21.01.2020 – Падение Дельта Банка сейчас считается крупнейшим банкротством банка за всю историю независимой Украины. Четвертое по размеру активов финансовое учреждение пошло на дно, задолжав 54 млрд. грн.
По информации бывшего топ-менеджмента финучреждения, правительство и Нацбанк рассматривали сценарий национализации «Дельты», однако в итоге был избран другой, по их мнению, гораздо более дорогой и жесткий путь.
2 марта 2015 года регулятор объявил «Дельта Банк» неплатежеспособным и ввел в него временную администрацию. Он обвинил менеджмент «Дельты» в масштабных аферах, за несколько месяцев до банкротства из банка были выведены миллиарды гривен.
Расследование этих обвинений ведется уже пять лет и о результатах до сих пор ничего неизвестно.
Новый всплеск внимания к обанкротившемуся банку произошел в конце 2019 года.
23 декабря Нацполиция сообщила, что бывшему топ-менеджменту финучреждения было сообщено о подозрении в хищении 4,4 млрд. грн.
«Главком» обратился через социальную сеть Facebook к экс-главе совета директоров «Дельта Банка» Елене Поповой, которая фигурирует в скандальных делах, чтобы выяснить, с чем связана активизация правоохранителей, чем они занимались предыдущие пять лет, и был ли шанс спасти системный банк? В эксклюзивном интервью «Главкому» Попова выложила свою версию происходящего.
Елена, в феврале 2017 года Генпрокуратура сообщила вам о подозрении в хищении 1,7 млрд. грн., как экс-председателю совета директоров «Дельта Банка», и трем вашим коллегам. Генпрокурор Луценко отметил, что «все аферисты сбежали за границу», но пообещал «рано или поздно их поймать». Расскажите, где вы находились в тот момент и вообще последние пять лет? Действительно ли вы длительное время находились за границей? Где именно и по какой причине?
О факте якобы вручения мне подозрения я узнала из интернета, в том числе, и со страницы тогдашнего генпрокурора Юрия Луценко в соцсети. При этом без суда и необходимого следствия, господин прокурор уже назначил все роли в этом деле, меня безапелляционно определили виновной. После банкротства банка я находилась в стране и сотрудничала со следствием, в том числе, и в этом деле.
Я приходила на допросы, давала показания. И это продолжалось два года. Никаких претензий или ограничений в мой адрес со стороны следствия не было. Но жизнь продолжается, и два года – это значительный срок, за который вполне возможно расследовать дело, где есть и документы, и фигуранты, тем более что Фонд гарантирования фактически выступает на стороне обвинения. Через два года после банкротства банка по состоянию здоровья и личным обстоятельствам я была вынуждена переехать в другую страну.
Дело в том, что на тот момент я была беременна и ждала рождения малышей-двойняшек. По совокупности многих факторов я требовала специального ухода и, принимая решение, я, прежде всего, думала о двух новых жизнях. Мои близкие смогли организовать для меня такие условия за пределами страны. Тем не менее, я продолжаю сотрудничать со следственными органами, они знают мое место нахождения, я регулярно обращаюсь к ним с просьбами и, более того, в некоторых делах я настаиваю на проведении процессуальных действий в рамках международного сотрудничества.
«Не бывает банков без безвозвратных кредитов, не бывает!»
В феврале прошлого года вас объявили в розыск по обвинениям в растрате более 1,1 млрд. грн. Какова природа именно этой суммы? Какие процессуальные действия происходили с того момента? И снят ли этот розыск теперь?
По розыску – я не в курсе, потому что прокуроры точно знают мое местонахождение и мою личную ситуацию. Я неоднократно обращалась к ним с разъяснениями и просьбами. А что касается природы обвинений, которые мне выдвинуты, то это сумма выданного кредита.
При этом отмечу, что это был кредит, выданный в четком соответствии с действующим на тот момент законодательством, а также с соблюдением всех требований и правил. Это учитывает и наработки служб банка, и коллегиальное решение, и историю обслуживания долга, и проверки регулятора. Моя вина, по мнению следствия, заключается в том, что я выполнила решение кредитного комитета и подписала кредитный договор. Но ведь это — нонсенс!
Используя эту аналогию, можно предъявить обвинение любому подписанту по всем просроченным кредитам. А просроченные кредиты есть в любом банке. В любом!
По логике следствия это не кредитный риск (риск невозврата), не уставная деятельность банка, за которую он, в том числе, берет плату, а растрата средств!
Я категорически не согласна с такой позицией. Я считаю выдвинутые мне обвинения безосновательными.
С чем связано то, что сумма хищения по делу, по которому проходите вы, недавно, по данным СМИ, увеличилась до 4,4 млрд. грн.?
