В 2016 г. Всемирный банк обнародовал доклад «Цифровые дивиденды», в котором обобщены состояние формирования и функционирования новой (цифровой) экономики с акцентом на выгоды и вызовы, связанные с современными реалиями.
К неоспоримым преимуществам новой (цифровой) экономики отнесено:
— стремительный рост производительности труда;
— повышение конкурентоспособности компаний;
— создание новых рабочих мест в секторе информационно-коммуникационных технологий и других смежных секторах;
— снижение затрат производства;
— более полное удовлетворение материальных потребностей членов общества.
К рискам, реальным и потенциальным вызовам распространения сегмента новой (цифровой) экономики должны отнести:
— риски, связанные с кибербезопасностью;
— рост безработицы;
— распространение феномена индивидуализации и социального отторжения.
Принципиальным отличием «Индустрии 4.0» является то, что ее технологии – это новый уровень производительности, когда имеет место интенсивное сокращение в расчете на единицу продукции, как живого, так и овеществленного труда. В целом новая (цифровая) экономика — это новые, невиданные ранее изменения в области производительности общественного труда.
Таким образом, что же принципиально нового в современной цифровой экономике (она же сетевая, научная, информационная, постиндустриальная)?
В ней едва ли не впервые за последние 150-200 лет перестает работать прежняя объективная закономерность, сформулированная К. Марксом в его определении производительности общественного труда.
А именно – феномен, при котором доля живого труда сокращается, а доля овеществленного труда увеличивается, но увеличивается таким образом, что общее количество труда в расчете на единицу труда сокращается. Для новой экономики, о которой идет речь, характерным является тренд, когда сумма и живого, и овеществленного труда в расчете на единицу продукции уменьшается.
Имеющиеся «умные» предприятия, производства сетевой эпохи демонстрируют принципиально новые подходы к производственной деятельности, в частности:
— использование модульного подхода, что дает возможность комбинировать различные варианты массового производства с индивидуальным дизайном;
— привлечение системы управления, что позволяет в реальном времени отслеживать процесс заказа материалов, доставки, подготовки и выпуска продукции;
— применение системы идентификации материалов и продукции в процессе производства и доставки готовой продукции;
— доминирование гибкого универсального производства при минимальном участии человека.
Самые современные технологии – это, прежде всего радикальные изменения в масштабах и структуре занятости. Один из великих ученых экономического направления Джон Мейнард Кейнс еще в конце 1920-х годов ввел понятие «технологическая безработица» и точно предсказал, что общества в будущем автоматизируют большинство рабочих мест. Должны акцентировать внимание на том, что как Кейнс, так и большинство известных экономистов до последнего времени считали, что автоматизация приведет скорее к замене ручного труда на производстве и в офисных подразделениях.
Итак, речь шла, прежде всего, о направлении технических средств на выполнение тяжелых, монотонных, опасных, неприглядных работ. Нынешняя реальность такова, что новейшие технологии вплотную приблизились к фактической возможности автоматизировать львиную долю работ, что их выполняют профессионалы, в том числе управленцы.
Существует насущная потребность в осмыслении и научной проработке архитектуры новой (цифровой) экономики с позиций ее социально-трудовых последствий. Не менее важным является обоснование, системное раскрытие взаимосвязи научно-технического прогресса с процессами, происходящими в социально-трудовой сфере в их неразрывной целостности.
Для понимания трендов, доминант новой экономики чрезвычайно важно осознать принципиальную особенность – она становится и менее трудоемкой и менее фондовой — и капиталоемкой. И хотя заработная плата «синих воротничков» в развитых странах переживает стагнацию и, казалось бы, высвобождение (с учетом уменьшения экономии) не особо актуально, на самом деле это не так. Выгоды для работодателей в условиях интенсивного внедрения технологий «Индустрии 4.0» не сводятся к снижению затрат на содержание рабочей силы. Нужно учитывать множество новых трендов.
Во-первых, затраты на автоматизацию по развертыванию «Индустрии 4.0» имеют тенденцию к снижению. Во-вторых, роботы и другие технические системы могут работать в три смены, не требуя дополнительных компенсаций. В-третьих, уменьшается вероятность аварий и других сбоев на производстве из-за действия человеческого фактора. В-четвертых, работодатели ценят в технических системах и то, что они послушнее людей.
