Глава Минфина рассказал ЭП, как он планирует выводить страну из бюджетного кризиса, где будет занимать деньги, как будет договариваться с МВФ, и почему его каждый день «увольняют» депутаты.
Всегда есть вероятность, что сегодняшняя ситуация в публичных финансах приведет к следующему финансовому кризису, который может в очередной раз обесценить гривну, разогнать инфляцию и ограничить доступ к долговым рынкам.
Половина поступлений в государственный бюджет – это заимствования, и именно этот фактор вызывает наибольшее беспокойство. К снижению доходов на фоне пандемии добавляются традиционные «скрытые» дефициты бюджета, в виде дефицита Пенсионного фонда или, например, ГП «Гарантированный покупатель», и другие.
В таких условиях, казалось бы, страна должна переходить к жесткому режиму экономии, ограничивать расходы на инфраструктурные проекты, в которых хранится система «откатов» и «распилов». Правительство наоборот раздувает социальные расходы, продолжает наращивать долги, увеличивать расходы на инфраструктуру, и даже напрямую дотирует строительство вагонов для «УЖД».
Министр Марченко из тех людей, кто видит стакан «наполовину полным, а не пустым». По его мнению, вопрос не в расходах, а в доходах, и якобы эффективная работа налоговой и таможни и средства МВФ позволят пройти этот период безболезненно.
Пока этот план держится на сверхурочных поступлениях от налоговиков. Увеличить показатели последним, вроде бы, удалось за счет ликвидации «схем», но вместе с тем в августе в Украине были зафиксированы самые низкие с начала года объемы возмещения НДС экспортерам, а сам бизнес в последнее время жалуется на рост давления со стороны фискалов.
Что же касается МВФ, то здесь ситуация также неоднозначна. Нет уверенности, что сотрудничество будет продолжено.
Кроме этого, в последнее время депутаты также вменяют министру финансов «противоречивые» кадровые назначения, за которыми, мол, торчат уши главы Офиса президента Андрея Ермака, устраивают Марченко «допросы» на комитетских заседаниях и допускают его отставку.
Впрочем, сам Марченко относится к этому достаточно спокойно, находит во многих аспектах свой позитив и пытается излучать уверенность в том, что правительство знает что делать.
О кадровых решениях министра
— В последнее время вокруг вас сумбурное информационное поле. Депутаты вас вызывают «на ковер», ведутся разговоры о вашей отставке.
— Мне причинно-следственные связи уже трудно сейчас отследить. Мы в сложный период времени были эффективными и негибкими в некоторых направлениях, которые я считаю, что министр финансов или Министерство финансов не должны делать. Занимали и занимаем твердую позицию.
Я готов к любым событиям. Политика у нас очень непредсказуемая. Но я не собираюсь сидеть и просто чего-то ждать, продолжаю работать и выполнять свои функции. Сейчас я не буду делать каких-то громких заявлений. Понимаю, что это политическая среда. Мы продолжим объяснять всем, кто не очень понимает логику действий Минфина, как обществу, так и условным оппонентам. «Условным», поскольку им особо нечем меня упрекнуть, поэтому они и прибегают к персонифицированным нападениям.
— О ком мы говорим? Это депутаты?
— Все те, кто дают поводы для сплетен.
— Вы говорите, что не были гибкими в определенных вопросах, какие это вопросы? Это кадровые решения?
— Да, конечно, в первую очередь. У меня было одно условие, когда я шел на эту должность – карт-бланш в кадровых решениях и доверие ко мне. Пока это есть — я работаю. Вы понимаете масштабность системы Министерства финансов – это налоговая, таможня, казначейство, аудиторская служба. Даже в самом Минфине желающих подсказать «правильного человека» больше, чем достаточно.
— Вы полностью контролируете кадровую политику и несете за нее персональную ответственность?
– Все люди, которые приходили на работу в мою бытность и в налоговую и на таможню, в министерство… За каждого несу персональную ответственность.
— Еще один из принципиальных вопросов для министра финансов — это отказывать так называемым «хотелкам» в плоскости расходов. Последних министров во многом можно назвать министрами «нет». Как бы вы себя назвали?
— Это упрощенная формула. Можно считать, что на фасаде Министерства финансов написано мысленными буквами: «Денег нет, и не будет. Можете не приходить». Мы это обсуждаем и на заседаниях правительства, и в профильных комитетах ВР – и всегда занимаем такую позицию. Это такая наша политическая история.
