«Главком» побывал в одном из медицинских учреждений, где ситуация никак не соответствует стереотипному представлению об украинской медицине. В Киевской клинической больнице №4 на Соломенке показатель смертности ниже, чем в целом в украинских ковидных госпиталях. Лекарства от коронавируса здесь пациенты получают бесплатно, а за кислородными масками не стоит очередь.
Задолго до пандемии главный врач учреждения Татьяна Мостепан при содействии Первого медицинского центра Тель-Авива наладила партнерские отношения с тремя медицинскими центрами Израиля. Используя опыт коллег из-за рубежа, в отделениях столичной больницы внедрен мультидисциплинарный подход – с одним пациентом работают врачи разных профилей. Это очень пригодилось именно при лечении ковидных больных.
В интервью «Главкому» Татьяна Мостепан рассказала, как не допустить развития болезни до тяжелого состояния, сколько стоит лечение Covid-19 в условиях стационара и как выходить из болезни с наименьшими последствиями.
«Самому почтенному пациенту, которого мы выписали, было 102 года»
В последнее время в прессе все чаще появляются публикации о том, какими препаратами нельзя лечить Covid-19, но большинство врачей их активно назначают. Есть ли протокол МОЗ, который является базовым документом для специалистов при лечении больных?
Безусловно, протокол Минздрава под названием «оказание медицинской помощи для лечения коронавирусной болезни Covid-19» является базовым документом для врачей. Он постоянно обновляется, последнее обновление протокола произошло 20 ноября. Изменения вносятся потому, что Covid-19 – достаточно новое заболевание, все время появляются новые наработки и у нас, и в других странах. Мировое медицинское сообщество делится приобретенным опытом.
Что принципиально нового предусматривают последние изменения, внесенные в протокол МОЗ?
Принципиально нового — ничего, есть некоторые дополнения в перечень препаратов. В протоколе достаточно четко расписано, как лечить, начиная с легких степеней заболевания, когда больному оказывается амбулаторная помощь, к тяжелым, когда уже требуется интенсивная помощь в стационаре, с указанным в протоколе перечнем препаратов.
Врачи постоянно обсуждают внесенные в протокол изменения и, соответственно, постоянно вносят коррективы в лечение. Эти изменения не так уж велики, но есть определенные дополнения.
Но учитывая назначения, которые делает большинство врачей, создается впечатление, что они не читают утвержденный протокол…
Нельзя всех в одну линию ставить. Это неправда, что врачи не читают. Читают, обсуждают, используют в работе. Вы же видите, насколько быстро обновляется информация в протоколе (предыдущее обновление протокола МОЗ состоялось 11 ноября). Но нужно учитывать нынешнюю загруженность медработников, поэтому, возможно, кто-то действительно читает протоколы не вовремя.
Я не могу говорить обо всех, но в больницах Киева все на жестком контроле, и наша больница также. Протокол МОЗ мы постоянно используем в работе. И не только протокол, но и рекомендации ВОЗ (Всемирная организация здравоохранения), которые постоянно получаем и обрабатываем.
Мы понимаем, что боремся не с вирусом Covid-19, потому что на сегодня от него нет специфической терапии. Но все те пациенты, которые попадают в больницу со средней степенью тяжести, а также с тяжелым течением заболевания, они к тому, же имеют некомпенсированные сопутствующие патологии (заболевания). Поэтому обязательно, опираясь на протокол Минздрава, основная задача – не допустить осложнений тех заболеваний, которые в них уже проявились, потому что их спровоцировал Covid-19.
По данным МИНЗДРАВА, госпитализация пациентов с подозрением или подтвержденным диагнозом Covid-19 происходит исключительно по медицинским показаниям:
частота дыхания меньше 10 или больше 30 дыхательных движений в минуту;
сатурация ниже, чем 92%;
нарушение сознания;
пациенты с течением заболевания средней тяжести, которые имеют тяжелую сопутствующую патологию (тяжелое течение артериальной гипертензии, некомпенсированный сахарный диабет (повышенный сахар), иммуносупрессивные состояния (из-за трансплантированных органов), тяжелая хроническая патология дыхательной и сердечнососудистой систем, почечная недостаточность) в стадии декомпенсации.
