Осенью 2013 года украинцы показали всему миру свое твердое желание быть вместе с Европой. Революция Достоинства стала безоговорочным доказательством народного сознательного выбора евроинтеграции, как внешнеполитического ориентира для Украины.
С того времени прошло почти пять лет. В ожидании годовщины, УНИАН решил расспросить представителей исполнительной ветви власти, которые непосредственно отвечают за вопросы европейской интеграции, об успехах и неудачах на этом пути.
Первым нашим героем стал заместитель министра экологии и природных ресурсов Украины по вопросам европейской интеграции Николай Кузьо.
Наш следующий собеседник – заместитель министра юстиции по вопросам евроинтеграции Сергей Петухов, который в интервью УНИАН рассказал о трех важных достижениях в контексте евроинтеграции, объяснил, как сотрудничество Украины с ЕС влияет на рядовых граждан на уровне общин, и почему права человека являются краеугольным камнем существования Европейского Союза.
Еще в 2001 году существовал такой «План действий Украина – ЕС в сфере юстиции, свободы и безопасности». Объясните читателям, почему, несмотря на, казалось бы, немалый срок сотрудничества, комплексной политики Украины с Европейским Союзом в сфере юстиции у нас не было?
Действительно, наше сотрудничество с Европейским Союзом имеет давнюю историю, но дело в том, что долгое время Украина не определяла евроинтеграцию своим приоритетом – мы поддерживали отношения с СНГ и с ЕС. Соответственно, мы не были готовы, руководство страны не желало вести государство евроинтеграционным курсом – этим и определялся уровень нашего сотрудничества с Европейским Союзом.
В 2014 году это кардинально изменилось, потому что Соглашение об ассоциации является всеобъемлющим документом, который, по факту, регулирует все важнейшие сферы жизни. В нашем понимании, Соглашение является шагом к полноправному членству Украины в Европейском Союзе, ведь стандарты, которые мы имплементируем по настоящему Соглашению, являются неотъемлемой и большой частью обязательства страны-члена ЕС.
В сфере юстиции более десяти лет длился процесс гармонизации законодательства, по которым мы оценивали, насколько наше законодательство в определенных сферах является аналогичным европейскому. Сегодня мы имеем четкие обязательства, имплементировать целый набор директив и регламентов ЕС. И движемся так, как, в свое время, двигались все страны, которые впоследствии приобретали членство.
Условно, когда ЕС принимает новую директиву, она внедряется странами-членами, и так же ее имплементирует Украина. Может быть другой срок, но, по сути, мы имеем такое, же правовое регулирование целых сфер нашей жизни.
На самом деле основное, что отличает Министерство юстиции от многих других министерств, которые отвечают за свою часть сотрудничества с ЕС, – мы являемся координирующим органом.
Значит, условно, если посмотрю, сколько всего информации в контексте евроинтеграции я передаю, обрабатываю, контролирую выполнение, то частица Минюста будет где-то двадцать процентов в лучшем случае. А восемьдесят процентов – это координация работы с коллегами, выработка единой позиции.
Немного полистала отчет по выполнению Соглашения в 2017 году, подготовленный Правительственным офисом координации европейской и евроатлантической интеграции. В секторе «Юстиция, свобода, безопасность» безвизовый режим представлен как безоговорочная победа. Какие еще победы в контексте евроинтеграции вы можете назвать?
Безвизовый режим – это не есть одно достижение само по себе. Условием предоставления безвизового режима было предусмотрено 144 пункта мероприятий, которые мы должны были выполнить. То есть безвизовый режим ускорил выполнение всех наших обязательств в этой части, и это действительно большое достижение.
Ежегодно в Европейскую комиссию представляется отчет по результатам выполнения безвизового режима. Пересматривается, мы продолжаем выполнять условия, выдвинутые для его достижения. Так вот, первый отчет показал, что, несмотря на все опасения, мы не создаем миграционных рисков для Европы, а являемся надежным партнером.
