
11.08.2018 – У украинских гуманитариев никогда не было хороших времен для жизни и творчества. Запреты, травля, высмеивание, физическое уничтожение, тоталитарный прессинг, аресты. И, в конце концов, независимость личности. Но однажды утром устоявшийся мир последних лет снова начал меняться.
Дискуссия, которая идет между гуманитариями и условными физиками, наглядно показала то, что и без того было известно. Мы разные, и единства в нас как ученых не было. Нет, у нас так же работают пищевод и нервная система, у нас тоже есть сердце, легкие и почки.
Почему мы другие
Начну, пожалуй, с главного. Мы, гуманитарии, другие! Не как люди, а как ученые. Мы проигрываем любому физику, математику, химику и еще многим в одном. Каким является результат нашей работы? Любой из естественных или математических наук может после завершения исследования объяснить практическую ценность своей деятельности если не сегодня, то в будущем. И это более-менее поймут налогоплательщики, за счет которых все содержится.
Ведь нет украинской математики, физики, химии. Но есть украинская история, язык и литература. Братья Гримм сделали для осознания немецкой идентичности больше, чем кто-либо. Напомню: они только ездили по немецким землям в первой половине XIX века и собирали сказки. И первое издание вышло за 17 лет до объединения Германии. Наша задача, как гуманитариев, говорить и объяснять такие явления, а не соревноваться в дискуссиях с физиками, математиками и другими, кто лучший. Мы все нужны своей стране.
Гуманитарий в этих спорах пасет задних. Ибо, как объяснить важность исследования форм власти в Галиче в начале XIII века, или подражание казаками практикам парламентаризма в Речи Посполитой XVII века? Просто и в нескольких предложениях этого не сделаешь. А ответ потенциального слушателя: «И что мне с того? Вон физики изобрели новый способ охлаждения, потребляет меньше энергии, и поэтому новый холодильник будет стоить 1000 грн., и будет работать 25 лет!» – гарантированно.
В таком случае мы проигрываем в одни ворота. И это я еще привел простые темы, которыми занимаются украинские историки. А если обратиться к сферам деятельности литературоведов, языковедов, искусствоведов? Картина для простого посполитого будет еще хуже. Но физик, химик и математик не знают формулы идентичности или национализма.
А гуманитарий может и должен объяснить, ведь это наша работа или обязанность. Где идентичность сообщества, проживающего на определенной территории, имея общие представления о мире, помня, вспоминая, конструируя свое прошлое, признает себя нацией.
И та нация борется за свое право на жизнь на этой территории. И проблемы на этом пути имеют свое объяснение в истории, литературе, в конце концов, в языке. Где язык, на котором мы говорим, думаем, пишем, является одним из крупнейших катализаторов пробуждения национализма.
И это не вложишь в простые или же сложные формулы, которые будут понятны специалистам. Это нужно объяснять, повторять, пересказывать, модифицировать и снова в том же порядке не один раз, чтобы идентичность укоренилась в этой группе людей, чтобы они стали нацией. Это работа на несколько поколений и с непредсказуемым результатом.
Приведу простой пример. В 2015 году посольство Соединенных Штатов Америки издало немалым, как для украинских реалий, тиражом 10 тыс. экземпляров книгу Тимоти Снайдера «Кровавые земли: Европа между Гитлером и Сталиным». Издали на русском языке с целью распространения ее именно в восточных регионах Украины.
Моя студентка, взяв себе на презентации экземпляр, прочитала и привезла родителям в Харьковскую область в село Великий Бурлук. После того как прочитали родители, книга ушла на добрых несколько месяцев селом, где ее потом обсуждали. Еще один экземпляр, который она передала в библиотеку, очень долго был среди книг повышенного спроса.
История повторилась через год с украинским изданием книги профессора Гарвардского университета Сергея Плохия «Ворота Европы». История Украины от скифских войн к независимости. Чем не пример того, что хорошая книга может сначала подтолкнуть к рефлексии и переосмыслению как прошлого, так и настоящего. За этим переосмыслением стоит вопрос о собственной идентичности, что впоследствии может трансформироваться в личный выбор и успех себя как личности и нации с государством в целом. Но это быстро не работает.
