Именно этот момент очень удивляет Станислава Моисеева, который сам на конкурс не подавался, но знает, что такие желающие были. Рассказывает, что работать вместе с Захаревичем сложно из-за его советских методов. А конкурс, который состоялся, считает, надо было бы признать недействительным из-за безальтернативности выбора и объявить новый.
«Главком» встретился с режиссером, чтобы выяснить его планы, причины, по которым он решил больше не сотрудничать с франковцами, и услышать его видение реформы, в которой крайне нуждается отечественный театр.
Читайте также: Продюсер Слава Жила: Я принял театр «Актер», и 90% трупы ушли…
В театре Франко, где вы еще недавно были художественным руководителем, проходил открытый конкурс на объединенную должность директора – художественного руководителя. Почему вы решили не участвовать в этом отборе?
Мои рассуждения были очень простыми. Часть коллектива не воспринимала меня в роли художественного руководителя, и последние несколько лет на общем собрании происходили какие-то выступления, выпады в мой адрес… Это создавало ненормальную атмосферу для работы. Я не люблю конфронтации, считаю, что в целом развитие театра – сложная работа. Когда тебе активно мешают и делают все, чтобы у тебя ничего не получилось, то в такой ситуации мне подумалось, что не стоит тратить на это свои годы.
Мои друзья, коллеги говорили мне: «Нет, ты не имеешь права. Ты должен остаться, пойти на конкурс ради театра Франко». Я отвечал: «А ради меня что-то может произойти?». Мы привыкли жертвовать собой ради чего-то, но должны помнить, что история складывается из человеческих судеб и об этом не надо забывать.
Я думал: «Хорошо, я пойду на конкурс. Например, я его выиграю, и дальше я буду сталкиваться с теми же проблемами. Опять конфронтация, опять конфликты». Меня эта перспектива абсолютно не устраивала.
«Негатив, предназначенный мне, переносился к Ступке»
С какой атмосферой вы столкнулись в театре Франко, когда пришли туда? Ведь даже из-за Богдана Ступки там были конфликты, труппа была разделена на группировки. Народный артист Анатолий Хостикоев, который длительное время тоже не находил языка со Ступкой, уже после его смерти упрекал, что театр передали вам в наследство, а актеров не спросили…
Активно эти настроения подогревались со стороны директора театра, неявно, но стимулировались, так сказать. Надо понимать, что Богдан Ступка, со всем уважением к нему, далеко не всеми был любим, и много кто не воспринимал его в роли художественного руководителя. Таким образом, переносился мой негатив к нему. Действительно, по сути, это была просто передача театра. В то время еще не было открытого конкурса на эту должность, было назначение Минкульта, которое состоялось на основании желания Ступки. Это было его решение относительно меня и мое, потому я согласился.
Из-за чего были недоразумения с директором театра Михаилом Захаревичем?
У нас были и есть принципиальные разногласия в понимании необходимости изменений и вектора развития театра. По-моему, его методы руководства театром родом из советской эпохи.
С кем из актеров у вас были напряженные отношения? Вероятно, не только с Хостикоевым?
Не могу сказать, что какие-то напряженные отношения были с другими актерами, однако они могли бы быть лучшими. Надо понимать саму природу театра — актеры редко говорят что-то в глаза.
Какие упреки от коллектива звучали в вашу сторону?
Обвинения были абсурдны, так и на меня. Эти претензии странные, хотя бы потому, что кого-то я знал лучше, с кем-то учился, с кем-то работал. Часть актеров почему-то были напуганы. Я в их глазах был неким монстром… В одном из первых интервью на этом посту, я сказал, что театр Франко надо перевести на контракт. После этого началось… Но задекларированный переход к контрактной форме все-таки состоялся, и таким образом я выполнил свое намерение.
Также я считаю очень порочной и какой-то ненормальной практикой, когда говорится так: «А у нас не спросили». Есть уникальные коллективы, но, если коллектив будет выбирать себе руководителей сам, то он будет выбирать удобных для себя людей. Таких, которые не будут затрагивать интересы коллектива, которые будут проводить политику максимальной лояльности к существующему положению вещей. Я же пришел в театр Франко с четкими мыслями, что театр надо трансформировать, потому что другого смысла в моем приходе туда не было. Зачем? В кресло сесть? Это не про меня.
Почему актеры враждебно настроены против контрактной системы?
