В ночь с 30 сентября на 1 октября Харьковский областной радиационный диспансер во второй раз за время эпидемии начал принимать пациентов с ковидом. Больница открыла прием в 10 вечера одного дня, а закрыла в 9 вечера следующего, вспоминает заместитель директора диспансера по хозяйственной части Олег. За полтора часа до этого больницу «заправили» кислородом.
Очередь из машин скорой помощи растянулась более чем на километр — до соседнего проспекта Науки. Больных везли отовсюду. Последнего, по словам господина Олега, из Ковшаровки, что в 3-4 часах езды от Харькова. Всего госпитализировали 140 человек, всех подключили к потоковому кислороду. Итак, в заведении за сутки «забили» все кислородные точки.
На следующее утро заместитель директора диспансера Елена Омельченко написала на своей странице в фейсбуке о том, как этот день выглядел изнутри: «Врачи, медсестры, санитарки до конца смены просто падают с ног. Очередь из скорых показывали во всех новостях». И добавила: «Друзья, подумайте, а может носить маску — уже не так и сложно?».
Через неделю, когда мы приезжаем в диспансер, здесь лежит уже 195 пациентов. Большинство на потоковом кислороде, часть – на концентраторах. С начала сентября Харьковщина – в лидерах по количеству суточных больных. По общему числу больных за все время пандемии область уступает лишь Киеву.
По состоянию на 11 октября в Харьковской области заполнено 66% ковидных коек с кислородом. Это второй показатель по наполняемости в Украине. В то же время область является третьей по количеству вакцинированного населения — привито почти миллион жителей.
«Украинская правда» съездила в Харьковский радиационный диспансер, чтобы на свои глаза увидеть, как Украину накрывает новая волна коронавируса. Нашим «экскурсоводом» стала директор заведения Ирина Пирогова. Она руководит им три года, более года, из которых в условиях эпидемии. До этого работала в онкологии.
– Онкология страшная и тяжелая, но она развивается медленнее. Ковид — очень быстро, — говорит Ирина.
В течение 2 часов она показывает нам палаты, реанимацию, дезинфекционные рамки и периодически принимает срочные телефонные звонки. Всем своим видом она пытается показать нам: «Мы справляемся. Нам – врачам и пациентам тяжело, но мы справляемся. Потому что другого пути нет».
«Страх болезни преодолевает все, даже страх вакцинации»
Харьковский областной радиационный диспансер или «чернобыльская больница», как называют диспансер местные жители, отличается от типичной украинской больницы. Ни тебе окон с чахлой деревянной рамой, ни обшарпанной краски в коридорах инфекционного отделения, ни едкого запаха хлорки.
Все, как в известном харьковском парке – чисто, ухожено и в кредит. Пару лет назад диспансер стал одним из шести медучреждений Харькова, которые частично отремонтировали за средства кредита Европейского инвестиционного банка.
Исторически диспансер был партийным – обслуживал местных коммунистов, впоследствии «чернобыльским». После запуска медицинской реформы попасть сюда может каждый. Особенно, во времена эпидемии – больница является одной из опорных под ковид.
Впрочем, нравится это не всем.
22 июня прошлого года, когда в больницу везли первого больного человека на ковид, который находился уже на аппарате ИВЛ, чернобыльские организации заблокировали въезд скорой. Обошлось без разбитых окон, но с травмами для полицейских: один получил черепно-мозговую травму и сотрясение мозга, другой – ушиб голени.
По иронии судьбы, пациент в скорой, также был «своим» – «чернобыльцем». Год спустя одна из врачей назовет его столь сложным, что он запомнится коллективу больницы навсегда.
На следующий день после приема первого пациента семеро работников больницы написали заявление на увольнение. Еще часть отказалась работать с ковидными больными – кто-то не вышел на работу, а кто-то ушел из нее прямо посреди дня.
Медикам также бывает страшно.
Сейчас в диспансере работает около 70 врачей. Чтобы уделить внимание каждому тяжелому пациенту – а с ковидом сюда попадают только такие – надо вдвое больше времени, говорит Ирина Пирогова.