Назначение больным Covid-19 сильнодействующих антибиотиков, которые не лечат коронавирус. Эта тема спровоцировала резонанс. Часто врачи назначают их якобы для предупреждения появления бактериальной пневмонии. В результате, как свидетельствуют специалисты вашей же больницы, на 8-12 день к ним везут пациентов в тяжелом состоянии – из-за антибиотиков у них происходит отек легких. Лечат ли в вашей больнице больных Covid-19 антибиотиками, и что является основанием для их назначения?
В протоколе четко прописано, в каких случаях назначают антибиотики и для каких групп пациентов. Мы понимаем, что при наличии отека легких, тромбоза или других сопутствующих патологий должны обязательно осуществляться определенные лабораторные обследования.
Нужно сделать общий анализ крови, определить прокальцитонин (резко повышается при тяжелых бактериальных инфекциях), С-реактивный белок, плюс к этому обязательно нужно сделать бактериальные посевы с целью определения резистентности к антибиотикотерапии.
В нашей больнице мы используем антибиотики с целью лечения не коронавируса, а в борьбе с декомпенсацией сопутствующих состояний в случае присоединения бактериальной микрофлоры. Есть четкий набор обследований для определения клинической картины, на которую должен опираться врач, а также определены группы препаратов для лечения.
Поэтому мы призываем, что нельзя пациентам самостоятельно покупать и назначать себе антибиотики, потому что все это может иметь очень серьезные последствия. Сейчас почему-то немного скептически относятся к профессиональному мнению врача. Почему-то считают, что пациент может сам себе назначить антибиотик, потому что его соседка так лечилась. А ведь врач — человек, который учится минимум 7 лет.
Когда к вирусной пневмонии добавляется бактериальная флора, никто не должен исключать лабораторные анализы. Есть целая куча инструментов, с помощью которых врач принимает решение, нужна ли антибактериальная терапия или не нужна. Антибактериальная терапия должна проводиться в стационаре.
У многих ли пациентов средней и тяжелой степени возникала бактериальная флора? К примеру, израильский врач Борис Брыль говорит, что такое случается лишь у 7% тяжелобольных пациентов.
Нет, не ко многим пациентам присоединялась бактериальная флора. Но такое есть.
Из-за огромного количества инфицированных лиц Covid-19 семейные врачи не могут помочь всем больным. Но многие пациенты свидетельствуют, что им без всяких анализов назначают антибиотики…
Если бы все было так просто: нарисовал схему – и все лечатся, тогда бы не нужна была такая высокоспециализированная профессия, как врач. В нашей больнице действует мультидисциплинарный подход – мы в этом уникальны. И хотя возраст наших пациентов омолаживается, но большинство – это люди старшего возраста, они имеют ряд сопутствующих заболеваний, иногда очень запущенных.
Например, если у пациента есть кардиостентирование, тогда его осматривает и далее ведет кардиолог, он делает акцент на выборе определенных препаратов.
Наша больница – многопрофильное заведение. Здесь имеется хирургия, травматология, неврология, терапия, пульмонология, кардиология и инфекционное отделение. Больных, которые попадают в наше заведение, встречает врач-инфекционист, он осматривает пациента в нашем инфекционном отделении.
Далее мы лечим только подтвержденных больных на коронавирус. Если же он не подтверждается, тогда больного везут в другое заведение, или расписывают лечение на дому и отправляют к семейному врачу на первичное звено долечивать свою обычную болезнь.
Если у инфицированного человека неврологический анамнез, острое нарушение мозгового кровообращения или инсульт, тогда обязательно в команду включается еще и невролог. У нас пациентов ведут, кроме инфекциониста, терапевта, пульмонолога, еще и профильные специалисты, которые отслеживают их основные хронические заболевания.
К примеру, нашей пациентке с трофическими язвами надо было каждый день делать еще и перевязки, поэтому она находилась в хирургическом отделении. Все наши отделения перепрофилированы – кругом инфекционные койки, все эти отделения принимают больных Covid-19.
Наш контингент пациентов – это больные не просто средней степени тяжести, а ближе к тяжелой, такие больные попадают в интенсивную терапию. Мы сегодня имеем 455 коек для приема больных Covid-19 – и так у нас с 6 апреля.
По сравнению с весной и летом доля больных с тяжелым течением растет?
Ни для кого не будет новостью, если скажу, что те пациенты, которых мы принимаем сегодня, ни в коем случае нельзя сравнивать с теми пациентами, которых мы имели летом. Теперь заболевание протекает гораздо тяжелее, пациенты поступают к нам в более тяжелом состоянии и возрастной график тоже немного изменился.