Есть еще и такая причина, что ей уделяет внимание Адам Гринфилд: «Не сомневаюсь, что кроме аргументов по поводу дешевизны, безопасности, надежности и послушания некоторыми сторонниками автоматизации движет искренняя и страстная вера в то, что автоматизация – самый надежный путь к достижению более справедливого будущего».
Некоторые левые – акселеционисты вроде Алекса Уильямса и Ника Срничека, а также сторонники «полностью автоматизированного коммунизма класса люкс» утверждали, что в наше время целям экономической справедливости лучше всего служит максимальная автоматизация и устранение труда».
Подводя итоги размышлений на тему «что люди желают получить от радикальных технологий?», Адам Гринфилд отмечает: «Насколько я могу оценивать, одни хотят получить все, что всегда желали получить от других людей, дешевую, надежную и послушную рабочую силу. Некоторые, однако, стремятся к чему-то менее материальному — смыслу, порядку и защите от неопределенности».
Второе принципиальное отличие «Индустрии 4.0» в плане ее влияния на социально-трудовую сферу в целом и на мир труда в частности заключается в следующем. Новые технологии и системы, которые являются олицетворением Четвертой промышленной революции, работают на интенсивное высвобождение не только представителей рабочих профессий (что было характерно для предыдущих этапов научно-технической революции), но и представителей управленческого корпуса «белых воротничков».
Так называемый умственный труд, управленческий персонал всех уровней и функциональных групп интенсивно замещаются «умными» информационно-коммуникационными и другими технологиями.
Третье существенное отличие и тренд развития социально-трудовой сферы за становление «Индустрии 4.0» – одновременное, параллельное сокращение трудоемкости производства и предоставления услуг во всех сферах и видах экономической деятельности — сельском хозяйстве, промышленности, транспорте, сфере услуг и тому подобное. Это означает, что бывшие «лифты» перелива рабочей силы, трудоустройство высвобожденных из одного вида деятельности в другой становятся заблокированными. Блокировка указанных «лифтов» подробно рассмотрена в одной из последних публикаций авторов.
Объясняя первопричины этих изменений и их последствия, основатель и президент Всемирного экономического форума Клаус Шваб призывает, чтобы представить, что происходит, сравнить Детройт 1990 г. (на тот момент – основной центр традиционной промышленности) с Кремниевой долиной 2014 г.
В 1990 г. совокупная рыночная капитализация трех крупнейших компаний Детройта составляла 36 млрд. долл. США с численностью работающих лиц до 1,2 млн. человек. В 2014 г. совокупная рыночная капитализация трех крупнейших компаний Кремниевой долины была значительно выше (1,09 трлн. долл. США) с примерно такой же суммой прибыли (247 млрд. долл. США) и почти в 10 раз меньшей по численности сотрудников (137 тыс. человек).
Конкретизируя влияние информационно-коммуникационных и других современных технологий на масштабы и структуру занятости, Клаус Шваб отмечает, что создание единицы ценности с привлечением значительно меньшей рабочей силы, чем 10 или 15 лет назад, стало возможным благодаря минимальной стоимости цифрового бизнеса, которая приближается к нулю.
Кроме того, реальность цифровой сферы заключается в том, что многие новые компании предоставляют «информационные товары» с практически нулевыми затратами на хранение, транспортировку и тиражирование. Некоторым компаниям, основанным на дизруптивных технологиях, для процветания почти не нужен капитал.
Например, таким компаниям, как Instagram или WhatsApp, для старта фактически не понадобилось финансирование, что изменило роль капитала и масштабирования бизнеса в контексте Четвертой промышленной революции. В целом это демонстрирует, как эффект масштаба стимулирует рост и влияет на изменение этих отраслей.
Развивая свою мысль, Клаус Шваб отмечает, что Четвертая промышленная революция создает проблемы в основном в части предложения, в мире труда и производства. За последние несколько лет подавляющее большинство развитых стран, а также быстро растущих мировых экономик, например, Китай, ощутили существенное процентное снижение доли труда в ВВП.
