Если бы человек из 19-го века попал в современность, то его поразили бы не только самолеты, одежда, огромное количество автомобилей и смартфоны. Его поразило бы, как долго живут люди, как красиво выглядят женщины в возрасте, до которого они раньше редко доживали, и как за неделю выздоравливают от смертельных болезней.
Мы попытались кратко проанализировать то, как развивалась медицина, а также описать, какой была жизнь людей до появления прививок, анестезии и изобретения антибиотиков.
Средние века такие средние века
Врач идет по городу. В высоких сапогах, длинном плаще, глаза закрыты очками. Шляпа с широкими полями защищает от помоев и фекалий, которые в любой момент могут вылить на него с домов.
Зловоние, охваченных мором городов немного успокаивают травы, которые он положил в клюв-маску. Улицы безлюдны, но если какая-то живая душа захочет подойти слишком близко, трость поможет остановить ее и оттолкнуть.
Образ чумного врача стал едва ли не символом Средневековья, хотя, по словам заведующего научно-методическим отделом Музея медицины Василия Догузова, этот костюм не был распространенным по всей Европе. И даже больше, что его не стоит считать изобретением Средневековья.
На самом деле первое упоминание о такой чумной униформе связывают с 17 веком. А изобретателем костюма считают Шарля де Лорма, врача короля Луи XIII.
Но вернемся к Средневековью.
По документам английских историков, в средние века (а это конец 5 – начало 15 веков) 25% младенцев умирали до своего первого дня рождения, 12,5% – в возрасте 1-4 лет, еще 6% – между 5 и 9 годами.
Врачей тогда было мало, а работы, которой они не брезговали, – еще меньше.
Например, на территории Западной Европы было лишь несколько университетов, которые выпускали бакалавров медицины. А обучение длилось почти столько, сколько и сейчас, – ориентировочно 7 лет.
Медицина, которую практиковали такие врачи, была специфической: «Они считали не достойным себя касаться больного, не говоря уже о каких-то манипуляциях, таких как операции, промывание желудка или лечение (удаление) зубов”, – рассказывает историк.
— А что вы? Теоретизировали, советовали какое-то лечение. Часто использовали травы, например корень мандрагоры, мог служить чем-то вроде анальгетика.
Хирургию тогда не считали полноценной медициной. Она была скорее ремеслом. Также хирургию крайне редко преподавали в университетах.
Всю грязную хирургическую работу выполняли… цирюльники. Да-да, эти ребята не только подстригали бороды, но и вырывали зубы и ампутировали конечности. Средневековые цирюльники даже удаляли катаракту! Все это, конечно, без анестезии.
Пациентов могли опоить алкоголем, более изысканный подход – маковым молоком. Был также такой метод, как прижимание сонной артерии. Или же больного оглушали ударом молотка, подставив деревянную дощечку, чтобы не раздробить череп.
Между хирургами-цирюльниками и университетскими медиками шли настоящие войны. «Первые считали врачей никчемными болтунами, те говорили, что цирюльники просто недоучки”, – рассказывает Догузов.
Но правда была где-то посередине, поскольку и те, и другие очень плохо знали анатомию: вскрытия были преимущественно запрещены, а учились тогда по книгам, которые содержали кучу ошибок.
Возрождение
Это эпоха больших перемен и инноваций. Когда человеческое тело постепенно перестало иметь табу. Именно тогда в городе Падуя появился первый анатомический театр.
Например, английский королевский хирург Уильям Гарвей был первым, кто понял, что именно сердце перекачивает кровь.
Также тогда произошли первые успешные попытки кесарева сечения — без смерти матери. Ведь кесарево сечение делали и в средние века, и в дохристианскую эпоху. Существует легенда, что благодаря этой операции на свет появился Юлий Цезарь, собственно, поэтому сечение и называется кесаревым. Однако это не совсем так. Мать Цезаря прожила довольно долгую жизнь, а в античные времена женщинам эту процедуру осилить не удавалось. Кесарево сечение называли “операцией отчаяния” – когда надо было спасать хотя бы ребенка.