Там, где есть конкретность и возможность показать результат обществу, там всегда можно все измерить цифрами. В свое время, примерно в конце 1990-х, когда я начинал свои научные исследования по средневековой истории, работницы отдела библиографии Национальной библиотеки Украины им. В. И. Вернадского жаловались на физиков и химиков. Причина нареканий была для меня тогда такой абстрактной, что я даже не рефлексовал относительно нее.
Уважаемым ученым говорилось о свежих выпусках индексов цитирования, которые выдавала библиотека Конгресса США. Для них свежий выпуск, да еще и с их фамилиями и высокими показателями цитирования был как бальзам в те времена безденежья. И я их теперь понимаю.
Современные требования, предъявляемые к оцениванию, нужны и важны. И здесь я могу понять всю логику реформаторов, как в министерстве, так и в любом университете. Как-то нужно определить, кто лучший. Но сводить все к одному знаменателю, по-моему, крайне плохо. Как и то, что преференции получают те, кто имеет публикации в Scopus и Web of Science, что, как уже не раз высказывались коллеги в последние месяцы, имеют преимущество над монографиями.
Статья важнее монографии? Возможно, для физика да, но не для гуманитария. Я уже не говорю про время и усилия, которые нужны для их написания.
Приведу несколько примеров, которые, надеюсь, будут понятны большинству читателей. Для львиной доли человечества 2 + 2 = 4, число π – 3,14 (дальше, после сотой, уже не так и принципиально), E = mc2, a2 + b2 = c2, H2O и так далее. Эти базовые знания со школы понятны всем в мире, кто получил среднее образование.
А вот с гуманитарными примерами будет гораздо сложнее. Понимание типа государства или власти в них будет уже за 200 км от Киева. И это имеет историческое объяснение. А если увеличить радиус до 1000 км, то картина будет еще сложнее. И здесь без обид, уважаемые физики. Силы притяжения и гравитации одинаковы, по крайней мере, на нашей планете. А вот видение и восприятие жизни людей, и их творчества нет.
Я понимаю смысл введения наукометрии глазами чиновника. Как оценить результат труда ученого? Количество? Цитируемость? Популярность в медиа? Численность поклонников в социальных сетях? Престижность места работы? Но можно ли эти критерии применить для оценки работы гуманитария?
Предлагаемые министерством и подхвачены вроде же автономными университетами критерии оценивания демонстрируют нам одинаковый подход ко всем ученым. А в нашей стране еще и институционально разделенных на тех, кто имеет «счастье» работать в Национальной академии наук Украины, и остальные, которые работают и преподают (!!!) в университетах, институтах и колледжах.
И тут начинаются гонки, похожие на те, что были искусно представлены в голливудской трилогии «Голодные игры». Объем финансирования образования и науки такой, по которым невозможно требовать от ученых того, что хочет государство. Если преподаватель университета в Киеве получает меньше, чем киевский учитель? Если средняя зарплата в стране равна зарплате преподавателя?
Не может быть так, что разница между ставкой уборщицы и ставкой доцента равна 2,5 тыс. грн., а скоро станет еще меньше. Доцент получает в чистом виде 6 тыс. в месяц. Какая у каждого квалификация? И какая ответственность? Министерство и правительство постоянно говорят о повышении зарплаты учителям, а вот о преподавателях и ученых что-то не слышно. Мы же для них не ресурс на выборах. Правда?
Гуманитарная наука находится в неравных условиях с естественными науками и физико-математическими. Прежде всего, это отсутствие, исторически, гуманитарных школ в Украине. И это объясняется тем, что украинской истории, языку, литературе никогда не было хорошо. У нас, гуманитариев, результат, который на что-то влияет (а не количество статей или монографий), очень растянут во времени.