Такое снижение в значительной степени произошло в результате спада относительной цены средств производства, что, в свою очередь, было вызвано развитием инноваций (это побуждает компании заменять труд капиталом).
Формирующуюся экономическую систему можно определить и как информационный капитализм, который благодаря компьютеризации приобретает новые сетевые и невиданные ранее источники доступа ко всему, что накопило общество знаний. Это открывает широкие возможности, но, как всегда, есть и другая сторона медали.
По результатам исследования, проведенного школой Оксфорд-Мартин, в течение одного — двух десятков лет около 47% рабочих мест в США, вероятно, станут компьютеризированными. Распределение профессиональной занятости по вероятности компьютеризации приведено в исследовании.
Указанное выше приведет не только к положительным эффектам. Одним из наиболее весомых негативных последствий станет существенная потеря рабочих мест в некоторых сферах профессиональной занятости.
Президент Американской социологической ассоциации Г. Коллинз в статье «Средний класс без работы: выходы закрываются», которая вошла в коллективные монографии, подготовленной пятью известными социологами США, отмечает, что долгосрочная структурная слабость капитализма сегодня выходит на передний план. Это техническое замещение человеческого труда машинами, к чему приводит компьютеризация и распространение информационных технологий в течение последних 20 лет. Сейчас этот процесс ускоряется и уже угрожает существованию среднего класса.
И далее известный социолог современности отмечает, что краха капитализма через технологическое замещение до сих пор не случалось: вплоть до 1980-1990-х годов механизация в первую очередь замещала ручной труд. Однако последняя технологическая волна принесла с собой замещение управленческого труда и первое сокращение среднего класса.
Информационные технологии – это технологии коммуникаций, и они открывают вторую большую эпоху сокращения рабочих мест, замещение коммуникативной деятельности, которую, собственно, и делает средний класс. К механизации сейчас добавились роботизация и электронизация, которые будут определять наше долгосрочное будущее.
И далее Р. Коллинз пишет, что когда из-за автоматизации сократился рабочий класс, капитализм спасся, передвинув высвобожденные массы в растущие ряды среднего класса. Сейчас компьютеризация, Интернет и нашествие новых микроэлектронных устройств начинают сокращать средний класс. «Может ли капитализм пережить эту вторую волну технологического замещения?» — спрашивает он. В прошлом капитализм обходил кризис технологического замещения пятью основными путями. «Я берусь показать, – уверяет он, — что сейчас все пять путей оказываются заблокированными. Все пути заводят в тупик».
Технологии Четвертой промышленной революции вызывают революционные изменения на рынке труда, вносят существенные изменения в содержание и характер труда. Прогнозы экспертов показывают, а практика сегодняшнего дня подтверждает необходимость новой трудовой этики, новых умений, нового образа мышления занятых в новой (сетевой) экономике.
В докладе о будущем рынка труда Future of Jobs, представленном на Всемирном экономическом форуме в 2016 г., указано, что новые технологии и бизнес-модели приведут к изменению 35% навыков и умений, которые необходимы в разных сферах трудовой деятельности.
Исследования консалтинговой компании McKinsey показывают, что, хотя доступные в настоящее время технологии дают возможность полностью автоматизировать лишь 5% профессий, современные компьютеры могут справиться как минимум с 30% задач, которые выполняются почти на 60% рабочих мест.
Одно из последних исследований, проведенное консалтинговой фирмой AephaBeta, дало основания для вывода, что новейшие технологии приводят не только к безработице, они (технологии) требуют других трудовых функций, повышения роли межличностного общения, синтеза информации и тому подобное.
Детализируя сущность, природу различий функционирования мира труда в условиях становления «Индустрии 4.0», рассматривая их под более мощным микроскопом, обратим внимание на следующее. В отличие от человека, роботы и другие киберфизические системы могут работать 24 часа в сутки (8760 часов в год, тогда как человек способен отработать около 1800 ч.) по производительности, которая существенно выше.
В случае использования «безлюдных» или преимущественно «безлюдных» производств компания имеет возможность существенно уменьшать размеры помещений, снижать температурный режим, сокращать до минимума затраты на охрану труда.
