12.07.2019 – Последние полгода Конституционный суд Украины неоднократно оказывался в центре скандалов из-за противоречивых решений и событий. В феврале суд вынес решение о не конституционности статьи Уголовного кодекса относительно ответственности за незаконное обогащение: с чиновников сняли обязанность объяснять свои состояния.
В мае, за неделю до инаугурации президента Владимира Зеленского, судьи уволили председателя суда Станислава Шевчука, обвинив его в дисциплинарных нарушениях. Государственное бюро расследований (ГБР) даже открыло уголовное производство «по факту злоупотребления служебным положением бывшим председателем Конституционного суда». Шевчука обвинили в том, что он взял к себе на работу внештатных советников, которые якобы вмешивались в работу суда.
Злые языки отстранение Шевчука сразу же связали с попыткой помешать вновь избранному главе государства принять присягу, ведь по Конституции, исключительно глава Конституционного суда должен провести эту процедуру. Но волнение быстро сняло назначение на место Шевчука Натальи Шапталы. И уже под ее председательством Зеленский вступил в должность, а впоследствии суд признал конституционным его указ о роспуске парламента и досрочных выборах.
Теперь суд готовит решение о конституционности закона о люстрации. Рассмотрение этого вопроса началось еще в апреле 2015 года. Тогда суд объединил в одно дело несколько различных представлений относительно закона, принятого Верховной Радой осенью 2014 года. Но до сих пор решение так и не принято.
Тем временем уволенный Шевчук сейчас пытается восстановиться в должности через суд. Он обвиняет коллег в незаконности их решения. Мол, закон «О Конституционном суде» не предусматривает увольнения председателя суда судьями, взамен дает им право уволить любого судью с помощью 2/3 голосов, чем они и воспользовались. Экс-глава также отвергает обвинения в дисциплинарных нарушениях, которые ему вменяют.
По информации источников «Главкома», увольнение Шевчука было лишь первым этапом сценария смены власти в Конституционном суде. У нынешней главы суда Натальи Шапталы и еще двух судей, Михаила Гультая и Михаила Запорожца (все пришли на работу в суд по квоте Съезда судей), истекает срок полномочий.
Плановая ротация должна помочь сформировать необходимое большинство для избрания председателем суда выходца из Донецка, судьи Александра Литвинова, в заместители к которому метят судьи Николай Мельник и Александр Тупицкий. Именно они были самыми активными драйверами увольнения Шевчука.
В интервью «Главкому» Станислав Шевчук рассказал, как он пытается вернуть себе должность, что теперь мешает Конституционному суду вынести решение относительно люстрации и почему решение его коллег о конституционности указа о роспуске парламента является несовершенным.
На прошлой неделе, 4 июля, политики и общественность ожидали решения Конституционного суда относительно закона о люстрации. Но судьи в очередной раз не смогли обнародовать вердикт. Действительно ли на заседании отсутствовали несколько судей? И что на самом деле происходит вокруг этого вопроса?
Присутствовало необходимое для кворума количество судей. Но необходимого количества голосов для принятия решения как не было ранее, так нет и сейчас.
Что именно сейчас мешает, ведь представление рассматривается с весны 2015-го?
Это непростое дело, оно имеет очень серьезный политический и общественный резонанс. Основная причина — это отсутствие 10 голосов за тот проект, который предлагается судьями-докладчиками.
А сколько есть?
Если не принимается решение, это значит, нет 10. Я почувствовал на себе огромную политизацию вокруг этого вопроса. Когда я, как председатель суда, ставил в этом году вопрос люстрации к рассмотрению, то журналисты и активисты начали говорить, что лично я хочу отменить люстрацию. Но это преувеличение, потому что председатель суда задает вопросы, которые ему приносят судьи-докладчики.
Еще в 2016 году было известно, что есть готовый проект о признании не конституционности закона о люстрации и якобы это решение уже тогда имело поддержку. Вот только судьи боятся, поэтому не голосуют. Это так?