Среда государственных театров и стационарных труп чрезвычайно консервативная и архаичная.
Мои родители были актерами, за свою жизнь сменили пять или шесть театров. В советские времена это было нормальной практикой. Зарплаты у всех одинаковые, жилищные условия одинаковые, поэтому они искали лучшей творческой судьбы, лучшего режиссера, ехали по роли.
Мы дожились до того, что нельзя никого выдернуть с насиженных мест, хотя профессия актера предполагает бесконечные странствия. Актеры превратились в грибы, которые приросли и неподвижно сидят на своих местах, главное, чтобы их не трогали. Психология такая: «Я пришел в театр, меня уже вынесут отсюда вперед ногами». Мне кажется, в таком случае, они ошиблись профессией.
Если это плохой театр, если у тебя с ролями не складывается, то почему ты не пойдешь в другой театр, и не поищешь своей судьбы? Контракта не боятся те, кто на самом деле что-то умеет. Они знают, что будут востребованными.
По сути, театральная реформа не сработала – на контракты перешли, а изменения в театре не состоялись. Сейчас в театр можно набирать путем конкурса на вакантные творческие должности. Это означает, что я, например, руководитель театра, я под свою программу могу формировать творческую команду, однако в театр приходит какая-то конкурсная комиссия и выбирает актеров… Просто абсурд.
Какую зарплату должен иметь Народный артист Украины в театре Франко? Одна из ведущих актрис попросила «Главком» не указывать эту цифру в интервью. Неужели эта цифра такая высокая, и она побоялась завистников?
Высокая. Национальные театры в этом смысле выделены в отдельную высокооплачиваемую касту, и поэтому там идет борьба не на жизнь, а на смерть.
Народный артист с максимальным количеством надбавок и выслугой лет получает где-то 23-24 тысяч гривен. То есть разница с городскими или областными театрами в зарплате в два с половиной или в три раза.
Годовой бюджет театра Франка составлял…
Два или три года назад это были 50-60 млн. грн. Преимущественно, это расходы на зарплату, потому что театр не финансируют ни на коммунальные услуги, ни на новые спектакли, ни на гастроли, ни на поездки, ни на фестивали. Иногда давались гранты поддержки, как, например, дорожный грант, который покрывает расходы на переезды. В первый год, когда я пришел, у нас еще были гастроли в Севастополе, и тогда министерство частично их финансировало.
Значит, на все остальные расходы театр должен найти средства сам?
Театр Франка хорошо зарабатывает, имеет большой зал. Это позволяет ему делать новые спектакли и вкладывать туда достаточно большие средства.
Чего вам удалось достичь в театре Франко за пять лет? У вас были большие планы относительно репертуарной политики, международных проектов…
Все-таки мое влияние на репертуарную политику было доминирующим. В театре несколько раз были попытки создать художественный совет. За него выступали профком театра, частично дирекция и несколько актеров. Художественный совет должен ограничить права и возможности художественного руководителя, но создание совета не состоялось.
Когда в театре есть директор и художественный руководитель, то, очевидно, что в таком случае всегда возможны конфликты, потому что возникают два центра власти, а это не является полезным для театра. Я считаю правильным, что в настоящее время должности совместили.
Недавно прошел открытый конкурс на должность директора — художественного руководителя театра Франко. Комиссия выбрала нынешнего директора заведения Михаила Захаревича. Известно, что никто из театралов больше документы на конкурс не подавал. Были ли другие кандидаты на эту должность?
Ранее намерение идти на конкурс высказывали также актеры Алексей Богданович, Остап Ступка. Не знаю, почему они не подали документы на конкурс. Надо спрашивать у них. Знаю, что интересовался режиссер Андрей Жолдак.
А теперь, что мы получили, безальтернативный конкурс? Меня удивляет, что мы называем это конкурсом, ведь был лишь один кандидат. Очевидно, надо было признать конкурс несостоявшимся и провести еще один. Кстати, похожая ситуация была во время конкурса на такую же должность в столичном театре Леси Украинки, когда директором -художественным руководителем там избрали Михаила Резниковича.
«Методы Захаревича родом из советской эпохи»
Из тех постановок, что вы реализовали в театре Франко за пять лет, какие бы вы назвали успешными?
Спектакль «Все мои сыновья» идет активно, на камерной сцене два спектакля – «Путешествие Алисы в Швейцарию» и «Несчастная». До сих пор идет «Эрик XIV», однако они собирались его снимать… Безусловно, успешный также спектакль «Квитка Будяк», которая стала моим программным спектаклем как руководителя театра.