Если раньше это были исключительно возрастные люди, то сегодня есть достаточно молодых людей. И хотя процент их невелик, а ведь они есть и переносят болезнь довольно все-таки сложно.
«Мы все делаем для того, чтобы больных не доводить до реанимации»
Хватает ли коек в реанимации для всех, кто нуждается в экстренной помощи? И следующий больной вопрос, какие у вас показатели смертности?
Мы сейчас работаем над увеличением реанимационных коек. Сейчас функционирует в полном объеме 20 мест. Сначала мы их увеличили с 6 до 9, а потом уже с 9 до 18 коек. И это не окончательная цифра, мы готовимся увеличить реанимационных коек до 30. Потому что если летом реанимации были заполнены, но не были перегружены, то уже в течение последних месяцев реанимации работают в нечеловеческом режиме – очень перегружены.
Значит, не все, кому это нужно, могут попасть в реанимацию?
У нас находятся в реанимации крайне тяжелые. Но в нашей больнице действует централизованная подача кислорода – таких точек 92. В целом же в больнице 197 кислородных точек. И те больные, которые имеют пограничное состояние (тяжелое и приближенное к реанимационному показателю), они все на контроле у врачей-анестезиологов. Они еще не нуждаются в подключении к аппарату ИВЛ, но уже нуждаются в постоянной подаче кислорода.
Врачи-анестезиологи коррелируют терапию и пациент получает всю реанимационную помощь, но им еще не нужен аппарат ИВЛ. Мы все делаем для того, чтобы больных не доводить до реанимации.
В реанимацию попадают те, кому уже нужно вводить трубку в легкие?
Реанимация оказывает помощь с помощью аппаратов ИВЛ — это искусственная вентиляция легких, она бывает двух видов – инвазивная и неинвазивная. Неинвазивная ИВЛ предусматривает использование кислородной маски со специальным режимом. Это не совсем простая маска, это аппарат экспертного класса, подача кислорода идет в определенном режиме под наблюдением анестезиологов. Если же этого не хватает, тогда больному делают вентиляцию легких.
Чтобы провести инвазивную вентиляцию легких, пациенту делают интубацию – вставляют в трахею трубку через нос или рот. В некоторых случаях проводится хирургическая операция — трахеотомия. Врач делает в нижней части шеи небольшой надрез, раскрывает трахею, в него вводится трубка, а затем к ней подключается аппарат ИВЛ. Такие пациенты не могут ни говорить, ни есть, ни пить. Их кормят через трубку.
Поскольку инвазивная вентиляция легких достаточно травмирующая, пациентов обычно вводят в медикаментозный сон с помощью анестезии. В соответствии с протоколами МОЗ один врач-анестезиолог может одновременно контролировать состояние 3-4 пациентов, которые подключены к аппаратам ИВЛ.
Наша главная задача — удержать сатурацию, не допустить людей к необходимости в реанимационном койко-месте. Но уж если попали, то, конечно, лечим. У нас действительно очень хорошие результаты, даже если пациенты попадают на инвазивную вентиляцию легких. Затем мы их экстубируем, то есть, снимаем трубку и переводим на маски. Наши показатели очень хорошие благодаря бригадному подходу, пациент со всех сторон получает необходимые консультации и помощь.
Но ведь все равно кто-то умирает?
Конечно, к сожалению. Кстати, самому старшему пациенту, которого мы выписали, было 102 года. А еще вылечили пациентов, которым было 95 и 92 года. Это такие хорошие достижения. Самому младшему было 19.
Но, к сожалению, были и очень тяжелые случаи, когда уже не компенсируются сопутствующие патологии. Это та самая группа риска, о которой все говорят: пациент имеет ожирение, сахарный диабет, заболевание щитовидной железы, СПИД (были и такие пациенты), или на фоне онкологии, когда параллельно человек еще и принимает химиотерапию. Такие пациенты довольно сложно переносят коронавирус.
Сколько всего умерло больных с Covid-19 в вашей больнице?
Мы уже пролечили 4600 пациентов, из которых 123 случая было летальных (за 8 месяцев на каждых 100 больных – 2,6 умерших). Мы начали принимать пациентов с марта – тогда только в инфекционное отделение, но потом поняли, что это отделение не справится с потоком, поэтому с апреля всю больницу полностью перепрофилировали.