В СМИ попадали даже проекты резолютивных частей. К сожалению, в плане соблюдения служебной тайны у нас суд – проходной двор, если уже такое вбрасывают в прессу. Да, судьи уже боятся голосовать, потому что все сразу же идет в прессу, кто и как проголосовал, с их фотографиями. Особенно это касается резонансных вопросов, неоднозначных в политическом и общественном плане. Я пытался бороться с тем, чтобы таких утечек не было.
Каким образом?
Различные грифы секретности, специальные маркировки сквозные и цифровые ставили на проекты. Каждому судье, автору проекта принадлежит свой уникальный код. Внешне если посмотреть, чей именно проект, никто не узнает. Но в журнале регистрации вся информация есть. Так вот, если так просто «сливается» в СМИ какой-то документ, то это еще не означает, что это действительно проект решения суда.
В этом году ни один из таких настоящих проектов, или его копия, не попала в СМИ. Все, что попадалось, выглядело как набранное на клавиатуре компьютера, или написанное от руки.
Относительно закона о люстрации. Что сейчас мешает компромиссу между судьями?
Политизация. Идет борьба не юридических, а политических концепций: мы видим, куда склоняется общественное мнение (речь о критическом отношении общественности к возможному признанию неконституционным закона о люстрации) или определенная политическая сила.
В деле о люстрации есть несколько позиций судей. Одни считают, что закон конституционный, ведь произошла узурпация власти Виктором Януковичем. С другой стороны, есть аргументы – как вывод Венецианской комиссии относительно стандартов люстрации, и есть определенные моменты не конституционности в этом законе. Например, это индивидуальность наказания, соразмерность наказания, отсутствие независимого люстрацийного органа и гарантии судебного разбирательства в отношении лиц, которые были уволены в результате люстрации.
У нас с Конституционным судом возникает парадокс. Он называется судом, в котором есть судьи, гарантии независимости, беспристрастности. Но в силу того, что вопросы, которые рассматриваются, имеют остро политический характер, а часть судей с огромным политическим опытом, то есть опасность, что он превращается в политический орган. Он будет решать, принимать или не принимать решения под влиянием общественного мнения или политиков.
Когда меня избрали председателем, я считал, что проблема суда – это проблема коммуникации с обществом. Что нужно быть более открытыми, откровенными, объяснять свои решения и мотивацию. 2019 год показал, что проблема серьезнее, чем мне казалось. Прежде всего, это сопротивление старой системы, ее нежелание меняться или уступать новому, демократическому, транспарантному подходу. Все это углубляет недоверие к Конституционному суду и актуализирует тренд на политические назначения.
Главная наша задача состоит в том, чтобы суд не превратился в политбюро ЦК КПСС, где за закрытыми дверями происходит внутренняя политическая борьба, которая не имеет ничего общего с конституционной юстицией.
В одном из предыдущих интервью вы допустили, что Конституционный суд может признать неконституционной часть закона о люстрации. Можете детализировать, о какой части идет речь?
Пока сложно об этом говорить, потому что неизвестно, каким будет финальное решение. Возьмем, например, вопрос люстрации представителей коммунистических режимов. Есть резолюция ПАСЕ от 1996 года относительно критериев осуществления люстрации и люстрационных мероприятий. Они заключили, что в странах Центральной и Восточной Европы при коммунистических режимах происходило массовое нарушение прав человека, связанное репрессиями, казнями, депортациями семей и даже целых народов, поэтому люстрация по ним может быть.
Но я напомню, что наш закон о люстрации уникальный, потому что там речь идет, прежде всего, о решении относительно времени президентства Януковича. Европейский опыт базировался на борьбе с последствиями коммунистического господства. Можем вспомнить еще немецкий опыт денацификации или опыт в борьбе с авторитарными режимами в Латинской Америке.
Относительно временных границ, мировой опыт, как правило, свидетельствует о запрете занимать государственные должности не более пяти лет. За это время у человека есть возможность переосмыслить свое прошлое и воспринять демократические ценности.
«Суд существует для того, чтобы давать ответы, а не избегать их»
Какие правовые последствия могут возникнуть после принятия решения о конституционности закона о люстрации? Просчитываете ли вы последствия и варианты?