Мне трудно комментировать, почему сумма увеличилась. Но, судя по информации из СМИ, прокуратура сделала новую экспертизу и получила такую оценку. Хотя у нашей стороны также есть экспертиза и рецензия на нее, которая подтверждает, что прямого ущерба по тем операциям нет. Факт предоставления кредита не является фактом наличия убытков.
Еще раз повторяю, что невозврат кредита – это, безусловно, плохо для банка, но это — часть нормального рабочего процесса. Не бывает банков без безвозвратных кредитов, не бывает!
Кредитный риск – это и есть бизнес банка, стоимость кредитного риска закладывается в цену кредита, определенный уровень не возвратов закладывается в бизнес-план продукта. Понимаете, принимая решение работать в том или ином сегменте, банк закладывает сумму невозвратов.
Вот поэтому логика следствия — что подписант кредитного соглашения, по которому нет возврата — мошенник и преступник, — принципиально ошибочна.
«Следствие ставит мне в вину исполнение моих служебных обязанностей»
По вашему мнению, с чем вообще связана активизация в делах относительно «Дельты» в конце 2019 года? Действительно ли есть указание высшего руководства страны «выбивать» деньги с владельцев и менеджеров проблемных банков, из-за проблемы с недовыполнением бюджета?
Мне трудно судить, с чем связана активизация, но то, что она есть, — это факт. Также является фактом, что эти дела рассматривают уже пять лет.
Только подумайте! Целых пять лет!
За эти годы проведено уже столько следственных действий, в том числе, допросов, изъятий, экспертиз, у следствия есть все данные, все инструменты, включая международное сотрудничество. Эти дела имеют широкий резонанс и это — не первая подобная активация. И тот факт, что обвинение за такое короткое время и при таком резонансе не смогло довести дело до суда, свидетельствует о том, что доказательств вины нет, их не существует. Очень не хочется, чтобы эти доказательства стали фабриковать сейчас под давлением и в связи с этой волной активизации.
По данным следствия, руководство «Дельта Банка» в течение 2012-2015 годов выдавало кредиты подконтрольной фиктивной компании. Эти средства выводились на счета подконтрольных офшорных фирм. Следствие утверждает, что для этого топ-менеджеры банка несанкционированно вмешивались в работу международной платежной системы, а также вносили ложные сведения в автоматизированную систему. Прокомментируйте эти обвинения.
Эти обвинения следствие анализирует уже пять лет. Если бы были доказательства их гипотез, то дела были бы уже в суде. Я в этом уверена.
Вот, например, по делу, где мне якобы вручили подозрение. Кроме сомнительной, а, фактически, опровергнутой нашей стороной экспертизы, нет ничего.
Все построено на догадках и гипотезах. На утверждении, что я – председатель совета директоров и по уставу отвечаю за всю деятельность банка. Что вот есть определенная (фактически — опровергнута) экспертиза, которая говорит, что выдача кредита, который не вернули в положенный срок, — это убытки банка, и что я — председатель кредитного комитета, и поэтому отвечала за организацию всей его деятельности.
И, напоследок, что я выполнила решение кредитного комитета и подписала договор. Фактически получается так, что следствие ставит мне в вину исполнение моих служебных обязанностей, но почему-то квалифицирует это как растраты. Поэтому высказывать предположения о якобы выводе средств в чрезмерных объемах за границу, безусловно, можно, но это не имеет ничего общего с реальностью. За пять лет расследования такие факты уже бы нашли, но их нет!
«У детективов своя игра и свой сценарий»
Суд обязал НАБУ допросить вас еще в феврале прошлого года. Прошло уже почти два года, вы были на допросе? Ваш адвокат предлагал провести его в формате видеоконференции. Ее удалось провести?
О деле, которое расследует НАБУ, мне стало известно из СМИ. Скажу сразу, что этот эпизод уже рассматривали другие следственные органы, и дело было закрыто.
Поскольку я подписывала определенные документы в этой операции, то было очевидно, что мои показания необходимы для всестороннего и полного рассмотрения. Но поскольку у меня два маленьких ребенка и мы находимся за границей, то физически явиться к детективам я не смогла. Поэтому я обратилась к ним с просьбой воспользоваться специальными процессуальными возможностями и допросить меня по этому делу удаленно.
К сожалению, детективы не захотели этого делать по неизвестной мне причине. Я воспользовалась своим конституционным правом и обратилась в суд. Суд признал мои аргументы достаточными и установил, что детективы НАБУ должны допросить меня в рамках международного сотрудничества. Это было в феврале прошлого года. Пока никаких действий не было, решение суда оставили без исполнения.