Кроме безвизового режима, важным достижением прошлого года является подписание соглашения о сотрудничестве с Евроюст. Это Европейская организация по вопросам юстиции, которая координирует сотрудничество прокуроров стран ЕС.
Она позволяет им быстро обмениваться информацией, создавать международные следственные группы в расследовании наиболее сложных преступлений (трансграничная преступность, незаконный оборот наркотиков, терроризм, коррупция, торговля людьми). Вместо того, чтобы отправлять, друг другу письма, прокуроры-представители стран находятся в Гааге и, если возникает проблема, напрямую общаются.
Хватает ли нам нормативно-правовых актов, законопроектов чтобы сотрудничество практически началась?
Здесь вопрос не в законопроектах, соглашение ратифицировано. Но чтобы оно действительно заработало, должно быть налажено сотрудничество на оперативном уровне. Должно быть понимание, кто и как будет отвечать в прокуратуре за это направление, наш представитель должен быть направлен в Гаагу.
А вы знаете, как будет избираться представитель от Украины на конкурсе или как?
Честно вам скажу, я не знаю эту процедуру. Это должны определять в соответствующей прокуратуре, которая дает своего представителя. Сделка просто дает такую возможность.
Хорошо, кроме безвиза и ратификации соглашения о сотрудничестве с Евроюстом, какие еще есть достижения?
Я думаю, что важным является поддержание санкционной политики Европейского Союза. Это конкретный результат сотрудничества Украины с ЕС, пусть не напрямую Соглашение об ассоциации, но, в, то, же время, именно Соглашение предусматривает наши тесные связи. Соответственно, основываясь на тесных отношениях Украины и ЕС, мы можем продвигать наши интересы, доводить до сведения европейских партнеров информацию о последствиях вооруженного конфликта на Донбассе и в Крыму.
И для нас это действительно достижение. Ведь санкции продолжаются, в санкционный список добавляются новые люди, так же остаются секторальные санкции. Хотя, очевидно, что они являются некомфортными для производителей и для бизнеса в странах ЕС.
А как насчет того, что сделать не удалось? Что бы вы назвали?
Соглашение об ассоциации – это долгосрочный программный документ, которым мы будем руководствоваться в наших отношениях с ЕС, как минимум, пять-десять лет. Если мы достаточно успешно имплементируем Соглашение, сможем перейти на следующий этап переговоров о членстве в ЕС. Сегодня об этом говорить, очевидно, рано, ведь Соглашение достаточно амбициозное.
Действительно не все нам удается, потому что те обязательства по имплементации норм европейского права, которые мы взяли на себя, были очень амбициозными. Плюс, была определенная задержка с вступлением в силу Соглашения из-за позиции отдельных стран ЕС, которые его не ратифицировали. На мою радость, в части юстиции у меня было не так много документов, директив, которые надо было реализовывать, – и это сделано.
В то же время, очевидно, в сферах, которые требуют полных изменений или рынка, или стандартов, или дополнительных затрат (защита окружающей среды, энергетика, здравоохранение) – там мы не выполняем все полностью, и должны наверстать.
Также мы пока не убедили европейских партнеров, что мы достойны членства в ЕС. Над этим всем еще нужно работать, важна и политическая составляющая, и техническая с точки зрения выполнения положений Соглашения.
И самое главное, на чем базируется Соглашение – Украина и ЕС и страны-члены являются свободными и демократическими правовыми системами, основанными на принципе верховенстве права, и уважают права человека.
Это один из краеугольных камней существования Европейского Союза, Хартия прав человека является составной частью уставных документов в ЕС. И это крайне важно. Потому что членом ЕС может стать не сугубо состоятельная или сугубо развитая страна, а та европейская страна, которая разделяет ценности ЕС.