Профессор-инфекционист Ольга Голубовская (входит в группу разработчиков протокола Минздрава) заявила: «Если бы не политическая воля нынешнего министра, мы бы до сих пор лечили больных «международными протоколами», которых не существует для этого заболевания! И смертность была бы в разы больше! А мы бы и дальше искали что-то «супер доказуемое». Оправдана ли практика, когда в целях спасения тяжелобольных применяют препараты, эффективность которых не доказана?
За основу берется протокол Минздрава, который базируется на доказательной медицине. Есть определенные международные рекомендации, наработки. Коронавирус — это заболевание новое. Теперь уже каждая страна, каждое медицинское сообщество имеет свои наработки и результаты, и все это учтено в рекомендациях ВОЗ, на которые нам также стоит опираться.
Я считаю, что обязательно медицинское сообщество должно обмениваться опытом. Уже достаточно много проведено клинических исследований. Наша больница также включена в международные исследования по эффективности различных препаратов — сейчас готовятся соответствующие документы относительно нашего участия.
Я считаю, что важно идти вперед, но помнить, что каждый препарат имеет как показания к лечению, так и противопоказания. И все серьезные препараты принимаются с кучей лабораторных исследований, учитывая состояние пациента, все его сопутствующие заболевания. Потому что кому-то этот препарат может подойти, а у кого-то могут отказать почки.
Решения о назначении препаратов принимаются исключительно врачом с учетом большого объема лабораторных и клинических исследований, имея полную картину относительно каждого пациента. Я согласна с Борисом Брилем: у нас сейчас куча экспертов, которые не имеют отношения к медицине, но считают, что они имеют право давать рекомендации по телевизору.
Коронавирус стал той лакмусовой бумажкой, которая дает возможность понять, что профессия врача должна быть высококвалифицированной. И каждый пациент — индивидуальность. Почему в европейских странах мы можем купить только какие-то там витамины и капли для носа, то есть лишь что-то элементарное, но серьезных препаратов без рецепта вы там не купите? Потому что врач, назначающий препарат, отвечает за назначение, он подписывается под назначением, потому что все эти препараты имеют кучу противопоказаний.
Врач должен принимать взвешенное решение. Я всегда призываю не заниматься самолечением, ни при каких условиях. Мы уже видели случаи неконтролируемого приема жаропонижающих. Сейчас уже и гормоны пошли в ход (когда падает сатурация, больные сами дома вводят дексаметазон, чтобы быстро остановить дальнейшее падение путем гашения аутоиммунной реакции), потому что сейчас о них много говорят, много используют, но ведь не всем подряд их можно назначать.
И разрежающие кровь антитромбозные препараты назначаются обязательно. Но их надо прикрывать другими препаратами – надо знать, в каком состоянии слизистая оболочка желудочно-кишечного тракта, нет ли там эрозий и язв. Медицина — это целая наука. И не может просто любой человек стать экспертом, не имеющий к этому отношения. Мы действительно опираемся на рекомендации ВОЗ, общаемся со своими коллегами из-за рубежа и сверяем их рекомендации.
В нашей больнице проводятся телемосты с коллегами из Италии, Израиля, мы общаемся, задаем вопросы, и они у нас спрашивают – у нас всегда обмен информацией. Не может быть в медицинском сообществе вакуума. Медицина ежедневно идет вперед. Но обязательно при лечении мы, в первую очередь, используем наш протокол, где все четко расписано.
Несколько лет назад вы наладили партнерские отношения с тремя медицинскими центрами Израиля, уровень медицины в них считается одним из самых высоких в мире. Вы сотрудничает с израильскими коллегами, в частности, с Борисом Брилем, а он советует украинским врачам читать международные исследования…
На самом деле мы не с Covid-19 начали международное сотрудничество. Наша больница является клинической больницей и на ее базе работает 10 кафедр. Я абсолютно поддерживаю Бориса Брыля относительно протоколов лечения. Там, где начинается творчество врачей, к сожалению, начинаются не очень хорошие результаты.
Поэтому не может быть в медицине большого творчества. Есть регламентированный протокол, которого нужно придерживаться. И хотя мы очень загружены из-за большого количества пациентов, но как только протокол обновился, мы его сразу обсуждаем.
У нас был телемост с Израилем, а потом Борис Брыль к нам в гости приезжал, смотрел, как организована медицинская служба в нашей больнице для лечения больных Covid-19, как мы обеспечиваем оказание медицинской помощи. Он видел, как работают наши врачи, как мы лечим. Мы и до Covid-19 сотрудничали. У нас были серьезные исследования и в неврологической области. Несколько врачей еще до Covid-19 прошли стажировку в израильских клиниках.