В то же время мы находим возможности финансировать расходы, в которых нуждается страна, особенно в сложный период пандемии. У меня не было задачи быть министром, «у которого нет денег», поскольку «не сложилось, экономика не заработала, недостаточно налоговых поступлений, и тому подобное».
Моя ключевая задача – навести порядок в налоговой и таможне, чтобы за счет ликвидации теневых схем обеспечить легальный прирост доходов. Я не говорю «нет». Мой подход: «Сделаем все возможное». В сложный период нет «хотелок», тем более в условиях фактора COVID-19 и необходимости финансировать социальные нужды и стратегические инфраструктурные проекты.
Я вообще сторонник поиска средств в государстве на инфраструктурные проекты. Это — принципиальная разница. Я не тот министр, который говорит: «Вы знаете, пришло 10 гривен, я их распределю. А больше нет». Моя позиция: «Окей, поступило 10 гривен, но вижу в следующем месяце, что будет уже 15, и мы найдем возможность обеспечить этот вопрос».
— В этом году ситуация намного сложнее. Возможно, в этом случае и стоило бы иногда говорить кому-то «нет»?
— В 99% случаев так и говорю – «нет».
– Опять же, учитывая, что в этом году мы не знаем, как выполнить план по доходам, возможно, есть смысл притормозить инфраструктурные проекты?
— Мы знаем.
Кто заменит налоговую милицию и кому это нужно
— Значит, у нас с бюджетом не будет проблем, и он будет выполнен на 100% процентов, есть такая уверенность?
— По доходам 100% процентов бюджет будет выполнен.
– За счет уменьшения индикативных показателей?
— По поводу индикативных показателей. Сейчас много говорят о том, что мы уменьшили индикативные показатели, однако это решение Верховной Рады, которое она приняла в апреле, когда были все основания для этого. У нас падение II квартала – на 11,4% ВВП, у нас падение промышленного производства. Я цифры могу еще долго называть, но все вы их прекрасно знаете. У нас также инфляция низкая, что также не способствует, возможно, возросшим инфляционным доходам.
Мы работаем в ситуации, когда в условиях падающей экономики нам нужно выполнять доходы. Сейчас меня упрекают в том, что мы уменьшили плановые показатели, но никто при этом не вспоминает, в какой ситуации мы были в апреле. Мы приняли бюджет с минусом по доходам на май на уровне 44 млрд. И сейчас, по состоянию на 1 сентября, мы уменьшили этот так называемый разрыв до 18 млрд.
Итак, мы увеличиваем эффективность. Этого недостаточно, поэтому были кадровые изменения. Я понимаю, что есть больший потенциал, и сигналы с таможни показывали действительно, что там база может быть существенно больше.
Где занимать средства и что с МВФ
– Учитывая нынешнюю ситуацию на рынке заимствований и общий объем средств, которые в этом году необходимо привлечь в бюджет, одной таможней ситуацию не спасешь.
ОВГЗ пользуются спросом преимущественно среди государственных банков, последние торги не очень успешны, а позаимствовать нужно рекордных 600 млрд. грн.
— Что мы получили уже? Ключевое — это транш МВФ — 2,1 млрд. долларов. Мы получили также макрофинансовую помощь. Впереди последний транш макрофинансовой помощи размером 600 миллионов евро. Также мы сделали выпуски евробондов – это то, что нам позволило сделать крупнейшую в истории Украины выплату в начале сентября — 2 млрд. долларов…
Это была непростая выплата. Это была ключевая моя задача как министра — не допустить даже мысли, что может быть какая-то дефолтная ситуация. Далее до конца года с погашением обслуживания долга крупных выплат не предвидится. Значит, с точки зрения менеджмента долга ситуация контролируемая.
Что мы планируем по поводу заимствований? Действительно, у нас в планах получить еще два транша МВФ по 700 миллионов долларов. От Всемирного банка также рассчитываем получить займ. Если этот сценарий сбывается, мы можем сказать, что год у нас не будет проблем, и поэтому эти вопросы по внутреннему рынку легко могут перекрыть внешние источники заимствований.
Действительно, кажется, что ставки не идут вниз, но мы их снизили, и с апреля по август мы держим довольно низкую доходность. Было 11-12%, сейчас 7% по коротким инструментам и чуть больше 10% – по длинным.