И, по-моему, именно этот самый большой путь в сфере прав человека, верховенства права, независимого суда, отсутствия коррупции мы должны пройти. Для себя измеряю, выполнение Соглашения не по конкретным техническим регламентам, которые действительно где-то могут быть проблемными, а по тому, насколько мы продвинулись в ценностном пути в Европу.
И как нам измерять, сколько уже пройдено?
У нас есть специальный диалог по правам человека между Европейским Союзом и Украиной – это их механизм сотрудничества и оценки прогресса в этой области.
Мы заявляем, что уважаем права человека и являемся страной, которая базируется на принципе верховенстве права. И в этом диалоге они поднимают те проблемные вопросы, которые видят перед нами, или те вопросы, где хотели бы разъяснения нашей позиции.
Это касается как индивидуальных дел (расследование преступлений, случаев запрета публичных демонстраций), так и общих положений, которые касаются защиты прав этнических меньшинств, избирательного законодательства, защиты прав детей, женщин.
Почему это интересно Украине? – Мы получаем советы от наших коллег, как нам двигаться в сфере прав человека, чтобы стать страной, в которой больше людей чувствуют себя хорошо. Кроме того, через этот диалог мы имеем рычаги влияния на защиту прав украинцев в Европе, если видим, что государство ЕС не реагирует на нарушения прав наших граждан.
Более того, мы можем обратить внимание ЕС и стран-членов на нарушения прав человека на неподконтрольных территориях в Крыму и на Донбассе. Мы хотим, чтобы они имели как можно больше информации об этом, чтобы их позиция была жесткой.
В рамках евроинтеграции правительством Украины было создано Национальное агентство по вопросам выявления, розыска и управления активами, полученными от коррупционных и других преступлений (АРМА). Вы считаете его успешным?
Да, я считаю эту структуру успешной, потому что ее руководителю, моему бывшему коллеге Антону Янчуку удалось за несколько месяцев после избрания, создать действенный орган, который уже сегодня по решению суда руководит значительными активами людей, дела которых рассматриваются в суде.
Конечно, я не знаю непосредственно оперативной его работы, но те решения, которые я вижу, являются положительными. И оценка их работы обществом является положительной. Поэтому я очень радуюсь, что так случилось. Ибо мы имеем другой негативный опыт, когда вновь созданные органы разворачивали свою деятельность гораздо дольше и не были такими эффективными.
Например?
Например, НАПК. Это очевидный пример. Или потому, что этот коллегиальный орган, по политическим причинам, или из каких других, но, увы, почему-то он не стал тем эффективным органом, на который надеялись и граждане Украины, и наши международные партнеры.
Насчет АРМА. А как вы прокомментируете февральский инцидент в ТРЦ «Гулливер» в Киеве? Когда неизвестные лица оказывали препятствия и сопротивление представителям Нацагентства… Кто должен понести ответственность? Несет ли именно агентство, по вашему мнению, репутационные риски?
В любом правовом государстве, если что-то происходит, только полиция или армия может применять силу против людей. В таких случаях, когда орган государственной власти по решению суда осуществляет законную деятельность по управлению активами, а какие-то непонятные люди силой мешают это делать… Думаю, в таких случаях правоохранительные органы должны очень четко реагировать и привлекать таких неизвестных к ответственности.
Поэтому если владелец не согласен с деятельностью государственного органа, он должен обжаловать это в суде, есть законные процедуры. А пользоваться силой людей, которые безосновательно с оружием выполняют его приказы – это опасно. Это очень опасно, когда в стране нарушена монополия на применение силы.
Поговорим о ситуации с соблюдением отдельных прав человека в Украине. Во-первых, поделитесь личными наблюдениями, считаете ли эффективной работу нашей Миграционной службы в вопросе предоставления убежища беженцам?
Этот вопрос всегда является проблемным, как и в других странах. Ведь надо изучать факты в каждом индивидуальном деле, при этом, чтобы процедура была не слишком затянутой. В Украине еще надо работать над этим процессом, но это рабочие моменты, здесь нет каких-то чрезвычайных проблем.