Первая документированная операция кесарева сечения датирована 1500 годом. Швейцарский конюх Якоб Нуфер сделал кесарево сечение собственной жене. После того, как женщина мучилась в схватках несколько дней и, несмотря на помощь 13 повитух, так и не смогла родить ребенка, в отчаянии мужчина попросил разрешения у местных властей сделать ей операцию.
Получив его, осуществил задуманное — жена и ребенок выжили. Известно, что после этого женщина успешно родила еще 5 детей, среди которых была пара близнецов. А рожденный малыш прожил невероятно долгую для того времени жизнь — 77 лет.
Но кесарево сечение еще долго оставалось очень опасной операцией из-за рисков кровотечений и инфицирования. Врачам все еще недоставало знаний женской анатомии. Конюх Якоб, скорее всего, делал кесарево сечение животным, и эти знания помогли ему спасти жену.
Лишь через 43 года после родов его жены, в 1543-м, появился первый анатомический текст, который корректно обрисовал гениталии и репродуктивные органы женщины. Он принадлежал отцу анатомии Андреасу Везалию, и одной из иллюстраций было идеальное изображение анатомии мужчины и женщины.
Но на понимании анатомии достижения не завершаются. Возрождение стало плацдармом для дальнейших прорывов.
В 1590 году нидерландский мастер очков изобрел микроскоп.
Это прекрасное изобретение попало в руки английского ученого Роберта Гука, который и начал его использовать именно для научных нужд. А еще он улучшил микроскоп с помощью ночника как источника света и водяных линз, которые помогали направлять лучи и улучшать изображения. Впоследствии он опубликовал свой знаменитый труд «Микрофагия», где описал все миниатюрные создания, которые рассматривал под микроскопом.
После него микроскоп попал в руки Антони ван Левенгука, который исследовал клетки крови и бактерии, хотя до рождения бактериальной теории было еще примерно 300 лет.
Середина 19 века. Эпоха анестезии и антисептиков
Томас Филипп Грин Мортон был хорошим стоматологом. Настолько хорошим, насколько это было возможно в 19 веке.
Он раздумывал, возможно, ли удалять зубы без боли. В принципе, об этом думало также много других стоматологов, ведь крики пациента и необходимость его привязывать очень затрудняли работу.
Мортон начал свою собственную стоматологическую практику в Бостоне в 1844 году. В 1845-м он наблюдал, как его коллега Хорас Велс пытался удалить аденоиды, используя оксид азота, известный как дурманящий газ. Однако демонстрация не удалась.
Газ подали пациенту неправильно, и в результате он кричал от боли, хотя до этого врач успешно провел эксперимент с газом на себе и еще 12 пациентах. Тогда Мортон задумался о более надежном методе анестезии. Он обратился за советом к своему учителю, химику Чарльзу Джексону. И они начали обсуждать использования эфира.
И в один из дней 1846 года к Мортону пришел пациент с жалобой на сильную зубную боль. И стоматолог понял, что время пришло. Он предложил пациенту то, от чего, вероятно, трудно было отказаться — удаление зуба без боли. И 30 сентября 1846 года первый зуб покинул ротовую полость без лишних страданий. А уже 16 октября эфир использовали во время удаления опухоли. Демонстрация состоялась в том самом зале, где до тех пор безуспешно пытались показать действие дурманящего газа.
Изобретение анестезии продолжилось спорами и волокитой между теми, кто считал себя настоящим изобретателем. Мортон уверял, что это его изобретение. Его учитель Чарльз Джексон настаивал, что это он просил использовать эфир, а Хорас Уэллс, просил не забывать о дурманящем газе, который тоже неплохо работал.
Но ни один из них не был прав. Впервые эфир изготовил и дал ему название немецкий химик Вильгельм Фробен. Но самое важное — как эфир изменил медицину. Он стал стандартом общей анестезии до 1960 года.
Следовательно, операции стали безболезненными, но не безопасными. От них умирало немало людей. И одной из основных причин была антисанитария.
Пока врачи и химики бились за право называться “отцом эфира”, в психиатрической больнице Вены от сепсиса умирал человек, чьи наблюдения предотвратили огромное количество смертей. Это был Игнац Земмельвейс, венгерский акушер, заметивший странную на тот момент для него вещь.