– Инвестиционные банкиры говорят, что Минфин придерживает ставки, торгует больше с государственными банками, в том числе для того чтобы не показывать реальную доходность…
— Мы адекватно оцениваем ситуацию. Постоянно работаем с рынком. Будет у нас потребность заимствовать больше – будем думать, как заимствовать, чтобы это был эффективный менеджмент, чтобы мы не брали короткие бумаги. Поэтому в августе мы мало заимствовали. Котировки на вторичном рынке примерно соответствуют стоимости заимствований на первичных аукционах.
— Есть ли какие-то сейчас предпосылки для того, чтобы уже в этом году состоялся, например, так называемый репрофайлинг с Национальным банком, если не будет выполняться план по заимствованиям. Ведутся ли такие разговоры?
— Нам в этом году это точно не поможет. Об этом разве что можно думать в 2021 году. Мы просчитываем разные сценарии, в том числе сценарий возможного, так называемого репрофайлинга. Рано говорить об этом, все пока только в расчетах.
Выплаты по долгам мы уже все основные осуществили. Задача будет простая — профинансировать расходы. Что касается выплаты долга, то основные платежи выглядят так: в октябре – 15 млрд. гривен, в ноябре – 5 млрд., а в декабре — 33 млн. Это погашение долга как внутреннего, так и внешнего. Как вы можете видеть, это не такая критическая нагрузка.
– В любом случае есть дефицит…
— Я понимаю, в конце года этот вопрос будет стоять. Мы это прекрасно понимаем, и поэтому для нас ключевая задача сейчас получить средства от МВФ, Всемирного банка и ЕС.
— Мы еще никогда просто так не получали два транша от МВФ в течение три месяца, которые здесь остались. Что нам нужно сделать, чтобы получить эти средства, и что мы сделали?
— Если говорить о структурных маяках, то они почти выполнены. Миссия должна была приехать в августе, но по разным причинам они сделали паузу, хотят посмотреть как будет развиваться ситуация в Украине.
— Это уже настораживает…
– Кадровые назначения в Нацбанк, здесь возникали вопросы. Потом они эти вопросы сняли, сейчас у них нормальная коммуникация с Нацбанком.
– Накануне бывший глава Офиса президента Андрей Богдан заявил, что переговоры с МВФ приостановлены минимум до декабря. По его словам, главная причина заморозки контактов – использование денег из COVID-фонда.
— Андрей Богдан не является ни субъектом переговоров, ни субъектом государственных процессов. Откуда у него такая информация, я не знаю. Позавчера (8 сентября) у нас был разговор с МВФ, где мы внепланово проговаривали проект бюджета 2021, показали им предыдущие цифры.
Почему мы не делали этого раньше? У нас только завершились консультации с главными распорядителями на прошлой неделе. Так что график бюджетного процесса немного сместился в связи с неопределенностью с Covid-19. Мы старались быть в графике, но не все от нас зависит.
Теперь о вопросах, которые их интересуют в порядке приоритетности. №1 – ситуация вокруг «Приватбанка» и Суркисов. №2 — ситуация с ограничением зарплат для членов наблюдательных советов и правления. №3 — зарегистрированные в Раде законопроекты, которые порочат систему корпоративного управления. Они переживают, особенно в отношении этой агонии против иностранцев. №4 — САП и НАБУ. Ситуацию с антикоррупционными органами надо срочно решать.
Были также вопросы по коронавирусному фонду. Вас волнует, почему мы из фонда дали средства на строительство дорог? Поясню: мы обеспечили зарплату врачам, средства защиты, ИВЛ, кислородные маски и все необходимое оборудование. Потребности медицины полностью обеспечены. Более того, по частичной безработице вопрос 3-4-ый месяц подряд закрывается, мы увеличили финансирование. Решение о выделении средств из коронавирусного фонда на дороги приняла Верховная Рада. Я не вижу в этом проблемы, средства ушли в экономику.
Кто-то хочет создать представление, что президент, таким образом, реализует свои программы. Президент страны должен реализовывать политику. И я не считаю, что это проблема. Дороги нужны не президенту, а жителям этой страны.
— Насчет структурных маяков?
– Здесь у нас план по NPL, который мы уже приняли на совете финансовой стабильности, по тарифообразованию – у нас работает рынок природного газа с 1 августа, по единым юридическим лицам имеется налоговая, таможня.