Назван один из известных случаев – правозащитник, русский бежал из Омска из-за преследования. В его поддержку выступило немало международных правозащитных организаций. Впрочем, наша миграционная служба ему отказала в приюте. Сейчас идет суд. Как думаете, подобные случаи могут нести репутационные риски для Украины, которая декларирует, что уважает права человека, в частности, в ЕС?
Я не могу оценить это конкретное дело, ведь не видел материалов. Плюс, не могу оценивать работу своих коллег, если он обратился в суд – это сделает суд. В то же время, эти дела всегда являются сложными, ведь, чтобы установить факт преследования, миграционной службе и теперь суду нужны конкретные доказательства.
На самом деле, недостаточно того, что об этом говорит сам человек или даже другие организации. Давайте, не забывать, что есть случаи злоупотребления правом на получение убежища. И это касается всех стран.
Откровенные нарушения прав человека всегда несут репутационные риски для любого государства, и это происходит абсолютно, везде. Есть случаи, где не всегда понятно, кто прав, и решения, которые отменяются судами, причем, даже в самых демократических странах. Это динамический процесс.
Очевидно, есть случаи критики Украины за достаточно консервативный подход в отношении предоставления убежища, и думаю, что нам есть над, чем работать. А со своей стороны скажу, что мы, например, отказываем в экстрадиции граждан «третьих стран», если в стране, которая запрашивает такую экстрадицию, их преследуют.
Больной вопрос для сообщества правозащитников – ратификация Стамбульской конвенции. В правительственном отчете о выполнении Соглашения это определено ключевой задачей на текущий год. В прошлом году против ратификации выступил Совет церквей, заявив о серьезных рисках для украинского общества и семьи. Вопрос, который давно меня беспокоит, почему в светском государстве вот такие замечания имеют вес?
Действительно, ратификация Стамбульской конвенции не нашла поддержки в зале Верховной Рады. И действительно были разные замечания и народных депутатов, и, в частности, Совета церквей. Это абсолютно нормальный демократический процесс, когда все субъекты общества принимают участие в обсуждении.
Вероятно, мысль, которую высказал Совет церквей, была важной или убедительной для части тех депутатов, которые не голосовали за ратификацию Стамбульской конвенции. И здесь нет никакого конфликта или проблемы с тем, что Украина является светским государством.
Совет церквей так, как и другие религиозные или общественные организации, имеет право доносить свое мнение к гражданам Украины и народным депутатам. И народные депутаты, взвешивают баланс мнений или по своим собственным убеждениям принимают то или иное решение.
Насколько я знаю, в Верховной Раде есть инициативная группа народных депутатов, которые продолжают работать над вопросом ратификации Стамбульской конвенции. Также включены представители профильных министерств. Они общаются с депутатами, объясняют моменты, ищут компромисс.
Да, ратификация сегодня не состоялась, находится в подвешенном состоянии, в то же время, в прошлом году был наработан пакет законопроектов о предотвращении насилия над женщинами и, по факту, этот законопроект имплементирует значительную часть Стамбульской конвенции.
Если вы знаете, то в обсуждении только определенные терминологические вопросы Стамбульской конвенции вызвали беспокойство (термин «гендер»). Поэтому я думаю, что сегодня приоритетный путь – это имплементировать во внутреннее законодательство значительное количество положений Стамбульской конвенции, которые не вызывают никаких замечаний.
А относительно тех вопросов, которые действительно вызывают беспокойство, дальше продолжать общественную дискуссию. Возможно ситуация в обществе изменится или будет больше понимания положений Стамбульской конвенции, и тогда следующее голосование Верховной Рады может быть положительным.