Мы требуем качество. Если ты с уважением относишься к себе и к своей профессии, ты всегда хочешь быть самым лучшим. Моя мечта — чтобы о нашем заведении говорили так: нет смысла ехать в Германию или Израиль, ведь эта больница имеет такой же уровень, здесь лечат в соответствии со всеми международными стандартами безопасности, качества, доступности. Все это в нашей больнице выдержано.
Наша больница всегда была многопрофильной. У нас был центр рассеянного склероза, мы с немцами постоянно сотрудничаем. У нас все базируется на доказательной медицине. Конечно, у нас не те условия, потому что мы государственная больница, а не частная. Конечно, нет того сервиса, но мы пытаемся его создать. В результате большинство пациентов подтвердит, что отсутствие высокого сервиса компенсируется высоким профессионализмом врачей и вниманием наших медицинских работников.
«Больные снимают кислородные маски, потому что им кажется, что у них все хорошо»
Все медики столкнулись с новой опасной болезнью. Каждый врач вынужден как-то выдерживать высокую психологическую нагрузку…
У нас в больнице работает психолог – и не только с больными, но и с персоналом, ведь сначала было немного паники, страхов, депрессивных состояний. Поэтому мы поняли, что психолог должен работать не только с пациентами, но, в первую очередь, с персоналом, с врачами.
Если же мы видим повышенную обеспокоенность пациента, обязательно привлекаем психолога. У пациента нет контакта с родственниками, они могут лишь передать передачу через санитаров. Родственники общаются только в телефонном режиме.
Но в реанимации мы не разрешаем пользоваться телефоном, потому что больные снимают маски, падает сатурация, потому что им кажется, что у них все хорошо, а на самом деле мы видим показатели, что не хорошо. Философия нашего заведения в том, чтобы людям, которые попали в эту беду, помочь не только вылечиться, но и пережить все это более спокойно и выйти из больницы.
Нехватка медработников. Какие корни у этой проблемы?
Не секрет, что не только в нашей больнице их не хватает – врачей не хватает везде, в Европе также. Перед тем, как начался Covid-19, к нам приезжали немецкие специалисты и просили отправить наших врачей к ним на стажировку.
Я понимаю, что эту стажировку планировали для того, чтобы потом оставить этих врачей у себя. У них так же дефицит, эту профессию в Европе очень уважают, а у нас медицину долго унижали. Одни пациенты выйдут из больницы довольные, а какие-то — нет, хотя они выйдут вылеченными бесплатно.
Но есть такой контингент людей – они в жизни всем не довольны. Например, в израильской больнице в приемном отделении пациент, если он не критический, а стабильный, может семь часов прождать врача, потому что есть более критические пациенты. А у нас? Если на полчаса задержали пациента – это сразу звонок на горячую линию.
Наши врачи видят, как в Италии люди аплодируют медикам, в Китае даже на коленях аплодируют. А у нас считают, что медик должен ноги мыть и кофе подавать пациенту. Недостатки на самом деле везде имеются. Мы пытаемся все исправить, это такая глобальная проблема, которая должна решаться на государственном уровне. Когда медицина обесценивается, то там и планка снижается. Потому что когда это высокооплачиваемая профессия, там и требования высокие.
«Все бегут делать КТ. Это — массовая истерия. КТ не лечит»
Медики рискуют своим здоровьем, некоторые даже и жизнью, ведь сами заражаются, подвергают риску свои семьи. А получают ли медработники финансовую компенсацию за такие нагрузки?
Наша больница подошла к этому вопросу фундаментально. Мы одни из первых, кто заключил договор с Национальной службой здоровья Украины по поводу лечения Covid-19. Начиная с марта, ни один работник нашего заведения (а их около 600) не вышел на работу без средств индивидуальной защиты. Медработники были полностью обеспечены всем сразу, когда все это начиналось. Мы все тогда ужасно боялись. Но я дала слово, что, ни один не выйдет на работу, если не будет обеспечен всем необходимым.
Потому что я тоже – мама, дочка, и как врач знаю, что такое болезнь, знаю цену жизни. Слава Богу, у нас все нормально было в течение этих девяти месяцев. Я четко понимала, что если люди не будут получать средства за такие нагрузки, за тот режим, в котором они работают, мы никогда не удержим свой коллектив.