Появляется возможность оптимизировать освещение помещений, задействовать другие, более экономные подходы к промышленному дизайну. Имеющиеся практики «умного» производства свидетельствуют, что последнее способно обеспечить стабильно высокое качество продукции, работать круглосуточно, быстро настраиваться на выполнение других задач.
Стоит обратить внимание и на другие экономические выгоды владельца «умного», оно же и безлюдное производство. Так, в случаях вынужденного простоя собственник не несет дополнительные расходы, связанные с компенсационными выплатами, вынужденным отпуском и тому подобное. По оценке Бостон консалтинг групп, к 2015 г. внедрение «безлюдных» производств будет способствовать сокращению расходов на оплату труда в США, Японии и Германии на 18-25%, на 33% – в Южной Корее.
В новой (цифровой) экономике бизнес выстраивает новую систему координат, в которой доминируют горизонтальные связи, доверительные отношения, децентрализованный консенсус. Новые технологии, как показывает практика хозяйствования ведущих компаний мира, делает возможным уменьшение количества ограничений для субъектов предпринимательской деятельности. У них появляются новые полномочия, расширяется бизнес-пространство.
В конце концов, развитие и внедрение самых современных технологий приводит к началу принципиально новой системы организационно-экономических и социально-экономических отношений. За этими изменениями можем увидеть новые бизнес-модели, трансформацию транзакционных отношений между субъектами хозяйствования; глубокие преобразования в организации производства, труда и управления.
Опыт успешных компаний убеждает в том, что цифровые и другие новейшие технологии «Индустрии 4.0» дают возможность бизнесу создавать ценности с привлечением значительно меньшего количества людских ресурсов, при этом совокупные расходы на производство товаров (услуг) динамично снижаются. Многочисленны примеры, когда компании производят «информационные товары» с практически нулевыми затратами на хранение, транспортировку, тиражирование и другие традиционные до недавнего времени виды работ.
Существенным отличием ведения бизнеса в начале ХХІ века является изменение структуры и технико-технологических параметров средств производства, которые являются технической базой новой экономики.
Некоторые компании для организации производства привлекают основные фонды на нетрадиционных началах, то есть не принадлежащие субъектам хозяйствования. Так называемый имущественный комплекс, который до последнего времени был основой ведения бизнеса, сейчас уже не является обязательным и необходимым условием осуществления хозяйственной деятельности.
В практике ведения бизнеса все большее распространение получают новые институты — лицензионные соглашения, совместное использование и тому подобное.
Для понимания природы нынешних, а особенно будущих вызовов в мире труда важно осознать и такое. Существенным обстоятельством, трендом, под влиянием которого формируется новая платформа социально-трудового развития, является так называемое выхолащивание современной экономики.
Это явление имеет много проявлений, но новым и таким, что имеет крайне негативные последствия для стабильной, гарантированной, высокооплачиваемой занятости для среднего класса, что имело до последнего времени такую занятость. Этим является трансформация работ, которые до сих пор были сверхсложными и сложными, а в работе простые по содержанию (с позиций трудовых функций).
Причина такой трансформации – интенсивное насыщение общественного производства информационными системами, элементами искусственного интеллекта, киберсистемами, нанотехнологиями, облачными технологиями и тому подобное, которые перебирают на себя коммуникативные, аналитические, интеллектуальные, мыслительные функции. Иными словами, раньше технологии, технические устройства были при человеке, а ныне все больше человек находится при них.
По причине того, что технологии Четвертой промышленной революции, как и другие технологии постиндустриальной эпохи, способны взять на себя выполнение и простых, и сложных, и сверхсложных функций, которые до сих пор выполнял человек, и здесь произойдет (и уже частично это есть) многоплановое, крупномасштабное выхолащивание в сфере занятости.
И речь идет не только и не столько об исчезновении из штатных расписаний отдельных должностей, замене должностей высокооплачиваемых на низкооплачиваемые (учитывая упрощение трудовых функций). А о выхолащивании целых сегментов, сфер профессиональной деятельности (юристы, специалисты, в будущем – водители грузовых перевозок и другие).
Выхолащивание экономики, выхолащивание сферы занятости уже происходит и определенным подтверждением этого является демонстрирующие изменения в структуре рабочей силы в последние десятилетия ХХ и первые десятилетия (годы) XXI века.