В «Национальной стратегии по правам человека до 2020 года» был пункт о легализации гражданского партнерства для разнополых и однополых пар. Впрочем, Минюст, сославшись на большое количество обращений от областных, городских, районных советов, опять же Совета церквей, решил, что выполнение этого пункта невозможно. Вы можете объяснить, почему так произошло? Неужели гражданское партнерство не соответствует евроинтеграционному вектору?
На самом деле, наш евроинтеграционный вектор и Соглашение об ассоциации не требует признания или введения в украинское законодательство гражданского партнерства или иных форм союзов или соглашений между однополыми парами. И в странах Европейского Союза этот вопрос остается на рассмотрение государств, и подходы европейских государств являются разными по этому поводу.
Мы гордимся, что у нас есть эта Национальная стратегия и План действий – этот документ был наработан совместно со многими общественными организациями и включает много предложений. Мы не отвергали практически ничего из того, что предлагали общественные организации (только то, что уже существует, продублировано в других пунктах или противоречило стратегическим целям).
Соответственно, этот пункт о гражданском партнерстве был включен именно так – как предложение, которое может быть рассмотрено.
Очевидно, это был один из пунктов плана, который вызвал наибольшее обсуждение, и в определенной степени показал различие мнений в украинском обществе. Думаю, на сегодня этот пункт выполнил свою функцию, потому что вызвал оживленное обсуждение на всех уровнях. Не только в Киеве, в Верховной Раде или в правительстве, а по всей стране.
Оценив огромное количество полученных обращений, поняли, что большинство заявителей достаточно категорически не поддерживают эту идею. Поэтому мы считаем, что, учитывая баланс мнений, этот пункт плана, сегодня не может быть выполненным.
Опять же, в демократическом государстве широкая дискуссия должна приводить к консенсусу. Пока консенсуса в этом вопросе нет – этот пункт не будет иметь перспектив. Информация о том, кто был «за» или «против» является открытой, по запросу публичной информации, ее можно получить и оценить.
По вашему мнению, должны ли гендерные вопросы появиться в региональных стратегиях и программах? Чтобы в будущем снова не столкнуться со «стеной непонимания».
Знаете, я не мыслю программами. Вопросы, касающиеся человека, его семьи, его сексуальности, его здоровья, личного поведения – это чувствительные вещи, в которых общество эволюционирует. То есть любые изменения должны проходить через обсуждение, образование, осведомленность общества.
В этих вопросах не нужно спешить навешивать ярлыки, а нужна широкая общественная дискуссия, которая иногда длится годами или десятилетиями. Это не должно быть лишь мнение экспертов или депутатов.
Как бы вы оценили заинтересованность рядовых украинцев в евроинтеграции?
Обычный человек может почувствовать евроинтеграцию на себе, только когда получит конкретные результаты. А что чувствуют люди? – Люди чувствуют безвизовый режим. Для многих это первое большое достижение, потому что теперь намного проще поехать за границу.
Другой важный пример – люди чувствуют помощь, которую мы получаем по беспроцентным кредитам Европейского инвестиционного банка или макрофинансовую помощь ЕС. Очевидно, не всегда политики говорят, откуда эти деньги идут, но это реальное следствие. Например, сейчас уже подписано соглашение, и строительство двух станций метро в Харькове финансируется Европейским инвестиционным банком по очень малым процентам.
Евроинтеграция – это большая инфраструктурная связанность. Мы сейчас говорим о возможности большей поддержки Европейским Союзом других наших инфраструктурных проектов, транзитных шоссе и магистралей, а это — дополнительные возможности для бизнеса. Это Соглашение о свободной торговле, которое позволяет нашим производителям экспортировать свою продукцию в ЕС.
Это когда в городке, где не было до этого работы, откроется производство ЕС, и будет работа с зарплатой в восемь-десять тысяч гривен. Это реальное следствие евроинтеграции для рядового гражданина.
Очевидно, что это приходит не сразу и не ко всем. Потому что где-то завод построили, а где – нет. Кому-то надо ехать по безвизу, а кому-то это не актуально. Поэтому важно информировать о положительных воздействиях сделки, люди должны знать, какое следствие она имеет для них.