Действительно, когда есть такие резонансные решения, надо смотреть вперед, хотя это больше уже какая-то социология. Есть универсальный инструмент, предоставленный нам после изменений в Конституцию в 2016 году. Теперь Конституционный суд может отложить вступление в силу своего решения.
Мы, кстати, с несколькими моими коллегами выступали за то, чтобы вступление в силу решения о незаконном обогащении было отложено на шесть месяцев. Отложения нужно для того, чтобы парламент мог подготовиться и принять измененную редакцию Уголовного кодекса относительно незаконного обогащения. Но в результате это не попало в финальный текст.
Значит, выполнение решения и относительно закона о люстрации, который все-таки будет вынесен, целесообразнее отложить?
Повторюсь, это будет зависеть от финальной версии принятого решения.
Суд может отказаться от вынесения решения по этому делу?
Разные были случаи в деятельности суда. Суд может прекратить производство. Масса критериев существуют, как это сделать. Например, будет принят какой-то новый закон, или применен критерий, что это политический вопрос, который мы не будем рассматривать. Но, по моему мнению, это недопустимо. Так или иначе, суд в демократичном обществе существует для того, чтобы давать ответы, а не избегать их. Суд должен принимать решения и относительно люстрации также.
У нас постоянно под Конституционным судом идут митинги. Это значит, что проблема в фокусе общества. Но если суд не может дать ответ, то надо всем судьям идти в отставку. Не работающий Конституционный суд является угрозой демократическому государству и национальной безопасности.
Возможно ли такое, что в этом составе суда не наберется 10 голосов для принятия решения о конституционности закона о люстрации и следует подождать несколько месяцев, пока на место нескольких нынешних судей, в которых подходит срок полномочий, придут новые?
Это вопрос зрелости и эффективности действующих судей, их способности принимать сложные, но справедливые решения. Иногда даже вопреки общественному мнению. Судья Верховного суда США Энтони Кеннеди в своем отдельном мнении по делу о сожжении американского флага отметил, что самая большая сложность заключается в том, что некоторые решения Верховного суда США не нравятся самим судьям, которые их принимают. Но они будут принимать их, потому что они справедливы. Справедливые в том смысле, как понимает справедливость Конституция.
Конечно, что важным фактором является уровень доверия общества к судебной системе в целом и Конституционного суда в частности. К сожалению, до уровня доверия общества Верховному суду США нам еще очень далеко и моей главной задачей на посту председателя и простого судьи было и есть создание такого суда, решения которого будут пользоваться доверием сограждан.
В 2017 году суд признал неконституционной норму, в которой говорилось о запрете назначать на должность руководителя учреждения высшего образования личность, которая «голосовала за диктаторские законы 16 января 2014 года». Ваш коллега, судья Игорь Слиденко тогда отметил, что это решение органично связано с будущим решением о конституционности закона «Об очищении власти». Другими словами, если закон о люстрации суд признает конституционным, то это будет противоречить его же предыдущий логике? Может ли Конституционный суд пойти против своей же логики?
С точки зрения доктрины, суд должен развиваться в парадигме устоявшейся судебной практики. Одно решение не может противоречить предыдущему без приведения мотивов. Но теоретически может быть преодолена предыдущая юридическая позиция.
Классический пример – указ президента о роспуске парламента. Там как раз столкнулись две концепции: решение Конституционного суда от 2008 года (касалось того, что коалиции в парламенте должны состоять исключительно из фракций) и решение Конституционного суда от 2010 года (касалось того, что в работе коалиции принимают участие и отдельные депутаты, которые не состоят в одной фракции). Они относительно членства в коалиции противоречат друг другу.
Когда суд в апреле 2010 года принимал решение, что отдельные депутаты могут принимать участие в коалиции (в народе это называют решение о «тушке»), то он просто не увидел, что есть противоположное решение по этому поводу от 2008 года.
По вашему личному мнению, соответствует ли Конституции указ нового президента о роспуске Рады?