Здесь вакцинировано 87% медиков и 70% немедицинского персонала. Делать прививки никого не заставляли, но убеждали, рассказывает директор. В своей семье она вакцинировала всех, в том числе 83-летнюю маму.
— Я же сама переболела. К счастью, не лежала ни на каком СИПАП, но это переносилось так плохо… что страх преодолевает все, даже страх, – говорит Ирина.
«Если мы за сутки заполнили всю больницу, то, видимо, ковид еще никуда не ушел»
В 2020 диспансер заходил в ковид с кислородными баллонами – как и большинство украинских больниц. Впоследствии на заднем дворе возвели кислородную станцию: две белые «бочки», суммарно хранящие 6 тонн кислорода, и покрытые инеем испарители, похожие на высокую свинцовую батарею.
– Дело в том, что в бочке жидкий кислород, его температура – минус 183 градуса, – объясняет образование инея Олег. – Чтобы этим кислородом дышал пациент, его надо перевести в жидкое состояние, он проходит через испаритель и превращается в газ. Во время этого физического процесса на «ребрах» появляется иней.
Кислородные бочки заправляют ежедневно
Шесть тонн кислорода больница тратит за полтора — двое суток, в менее загруженные времена этого объема хватало на четыре. Одна тонна, как свидетельствует тендер на Prozoro, обходится диспансеру в 10 тысяч гривен.
Подслушано в аду
В харьковском диспансере четыре круга ада. И вместо некрещеных младенцев и искусителей, как у Данте, их проходят люди, которые подхватили ковид и переносят его в тяжелой форме. Они имеют сатурацию ниже 92, высокую температуру и существенное ухудшение общего состояния.
Вместо своих грехов здесь расплачиваются за чужое равнодушие — нежелание надеть маску в заполненной маршрутке или остаться дома после контакта с больным. На первом круге, то есть этаже, находится фойе и кабинеты УЗИ. На втором, третьем и четвертом – стационары. На последнем этаже расположена реанимация. Все переходы в ковидный корпус – из соседней поликлиники и обычного стационара — перекрыты.
Доступ возможен только в полном обмундировании: халат, шапочка для волос, бахилы, респиратор, резиновые перчатки и очки.
В отличие от пластиковых комбинезонов, в которых мы работали в прошлом году в Черновцах, в этом костюме можно дышать и свободно двигаться
До начала «экскурсии» по ковидному корпусу мы случайно становимся свидетелями двух непростых телефонных разговоров с участием работника больницы. Несмотря на приватность, мы считаем, что необходимо опубликовать услышанное, не указывая имена. Ведь это отражает весь ужас и боль, о которой врачи не охотно говорят на камеру.
— Але, (…), можете говорить? — спрашивают на другой стороне трубки.
– Быстренько – могу, – отвечает работник больницы.
— Скажите, можно лечь в больницу?
— У нас нет ни одного места.
— У меня критическая ситуация, сатурация до 52 упала.
— Нет ни одного аппарата, нет ни одной кислородной точки. Нет, просто нет. Если вы там как-то концентратор… и не найдете места, звоните после 13 часов.
— На концентраторе, и все равно падает. Скорая помощь ночью приехала и не взяла – нет мест. Сказали, если сильно упадет…
— Ну, если 52, то это уже сильно упала, звоните им. При всем моем желании – реально ничего нет.
За 13 секунд этот человек берет трубку во второй раз. На этот раз звонят ее коллеги.
– (…), здравствуйте, это экстренная помощь, отдел госпитализации. Подскажите, не найдется ли у вас в реанимационном отделении… – начинает говорить собеседница.
– Нет, вообще нет, ничего нет, – перебивает ее работник больницы. — Ни одного реанимационного места. У нас 20 аппаратов, в палатах СИПАП стоят.
– Человека, забрали, сатурация низкая, некуда пристроить.
– Нет, у нас ноль, извините, ничего нет.