Одна монография может изменить науку значительно больше, чем десятки и сотни статей. Спросите у литературоведов, что дала им книга Михаила Бахтина о Гаргантюа и Пантагрюеля? Ответ будет типа «он открыл новый мир для исследований!».
Вторая причина является фундаментальной: мы создатели и комментаторы идентичности людей, проживающих на отдельно взятой территории, и что имеют нечто общее. И об этом им говорили, говорят, и, надеюсь, будут говорить гуманитарии. Историки, языковеды, литературоведы. Но все равно лучше скажут писатели. Мы только другими словами объясним и упорно, и очень долго будем доносить это к остальным. Недаром в пантеонах национальных героев преобладают поэты, писатели и музыканты, изредка историки и литературоведы.
Третья причина – форма организации работы и ее оплата. Стандарты, которые внедряют министерство и университеты, требуют от нас писать статьи в наукометричные журналы, желательно в Scopus и Web of Science. Чем провинились другие базы? Ответа нет. Для того чтобы от меня, простого преподавателя украинского университета, требовать публикацию в указанных министерских стандартных базах, стоит сначала дать ответ на простой вопрос: сколько в Украине гуманитарных журналов, которые индексируются в Scopus и Web of Science?
Ведь мы не физики и не химики, мы зависимы от языка, на котором пишем свой текст, и от того, кому важна и интересна наша работа. Изобретение в химии или доказанное математическое уравнение является универсальным для всего человечества, а вот грамматическая структура «Повести временных лет», подозреваю, будет интересна только в Центрально-Восточной Европе и только филологам и историкам, которые занимаются X–XI веками, и нескольким их коллегам из остального мира. И сколько цитирований соберет такое исследование?
Одно или ни одного в ближайшие 20-30 лет, когда, возможно, кто-то в будущем использует это исследование и укажет на первооткрывательство и чрезвычайную его важность. Но ведь индексы нужны сегодня. Левиафан в виде государства голоден прямо сейчас. И тут снова встает вопрос о результативности нашей работы и о языке написания.
Призывы об интернационализации науки и образования следует приветствовать и поддерживать. Но… Приведу несколько примеров из собственного опыта. Почти каждый день на мою корпоративную почту приходят приглашения прислать статью в журнал, который, конечно, является индексированным в нужных Scopus и Web of Science. Ее напечатают, но… за определенную плату, которая достигает порой 3 тыс. грн.
А это почти половина ставки преподавателя на должности доцента или профессора. Какой вывод? За немалые деньги ты печатаешь «нужную» министерству и университету статью, которую с высокой вероятностью почти никто не заметит. А когда видишь в отчетах статьи, написанные на украинском и «изданные» в Париже, то сразу все становится понятно.
Для меня лично как для ученого, занимающегося историей XIV–XVII веков в Центрально-Восточной Европе, приоритетным является печать статьи своего научного задела именно здесь, в Украине. Следующие страны по приоритету Польша, Литва и Беларусь. Дальше на Запад, Восток или Юг – это уже другой разговор. Историк Франции в первую очередь заботится о выходе своих публикаций во Франции, а не в… Украине.
Напоследок из этого спектра является вопрос языка публикации. Для украинского гуманитария здесь не может быть особых дискуссий. Он, прежде всего, пишет на украинском языке. Именно благодаря этому образовалась и держится украинская идентичность. Если хотите доказать, что 2 + 2 = 5, не проблема. Слов для этого не нужно. У гуманитариев так не получается.
Призыв писать тексты на английском языке удобный и чрезвычайно важный. Его следует поддерживать на государственном и институциональном уровне, когда лучшие работы (отобранные кругом экспертов) должны печататься на английском, а на переводы или написание с последующим профессиональным редактированием должны выделяться средства.
Что делать?
Начну, пожалуй, с истории. Академическое сообщество исторически является корпорацией единомышленников, которое основано на доверии. Доверие в этом сообществе всегда была решающим фактором сосуществования и успеха. Первые университеты в Средневековье напоминали ремесленные цеха, только в тех цехах не производили кувшины, а учили.