Я поддерживаю резолютивную часть решения от 2008 года, считаю его правильным в контексте той редакции Конституции, которая есть сейчас. Поэтому вводится институциональное понятие коалиции депутатских фракций. Логика заключается в том, что фракции формируют эту коалицию, а коалиция является парламентским большинством в аспекте функциональной способности парламента. Далее большинство голосует за правительство, которое осуществляет свои полномочия…
На мой взгляд, мотивация решения Конституционного суда относительно указа президента о роспуске парламента не является совершенной, хотя предела совершенству никто не знает, они всегда почти безграничны.
Выглядит так, что основной момент мотивации, на которую обратил внимание сам суд в своем пресс-релизе, это то, что есть конфликт между президентом и парламентом. А если так, то конфликт должен решить народ статьей 5 Конституции, по которой вся власть принадлежит народу. Нам сложно дать ответ, давайте спросим у народа. Такая мотивация мне напоминает больше доктрину политического вопроса.
На мой взгляд, суд должен был бы с самого начала отказаться рассматривать это дело, ссылаясь на то, что это — политический вопрос и в этом контексте так и сложилось.
Что касается самой мотивации и резолютивной части, в силу того, что субъектом коалиции являются лишь фракции, очевидно, надо было посчитать, сколько фракций входящих в коалицию, сколько у них там депутатов. Суд определился в пользу указа президента.
Вы заявляли, что будете оспаривать свое увольнение. Какие имеются успехи в этом направлении?
Обжаловал в Окружном административном суде Киева, поскольку императивной нормой закона это единственный суд, которому подсудимый указанный иск. Конституционный суд подал апелляцию на заявление об открытии производства.
Надеюсь, что надолго рассмотрение не затянется. Поскольку при моем увольнении были допущены вопиющие нарушения Конституции, закона о Конституционном суде и регламента Конституционного суда относительно процедуры по сути обвинений, ни одно из которых не является ни обоснованным, ни доказанным. Мое увольнение носит чисто политический характер.
Единственным аргументом Конституционного суда, как ответчика по делу, является только то, что якобы любые их решения, в том числе по кадровым и организационным вопросам, не могут оспариваться. Но Конституцией определено, что обжалованию подлежат только решения и выводы Конституционного суда, которые приняты по результатам рассмотрения конституционных производств. Ибо тогда получается, что судьям достаточно собрать определенное количество голосов для увольнения коллеги, а содержание обвинений и законная процедура уже не имеют значения.
«Шаптала является временной компромиссной фигурой»
Когда вы поняли, что вас хотят «убрать»?
Четко коллеги сформулировали мнение, что они хотят, лишь 14 мая 2019 года. А хотели они, чтобы я освободил должность председателя суда по собственному желанию, иначе они меня уволят как судью. При этом конфликт между мировоззрениями нарастал в суде с начала этого года. Конечно, мне проще всего было оставить должность председателя и до окончания каденции оставаться судьей, но тут вопрос был не в моих личных интересах, а в будущем конституционной юстиции и Конституционного суда.
Суд должен защищать граждан от произвола власти, а не выполнять заказы политиков или олигархов. Общество созрело к настоящим изменениям и рассчитывает на действительно справедливый и беспристрастный суд.
Имели ли вы с кем-то разговор перед вашим увольнением, вас просили по-хорошему, угрожали?
Некоторые судьи угрожали мне увольнением, если я не оставлю пост председателя. После того, как я отказался, они собрались и проголосовали за мое увольнение. Но уже не как председателя Конституционного суда, а как судьи.
Ранее вы рассказывали, что нардеп Грановский пытался с вами встречаться, давил. Кто еще был приобщен к этому процессу?
Я уже давал комментарии по этому поводу, не хочу повторяться. Вы неоднократно слышали в комментариях некоторых политиков о попытке контролировать Конституционный суд. Сама брутальность процесса увольнения с многочисленными нарушениями свидетельствует о его политической подоплеке.
В одном из интервью вы говорили: «я постоянно искал взаимопонимания и покоя». С кем именно искали, что обсуждали?