Если в больнице осмотреть роженицу с горячкой, а потом осмотреть других женщин, то на горячку заболеют и от нее умрут также другие роженицы. Здоровая еще вчера женщина умрет после якобы обычного осмотра.
Во времена Земмельвейса рожать безопаснее было дома. Однако бедные женщины, матери-одиночки не имели такой возможности. Они рожали в больницах, которые назывались тогда “Родильные бараки”. Лучшего названия и не придумаешь. Это действительно были бараки, где в одной палате обитало сразу много женщин, где были блохи, крысы и антисанитария.
Врачи, рассекавшие трупы, особо не заморачивались в проведении дезинфекции. Да и понятия тогда такого не существовало, значение имела лишь визуальная чистота рук. Опасные бактерии врачи заносили женщинам во время осмотра половых органов после родов. В больницах от заражения умирали 25-30% женщин. Тогда эту проблему приписывали старым добрым миазмам, считали, что послеродовая лихорадка может вызывать начало лактации, но все врачи отвергали любые предположения, что эту беду можно предотвратить.
Все, кроме Земмельвейса. Он приказал студентам и подчиненным подходить к роженице исключительно после того, как вымоют руки раствором хлорной извести. Благодаря этому нововведению смертность рожениц в больнице снизилась до 1%.
Врач опубликовал целую работу под названием “Этиология, концепция и профилактика родильной горячки”. Но другие врачи не захотели поверить в цифры. Их возмущал тот факт, что они должны мыть руки. С Земмельвейса насмехались, его книга, которую он рассылал в различные зарубежные акушерские ассоциации, не признавалась, его доктрину отвергали.
В 1865 году врач пережил нервный срыв, его поместили в психиатрическую больницу, где он и умер от сепсиса, от которого спас большое количество молодых рожениц. Есть гипотезы, что еще его в больнице избили.
Но ничто не остановит идею, время которой пришло. Концепцию Земмельвейса и его понимание инфекционного контроля принял и развил Джозеф Листер, отец современной антисептики. Его кредо «бактерия не должна проникнуть в рану” и до сих пор является главной основой современной хирургии.
Хотя первые бактерии в микроскопе наблюдал и описал голландский натуралист Антони ван Левенгук еще в эпоху Возрождения, даже в середине 19 века к бактериальной теории Роберта Коха, Джозефа Листера и Луи Пастера относились скептически. Но эта теория победила. А с ней и человечество.
Конец 19 века – начало 20. Активное изобретение вакцин, сывороток и улучшение их состава
Хотя прививки против оспы изобрел Дженнер в 1798 году (конечно, его работа базировалась на предыдущих практиках), еще столетия после этого вакцины оставались далекими от идеала.
В настоящее время антивакцинаторы много рассказывают об опасных веществах, таких как соли ртути, содержащиеся в вакцинах. Но на самом деле именно они и сделали вакцины безопаснее. Эту историю мы и хотели бы вам рассказать.
Давно-давно, в славные времена наших прабабушек, в вакцинах не было солей ртути. И как бы странно это ни звучало для некоторых, отсутствие такого консерванта, как тиомерсал, делало вакцины смертельно опасными.
В 1928 году в Австралии 12 вакцинированных от дифтерии детей из 21 умерли от стафилококкового абсцесса и токсемии. Отсутствие нормального консерванта, который не давал бы бактериям размножаться в вакцинах, было одной из самых насущных проблем человечества в 20 веке.
Ученые и врачи использовали ртуть как главное оружие против бактерий еще в 19 веке. И тиомерсал был органическим ртутным соединением нового поколения в фармацевтической индустрии после окончания Первой мировой войны.
Фармацевтический гигант, компания Элли Лилли, предоставила грант университета Чикаго на синтез тиомерсала и запатентовала его под названием мертиолят.
Несколько лет ученые компании проводили исследования на животных. Результаты продемонстрировали, что тиомерсал в 40-50 раз эффективнее консерванта фенола, который использовали до этого.