Читала, что Кабмин утвердил годовой план мероприятий по реализации Стратегии коммуникации в сфере европейской интеграции на 2018-2021 годы.
Да, опять же, говорю, люди должны почувствовать евроинтеграцию. Если дороги не было в село, и десять километров к районному центру надо было ехать час и разбивать машину, а вдруг дорогу сделали, стоит табличка: «это сделано при поддержке ЕС», – человек это сразу оценит. То есть Стратегия коммуникации имеет много аспектов. Не просто что-то показать по телевизору и рассказать: «как хорошо, что у нас теперь есть такое Соглашение».
На самом деле каждому человеку (Стратегия, в частности, об этом говорит) надо рассказывать о том, что его непосредственно касается в контексте евроинтеграции, или показать, как это уже произошло в соседней области или районе. О поддержке, которую ЕС оказывает объединенным общинам, когда выделяются деньги на создание ЦНАП, или о помощи сельским кооперативам. Эти вещи надо коммуницировать.
Оцените потенциал этой Стратегии, как можно повлиять на уровень радикализации настроений общества, и как следствие – на ситуацию с соблюдением прав и свобод граждан. Сможет ли информированность победить ограниченность и категоричность взглядов определенного слоя населения относительно прав человека на многообразие?
Важный момент, который нужно отметить, это то, что большинство украинцев поддерживают европейское движение Украины. И это касается всех регионов. Это одна из немногих тем, которая объединяет всю страну. Большинство украинцев понимают, что ЕС – это лучшие стандарты жизни, большая защищенность и большие возможности для них и их детей.
То, о чем вы говорите, радикальные группы или люди с радикальными взглядами, которые готовы применять силу незаконным способом, есть в любой стране. В Украине таких людей очень небольшое количество. Они не представляют основные политические силы и общество. Украинское сознание, на самом деле, построено на уважении, толерантности, умении вести диалог и понимать друг друга.
Я думаю, что информирование – это один из способов преодоления радикализации определенных слоев общества или применение насилия к людям с другой мыслью. Поэтому, в частности, мы говорим об этом, проводим много разъяснительной работы.
В рамках реформы у нас создан директорат в сфере прав человека и правовой осведомленности – мы являемся координирующим министерством в правительстве с точки зрения и защиты прав человека, и информирования о правах человека. Потому что люди не всегда знают свои права, права других, понимают свои обязанности. Только это вопрос не одного дня, а ежедневной продолжительной работы в течение многих лет.
По вашим наблюдениям, существует ли потребность более эффективного привлечения органов региональной власти и общественности к имплементации Соглашения об ассоциации?
Очевидно, но давайте понимать, мы, же не просто так делаем децентрализацию. Мы говорим о том, что Украина – это большая страна, которая не имеет традиции централизованного авторитарного управления. Власть идет от людей и от общин, и прежде всего, общество должно решать свои вопросы.
Многие из тех вопросов, которые являются частью нашего евроинтеграционного процесса, решаются на уровне общин. И выгода, которую получает Украина от евроинтеграции, будет ощущаться на уровне общин. Соответственно, очень важно, чтобы мэры, главы общин, районные депутаты, областные депутаты понимали и пользовались этими возможностями.
Потому что опять же, евроинтеграция – это не деньги, которые тебе кто-то завтра принесет. Это возможность получить деньги, и получить конкурентные преимущества, которыми надо воспользоваться.
Возможностей в Украине много. Мы интересны инвесторам и нашим партнерам. Мы имеем много преимуществ – географическая близость к Европе, ментальная близость, имеем образованных людей и квалифицированную рабочую силу, и средства небольшие. Проблема в том, что города, городки, села не умеют себя презентовать и не всегда знают о возможности. Поэтому наша задача донести им об этом, чтобы люди, которые отвечают за жизнь общины, знали о возможностях.