Как председатель суда я искал компромисс с судьями для эффективной и плодотворной работы суда, ведь каждый судья является личностью и имеет право на собственное мнение. Однако я не готов был к компромиссу с совестью и своим мировоззрением профессора и конституционалиста. Я считаю, что судьи должны объединяться по взглядам на доктрину, как принимать решение, а не формировать какие-то фракции и другие образования.
Председателем Конституционного суда избрали Наталью Шапталу, у которой завершается каденция. Почему выбрали именно ее? Как можете охарактеризовать нового главу?
У нее заканчиваются полномочия, она является временной компромиссной фигурой. Поэтому ее и выбрали.
Но каденция Шапталы подходит к концу, а судебная тяжба с вашим возобновлением продолжается. Кто в этой ситуации самый реальный претендент на главу Конституционного суда, какие сценарии развития событий вы видите?
Я уверен, что суд восстановит справедливость, и я вернусь к исполнению обязанностей судьи и председателя суда. Кто бы там, на что не рассчитывал.
Вас отстранили от должности еще в мае, успели ли вы встретиться с новоизбранным президентом, представителями его команды? Выражали ли они вам поддержку?
Ни с кем из офиса президента я сейчас не встречаюсь. Относительно моего освобождения, то и Руслан Стефанчук, и Ирина Венедиктова поддержали меня. Мы же юристы – давно друг друга знаем.
А еще один юрист, ваш хороший знакомый, ныне глава офиса президента Андрей Богдан обещал помочь?
Думаю, это вопрос, с точки зрения власти, юристов находится в фокусе внимания, потому что не каждый день увольняют председателя суда, тем более, по мягко говоря, сомнительным основаниям. С Андреем Богданом мы это не обсуждали.
Лучшая поддержка от власти – это воздержание от нарушений Конституции, содействие утверждению верховенства права в обществе.
Вас обвиняют в том, что в суде находятся под 30 нерассмотренных конституционных представлений, 17 из которых на рассмотрении еще с 2014-2017 годов. Вменяют и то, что за последние два года суд не принял никакого решения по делам по конституционным жалобам (на рассмотрении суда таких дел находится более 40). Об этом, в частности, говорится в письме судей Николая Мельника, Сергея Саса и Игоря Слиденко, которые публично выступали за вашу отставку с должности председателя суда.
К сожалению, эти коллеги были использованы как инструмент для моего увольнения. Политические методы борьбы не допустимы в судебном органе, но они были привнесены в суд. После принятия решения о незаконном обогащении (КС признал неконституционной статью, предусматривавшую ответственность за незаконное обогащение) с начала года и до моего увольнения работа Конституционного суда фактически остановилась.
Первое решение по одной из конституционных жалоб было в апреле этого года, еще до моего увольнения. В свое время было блокирование принятия регламента работы суда определенными судьями. А без регламента нельзя запустить работу сената суда. Весь 2017 год у нас длительная политическая борьба вокруг принятия регламента. А как только меня выбрали, на следующий день приняли регламент и тогда начали формировать состав сенатов. Два сената какое-то время раскачивались в своей работе, но дальше все пошло нормально.
Суд – коллегиальный орган. Нет никакой связи между мной, как главой, и тем, что дела не двигались. Как председатель суда может заставить судей голосовать? Только обеспечивать организационно: бумагу, ручки, компьютер. Я же не пишу решение за судей-докладчиков.
Судья подходит, говорит, что готов проект, я его ставлю в повестку дня. Вот только что приняли решение о НКРЭКУ, где судьей-докладчиком был судья Мельник (в середине июня суд признал неконституционным закон, регулирующий деятельность НКРЭКУ). Я этот вопрос неоднократно ставил в повестку дня по предложению докладчика, но судьи его рассмотрение несколько раз переносили.
Состав Конституционного суда – очень разные люди, представляющие разные группы влияния в украинском политикуме. Как так случилось, что они все объединились против вас?
