15.08.2019 – Прошло пять лет с начала реформы банковского сектора Украины. Большинству украинцев она запомнилась массовым банкопадом, потерей средств населением и бизнесом, огромным общественным резонансом с частыми митингами перед зданием НБУ.
Реформа превратила друзей во врагов, позволила многим публичным деятелям сбить политический капитал, а умельцам ловить рыбку в мутной воде – капитал денежный. Но главное – она сделала весомый вклад в тектонический сдвиг политического ландшафта, что привело к никем не прогнозируемому результату выборов.
Сейчас страсти немного утихли. Большинство преобразований в банковской системе сделано. Есть первые результаты, которые можно анализировать. Некоторые изменения еще продолжаются или запланированы на будущее, но резонансных информационных поводов реформа уже не производит. Остаются разве что громкие отголоски национализации Приватбанка.
Политики и медиа в основном потеряли интерес к банковской системе. Некому раздувать информационный костер, шума вокруг НБУ и коммерческих банков заметно стало меньше. Поэтому сейчас имеем вполне удачный момент, чтобы проанализировать, стоила ли шкурка выделки.
Сразу следует заметить, что банковскую реформу нельзя оценивать односторонне. Это комплексный процесс, в котором была уйма составляющих и ограничений. Что-то удалось, а что-то нет, какие-то изменения были эффективными, а какие-то сгенерировали слишком много побочных последствий.
Цели реформы
Анализ целесообразно начать с ответа на простой вопрос: реформа достигла ли своих целей? Скорее да, чем нет. Главная цель – обеспечить качественное исполнение банковской системой своих функций. Если смотреть с разных ракурсов, то основных их три: одна функция бизнеса и две макроэкономические. Для самих банков главная функция – получение прибыли.
Здесь результаты более чем убедительны: по данным НБУ, в I полугодии 2019-го рентабельность капитала (ROE) в системе составляла почти 38%. Это рекорд, которого она никогда не показывала раньше и, вероятно, не повторит и в будущем.
Здесь вес повышают три фактора. Это немалый запас капитала, без которого доходность была бы еще выше, потому что знаменатель в формуле ROE был бы ниже, значительный избыток ликвидности, он зарабатывает сравнительно небольшой процент, если бы эти деньги работали в экономике, доходы были бы еще больше, и наконец-то, ситуация в экономике далека от пика, во время которого рентабельность финучреждений самая высокая.
Высокая доходность – это справедливое вознаграждение банкирам, которые поверили в реформу, добросовестно выполнили требования НБУ и приняли на себя ответственность перед клиентами, регулятором и обществом в сложные времена. Банки могут быть довольны. Пять лет они вкладывали ресурсы (деньги, труд) в то, чтобы соответствовать требованиям реформы. А теперь имеют отдачу, возвращают потраченный капитал и наверстывают упущенные возможности кризисного периода.
О чем свидетельствует рекордная рентабельность? О том, что выжившие финучреждения получили монополию и пользуются ею с выгодой для себя и вредом для клиентов, или о том, что они оптимизировали бизнес-модели и стали значительно эффективнее. Первая гипотеза сомнительна: как – не — как 76 банков на сегодня достаточно для конкуренции, несмотря на то, что четыре государственные занимают более половины сектора по многим показателям.
Еще один аргумент – уровень процентных ставок: проценты по гривневым кредитам бизнеса (18-19%) значительно ближе к учетной ставке (17%), чем были до кризиса 2008-2009 годов, в эпоху дешевых денег (13-16% при учетной ставке 7-10%), а валютные корпоративные кредиты вообще самые дешевые за период независимости. Другие ставки также вписываются в эту картину.
А вот вторая гипотеза более вероятна. На рост эффективности банков указывают, например, финансовый коэффициент операционной эффективности (CIR) и ряд других показателей. Следовательно, высокая рентабельность является скорее проявлением повышения эффективности банковской системы – результата реформы, от которого выиграют все.
Макроэкономические функции
Другие две функции банковского сектора, макроэкономические. Первая – обеспечивать платежи между экономическими агентами. Эту функцию банковская система Украины выполняла даже в самые сложные времена. Трудно представить, какие должны возникнуть проблемы, чтобы она перестала это делать. Поэтому реформа тут ничего принципиально нового не добавила, разве что расширила и разнообразила систему платежей.
А вот вторая функция — превращение сбережений в инвестиции — комплексная, поэтому требует разбития на составляющие. Чтобы их проанализировать, необходимо ответить на несколько вопросов.