Как известно, Украина и ЕС развивают сотрудничество в сфере правосудия и судоустройства. Отсюда вопрос, почему у нас до сих пор не ратифицирован Римский статут Международного уголовного суда?
Римский устав по изменениям в Конституцию, который был принят одновременно с судебной реформой, может быть ратифицирован после 2019 года. Мы в Минюсте ведем подготовительную работу, в Раде зарегистрирован законопроект относительно процедурных аспектов сотрудничества с Международным судом.
На общественном обсуждении был законопроект, который имплементирует нормы международного уголовного права в украинское законодательство (у нас, например, до сих пор нет понятия «преступление против человечества», а другие международные преступления, определенные различными конвенциями, не полностью корректно отражены в украинском законодательстве).
Это так же сложный процесс, который требует обсуждения. А популяризация этой идеи – требует дополнительных усилий, объяснений и политикам, и людям, что им это дает – большая защищенность, невозможность избежать ответственности за тяжелейшие преступления.
Ведь Международный уголовный суд не занимается кражами и даже убийствами, он занимается привлечением к ответственности людей, которые своими решениями приводят к гибели либо депортации, потери своей идентичности целыми народами или жителями населенного пункта.
…Военные преступления на Донбассе попадут под юрисдикцию Международного уголовного суда.
Да. Они являются частью предметной юрисдикции Международного уголовного суда.
Довольны ли вы темпами евроинтеграционного прогресса Украины непосредственно в вопросах юстиции, свободы и безопасности? Какую бы «оценку» от 1 до 12, поставили?
Когда я некоторое время проработал на этой должности, то понял, что процессы намного сложнее, и не могут быть такими быстрыми, как казалось. У нас великая держава, и по количеству населения, и по территории, и решения, которые могут казаться кому-то очевидными, не являются таковыми для других людей, которые живут в другой части страны или имеют другой опыт.
Именно поэтому наша задача – информировать общество, делать Европу более доступной, чтобы больше людей могли туда поехать, чтобы больше европейцев к нам приезжали. Ведь в Европе так же не всегда есть понимание, что такое Украина. Для кого-то это страна в войне, для кого-то коррумпированная страна, для кого-то ничем не отличается от России.
Я не буду оценивать по баллам, потому что думаю, что мы завоевали свое евроинтеграционное направление. Мы многое сделали в нашем движении вперед в Европу. Единственное, что нас может удерживать – это наши внутренние проблемы. Проблема коррупции – это не вопрос Европы, это вопрос внутренний.
Анонсируйте следующий шаг Министерства юстиции в рамках выполнения Соглашения. Что именно планируете сделать в ближайшее время?
Наиболее важная часть в моей работе сейчас – это вопрос создания Антикоррупционного суда и эффективная работа НАПК. И хотя мы не имеем непосредственной компетенции, одновременно следить за этими процессами, и очевидно, что нам важно, чтобы это произошло. Это в интересах всех украинцев.
На самом деле, как говорит профильный вице-премьер-министр Украины Иванна Климпуш-Цинцадзе, закончились быстрые победы и достижения, о которых можно отчитываться каждый месяц. Теперь продолжается кропотливая работа, которая будет иметь свой результат. В течение пяти — десяти лет мы должны имплементировать Соглашение.
Потому краткосрочной цели, которая могла бы быть реализована до конца года – нет. А есть постепенное движение, постоянная работа, которая должна привести в членство ЕС Украину.
Не я начал вопросы европейской интеграции, не я его буду заканчивать. Но я считаю этот путь правильным для Украины. И если мы действительно имплементируем Соглашение, то будем готовы к членству в ЕС на восемьдесят-девяносто процентов.
Автор: Ирина Шевченко
Источник: УНИАН
Перевод: BusinessForecast.by
При использовании любых материалов активная индексируемая гиперссылка на сайт BusinessForecast.by обязательна.