Пресловутая диктатура большинства. Мне это напоминает Политбюро в советское время. Несмотря на законы и Конституцию, большинство принимает своевольные кулуарные решения для установления контроля над единым органом конституционной юрисдикции. Причиной стал конфликт мировоззрений, ордынской и европейской систем. Именно этот конфликт сейчас происходит и в государстве.
«Коллеги пытались меня сделать крайним…»
Но ведь есть судьи, которые сначала голосовали за ваше назначение главой, а потом поддержали отстранение. Как это объяснить?
Некоторые из них представляли, что я буду только номинально выполнять функции председателя суда, думали, что я буду только ходить на конференции, заниматься международными поездками и подписывать финансовые документы, а всем остальным будут заниматься другие люди. Но я начал проявлять себя именно как председатель суда. Меня пытались затащить в различные фракции, я должен был согласовывать свои действия не просто в стратегических вещах, а в ежедневной работе с ними: как я должен руководить секретариатом суда, какие дела я буду ставить на рассмотрение.
Когда я избирался, то всем сказал: если за меня проголосуете, я хочу быть главой всего суда и давайте прекратим разделение на фракции. Вот с этого момента все началось – нарастали противоречия. Потом, помните, мы рассматривали и признали неконституционной ответственность за незаконное обогащение? Некоторые коллеги специально пытались меня в этом решении сделать крайним. Все эти шаги были предприняты, чтобы создать негативный общественный фон именно вокруг меня. Это признак внутренних интриг, которые поддерживает часть политикума.
Однако вы же сами поддержали не конституционность статьи об ответственности за незаконное обогащение, предоставив основания для критики. С какой мотивацией?
Борьба с коррупцией должна вестись согласно Конституции, иначе мы никогда не построим цивилизованное демократическое общество. Указанная норма, после внесения в нее изменения в 2015 году, нарушала фундаментальный принцип презумпции невиновности и была неэффективной. Ни одного приговора за четыре года, хотя до внесения изменений приговоры были.
Недавно судья Европейского суда по правам человека от Португалии поддержал наше решение, указав, что в странах Западной Европы аналогичная норма была признана неконституционной именно из-за нарушения принципа презумпции невиновности. Нельзя добиваться легитимной цели через нарушение конституционных прав и основных свобод граждан. Это путь к не правовому государству.
Представим, суд восстанавливает вас в должности. Какая юридическая ответственность наступает для ваших коллег, которые отстранили вас?
Вопросами ответственности будут заниматься компетентные органы и суд. Мои комментарии по этому поводу будут выглядеть некорректно.
ГБР заявляло о возбуждении уголовного дела за злоупотребление вами служебным положением. На какой стадии это дело?
Насколько я понимаю, в ГБР обратились политики, что еще раз подчеркивает политический характер моего увольнения. Упреки относительно советников — это смешно. Я публично свои аргументы уже приводил коллегам. И для прессы, и для правоохранительных органов я открыт. Не было никаких контактов, звонков ко мне по этому делу. Понятия не имею, что в этом деле сейчас происходит.
Думаю, как только этот вывод попал в прессу (имеется в виду заключение постоянной комиссии по вопросам этики и регламента КСУ, которое стало основанием для увольнения Станислава Шевчука), его инициаторы поняли, что все эти обвинения так себе, слабенькие. Поэтому для общественного мнения надо сделать имидж уголовника. Хотя наличие штатных советников предусмотрено документами суда, проголосованными до меня.
Были ли у вас предложения пойти в политику, баллотироваться в парламент на нынешних выборах?
Я всегда был аполитичным. Предложения поступали, но на самом начале я их не принимал.
Интересна ли вам работа в исполнительной власти?
Я вижу свое будущее судьей Европейского суда уже после того, как закончу каденцию в Конституционном суде. Но я не подавал документы на конкурс, поскольку чувствую свою ответственность за будущее конституционной юстиции и Конституционного суда Украины.
Автор: Михаил Глуховский
Источник: Главком
Перевод: BusinessForecast.by
При использовании любых материалов активная индексируемая гиперссылка на сайт BusinessForecast.by обязательна.