По данным исследования, численность занятых в течение 1979-1999 гг. росла, при этом низкооплачиваемые виды работ замещались более высокооплачиваемыми, что требовало высшей квалификации рабочей силы. В обществе доминировало убеждение, что этот тренд сохранится, и каждое следующее поколение будет иметь более безопасные и качественные условия жизни. Однако после 1999 г. произошло, по образному выражению Р. Инглхарда, «выхолащивание экономики».
В период с 1999 по 2012 гг. доля рабочих мест для среднего класса сократилась. В то же время произошел интенсивный рост количества низкооплачиваемых нестандартных рабочих мест. Не значительно, но росли количество и доля высокооплачиваемых рабочих мест, требующих высокой квалификации. Однако эти показатели были гораздо меньше, чем в предыдущий период 1979-1999 гг.
Поэтому еще раз подчеркиваем, что информационно-коммуникационные технологии и новая экономика в целом обусловливают замещение труда, тогда как инвестирование становится все менее капиталоемким.
Обозначенные мега тренды существенно меняют все составляющие социально-трудовой сферы. Это требует осмысления новой экономики с позиций социальных последствий. Уже нынешняя практика ежедневно демонстрирует целый шлейф проблем и вредных, опасных последствий, в частности:
— современные цифровые технологии все больше концентрируют богатство для все более узкого круга людей, в то же время растет доля экономически активного населения, которое не может воспользоваться результатами Четвертой промышленной революции;
— новые способы добычи природного газа несут глобальные экологические проблемы и могут, по оценкам экспертов, вызвать непоправимый вред. При этом наблюдается бешеное обогащение одних из-за реальных потерь абсолютного большинства нынешних и будущих поколений;
— цифровые технологии массово вымывают целые профессии, множество видов работ, на которых традиционно базировалась занятость в общественном производстве. По имеющимся данным, в США начиная с 1990 г. наблюдается интенсивное сокращение рабочих мест как результат инвестиций в новые технологии (до 83% общего сокращения).
В отчете о глобальных рисках Global Risks Report, который был представлен на Всемирном экономическом форуме в 2017 г., отмечено, что особую обеспокоенность у экспертов вызывают биотехнологии, искусственный интеллект, рост киберугроз. Место радужных, исключительно позитивных оценок последствий технологий Четвертой промышленной революции для человеческого развития заступают другие, менее радужные и более пессимистичные.
На конференциях, заседаниях круглых столов, в дискуссиях экспертов все чаще звучат такие вопросы: действительно ли технологии Четвертой промышленной революции способны улучшить наш мир и нашу жизнь? Стоят ли экономические и другие преимущества потенциальных человеческих жертв? Сможем ли мы снизить сопутствующие риски?
Среди трендов новой (цифровой) экономики должны обратить внимание на следующее: количество сильных трендов в экономическом и политическом плане сокращается, но их влияние на формирование и реализацию политики (экономической, социальной, социально-культурной и тому подобное) усиливается.
Составляющими этого тренда являются:
— концентрация богатства в верхних сегментах;
— сокращение среднего класса;
— концентрация власти и собственности;
— не потенциальные, а реальные возможности приобретения конкурентных преимуществ концентрируются в более узком перечне субъектов — ТНК, стран, домохозяйств и т. п.;
— выиграть в глобальной конкуренции субъектам хозяйствования становится все труднее;
— высококвалифицированные, самые креативные работники все чаще тяготеют к центрам экономического развития;
— глобальное вымывание человеческого потенциала приобретает катастрофические и грозные масштабы.
Завершая конструкцию предлагаемой «ментальной модели», отражающей новые возможности, ограничения и вызовы в области социально-трудового развития, сделаем такое обобщение.
Цепь изменений, связанных с новыми трендами в ресурсах, технологиях, затратах, производительности в контексте возможностей и ограничений социально-трудового развития, является таким направлением.
Это интенсивное насыщение новой экономики новейшими технологиями, системами, сетями, существенное снижение трудоемкости общественного производства, спад относительных цен на средства производства, рост производительности. Не по К. Марксу новый формат мотивации работодателей, концентрация прибылей в поставщиков, носителей интеллектуального капитала (креативные работники, инвесторы, изобретатели, владельцы одновременно мощного человеческого и финансового капиталов).