«Путешествие Алисы в Швейцарию» является очень интересным и необычным спектаклем для нашего контекста, потому что там поднимается тема эвтаназии. Мы делали его с общественным объединением «Украинская лига содействия развитию паллиативной и хосписной помощи» Василия Князевича. Я думал, что спектакль будет не очень жизнеспособным, потому что такого рода работы невостребованные украинским обществом, однако вышло наоборот: он прекрасно продается. Мы недооцениваем нашего зрителя, который уже давно подвинулся далее, чем думают о нем в театре.
Что касается успешных работ других режиссеров?
Надо различать успех – финансовый и художественный. Я против того, чтобы оценивать театр с точки зрения его коммерческой успешности. Безусловно, это важно, но не является главным критерием успеха. Если мы занимаемся искусством, то, очевидно, нужно использовать критерии, которые принимаются в отношении произведений искусства. Художественная составляющая спектакля, его популярность на международной арене, участие в театральных фестивалях – проявление результативности театра.
За время моего руководства театром Франко Роман Мархолия (известный российский театральный режиссер) поставил «Живой труп». Это театр другого уровня, чем тот, который демонстрируют режиссеры театра Франко.
Важным был и «Ричард III», его поставил режиссер Автандил Варсимашвили грузинский режиссер театра и кино. Художественный руководитель Тбилисского государственного академического русского драматического театра им. Грибоедова. Владелец и художественный руководитель Тбилисского Вольного театра, где Богдан Бенюк сыграл для себя нехарактерную роль. Такие постановки порождали здоровые тенденции внутри театра.
Я знаю, что очень хорошо продаются «Три товарища», но я не отношу этот спектакль к категории художественно-удачных проектов, это совсем другая история.
Смахивает на то, что ваша творческая судьба была более успешной в «Молодом театре», где вы были директором — художественным руководителем 16 лет. Не жалеете, что пять лет назад решились и ушли оттуда?
«Молодой театр» был совсем другой историей. Мне пришлось тот театр вытаскивать с неистового финансового и творческого кризиса. Эффективность моей работы там была выше, потому что все-таки я был единоличным руководителем. Я действовал там, как считал нужным, прислушиваясь, прежде всего к своей совести и представлениям о том, каким должен быть театр. На самом деле 16 лет — это много. Вот я не поверю в утверждение, что те, кто руководят театром много лет, не устает и у них не возникает шаблонов в работе. Это неправда. Ты начинаешь уставать просто от инерции, от повторений.
А еще у меня возникло очень четкое ощущение того, что мы залезли на какую-то гору, а дальше мне уже не хватало ресурсов. Мне нужны были средства на театр, их никто не давал. Я каждое утро просыпался и думал: «Где же взять эти средства? Как их заработать?». То есть все это тормозило, не было финансово-организационных оснований для того, чтобы продолжать движение дальше.
Я чувствовал, что начинается пробуксовка. Как только попал в открытую стрессовую ситуацию в театре Франко, у меня моментально активизировалась моя природа, я стал более креативным, искал выходы из различных тупиковых ситуаций. Поэтому я за то, чтобы вливать свежую кровь в театры.
По свежей крови, общаетесь ли вы с нынешним руководителем «Молодого театра» Андреем Белоусом? И вам вообще нравится путь, которым сейчас идет «Молодой»?
Немного. Иногда видимся на совещаниях. Он проводит свою политику, которая, по моему мнению, изменила присущий «Молодому театру» курс.
Что это значит?
«Молодой» всегда был социально активным. Театралы старшего возраста помнят спектакли Валерия Бильченка и других режиссеров, которые волновали общественность. Этот театр до своего упадка в середине 90-х, был чрезвычайно беспокойным и активным в социальных проявлениях. Когда я пришел туда, хорошо помня его историю, то хотел это продолжать. Поэтому появились все эти известные спектакли, и социально, и политически заостренные: «Московиада», «Четвертая сестра», «Мария Стюарт». Сейчас этого нет. Мне лично очень жаль.
Когда вы ушли из «Молодого», ваша жена, прима этого театра Римма Зюбина перешла на ангажемент. Сейчас у нее всего пять ролей в театре. Это произошло из-за конфликта с руководством?