Независимость мысли объединяла коллег и служила надежной защитой от посягательств извне. Университеты на протяжении веков научились отстаивать свои интересы и в то же время выработали академическую культуру, где доверие к коллеге, уважение его мнения и позиции, несмотря на несогласие, является тем, что служит высшей цели.
Национальные государства, а прежде всего такие, в которых находились украинские земли и наследство которых живет, и еще долго будет жить, по-разному смотрели на университеты и науку. Советская версия предусматривала тотальный контроль государства, где ученые, не отвечали ее интересам (а в этих интересах очень часто было мало общего с наукой), оставались вне научного мира. Примеры физика Сахарова или историка Дашкевича весьма красноречивые. Оба были выброшены из науки из-за несогласия.
Несогласие с позицией государства в лице бюрократии сегодня приводит к тому, что ученый, особенно тот, кто работает в университете, будет кающийся Scopus и Web of Science и впоследствии выброшен на обочину научной жизни. О чем речь? Если я не буду иметь статей в Scopus и Web of Science, получу не более чем контракт на один год в университете, мой рейтинг не позволит руководству поощрять материально мою работу. Перечень потерь можно продолжать.
Поэтому предложения по оценке научного наследия должны учитывать, прежде всего, отрасль знаний. Нельзя смешивать физиков с лириками. Оценивать должна профессиональная экспертная среда, где историков оценивают историки, а химики – химиков. И даже здесь не все однозначно.
Например, хороший специалист по органической химии может не сразу или вообще не понять своего коллегу по физической химии, а специалист по античной истории слабо ориентироваться в проблемах истории Европы XVIII века. Потому что, чем конкретнее и более узкий круг экспертов, тем качественнее результат оценивания.
На это, конечно, можно упрекнуть различными индексами. Хуже и подобными формами абстрактного и, возможно, беспристрастного оценивания научного задела. Но простой пример. Сколько есть специалистов в мире, которых интересует творчество Шекспира? Думаю, что не одна тысяча. А Оксаны Забужко? Тоже немало, но явно не столько. А вот кого интересует проблема водяных знаков на бумаге актовых книг судов на территории Волыни во второй половине XVI века? Подозреваю, что и 10 человек не соберем.
Что из этого получается? Тот, кто пишет о Шекспире, да еще и на английском, а еще и преподает в Оксфорде, будет иметь индекс цитирования, или хуже, скажем, 50 (хотя для гуманитария это небывалая цифра в наших широтах, но здесь индекс университета сработает в бонус). Тот, кто проанализирует «Полевые исследования украинского секса», сделает это мастерски на английском языке, и это будет «произрастать» из Сорбонского мира, получает индекс цитирования 5, и это круто, как для текста не о Шекспире.
Но добросовестный исследователь водяных знаков волынских актовых книг, учитывая место расположения архива и тематику, вероятно, будет с Украины и не будет связан со звездными мировыми институтами, получит хотя бы 1. И это будет успехом. И сколько людей зацитирует, скажем, образцово сделанную статью о бумаге, по сравнению с анализом сексуального украинского бытия или жизни и смерти в творчестве Шекспира? Бумага и знаки в нем будут не таким сексуальными, как полевые исследования или метафоры Шекспира.
В наших реалиях сегодня важно финансировать именно прозрачные экспертные группы, которые будут основой в реформировании украинской науки. Дальнейшие изменения должны касаться нагрузки преподавателей в университетах и прозрачного рынка труда. Да, именно нагрузки и именно в учебных заведениях. Ведь все дискуссии, что бушуют в последнее время в научном мире, забывают об университетах. Складывается впечатление, что вне Serenissima Academia (латыни самая светлая академия) науки не существует. Это видно даже из состава того совета, что реформирует науку.
Пока у нас в стране не поймут, что наука творится в университете, потому что так исторически сложилось в мире, о нас, тех, кто работает с 600 ч нагрузки, из которых до 500 – «горловые» часы, забудут или будут считать людьми низшего сорта. Нельзя с такой нагрузкой, такой оплатой и с тем доступом к информации требовать делать любую науку. Для большинства преподавателей университетов занятие наукой – это третья смена, где первой будет преподавание, а второй подготовка и проверка работ, а также вся сопутствующая университетская бюрократия.