А также выхолащивание экономики, концентрация преимуществ и доходов в небольшом сегменте экономически активного населения и владельцев капитала, рост технологической безработицы, сокращение доли среднего класса.
Как согласуются приведенные выше суждения относительно противоречивого разно векторного влияния технологий, институтов, механизмов функционирования новой экономики на социально-трудовое бытие, подтверждается ли обнародованное данными об уменьшении масштабов занятости, увеличении высвобождения, безработицы и другие?
Отвечая на этот вопрос, должны учитывать следующее. Первое. Не существует прямой корреляции между масштабами внедрения новейших технологий, сокращением рабочих мест и ростом безработицы. Должны учитывать множество других обстоятельств и факторов, под влиянием которых формируются параметры рынка труда и, в частности, рыночная конъюнктура, структурные сдвиги, изменения в международном разделении труда.
Второе. Четвертая промышленная революция только набирает обороты. И на этом этапе вымывание рабочих мест уживается с созданием новых рабочих мест в сферах приложения труда, которые должны запустить «Индустрию 4.0». Именно поэтому, несмотря на интенсивное внедрение цифровых технологий, и других технических и киберфизических систем, в течение первых двух десятилетий XXI века не произошло ощутимого роста безработицы.
Лавина, образно говоря, только начала восхождение, однако ее неизбежное ускорение, по нашим оценкам, не за горами. По оценкам правительства США, американские рабочие, зарабатывающие менее 20 долл. в час, с вероятностью 83% в течение ближайших 5-8 лет потеряют работу из-за автоматизации. Профессия водителя большегрузных автомобилей, которая ныне является одной из наиболее распространенных в 29 штатах из 50, вполне вероятно окажется одной из первых, которые будут полностью автоматизированы.
Одно лишь беспилотное управление автомобилями будет иметь катастрофические последствия для американского рынка труда. По оценкам и прогнозам исследователей Оксфордского университета, из 702 профессий, которые включены в американские классификаторы, 47% окажутся под угрозой в ближайшей перспективе из-за достижений в области робототехники и информационных технологий.
В то же время надо заметить, что некоторые исследователи, несмотря на очевидные факты, неопровержимые данные по вымыванию рабочих мест под влиянием технологий Четвертой промышленной революции, продолжают утверждать, что цифровая экономика производит создание значительного количества рабочих мест. Так, например, большое количество экспертов Исследовательского центра Пью утверждает, что к 2025 г. автоматизация создаст больше рабочих мест, чем их ликвидирует.
Такие оценки являются сознательным или бессознательным искажением фактического состояния и перспектив развития рынка труда. По имеющимся данным, в США, например, менее 0,5% тех, кто искал работу, смогли трудоустроиться на рабочие места высокотехнологичных отраслей, которые появились на рубеже двух тысячелетий.
По заключению многих экспертов, оценка Всемирного экономического форума, согласно которого к 2020 г. автоматизация приведет к исчезновению около 5 млн. рабочих мест, является явно заниженной. По беспристрастным оценкам ведущего экономиста Банка Англии Энди Хелдейна, в период до 2020 г. только в США под влиянием технологий Четвертой промышленной революции исчезнет до 15 млн. рабочих мест.
Должны учитывать следующее, что автоматизация под влиянием новых, радикальных технологий развертывается значительно быстрее, чем большинство из нас осознает это и готовы это воспринять. В то же время должны осознать, что имеющиеся предсказания будущего мира труда – это в лучшем случае взвешенный взгляд на грядущее при дрейфе тех тенденций и доминант развития, которые начаты в последние десятилетия и воспроизводятся при участии институтов рынка, национальных и наднациональных институтов; действия концептов, присущих глобальной экономике.
Любые прогнозы, даже самые взвешенные и наиболее обоснованные – это еще не предписание и не фатальность. Будущее мира труда и социально-трудового развития – это, прежде всего отражение трансформации социума, а именно – его мировоззрения и ценностей жизнедеятельности.