Мне кажется, что там нет какого-то такого конфликта. Просто ряд актеров, в том числе, Алексей Вертинский и Станислав Боклан, перешли на «разовые». То есть они вышли из штата, играют в спектаклях, в которых у них остались роли и получают зарплату за эти роли. Так сделала и Римма, для нее так удобнее. Люди в таком положении имеют больше прав и свободы. Теперь их спрашивают, могут ли они сыграть в определенное число… Идеально было бы иметь меньше штатных актеров, а больше приглашать со стороны…
Значит, вы являетесь сторонником ангажемента?
Я думаю, что должны существовать оба вида театра. Я один из первых в Киеве начал приглашать актеров других театров сотрудничать с «Молодым». Например, мы делали спектакль «Лев и львица» с Богданом Ступкой и Полиной Лозовой. Этот спектакль планировали для сцены театра Франка, но мы долго не могли вклиниться в репертуарные планы. Поэтому я просто предложил Ступке, сказал: «Давайте сделаем в «Молодом театре»? Мы быстрее сделаем, потому что организационно там проще это сделать».
Мы так и поступили. То есть играли двое приглашенных актеров из театра Франка, также актер из театра Леси Украинки. Практика таких приглашений была абсолютно нормальной.
Как по ангажементу ставят в театре Франко?
Там такая практика практически отсутствует. Только за время руководства Ступки в театре Франко приглашали Александра Сердюка, Олега Скрипку.
Однако надо понимать, что труппа очень большая. Возникает вопрос: что тогда делать со своими актерами, которые не играют? Люди не выходят месяцами на сцену, тогда как зарплату они получают. Поэтому приглашать в таких условиях очень сложно. Не смотря даже на то, что в хорошей большой труппе всегда есть дефицит каких-то индивидуальностей, которых надо брать со стороны.
Римма Зюбина рассказывала «Главкому», что вы планируете сделать постановку в Тбилисском театре имени Грибоедова. Спектакль готовите?
Я должен был туда ехать в марте, но попросил перенести сроки из-за постановки спектакля «Масара» и из-за участия в других проектах.
В театре Грибоедова предполагается постановка пьесы Максима Горького «Васса Железнова». Это известная пьеса, она много раз ставилась. Два года назад я ее делал в Китае и остался не до конца довольным. Это больше выглядело неким эскизом к спектаклю, чем законченной работой. Поэтому мне захотелось ее все-таки поставить, отсюда и выплыла договоренность относительно Тбилиси.
Пьеса очень интересная, потому что Горький анализирует в ней российскую действительность. Этот анализ очень жесткий, и приговоры, которые он дает, и ментальности, и устройства этой страны, очень серьезные. На фоне наших сегодняшних проблем пьеса выглядит очень актуально. Если посмотреть на семью Вассы Железновой, и на то, что там происходит, кто там живет, на этих людей, какие между ними отношения, и учесть тот момент, что семья — это уменьшенная модель государства, то становится жутко.
«За границей отношение к украинскому театру и его достижениям, мягко говоря, не очень»
Читка пьесы «Масара» литовского драматурга также проходила в Киеве на сцене театра имени Франко, однако поставить спектакль в театре не удалось. Почему спектакль на эту тему выходит в Польше, а не в Украине?
Пьеса очень провокационная для нашей постсоветской ментальности. Помню, когда мы сделали «Московиаду» Андруховича в «Молодом театре» с вкраплениями ненормативной лексики, то актеры тормозили. Например, Алексей Вертинский, который в жизни любит употреблять брань, на сцене не мог преодолеть этот барьер. Такое воспитание.
Еще когда был художественным руководителем театра Франко, я поставил «Масара» в план. Так как Богдан Бенюк хотел и хочет сыграть в ней главную роль, то я подумал, что мы сможем это сделать, но изменив формат показа.
Выпустить спектакль как продукцию театра Франко, но играть его на альтернативной площадке, чтобы не будоражить архаическую и традиционную публику театра. В конце концов непростая ситуация в театре не способствовала реализации этого проекта, и я решил отказаться от этой постановки в Украине.
Кстати, эта пьеса была поставлена в национальном театре в Вильнюсе, и она вызвала там скандал даже, несмотря на то, что Литва почти избавилась от советского менталитета, в отличие от Украины. Сейчас там она прекрасно идет.
Дождется ли украинский зритель постановки «Масары» в Украине?