92% средств, которые получили из Национальной службы здоровья, отдали на зарплату медиков. Но при этом мы защитили работников средствами индивидуальной защиты, а пациентов всеми необходимыми медикаментами. Согласно договору, мы обязаны бесплатно обеспечивать пациентов всеми медицинскими препаратами, которые шли в соответствии с протоколом лечения.
Мы также смогли удержать достойную зарплату. Конечно, у нас просто банально не хватило бы средств на доплату медикам этих 300% к заработной плате. Нас финансово поддержала КГГА: мы получили 28 млн. грн. на закупку средств индивидуальной защиты и ПЦР-тестов и еще более 16 млн. грн. на медикаменты.
Значит, больные сами не покупают препараты на лечение Covid-19?
Всеми препаратами, которые вошли в протоколы, больница полностью обеспечивает пациентов. Но есть препараты, которые больной принимает постоянно, то, конечно, такие лекарства они приносят с собой. Но основную массу препаратов они получают у нас в больнице бесплатно.
Нужно ли делать компьютерную томографию легких и кому именно: всем или только госпитализированным пациентам с тяжелым течением?
Только по назначению врача. Это массовая истерия, когда все КТ бегут делать. КТ не лечит. Более того, если в первые дни болезни сделать, то там все будет хорошо. КТ показана при определенном течении болезни где-то на 7-10 день.
Стоит знать, что облучение при компьютерной томографии в 35 раз больше, чем облучение при рентгене. Допустимая доза — два КТ в год. Это то, что считается безопасным. Ни в коем случае самому бежать на КТ нельзя. Заболел – изоляция, позвони врачу. На 8-9 день начинается ухудшение и если раньше еще раз делали КТ, то кое-кто «терял сознание». Как же так, все было хорошо, а стало плохо.
Мы в нашей больнице начали использовать почти для всех пациентов УЗИ-диагностику. У нас уже большой опыт: уже 9 месяцев так смотрим легкие. Вначале наши специалисты на УЗИ сравнивали свои результаты с результатами КТ, все взвешивали, а потом написали статью и отправили немцам на рецензию.
Теперь мы даже утверждаем, что на УЗИ (у нас аппараты экспертного класса) даже лучше видим легкие, чем на КТ. Преимущества в том, что можно часто смотреть легкие тяжелых пациентов, которые лежат в реанимации, а потому их не желательно беспокоить, чтобы везти на КТ. Считаю также, что можно наблюдать за динамикой, видеть отклик на лечение.
УЗИ совершенно не вредит. В процессе лечения мы делаем УЗИ легких достаточно часто, особенно тяжелым больным, чтобы смотреть динамику. Реанимационным больным постоянно делается УЗИ-диагностика легких. Это безопасный метод для пациента и для нас он является актуально-показательным.
Сколько в среднем обходится лечение одного больного?
По-разному, потому что категория больного может быть средней степени тяжести, ближе к тяжелой, а есть некоторые больные, которые в реанимации могут находиться 3 недели, или месяц. Поэтому и цифры разнятся: около 20 тысяч грн. – курс лечения в стационаре, где-то 35 тыс. — в реанимации. Мы говорим исключительно о медикаментах, без учета зарплаты и коммунальных платежей. Если это учесть, то будет совсем другая сумма.
Примерно такие же суммы тратят и те, кто лечится дома… Ведь большие суммы приходится тратить на лечение последствий из-за лечения антибиотиками при отсутствии бактериальной пневмонии.
Мы требуем от общества осознания: не пить антибиотики. Но должна быть системой, что врач должен прописывать, опираясь на протокол лечения COVID-19 и ставить свою подпись, а аптека должна продать только по рецепту. Тогда не надо будет призывать общество соблюдать ответственность.
При лечении «испанки» еще сотню лет назад делали переливание крови с антителами. Используете ли в лечении плазму выздоровевших лиц?
Пока нет, но не исключено, что когда-нибудь начнем. Это очень непростая и недешевая процедура. Здесь должен быть системный подход, сначала донор должен пройти обследование. Думаю, у нас это еще будет не скоро.
Через сколько дней с момента появления симптоматики человека можно считать незаразным?
Здесь есть несколько версий, но все еще нуждается в изучении. Считается, что человек уже не заразный на 11 день, или, когда проходит 3-5 дней после последнего клинического проявления, то есть когда нет температуры и человек нормально себя чувствует. Но я уверена, что все еще будет изучаться.