Один из самых известных футурологов современности Ричард Уотсон справедливо подчеркивает следующее: «Будущее не написано, однако то, каким мы его представляем, может повлиять на образ жизни и поведение в нынешнем времени точно так же, как наши личные и коллективные истории могут определить, кто мы такие и какие поступки совершаем… Другими словами, и прошлое, и будущее всегда есть в нынешнем».
И далее Ричард Уотсон подчеркивает: «Размышления о будущем – попытка расшевелить нынешнее и раскопать наши устойчивые представления о том, что бывает, а чего быть не может, – представления прочно вшиты в наше видение будущего. И, кроме того, это способ напомнить людям, что будущее создается поступками и решениями, которые совершаются в нынешний период, а мы об этом сплошь и рядом забываем».
Вызовы и угрозы, о которых говорилось выше, не стоит рассматривать как предписание или тупик. Революционные изменения во всех сферах жизнедеятельности, что их наблюдаем ежедневно, продуцируемые людьми и от их социально ответственного поведения зависит, каким будет мир техники, мир людей в будущем.
Стоит прислушаться к мнению Клауса Шваба, который, акцентируя внимание на новых вызовах и нежелательных трендах, что является порождением новой (цифровой) экономики, в то же время призывает не забывать и про хорошие новости.
И акцентирует внимание на следующем: «Но есть и хорошая новость: Четвертая промышленная революция полностью зависит от нас и пока находится на начальном этапе. Общественные и законодательные нормы, призванные регулировать передовые технологии, лишь формируются. Каждый может и должен принять участие в обсуждении путей развития технологий, влияющих на нашу жизнь».
И дальше Клаус Шваб отмечает следующее: «Для того чтобы осознать важность Четвертой промышленной революции и обеспечить достижение интересов всего общества, а не только его привилегированной части, необходим новый образ мышления (выделено автором) и широкое понимание технологий, которые влияют на отдельных людей, общество, организации и правительство».
Выводы. Мир экономики и мир людей на рубеже двух тысячелетий вошел в период сложных, нелинейных, разно векторных изменений и трансформаций, в период турбулентности.
Указанные характеристики и процессы в полной мере присущи и такой ведущей составляющей экономической системы, которой является социально-трудовая сфера. Сфера, в центре которой находится экономически активный человек, который взаимодействует с институтами рыночной среды по поводу участия в общественном разделении труда, в процессе непосредственного приложения труда.
Это взаимодействие касается ключевых вопросов жизнедеятельности человека, а именно: вовлечения в сферу непосредственного производства, организации производственной деятельности, ее результатов, формирования доходов, создания безопасных условий труда, социальной защиты работников и других вопросов, связанных с созданием условий для достойного труда и повышения качества жизни экономически активного населения.
Преобразования, происходящие в социально-трудовой сфере под влиянием информационно-коммуникационных технологий, сетевых систем, других ресурсов и институтов новой экономики – это даже не радикальные изменения.
А полная, всеобъемлющая трансформация, состояние, когда меняется все, или почти все. Это ценности, мотивационные установки, иерархия, первоисточники развития, структура ресурсов, формы и технологии взаимодействия. Формы и масштабы занятости, уровень, структура, дифференциация доходов; соотношение (иерархия) экономического и внеэкономического; формы организации труда.
Каковы последствия этой полной и всеобъемлющей трансформации? Станет ли мир труда и социально-трудовых отношений, его институты лучше или хуже? Дать однозначный ответ на эти вопросы крайне проблематично. В то же время можно констатировать, что социум в первых десятилетиях XXI века является свидетелем того, что новая экономика и постиндустриальное общество не демонстрируют устойчивого социально-трудового развития, социализации отношений в сфере труда и жизни человека.
Масштабы и глубина социально-трудовых проблем, асимметрии в области экономического и социального развития таковы, что ставят под угрозу социальную безопасность. Через призму занятости, доходов, достойного труда, других системных образующих компонентов социально-трудового развития четко прослеживается как зарождение новых возможностей для экономически активного человека в условиях новой экономики, так и появление все новых вызовов и рисков.
Миром управляют идеи, интересы, доминирующие ценности. Из-за другого мировоззрения, другой культуры, других ценностей и идей, с другим пониманием смысла жизни мир людей может быть, безусловно, и лучшим и более справедливым, и более ориентированным на человека.