Представьте себе на минутку: я через суд настаиваю на том, чтобы меня допросили по делу (!), чтобы расследование было всесторонним и объективным, а детективам это не интересно, у них своя игра и свой сценарий. Но мы с адвокатом не теряем надежды и работаем над тем, чтобы детективы услышали и мою сторону в этом деле.
Что сейчас вам выдвигает НАБУ? Какие аргументы у защиты?
Конкретно мне НАБУ в этом деле никаких обвинений не выдвигает. Но мои показания очень важны, потому что часть документов по этой операции подписывала я, и некоторые детали я знаю и хочу рассказать следствию. В частности, в сделке с Meinl Bank имеется и депозитная часть, которую важно учесть для полного понимания. Да, кредитный договор был обеспечен депозитным договором, фактически сделка была безрисковая для банка.
А вообще – участие НАБУ в этом эпизоде удивляет, в то время банк не получал кредитов рефинансирования, и никакие чиновники высшего звена не могли быть задействованными. Более того, как я говорила ранее, это дело уже было рассмотрено следственными органами и было закрыто.
В скольких производствах вы фигурируете теперь?
Трудно ответить на этот вопрос точно, но ориентировочно есть три-пять дел, которые мы с адвокатами отслеживаем и в которых участвуем. Много дел уже были рассмотрены в части моего участия. И они сейчас либо закрыты, либо их расследуют без дополнительных вопросов ко мне.
Ответчиками выступают, кроме вас, экс-члены правления и наблюдательного совета «Дельта Банка» Виталий Масюра, Фиглус Марцин, Ярослав Порохняк и др. Вы поддерживаете связь со всеми фигурантами? Применяют ли к ним такие же меры, как и к вам? Вырабатываете ли вы общую позицию?
Эти люди, как и я, являются ответчиками в гражданском процессе. А до этого мы говорили об уголовных. Это разные вещи.
Имеете ли сейчас контакт с Николаем Лагуном, и где он находится?
Конечно, у нас есть контакты друг с другом. Где он находится – я не знаю.
Понимаю, сейчас есть запрос на крайние меры, на «кровь и зрелища»
Банкротство «Дельта Банка» стало крупнейшим на банковском рынке за всю историю независимой Украины. Если вы не соглашаетесь с обвинением, объясните, какие же были истинные причины падения этого банка?
У Фонда гарантирования сейчас есть практика идти с гражданским иском к владельцам и топ-менеджерам банков-банкротов. В нашем случае они неизвестно как насчитали ущерб в размере почти 20 млрд. грн. и выдвинули групповой иск. Значит, в том числе, персонально ко мне Фонд гарантирования имеет требование в размере 20 млрд. грн. Космическая сумма!
Я не понимаю, откуда и как она появилась, с какой логикой и выборкой отдельных сделок фонд пришел к выводу, что персонально я нанесла ущерб и требует от меня компенсации.
Какие конкретно мои действия спровоцировали такой убыток? Эти действия были ли законными? В чем был мой личный интерес и выгода? Могла ли я предвидеть и/или предотвратить? Вопросов много. Понимаю, что сейчас есть запрос на крайние и решительные меры, есть запрос на «кровь и зрелища». Есть желание все упростить и назначить виновных, но это очень пугает. Во время так называемого «банкопада» из 180 банков закрыли почти половину, где-то 90. Система потеряла половину. Да, может быть, есть вопрос к системе?
Что это были за правила и практики такие, что половина обвалилась? Как такое произошло? А если такие практики и правила существовали в системе, то почему сейчас выборочно назначают «мальчиков для битья»? Почему, когда говорят об «идеальном шторме», имеют в виду только госструктуры? А коммерческие банки были в каких-то других условиях?
Например, у нас более трети кредитно-инвестиционного портфеля оказался в зоне АТО и в Крыму, а по остальной части портфеля катастрофически упал возврат кредитов. Валютные кредиты при тройной девальвации просто остановились, гривневые тоже никто не спешил обслуживать.
Сколько вообще государство потеряло на этом банкротстве. И какова структура общей суммы убытков? Какие частные компании больше всего потеряли от банкротства банка?
Потери государства и частных кредиторов — станут известны после завершения процедуры банкротства. Эти цифры обязательно подсчитает и опубликует Фонд гарантирования вкладов. Я даже уверена, что фонд все эти потери отнесет на счет бывших владельцев и топ-менеджмента. Сразу отмечу, что это совсем не так. После введения временной администрации ни прежние владельцы, ни бывший менеджмент не были допущены к управлению, и вся ответственность за сохранность активов, выбранный вариант защиты и реализации активов положен уже на ликвидаторов, то есть — на Фонд гарантирования.
