов. Выиграем – докажем, что наше государство небезхребетное, умеет защитить свои интересы.

– Итак, есть ли риски для страны относительно удорожания привлечения капитала в таком случае?

– Не думаю, нам денег давно никто не дает. И риски с подорожанием пока нас не волнуют. Но я почему-то убежден, что даже в этой сложной ситуации, если бы Украина предложила хороший инструмент, инвесторы стояли бы в очереди, несмотря на то, что мы реструктурировали госдолг и прошли сложную процедуру дискуссий с нашими бывшими инвесторами.

Посмотрите, что творится в Греции. Казалось, что инвесторы даже смотреть не должны в ее сторону. А греки выпускают бумаги, и они разлетаются как горячие пирожки. Поэтому говорить об удорожании капитала для Украины – это слишком категорично.

– Как вы взаимодействуете сегодня со своими иностранными структурами: дочерним Приватбанком в Латвии, филиалом на Кипре?

– У Привата в латвийском банке 46%. Мы акционеры без контрольного пакета акций. Очевидно, бывшие акционеры хотели зайти на европейский рынок, иметь возможность работать в зоне европейского комфорта и европейских правил и создали этот банк.

Латвийский банк работает сегодня в рамках местного законодательства. Фактически мы являемся распорядителем этого портфеля. Но что делать с этим пакетом акций, это уже дело собственников – Министерства финансов, Кабинета министров.

Кипрский филиал – это другое дело, он находится у нас на балансе. Был ли он прибыльным? На бумагах – был. Нужен ли он в дальнейшем? Мы еще будем дискутировать по этому поводу. В первую очередь он рассматривался как источник дешевых ресурсов. То есть, если в Украине по тем временам брали доллар под 10-12%, то там можно было под 5-6%. Учитывая то, что мы сами не знаем, куда сегодня девать доллар и евро, острая потребность в дешевых валютных ресурсах, отпала.

Нужен ли был филиал для других транзакций? Да, он, к величайшему сожалению, использовался для других транзакций бывшими акционерами, о чем мы точно будем знать после аудита токсичного портфеля. Требуется время для того, чтобы вынести окончательный приговор по кипрскому филиалу.

Сейчас филиал выполняет ограниченный круг операций, разрешенных Центробанком Кипра. Он не проводит активных операций, он обслуживает счета клиентов, рассчитывается по депозитам.

– Кто его клиенты? Это выходцы с Украины?

– Мне трудно сказать: там есть и греки, и украинцы. Там много киприотских, греческих фамилий. Вы же знаете, что за каждым офшором стоит честная киприотская фамилия. Кто на самом деле эти люди – сказать сложно.

Так же как и нельзя сказать, что это исключительно украинские деньги, которые были выведены. Думаю, там много местных людей, которые покусились на лишний процент и положили деньги в банк.

– Какова сейчас ситуация с «Акцентбанком», которым пользовался Приват24?

– «А-банк» фактически был филиалом Приватбанка. Много технологий, даже HR и охрана были приватбанковские. Такие были партнерские отношения у наших бывших акционеров банка и акционеров «А-банка».

Когда бы мы в один момент прекратили наши отношения, мы бы похоронили этот банк за две недели. Я против такого подхода. Достаточно с нас банкопада. Ведь за банком стоят люди и вкладчики. Мы пригласили руководство «А-Банка» за стол и договорились, что они могут пользоваться нашими услугами исключительно на условиях аутсорсинга.

Мы все вычислили, определили свою рентабельность на эти услуги, подписали соглашение и в таком формате с ними работаем. Приват24 клиентов «А-Банка» использовать не будет. Пусть становятся параллельно клиентами Приватбанка и попробуют, что такое Приват24.

– Одним из первых заявлений Данилюка относительно долгосрочной перспективы Приватбанка была возможность его приватизации. Вы эту возможность видите? Какие звезды должны сойтись, чтобы это произошло?

– Возможно, звезды в будущем так сложатся, что мы придем к продаже банка. В стратегии приватизации государственных банков речь шла о том, что международным финансовым организациям будет предложен пакет в 25%. Как будет прописано сейчас, министру финансов виднее.

Я знаю только одно: любого инвестора будет интересовать хороший банк. Никто не будет покупать «Феррари» с токсичным прицепом.

Авторы: Александр Моисеенко, Галина Калачова

Источник: Экономическая правда

Перевод: BusinessForecast.by

При использовании любых материалов активная индексируемая гиперссылка на сайт BusinessForecast.by обязательна.