Технологии Четвертой промышленной революции, изменения в глобальном пространстве бизнеса, новый формат общественного разделения труда, трансформация стоимостных цепочек формирования добавленной стоимости, новые возможности, ограничения и вызовы на ниве социально-трудовой сферы и много-много другого, что касается экономического и социального бытия, – это единый процесс причинно-следственных преобразований.
Технико-технологические и институциональные новации трансформируют сферу непосредственного приложения труда через изменения в общественном разделении труда, разно векторные процессы интеллектуализации труда и одновременно «выхолащивание» экономики, количественные и качественные преобразования социально-трудового характера на всех фазах общественного производства.
Новые мега трендовые технологии прямо или косвенно влияют на архитектуру глобальной экономики, формируют новые мотивационные ориентиры во время ведения предпринимательской деятельности, обусловливают новую структуру ресурсов труда и уровень его производительности; продуцируют новые по содержанию и характеру социально-экономические и социально-трудовые отношения.
Мы предлагаем новую теоретическую конструкцию особенностей новой платформы социально-трудового развития и внедрения технологий «Индустрии 4.0» и институциональных изменений, присущих новой экономике.
Нашей принципиальной позицией является та, что едва ли не впервые за последние 150-200 лет перестает действовать, «работать» бывшая объективная закономерность, сформулированная К. Марксом в его определении производительности общественного труда. А именно – феномена, при котором доля живого труда сокращается, а доля овеществленного труда увеличивается, но увеличивается таким образом, что общее количество труда в расчете на единицу продукции сокращается.
Наши исследования, что корреспондируются с выводами многих украинских и зарубежных ученых, убеждают в том, что технологии Четвертой промышленной революции меняют ландшафт экономического и социального развития, формируют новый уровень производительности, при которой имеет место интенсивное сокращение в расчете на единицу продукции как живого, так, нередко, и овеществленного труда.
Еще раз подчеркиваем, что для понимания трендов, доминант новой экономики принципиально важно осознать едва ли не основную особенность – она становится как менее трудоемкой, так и менее материальной и фондоемкой.
Утверждение новой экономики – это новый уровень производительности, это одновременно и новые возможности, и новые ограничения, и новые вызовы для социально-трудовой сферы.
Приведенные выше суждения и обобщения имеют целью приращение знаний и углубление понимания природы причинно-следственных изменений в области экономического и социально-трудового развития, прямо или косвенно связанные с распространением прорывных технологий начала XXI века и развитием новой экономики.
Для того чтобы в очередной раз не имитировать модернизацию или активизацию, а осознанно разрабатывать реалистичную социально-экономическую, в т. ч. социально-трудовую политику, позарез надо знать природу глубинных процессов, что определяют нынешнее и будущее социально-трудовой сферы.
А также понимать, что остается «за кадром» и препятствует устойчивой социально-трудовой динамике. Именно это побудило нас к поиску и приращению новых научных знаний в области развития и взаимодействия институтов, явлений и процессов, находящихся в триаде «новый формат глобализации – новая экономика – новая социально-трудовая сфера».
Проработка проблематики природы социально-трудовых трансформаций убеждает в том, что простых ответов на уроках нынешнего и особенно будущего социально-трудового развития XXI века не существует. Те же ответы, что получены, должны стимулировать дальнейшее осмысление, зародить желание у потенциального читателя приобщиться к научной дискуссии, разработке соответствующих проектов для лучшего будущего мира труда. Если же этого не сделать, это не освободит научное сообщество от ответственности за наступление его последствий.
Авторы: А.М. Колот, доктор экономических наук, профессор, проректор по научно-педагогической работе ГВУЗ «Киевский национальный экономический университет имени Вадима Гетмана», E-mail: kolot@kneu.edu.ua
А.А. Герасименко, кандидат экономических наук, доцент, ГВУЗ «Киевский национальный экономический университет имени Вадима Гетмана», E-mail: gerasimenko_o_o@ukr.net
Источник: Журнал «Демография и социальная экономика»
Перевод: BusinessForecast.by
При использовании любых материалов активная индексируемая гиперссылка на сайт BusinessForecast.by обязательна.