Я не исключаю, возможно, мы привезем и покажем польский проект в Украине. Есть куча организационно-финансовых вопросов, которые нелегко решать.
Немного выглядит абсурдно, что не в Украине поставили спектакль об Украине…
Бесспорно. В Вильнюсе идет, в Кракове идет, в Москве была читка, в «Театре.Doc» , но там никто не осмелится поставить. Уже хоть что-то.
Я не теряю надежду, что мы с Богданом Бенюком сможем поставить эту пьесу в Украине.
Заметили ли различия в работе с польскими и украинскими актерами?
Конечно, всегда удобнее с теми, с кем ты уже не одну работу сделал. С новыми актерами, тем более, такими мощными, нелегко работать, было достаточно своих сложностей и звикань. Я для них был terra incognita. Тем более, за границей отношение к украинскому театру и его достижениям, мягко говоря, не очень. Думаю, что результат всех удовлетворил. Мне не стыдно говорить об этом спектакле и показывать его.
В одном из интервью вы говорили, что имеете желание создать какой-то свой независимый проект.
На самом деле, исходя из сегодняшней ситуации, у меня нет никакого желания управлять любым государственным театром. Если мне дают какие-то определенные полномочия и права на то, чтобы проводить театральную реформу, и менять достаточно радикально лицо театра, тогда мне это интересно. В другом варианте, не интересно.
В будущем было бы хорошо создать некий проектный театр, который будет создавать новые проекты, под которые набираются актеры на конкретные спектакли.
Однако в наших условиях это очень сложно, начиная от финансов, заканчивая специалистами. Когда начинаешь обо всем этом думать, у тебя пухнет голова, и ты рассуждаешь: «Зачем это все? Ну, есть же хорошее кино. Там пришли, сделали, сняли. Все, разошлись».
Какие у вас планы кроме Грузии?
Я не буду дома сидеть. Было приглашение из Венгрии, переговоры продолжаются. Я должен был ставить у них спектакль в мае этого года, но ухудшение политических отношений между странами очень существенно повлияло на процесс.
Мы говорили о «Чайке» Чехова, потому что они почему-то хотели именно Чехова.
Я предложил «Чайку», потому что у меня есть относительно «Чайки» один зуб, и я обостряю его на нее, хочу все-таки сделать жесткого Чехова. Мы встретимся летом. Они приедут, этот театр будет в Украине, а тогда увидим. Есть определенные планы относительно кино.
Это интересно, потому что вы известный как театральный режиссер…
Я люблю кино. Мне всегда мешал театр реализовать себя в кинематографе. Руководить театром – это отправить себя на галеры, в рабство. Даже выехать куда-то на месяц и поставить спектакль является большой проблемой. Тем более, совмещать театр и кино.
Сейчас передо мной открывается другой путь, учитывая, что авторы двух романов отдали мне право снять кино. Один из этих авторов — Юрий Андрухович, свой роман «Двенадцать обручей» он давно мне отдал.
Также есть такая писательница Ирэна Коваль (американская писательница украинского происхождения), которая написала роман «Незаземленные». Я поставил ее пьесу «Лев и львица» и еще одну вещь. Она написала новый роман, провела презентацию в Украине, торжественно вручила мне его и сказала, что отдает мне все его права на экранизацию. Если бы она еще до всего этого дала мне деньги, продакшн и продюсера, то было бы неплохо, а так ничего нет. Надо с нуля все начинать. Однако есть два материала, которые в принципе меня интересуют.
Переговоры с Госкино относительно этих проектов ведете?
Нет, я не начинал еще, однако я кое-что уже делаю. Именем Андруховича уже заинтересовались. Есть продакшн, есть продюсеры. Есть какая-то организационная структура, что очень важно.
Каждый поход в кино, у зрителей теперь начинается с просмотра нескольких украинских трейлеров, а уже потом там идет что-то заграничное. Еще год назад такого не было.
Да. Это говорит о том, что как только государство начинает обращать внимание на определенный художественный сегмент, начинает осуществлять хоть какую-то поддержку, сразу видим результат. Сразу взрыв. Потому что талантливых людей достаточно много, а им надо дать возможность. Все будет хорошо!
Авторы: Юлия Туник, Станислав Груздев
Источник: Главком
Перевод: BusinessForecast.by
При использовании любых материалов активная индексируемая гиперссылка на сайт BusinessForecast.by обязательна.