Первый вопрос: стало ли безопаснее держать деньги на депозите? Да, однозначно. Мы хорошо помним, как в последние месяцы режима Януковича, до начала банкопада, люди не могли забрать свои деньги. Их просто не выдавали при полном игнорировании ситуации НБУ времен Арбузова. Случаи были нередкими и довольно резонансными.
Ныне ситуация противоположная: клиенты могут свободно забирать вклады, доверие к банкам растет, депозитная база увеличивается. Конечно, никто не застрахован от нового кризиса и паники среди вкладчиков. Но реальный уровень капитала и ликвидности в системе беспрецедентно высокий. Это залог готовности банков к возврату средств клиентам, даже если начнется кризис.
Перечень аргументов можно продолжать. Фонд гарантирования вкладов физических лиц (ФГВФЛ) справился с выплатами гарантированных государством депозитов в невероятно сложных условиях. А значит, будет давать совет и в будущем. Механизмы наработаны. Чтобы обеспечить постоянно высокую ликвидность банков, НБУ вводит новые нормативы ликвидности, например коэффициент покрытия ликвидностью.
Так он будет контролировать готовность финучреждений до высоких выплат вкладчикам в кризисных условиях. Это дополнительный фактор стабильности. Государство полностью гарантирует депозиты в госбанках, которые доминируют в системе. Это дает выбор даже самым недоверчивым клиентам. Ведутся разговоры о повышении гарантированной государством суммы вклада с 200 тыс. грн. до европейского уровня, в котором пять нулей в евро…
Следовательно, эту часть своей основной макроэкономической функции банковская система теперь выполняет несравненно лучше, чем раньше. Риск для вкладчиков значительно меньше.
Проблема кредитования
Вопрос второй: стали ли банки лучше финансировать экономику Украины? Тут ответ неоднозначный: и да, и нет. Прежде всего, банковская система снова начала кредитовать домохозяйства. Это своеобразное достижение, потому что после кризиса 2008-2009 годов этот сегмент был замороженным из-за докризисного «кредитования без обязательств». Реформа привела к заметным сдвигам, хотя ситуация далека от идеала.
Объемы потребительского кредитования стремительно растут, однако, до сих пор небольшие. Судя о высоких ставках (более 30% годовых), спрос на такие займы немалый, но банки не спешат его удовлетворять.
Между тем ипотечный сегмент остается в спячке. Хорошо это или нет – судить трудно. С одной стороны, интенсивное кредитование физических лиц стимулировало деловую активность, и это хорошо, но и увеличивало бы импорт, а это плохо. С другой – слабость нашей экономики означает, что в Украине есть достаточно альтернатив, кредитование которых делало бы значительно больший вклад в развитие страны, чем потребление на заемные деньги. В таких условиях крен в сторону потребительского кредитования неоптимальный и нежелательный в макроэкономическом смысле.
С корпоративными займами также не все однозначно. После кризиса 2008-2009 годов многие из них стали де-факто неработающими, должники отказались их гасить. Банки не были заинтересованы, это показывать, чтобы не признавать убытки, и прибегали к разным бумажным махинациям, чтобы не делать того. Но, однажды обжегшись, они стали гораздо тщательнее отбирать заемщиков.
Результат – львиную долю финансового ресурса получали компании, у которых был один владелец с банком – так называемые связанные лица. Тогда в экономике и без того не хватало сбережений, а концентрация их в руках олигархов существенно усложняла ситуацию. Для нормального, рыночного бизнеса денег просто не хватало, а если банки и выдавали ему кредиты, то проценты были сумасшедшими даже по нынешним меркам.
Реформа заметно изменила ситуацию, но картина пока далека от идеала. Бумажных махинаций практически не осталось, прозрачность, и подконтрольность банков невероятно выросли. НБУ заставил их показать реальное положение дел с корпоративными кредитами. Результат – более половины таких займов признаны неработающими. Чтобы не повторять прежних ошибок, банки значительно повысили требования к заемщикам, к их отчетности и прозрачности, но оказалось, что не так уж и много компаний им соответствуют.
В итоге банкиры готовы кредитовать бизнес, имеют для этого ресурс, но не имеют достаточного количества качественных должников. А за тех немногих, которые все-таки есть, ведется настоящая конкурентная война, результатом которой является невероятно низкие кредитные проценты (иногда ниже учетной ставки).
Сухой остаток такой: корпоративное кредитование восстанавливается вяло, но оно структурно качественное, потому что исчез крен в сторону олигархического бизнеса, а малый и средний бизнес получил доступ к финансовому ресурсу. В перспективе качество должно перерасти в количество, однако это требует времени и введения еще нескольких важных изменений.