После перенесенного заболевания Covid-19 в организме выработался иммунный ответ. В течение, какого времени, человек будет защищен от повторного заражения?
Вам этого никто не скажет, мы уже видим повторные заражения. В зависимости от того, в какой форме человек перенес болезнь в легкой или в более тяжелой форме – появляются иммуноглобулины. Потому что те, кто в легкой форме перенесли, у них не всегда появляются иммуноглобулины. Иммунный ответ зависит от нескольких факторов: тяжести болезни, ее продолжительности. Но это пока четко не изучено, проводятся исследования.
Инфекционисты утверждают, что в Украине сейчас циркулирует несколько штаммов коронавируса и человек может повторно заразиться. Covid-19 постоянно мутирует. А есть ли больные, которые повторно заразились и снова попали в вашу больницу?
Есть такие случаи, к сожалению. Я бы сказала, что это не заражение через разные штаммы, а, возможно, это проявляется как ответ иммунной системы. Но все это еще изучается, с чем это связано, именно ли ответ иммунной системы в этих повторных заражениях. Болезнь еще довольно новая. Тем, кто вначале рассказывали о якобы бессимптомности болезни, и у них вообще якобы все хорошо, я тогда еще сказала, что рано об этом говорить.
Действительно, мы видим статьи о том, что у некоторых из тех, кто бессимптомно перенес эту болезнь, через месяц наблюдают миокардиты, у кого-то жуткие головные боли или подагра (воспалительный артрит), а у других — проблемы с почками. Еще достаточно не изучена история повторных заражений, иммунного ответа.
Имеется в виду, что иммунный ответ на тот вирус, что был в организме?
Да. Мы видели несколько случаев, когда больной вроде бы выздоровел, но через три недели снова заболел. А были люди, которые в мае переболели, а сейчас снова болеют.
Много ли врачей, медсестер, санитарок заразились коронавирусом, и что помешало им уберечься?
Когда мы в марте начали работать с больными Covid-19, заражений почти не было. Даже есть отделение, где ни один медик не заболел. Но теперь большой наплыв больных. Медики – такие же люди, которые ездят в общественном транспорте, встречаются с друзьями. Поэтому, конечно, теперь имеются случаи заражений, их стало больше. У нас создаются специальные комиссии, которые ведут расследование. Но четко назвать причины, где произошло заражение – в больнице или вне нее, – сказать трудно.
Чтобы медики заболели в больнице, должна быть на то причина – нарушение алгоритма работы. Например, можно заразиться, если медики не будут пользоваться средствами индивидуальной защиты. Ведь если есть такие отделения, где работники в течение девяти месяцев вообще ни разу не болели, то это напрямую свидетельствует, что средства индивидуальной защиты работают.
А ведь сейчас мы ежедневно видим новые антирекорды количества инфицированных лиц, поэтому заразиться можно и за пределами больницы.
«Сначала кричали, что Covid-19 — это фейк, а теперь — кроватей не хватает»
Сколько коек уже заполнено из общего количества и хватает ли всем тяжелобольным кислородных точек?
Заполнено 75% коек – эта цифра не является постоянной, ежедневно поступают новые больные и ежедневно выписываются.
На сегодня у нас 197 кислородных точек и все больные, которым необходимо, получают кислород. Но мы на этом не останавливаемся. Ведем работы по увеличению до 300 кислородных точек. У нас будут установлены 20-тонные криоцилиндры (вакуумный резервуар из нержавеющей стали, в который заливается жидкий кислород).
В наших планах до конца года обеспечить 100% коек кислородом – всего сейчас, напомню, в больнице 455 коек. Мы проводим работу, чтобы до конца года выполнить эту задачу. Потому что мы понимаем, что зимой будет очень сложно, ведь растет количество тяжелых пациентов.
Вы, кстати, баллотировались в Киевский совет, но депутатом не стали.
Я не занималась выборами, потому что заболела Covid-19 за две недели до выборов. Я очень волновалась, чтобы не принести инфекцию в семью, потому что у меня мама в группе риска. Но я заболела в семье самая последняя, мне инфекцию принесли мои родственники. С одной стороны – плохо, что заболела, но хорошо, что не я заразила других.
Видимо страх заразить собственную семью является переживанием большинства медицинских работников?