Токсичность исследовали на 300 кролях и других животных. Животные выдерживали достаточно высокие дозы препарата — 20 мг/на килограмм веса у кроликов и даже более высокие дозы у крыс.
В 1929 году, во время эпидемии менингита в Индийском центральном госпитале ученые предложили тестирование тиомерсала на людях. 22 пациента, которые уже умирали от менингита, получили 180 мл 1% раствора тиомерсала, разделенные на 5 дозировок.
Что случилось? Конечно, они не выздоровели, с терапевтической точки зрения эксперимент был провальным – тиомерсал не может лечить менингит. Но ученые были поражены тем, как хорошо пациенты переносили такие высокие дозы препарата. Благодаря этому открытию прививки стали безопаснее.
20 век: начинается эпоха антибиотиков
Представьте себе. Вы живете в романтическую эпоху прекрасных дам, балов и хруста багетов. Вдруг бактериальная инфекция: пневмония, абсцесс, сифилис, гангрена. До изобретения антибиотиков — один век, плюс минус 40-50 лет. Ваши потомки уже мечтательно смотрят на ваше имение, лошадей и прислугу, а вы все-таки вызываете врача, потому что надежда умирает последней.
Как люди жили до эпохи антибиотиков? Как лечили бактериальные инфекции? Методов было много, и не все они были эффективны.
В первую очередь, конечно, практиковали кровопускание. Интересно, что в некоторых случаях это могло помочь: например, некоторые бактерии нуждаются в железе для размножения. Меньше железа — меньше шансов для инфекции. Когда из вас сливают кровь, образуется дефицит железа. Теоретически это могло помочь на ранних этапах заболевания. А вот практически…
Для лечения гангрен у военных могли использовать бром. Есть даже данные исследования, когда из 308 пациентов, которых лечили, таким образом, умерло всего 8. Ну и, конечно, “золотым протоколом” лечение сифилиса тогда были тяжелые металлы, например, ртуть.
К ртути, еще в 16 веке, советовали микстуру из гваякового дерева. Есть данные, что эффективность этой микстуры опроверг Парацельс, именно он впервые ввел концепцию дозы. Он же начал советовать для лечения ртуть. Хотя далеко не все врачи поддерживали эту стратегию лечения из-за тяжелых побочных эффектов: у людей отказывали почки, выпадали зубы, и часто они умирали не от болезни, а от лечения. Была даже поговорка: “Ночь с Венерой – жизнь с ртутью”.
При лечении сифилиса и для других бактериальных инфекций все изменилось, когда Александр Флеминг вернулся из отпуска и увидел, что на одной из его чашек Петри выросла плесень. Было это в 1928 году.
И там, где была плесень, бактерии не могли размножаться. Что-то содержалось в плесени, что сдерживало бактериальное распространение. Оказалось, что это был редкий штамм плесени: Penicillinum natatum. Перед ученым встал вопрос: как изъять этот «сок плесени» и очистить? Вещество было очень нестабильным, и только в 1939 году команда ученых из Оксфордского университета превратила плесень в таблетку, которая изменила человечество. Это сделали Говард Флори и Эрнест Чейн и их команда исследователей.
В 1940 году они провели успешный эксперимент на мышах, а в 1941 году 43-летний английский полицейский Альберт Александер подрезал розы в собственном садике и случайно поцарапал рот. Маленькая досада, о которой можно было бы забыть уже на следующий день, однако мужчине не повезло. Он занес бактериальную инфекцию, которая вызвала страшный, смертельно опасный абсцесс. Были поражены лицо, глаза и легкие.
Полицейский стал первым человеком, который получил антибиотик, стремительно начал поправляться, но… лекарств не хватило для полного курса. Состояние бедного ухудшилось, и он умер.
Потом появились другие пациенты, которым повезло больше. Тем временем мир содрогался от Второй мировой войны, появилась вполне логичная идея поставлять лекарства на фронт, чтобы спасти солдат. Но во времена войны не так просто наладить масштабное производство нового препарата. Ряд фармацевтических компаний, среди которых были Glaxo (сейчас это Glaxo Smith Klein) и Kemball Bishop (потом эту компанию купил известный всем Pfizer) – приняли вызов.