Главный упрек критиков реформы – высокие кредитные ставки. Здесь есть два аспекта. Во-первых, жесткая денежно-кредитная политика. Она является не непосредственным результатом банковской реформы, а скорее мудро выбранными декорациями на период трансформирования экономики. Лучше экономическая безопасность, чем ненадежный рост.
Опыт Украины – самое убедительное доказательство этого: лучше бы мы росли медленно, но без кризисов, чем после стремительной динамики вверх тратили десятилетия на преодоление их последствий. Во-вторых, кредитный риск. Значительный элемент нынешних кредитных ставок – это премия за риск заемщиков. У страха большие глаза. Поэтому сегодня премии за риск высокие, как и требования к должникам.
С одной стороны, высоким стандартам мало кто отвечает, поэтому, возможно, их надо уменьшить, адаптировать к ситуации. С другой – таким подходом НБУ как вдохновитель реформы выполняет важную функцию: приучает бизнес работать по мировым стандартам публичности, прозрачности, эффективности и благодаря этому конкурировать на глобальном рынке. Что важнее: немного дешевле кредиты сейчас или долговременная способность бизнеса конкурировать потом? Ответ на этот вопрос зависит от наблюдателя.
На реформу можно взглянуть и под другим углом. Стала ли банковская система более надежной? Здесь трудно однозначно ответить, потому что пока что реформированная система не прошла испытания на прочность. Будет новый кризис – увидим. Но уже сейчас видно, что в результате реформы банки, в общем, избавились от очень многих вредных привычек, которые во время кризиса 2014-2016 годов стали фактором реализованного риска.
Ограничение кредитования связанных лиц и повышение требований к заемщикам уменьшили угрозу кредитных дефолтов. Урегулирование вопроса заставило снизить риск потерь из-за неадекватных решений судов и недобросовестного поведения должников.
Введение кредитного реестра прекратило практику параллельного кредитования во многих банках, чтобы потом не платить ни одного. Новые нормативы, регулярное стресс-тестирование, практика активного взаимодействия НБУ с банками делает их более прозрачными и заслуживающими большего доверия, снижает риск незаконных действий банкиров.
Перечень можно продолжать. Но суть всех изменений одна: нет вредных привычек – нет проблем. Эта логика правильная для человека, поэтому, вероятно, будет справедливой и для финучреждений.
Побочные эффекты
До кризиса было 180 банков, а осталось 76. Критики считают, что многие из них можно было бы спасти. Но новые требования были действительно жесткими, поэтому вполне естественно, что не всем они под силу. Речь не только о тех, кто не смог отказаться от схем и начать заниматься цивилизованным банковским делом, но и о тех, кому элементарно не удалось в трудные времена найти деньги, чтобы увеличить уставный капитал со 120 млн. грн. к середине 2016-го до 450 млн. грн. на начало 2019-го.
Возможно, это перебор. Но учитывая украинский опыт установления крайне суровых требований, значительно лучше мобилизует и убеждает, что надо жить по-новому. Теперь мало сомнений в том, что те, кто прошел через густое сито требований реформы, гораздо устойчивее и действительно заслуживают доходы, которые получают.
Драма в том, что в украинских реалиях что-то создать значительно труднее, чем разрушить. Бизнес-среда чрезвычайно токсична, перегруженная искусственными ограничениями, вмешательством чиновников и силовиков, дефицитом предпринимательского таланта и капитала.
Поэтому возникает принципиальный вопрос: стоит ли, начисто форматировать банковскую систему и выводить с рынка всех, кто хоть немного не соответствовал новому формату? Или все же надо было подходить к вопросу мягче, закрывать глаза на некритичные нарушения, давать больше времени на выполнение новых требований?
Ответ неоднозначен. В Украине любое смягчение трактуется либо как слабость, либо как проявление коррумпированности со всеми вытекающими последствиями. Пожалуй, если бы удалось сохранить десяток-другой банков, авторов реформы еще больше бы заклеймили, поскольку общество не смогло бы правильно оценить сделанные исключения.
Банковская реформа съела более 113 тыс. рабочих мест в системе. С одной стороны, это фактор роста эффективности. С другой – причина искалеченных судеб. Реформа привела к многочисленным потерям средств клиентами банков, признанных неплатежеспособными. Речь идет и о населении, и о бизнесе.