Удержанием актива, защитой его в судах, взысканием и реализацией уже пять лет занимается фонд. Соответственно, размер убытков напрямую зависит от того, как сработал ликвидатор, сколько, когда и каким образом собрал. Безусловно, качество самого актива также крайне важно. В нашем случае стартовая оценка из-за негативных внешних обстоятельств и на падающем рынке, в размере 51% от обязательств, — это существенное начало.
А если учесть, что макроэкономическая ситуация значительно улучшилась, что фонд эффективно проведет все судебные процессы, то уровень покрытия убытков можно ожидать и выше. Но если говорить об уровне потерь, то, безусловно, в случае национализации «Дельты» они были бы значительно меньшими и для государства и для частных кредиторов.
Из всех сценариев развития ситуации, ликвидация была наиболее затратным вариантом. В банке, кроме просроченного кредитного портфеля, сформированного в проблемных областях и сегментах экономики, был и работающий портфель, и бизнес.
Прежде всего, я говорю о розничном блоке — это была готовая, рыночная и конкурентная инфраструктура. На розничном рынке до банкротства банк четко входил в топ-3, а по размеру кредитного портфеля физлиц мы были вторыми в системе. Продукты и технологии, которые мы применяли в розничной сети, были ведущими, и не только для украинского рынка. Это тоже был актив, нематериальный актив. Очень жаль, что все это умножили на ноль.
Более того, крупные вкладчики были готовы входить в капитал нового переходного банка, пролонгировать свои вклады на 5-7 лет по льготной ставке. Идею национализации поддерживал и Нацбанк, помню серию совещаний по этому поводу, где мы предоставляли расчеты в потребности капитала с учетом конвертации части кредиторов. Суммы, которые там фигурировали, были намного меньше, чем потратили по факту.
А главное, это позволило бы сохранить актив, генерирующий бизнес, сохранилась бы возможность восстановить стоимость вложений. Да и работающий бизнес больше бы получил денег от существующих активов, чем ликвидатор. Вот ликвидатор посчитал, что 51% обязательств он сможет закрыть за счет реализации активов. Я абсолютно уверена, что новый владелец собрал бы больше, и намного больше. Ведь цели у ликвидатора и работающего бизнеса разные, сроки, процедуры, система показателей, — все разное!
Вы подтвердите, что перед банкротством один из совладельцев банка, американская компания Cargill, все-таки успела вывести свои $100 млн.? Были ли задействованы здесь политические / дипломатические рычаги? Ведь если бы Cargill действовал на равных условиях с другими клиентами банка, он бы тоже остался ни с чем. Почему государство закрыло глаза на такие действия Cargill?
Читала в прессе информацию о том, что Cargill путем зачета якобы попытался что-то там закрыть. Никаких подобных действий, пока я была председателем совета директоров, я не помню и не знаю, со мной такие обсуждения никто не проводил и не обращался.
Почему «Приват» спасли, а «Дельту» нет?
Хороший вопрос. Ответа я не знаю. Ведь «Дельта Банк» был признан системным банком, и по всем предпосылкам национализация должна была состояться. Я до последнего момента не верила в сценарий ликвидации, ведь он не только жестокий, но и банально дорогой. Допустим, что кого-то не интересовал социальный эффект – то есть влияние на простых людей, но математика и язык цифр ясно артикулировали, что спасение банка – лучший выбор.
Сначала Нацбанк выступал за национализацию, просчитывали сценарии и варианты, обращались в правительство, насколько я знаю. Что случилось потом, и почему эту идею не поддержали, — мне не известно.
Но даже после введения временной администрации, на стадии принятия решения фондом, были варианты создания переходного банка, было несколько желающих, был конкурс. Почему эта идея не была поддержана, и был выбран самый неудобный для всех сторон и дорогой для государства и всех клиентов банка сценарий – ликвидация — я не знаю. Но кто, же отстаивал сценарий ликвидации? Для кого же он был выгодным? На этот вопрос я бы хотела найти ответ…
Елена Попова начала карьеру в банковской системе в 1995 году, когда заняла должность экономиста в банке «Украина», где «доросла» до позиции начальника отдела мониторинга рисков. В 1999 году перешла в «Укрсоцбанк», где прошла путь от заведующего сектором учета и контроля дилинговых операций до заместителя начальника казначейства.
В 2006 году начала работать в «Дельта Банке» на должности заместителя председателя совета директоров, а в 2007 году была назначена первым заместителем. В 2008 году стала председателем совета директоров банка.
Автор: Инна Михайловская
Источник: Главком
Перевод: BusinessForecast.by
При использовании любых материалов активная индексируемая гиперссылка на сайт BusinessForecast.by обязательна.