10 декабря 1945 года сэр Александер Флеминг получил Нобелевскую премию, которую разделил с британскими биохимиками. В своей речи он отметил, что насколько важными были командная работа и удача.
В том же году, в интервью для The New York Times, Флеминг предупредил об опасности неправильного использования антибиотиков, которая породит устойчивые к препарату бактерии. Сейчас, когда Всемирная организация здравоохранения называет антибиотиковую резистентность глобальной угрозой, а от резистентных бактерий умирает 700 000 человек каждый год, его предупреждение актуально как никогда. Вряд ли кому-то хочется снова лечить сифилис ртутью.
1950-е годы 20 века. Талидомидная трагедия, изменившая подходы к лицензированию препаратов
Вы точно слышали эту историю. Препарат, который советовали беременным женщинам для борьбы с утренней тошнотой, вызвал тяжелые врожденные пороки у плода. По информации Музея науки Великобритании, понадобилось 5 лет, чтобы понять связь между препаратом и тем, как он повлиял на детей. Но именно этот препарат и эта трагедия помогли поднять стандарты контроля над препаратами.
Талидомид разработала в 1950-х годах немецкая фармацевтическая компания Chemie Grünenthal GmbH. Изначально препарат назначали как седативный, но скоро его начали использовать и против простуды, и для облегчения тошноты, в том числе у беременных женщин. На ранних этапах исследования ученые обнаружили, что отсутствует летальная доза препарата для животных. Поэтому было решено, что препарат безопасен и для людей.
Уже в середине 1950-х препарат лицензировали 14 фармацевтических компаний в 14 странах мира. Одна страна отказалась его одобрять — Соединенные Штаты Америки. Врач и фармаколог Френсис Олдем Келси, которая работала тогда в администрации по контролю лекарств и пищевых продуктов США (FDA), не была уверена в безопасности препарата, так как были отчеты от пациентов, которые длительно принимали талидомид и жаловались на побочные эффекты со стороны нервной системы.
Связать препарат с врожденными пороками было трудно. Во-первых, препарат был зарегистрирован под разными торговыми брендами. Во-вторых, поражения у детей были очень разными, от слепоты до отсутствия конечностей, в-третьих, в первую очередь в таких случаях врачи смотрят в сторону генетических отклонений.
Впервые официально о связи препарата и увечья у детей заявил в 1961 году австралийский акушер Уильям Макбрайд. Он написал письмо в журнал Lancet, где заявил, что наблюдает больше врожденных пороков у детей тех женщин, которые принимали препарат.
В 1968 году немецкую фармацевтическую компанию обязали выплатить компенсацию жертвам препарата. Ни один человек не подвергся уголовной ответственности. Всего от препарата по всему миру пострадало 10 000 детей.
Эта трагедия заставила страны и фармацевтические компании пересмотреть свои подходы к клиническим исследованиям и лицензированию препаратов. После этой трагедии на рынок не могут выйти лекарства, которые были протестированы только на животных. А если препарат назначается беременным женщинам, разработчики должны предоставить все доказательства того, что это безопасно.
***
Конечно, на изобретении антибиотиков и лицензировании лекарств достижения медицины не завершаются. Можно написать отдельную книгу об уничтожении черной оспы, появлении ВИЧ и разработке терапии против него, которая теперь позволяет людям с этой болезнью жить долго и качественно, хотя еще в начале 21 века это считалось невозможным. Человечество научилось предотвращать рак и трансплантировать органы, зачать детей в пробирке и клонировать овец.
Благодаря этому нам больше не нужно рожать 10 детей, чтобы увидеть взрослыми хотя бы двоих. И перед нами встала такая проблема, как болезни старости, которые поражают нас в годы, до которых еще 200 лет назад доживал мизерный процент людей.
Наука и медицина не идеальны, но они лишили нас очень большого количества страданий и хотя бы потому стоят нашего уважения.
Автор: Наталья Бушковская
Источник: LB.ua
Перевод: BusinessForecast.by
При использовании любых материалов активная индексируемая гиперссылка на сайт BusinessForecast.by обязательна.