«Я в этом отделении в прошлом году похоронил свою маму»
До четвертого этажа, где расположено первое ковидное отделение, мы поднимаемся на лифте чистой зоны – он для врачей. Больных перевозят на аналогичном в соседнем крыле.
— Хотите показать наш страшный лифт? — поворачивается директор к видеографу УП.
– Он у вас, по крайней мере, есть, – киваем ей и рассказываем о реалиях в инфекционном отделении Раздельнянской ЦРБ Одесской области, где УП снимала документальный фильм. Там пациентов носят на руках и делают это не от большой любви.
Оба ковидных отделения в диспансере переполнены: вместо 85 пациентов в первом лежит 95, во втором – 89. Это три полностью забитых этажа.
Этажи забиты очень тяжелыми пациентами.
Большинство, 140 из 195, лежит на потоковом кислороде. Больные дышит увлажненным кислородом, что по специальной трассе перекачивается с уличной станции. Его подводят через маску или назальную канюлю.
Те, кому не хватило кислородной точки или же в принципе в ней не нуждаются, подключены к концентраторам. Это устройства более слабого действия: они «выжимают» кислород из комнатного воздуха, насыщают его, увлажняют и передают пациенту.
Желтая полоска на полу делит коридоры ковровых отделений на две зоны: «грязную», проходящую вдоль палат, и «чистую», по ней мы идем сейчас.
Выходя из палаты, врач должен пройти через дезинфекционную рамку и только тогда ступить на «чистую» зону
В диспансер попадают люди разного возраста, телосложения и состояния здоровья. Во время нашего визита к кислородным аппаратам были подключены двое пациентов 23 и 29 лет.
— Молодых пациентов, до тридцати лет, у нас где-то в отделении 20%. У них меньше сопутствующих заболеваний, – расскажет нам впоследствии Юрий Здыбский, заведующий вторым ковидным отделением, расположенным двумя этажами ниже. — У людей старшего возраста на ковид еще накладываются гипертонические заболевания, сахарный диабет и тому подобное.
В отделении Здыбского сейчас на 89 пациентов есть 3 врача, это 27-28 пациентов на одного. До ковида на одного врача приходилось до 20 больных.
Среди вещей, что объединяет большинство пациентов стационара – отсутствие прививки от коронавируса, рассказывает его коллега, заведующий первым ковидным отделением Дмитрий Шаповалов, которого мы встречаем в «чистой» зоне на четвертом этаже.
Подтверждает этот факт и общая украинская статистика, что 97% госпитализированных в сентябре украинцев были не вакцинированными.
Вакцинированные также случаются, но имеют более легкое и быстрое течение болезни, говорит Дмитрий. Сам он входит в те 87% медиков диспансера, которые прививались от ковида. Потому что после 30 лет в онкологии, в частности токаральной хирургии, ковид смог удивить даже его.
— Когда к нам в прошлом году, 22 июня, начали поступать первые пациенты – у меня был шок. Шок из-за тяжести больных, массовости госпитализаций, смертности и времени, за которое эти пациенты «тяжелеют» — рассказывает Дмитрий.
В том же прошлом году в ковидном отделении он потерял свою маму.
Не все пациенты благодарят после выписки, рассказывает Дмитрий. Некоторые идут писать жалобы
В ковидном стационаре пациенты проводят от 10 дней до нескольких недель. Их пребывание и лечение оплачивает Национальная служба здоровья. Впрочем, некоторые лекарства диспансер пока что просит докупить и самих пациентов – за неделю работы заведение еще не успело приобрести все необходимое. Более простые лекарства обойдутся им до тысяч гривен, антибиотики — могут в три-четыре раза быть дороже, рассказывает директор.
Пациенты по трое-четверо лежат в палатах, выходить из них запрещено. Гардеробные и душевые установлены в каждой комнате.