Каждый медицинский работник испытывает стресс, возможно, сейчас он уже немного притупился… Мне врачи и заведующие отделениями рассказывали, что сначала люди плакали, боялись домой возвращаться. Потому что кто-то живет с пожилыми родителями. На самом деле и сейчас волнуются, но стресс уже притупился, он уже перешел в хроническое состояние.
Мне хотелось бы, чтобы государство с пониманием отнеслось к проблемам медицинских работников, потому что эти люди не сбросили с себя ответственности. Им повысили зарплату, но она не такая уж и заоблачная. Еще как-то до пандемии мне одна санитарка сказала, что ей предложили в банке мыть пол в три раза за более высокие деньги, чем она получает в больнице.
Больница — это один живой организм. Мне хочется поблагодарить свой коллектив, потому что Сovid-19 – это проверка на человечность, достоинство. Люди сплотились, подставили друг другу плечо.
Государство также должно что-то делать, чтобы остановить буллинг против медиков, когда в обществе формируется мнение, что все медики плохие. Бесспорно, есть недостатки, но ведь есть и хорошие дела.
Финальный вопрос. Когда человек уже якобы вылечился, считает, что у него все нормально, а тут вдруг, то одна болезнь, то другая. Как надо действовать после коронавирусного заболевания?
Надо быть внимательным к себе. Никто не отменял профилактические методы. Когда меня спрашивают про кровати, кислородное обеспечение, я отвечаю, что вы не на том концентрируете внимание.
Сначала много кто кричал, что Covid-19 – это фейк, а теперь кричат, что кроватей не хватает. В этой ситуации, когда бушует пандемия и весь мир с ней борется, надо сосредоточиться исключительно на себе, на своем здоровье. Поэтому – прогулки на свежем воздухе как можно чаще. Питание должно быть сбалансированным, нормальный сон – все эти вещи делают нас здоровыми.
Физические нагрузки должны быть умеренными, особенно для молодежи, которая переболела, но любит сразу бежать в тренажерные залы. Нельзя этого делать ни в коем случае, потому что это тоже вызывает осложнения, если есть какие-то слабые места в сердечнососудистой системе.
В стационаре мы лечим последствия, но когда человек выходит, мы видим, что у пациентов возникает потом – где у кого слабое место, там и рвется. У кого-то сердечнососудистая система, кто-то идет, потом долечивает миокардит, кто-то выясняет, что у него подагра, у кого-то начинают почки работать не так, как нужно. У кого-то потом начинаются головные боли. Ну и астения — это когда сильная слабость.
Подагра — это самый распространенный воспалительный артрит, который возникает из-за образования и осаждения кристаллов моноурата натрия в суставах при стойком повышении уровня мочевой кислоты в сыворотке крови.
Астенический синдром-состояние, проявляющийся повышенной утомляемостью и истощением, ослаблением или потерей способности к длительному физическому и умственному напряжению.
Возвращаюсь к молодому возрасту – кто-то жалуется, что появляется рассеянность, трудно сконцентрироваться. Это свидетельствует о том, что вирус токсичен и достаточно серьезен. Поэтому обязательно надо даже на стадии реабилитации избавляться от этой токсичности, важно и в дальнейшем пить много жидкости, чтобы вымывать токсины — нужно выпивать свои полтора — два литра. Нужно есть фрукты, овощи, то есть больше клетчатки, чтобы выводить токсины, которые вызвал вирус.
После Covid-19 должна быть расписана схема реабилитации. Если сначала он не вызвал серьезных осложнений, то, как показывает время, у большинства они возникают потом. Поэтому нужно не злоупотреблять питанием. Хотя бы месяц нужно придерживаться здорового образа жизни, чтобы максимально вернуть организму его резервы.
Стоит не забывать, что мы вошли в зиму, а зима всегда сопровождается гриппом и разного рода происхождения ОРВИ (острая респираторная вирусная инфекция). Поэтому я советую тем, кто переболел, ходить в масках, потому что к ослабленному организму быстро могут присоединиться грипп и другие инфекции.
Если же в составе лечения была антибактериальная терапия, обязательно нужно потом пить пробиотики. Как правило, врач дает свои рекомендации при выписке, какие препараты стоит еще попить. Если есть сердечнососудистые заболевания, то соответствующие препараты надо принимать еще некоторое время.
Автор: Наталка Прудка
Источник: Главком
Перевод: BusinessForecast.by
При использовании любых материалов активная индексируемая гиперссылка на сайт BusinessForecast.by обязательна.