По данным ФГВФЛ, на начало июня фонд выплатил вкладчикам обанкротившихся финучреждений более 89 млрд. грн. в рамках гарантированных государством сумм. Лишь четверть этого объема компенсирована продажей активов выведенных с рынка банков. Остальные почти 60 млрд. грн. – средства налогоплательщиков в форме гособлигаций, одолженных у фонда правительством. Это означает, что каждый из нас в будущем заплатит за реформу около 1,5 тыс. грн., если банки не вернут тех денег ФГВФЛ своими взносами. Справедлива ли это цена? Время покажет.
На сегодня кредиторы финучреждений-банкротов сформировали требования на 242 млрд. грн., из которых удовлетворено лишь 34 млрд. грн. ФГВФЛ распоряжается активами неплатежеспособных банков на 531 млрд. грн., но оценивает их стоимость только в 94 млрд. грн. Удастся ли выручить даже такую сумму – большой вопрос, потому что разные дельцы пытаются купить эти активы за бесценок.
Например, недавно появилась информация, что структура олигарха Веревского хочет купить активы Дельта Банка с дисконтом 96%. Таких случаев еще будет немало. И это не удивительно. В нынешних условиях на рынке активов обанкротившихся финучреждений доминируют покупатели, потому что активов много, а денег в стране маловато.
Нечего и говорить, что банкротство банков – это тысячи уголовных дел и десятки тысяч судебных производств, связанных с управлением ими до банкротства и их имуществом после. В этом контексте общество платит высокую цену, но не за реформу, а за те практики ведения бизнеса, которые заставили сделать ее такой жесткой. Вероятно, если бы ее не провели, цена была бы значительно выше.
Общественно-политическое измерение
Банковская реформа имеет неоднозначное общественно-политическое измерение. С одной стороны, количество физических лиц, которые потеряли больше, чем возмещает государство, не такое и большое. По данным ФГВФЛ, на начало июня вклады 99% клиентов действующих финучреждений не превышали гарантированной государством суммы. На них приходилось почти 42% всех депозитов физлиц.
До кризиса процент был сопоставимым, но немного меньше, потому что много кто не ожидал массовых банкротств и не распределял свои сбережения по 200 тыс. грн. на банк, как делает это теперь. В целом количество тех, кто потерял, кратно сотням тысяч, а лишь это процент или два всего населения.
Но важнее, что теряли не только простые украинцы, но и бизнес, особенно бывшие владельцы обанкротившихся банков, среди которых был добрый десяток всем известных олигархов. Поэтому реформа прямо или косвенно затронула разные социально-экономические слои.
Кто-то потерял деньги, но получил равнозначную компенсацию от государства. Другой – только курсовую разницу, потому что в неплатежеспособный банк сначала вводили временную администрацию и фиксировали валютный курс, а затем выплачивали гарантированные государством суммы, когда доллар уже имел совсем другую стоимость.
А были и те, кто потерял банк, средства на счетах предприятий в нем, а также персональные сбережения физического лица. Пострадало много влиятельных людей, поэтому реформа имела такой раздутый резонанс. И поэтому ее авторы сполна взяли на себя удар общественной ненависти и недоверия.
Но время расставляет все на свои места. Пока можно было зарабатывать политический рейтинг, водя хороводы протестов у НБУ, все политики ловили момент. Как только украинцы перестали реагировать на эту тему, политикум сразу потерял интерес к банковской реформе.
Интересно, что на последних выборах в одной программе не было предложения отмотать реформу назад, хотя, например, отменить другое изменение – повышение тарифов на природный газ – предлагала подавляющая часть политических сил и кандидатов в президенты.
Самая большая поборница обманутых вкладчиков в своей программе ограничилась размытыми формулировками «восстановим доверие к банковской системе… справедливость для людей, которые потеряли свои банковские вклады… изменим неэффективную политику НБУ…», а Смешко предложил расследовать деятельность НБУ за последние пять лет без всяких объяснений и альтернативных предложений. Вот и все. Остальных реформа устраивает. И это свидетельствует о раздутости общественного резонанса вокруг нее.
Интересно, что внешние оценки этой реформы в Украине одинаково положительные. Большинство западных экономистов хвалят и ее саму, и авторов. Они точно не имеют интересов в украинской политике.
Банковская реформа лавиной накрыла всю страну. Пожалуй, о ней и ее последствиях знает каждый сознательный украинец. Сколько людей – столько будет оценок и толкований правильности и эффективности этих изменений. Единственное, в чем не приходится сомневаться: реформа – это веха в истории Украины, пример того, как в нашем экономическом, правовом, регуляторном болоте можно сделать что-то масштабное.
Автор: Любомир Шавалюк
Источник: Тиждень
Перевод: BusinessForecast.by
При использовании любых материалов активная индексируемая гиперссылка на сайт BusinessForecast.by обязательна.