Третья смена! Никто же из простых чиновников не приходит домой и не садится проверять студенческие работы, читать новые исследования, чтобы что-то взять для преподавания. И практически все новинки мы вынуждены покупать за свой счет. Надо очень любить науку, чтобы жить в таком мире. И это при условии, что вы здоровы, у вас все хорошо в семье.
Пока нагрузки не будет 200-250 часов преподавания в течение учебного года, а зарплата минимум три – пять средних по стране, ни государство, ни университеты не имеют морального права требовать и давить Scopus на подписание очередного контракта!
Напоследок приведу довольно красноречивую цитату из авторской колонки Ежи Онуха (Неделя, № 49/2017): «Итак, где кроется проблема? По мнению профессора Джожна Нотона, виновато образование: «Новые хозяева нашего мира – это, по сути, непосвященные люди» (Сергей Брин, изучал математику, Ларри Пейдж – инженерное дело и компьютерную науку, Марк Цукерберґ – компьютерную науку.)
В своем образовании эти «хозяева нашего мира» не испытали влияния общественных наук, цель которых – показать, как функционирует общество, чему учит нас история и какую роль в развитии человеческой культуры играли религия, обычаи, философия и право. Сейчас мы начинаем замечать первые результаты доминирования «полуобразованной элиты».
Загонять гуманитариев на поле игры, где правила и процедуры написаны для других, – это, то же самое, что выйти на гонки с Усейном Болтом или соревноваться в плавании с Майклом Фелпсом.
Поэтому правы коллеги из Украинского католического университета с Львова. Пока не будет условий для оценки, а это украинские журналы для гуманитариев по международным наукометрическим базам. Пока условия нашего труда в университетах не будут удовлетворительными для научной работы (нагрузка, оплата и доступ к научной информации), пока экспертные среды не начнут очищать научный мир от лептонов, нельзя вводить критерии оценивания согласно приказу № 1112.
Такими темпами реформ даже единственный украинский исторический журнал с одноименным названием перестанет считаться профессиональным. Мы и дальше будем жить в мире, где ничтожные ученые легитимизируют своей беспринципностью плагиат, научный бред и полное невежество значительного количества тех, кто при власти.
Когда наше общество усвоит на генетическом уровне ценность репутации, тогда, надеюсь, мы сможем что-то изменить. Ведь, как уже отмечалось выше, весь академический мир построен на доверии. Если есть доверие, а оно неотделимо от репутации, тогда есть ответственность и взвешенное решение.
В таких обыденных академических делах, как экспертная оценка или рецензия оппонента на диссертацию (без конвертов). Настоящее рецензирование научных работ, а не подпись (потому что хороший человек или же снова конверты), профессиональная дискуссия о научном содержании работы, что имеет целью сделать работу лучше или не допустить проявления псевдонауки (а не сведение счетов, если ты против).
В Соединенных Штатах Америки репутация тех, кто присуждает ученую степень PhD, – это то, что легитимизирует твое появление в научном сообществе. У нас репутация тех, кто проталкивает в «науку» ничтожеств, никак не страдает. А они должны стать теми, кому нельзя подавать руку.
Да, все это быстро не заработает. Но простые и прозрачные правила и процедуры – то, чего так не любят все украинские чиновники от президента до директора районного базара, – станут здоровой основой для дальнейшего развития. Дайте возможность специалистам в каждой отрасли знаний самим оценивать, что достойно, а что не достойно нашего внимания и должно быть забыто.
Историческая и гуманитарная общность, которая должна объединиться и отстоять свою позицию, и время сделают свое дело. Представляется, что действия реформаторов направлены на наше уничтожение.
Автор: Виталий Михайловский
Источник: Tyzhden
Перевод: BusinessForecast.by
При использовании любых материалов активная индексируемая гиперссылка на сайт BusinessForecast.by обязательна.