На пару минут нам открывают пластиковые двери одной из палат на четвертом этаже. Из коридора мы видим три современных кровати, над которыми проходит кислородная развилка, несколько деревянных стульев, тумбы, вешалки для одежды и зашторенные окна, через которые пробивается утреннее солнце. А также кислородные аппараты, медицинские экраны, штативы для капельниц.
У лиц двух пациентов заметны пластиковые трубки белого и бирюзового цветов – по ним движется кислород.
— Отсюда, – показывает директор на единственную пустую кровать при входе, — больного забрали в реанимацию.
Маску сняли, ложечку в рот, маску надели
Если Харьковский диспансер не отличается типичным больничным запахом, то его реанимацию точно можно узнать по звуку. Медицинские аппараты пищат всякий раз, когда у кого-то из пациентов меняются показатели жизнедеятельности — например, глубина вдоха. Так они сигнализируют о потенциальной опасности.
Аппараты пищат все 15 минут, которые мы проводим в реанимации.
Родственники заходят сюда только в одном случае – попрощаться.
— Морально здесь работать тяжело, но за 15 лет я уже привык, – говорит заведующий реанимационным отделением Станислав Рыболовлев. Его «обмундирование» отличается от нашего большим пластиковым щитком, защищающим лицо.
— Я видел много смертей и вижу их до сих пор. За каждого пациента переживаю так же, как за своих детей. Но … что есть, то есть, мы ничего не можем с этим поделать, – добавляет он.
Всего в реанимации стоит 12 коек. На каждом месте есть маленький клочок бумаги с фамилией, именем и отчеством пациента, написанные от руки. Все кровати заняты.
Из коридора мы успеваем разглядеть на них несколько пар очень спокойных глаз, седые короткие волосы одной из пациенток и клетчатые одеяла, которые прикрывают стороны тех, кто лежит к нам спиной.
Еще восьмерым пациентам в реанимации не хватило места — на ИВЛ-аппаратах, СИПАП-масках они лежат в стационаре.
Средний возраст тех, кто попадает в реанимацию – 50-60 лет, рассказывает Станислав. Хотя во время нынешней волны ковида возросло количество 30-40-летних пациентов. Среди них есть вакцинированные, их точное количество и фазу прививки он не знает.
Не лучше ли о состоянии реанимационных больных говорят условия питания, всю пищу для них пропускают через блендер, чтобы пациенты не тратили энергию на ее разжевывание. Далее человек снимает маску, открывает рот, получает ложку пищи и надевает маску обратно.
И так по кругу. На кормление одного пациента уходит от 10 до 30 минут, каждый имеет по 4-6 приемов пищи в день.
– Это как с грудными детьми, — говорит Станислав.
Впрочем, часть пациентов не могут кушать, и таким образом. Сверхтяжелых пациентов подключают к аппаратам ИВЛ инвазивным способом – через рот и к самой трахее вводят эндотрахеальную трубку. Такие пациенты лежат в реанимации без сознания.
Какой шанс выжить имеет пациент на ИВЛ?
В реанимации объясняют, что это невозможно спрогнозировать. Один человек может провести на аппарате 3 дня, если имеет выраженную положительную динамику, другой – 2 недели или месяц.
– У меня были пациенты, которые лежали здесь три месяца, и только после этого мы переводили их в отделение. Потому что они были очень зависимы от кислорода, — вспоминает Станислав.
Как и везде, в Харьковском диспансере были пациенты, которых спасти не удалось. За первую неделю октября, по словам директора заведения, умерло 7. За год работы в предыдущую волну – более 200.
Среди них немало таких, которые длительное время занимались самолечением дома, рассказывает Станислав.
– Травы, лепестки, подорожники, еще что-то… А потом они приезжают в тяжелом состоянии. Крайнее тяжелыми пациентами. И мы руками и ногами пытаемся их вытащить с того света.
Люди умирали, умирают и, к сожалению, будут умирать.
Авторы: Ольга Кириленко, Назарий Мазилюк
Источник: УП
Перевод: BusinessForecast.by
При использовании любых материалов активная индексируемая гиперссылка на сайт BusinessForecast.by обязательна.