По налоговым проектам в Кабинете министров решения согласовываются, и мы раньше запустим единое юридическое лицо по налоговой инспекции, чем с 1 января 2021 года. По таможне также будет структура, так как предусмотрено маяками МВФ. Это те основные «маяки», которые позволят нам, я считаю, успешно пройти просмотр.
— Будет ли согласование проекта о бюджете на 2021-й год одним из условий для получения второго транша?
— Пока нет.
– Какие вообще могут возникнуть проблемы при согласовании второго транша с МВФ, какие проблемы существуют сейчас?
– Кроме того, что я говорил, их также интересует использование средств из фонда Covid-19. Это является условием структуры 2021-го года, но они сейчас хотят уже понимать, каким образом фонд используется и на какие нужды, поэтому мы сейчас уже запускаем аудит использования средств фонда.
Есть еще традиционные вопросы — многие законопроекты зарегистрированы о налоговых льготах и преференциях. Это их беспокоит в контексте возможного увеличения дефицита бюджета. Мы говорим, что мы против всех этих проектов, поэтому с позиции правительства все хорошо. По 2021 году их интересует рамка дефицита.
— Какой закладываете показатель дефицита бюджета на 2021 год?
— Мы предполагаем 6%. Мы не можем с 7,5% сразу выйти на 2%. Это будет не продуктивно с точки зрения циклов экономической динамики, потому что другие страны не будут идти на уменьшение своих дефицитов.
Накануне Минфин внес законопроект о бюджете на 2021 год в Верховную Раду.
— Не усматриваете ли вы в этом проблему? Опять же, заимствования будут главным источником покрытия, а казалось, что в последующие годы мы должны компенсировать рекордные заимствования и дефицит этого года.
Сейчас наши первые лица часто повторяют, что дефицит – это не только украинская проблема, а она есть во Франции, Европе и еще где-то. Но там нет у бюджетов такой зависимости от заимствований. Есть ли план как привести к каким-то адекватным показателям соотношения заимствований и расходов бюджета?
— Это наша ключевая задача. Мы сейчас в сложной ситуации, наша страна действительно отличается от других стран, в чем-то позитивно, а где-то и негативно. Мы не можем себе позволить такие пакеты помощи, которые себе позволяет Британия, Франция или Испания. Та же самая Франция — 119 миллиардов долларов, новый пакет помощи. Во всех этих странах расходы финансируются за счет увеличения заимствований.
Мы работаем на то, чтобы наша стоимость была ниже, чем предыдущие займы, чтобы мы могли заимствовать на лучших условиях, уменьшая, таким образом, долговую нагрузку. Наш последний выпуск – 7,25%, это был лучший выпуск долларовых облигаций в течение последних 13 лет.
Кредитные риски Украины уменьшаются, об этом свидетельствуют, в том числе рейтинговые агентства. Если будет и дальше динамика положительная, стабильная ситуация, бюджет будет выполняться, есть все основания полагать, что мы можем выходить на рынок и заимствовать на лучших условиях, чем это мы делали, например, в этом году.
Сможем ли мы отказаться от МВФ? В следующем году не сможем. Это ключевое условие. Но у нас есть стратегия, стратегия Минфина, и мы планируем до 2023-го года, не иметь прямых заимствований МВФ в бюджет. Мы достаточно выросли, чтобы заимствовать на рынках капитала.
– У нас есть стратегия управления госдолгом, но мне кажется, что в предыдущие годы сам Минфин не использовал ее. Всегда в последний момент менялись поступления от приватизации, или другие доходы на заимствования, таким образом, раздувая скрытый дефицит бюджета…
— Мы поговорили о внешнем заимствовании, но есть вопросы и внутренних заимствований, и здесь действительно существенная роль государственных банков. А почему государственные банки зависимы от ОВГЗ?
– Потому что им нужно получать процентные доходы, вкладывать свои пассивы, которых у них достаточно много и поддерживать их на достаточно высоком уровне, чтобы опять же покупать ОВГЗ…
— Я бы так не сказал. Сейчас они самостоятельно могут принимать решения. Мы не имеем и не можем никаким образом на них влиять по выкупу ОВГЗ. У них есть независимые наблюдательные советы. Это происходит не просто так: «Купите у нас ОВГЗ» и они покупают. Они покупают на рыночных условиях. Нет, у них желания покупать – они вкладывают в другие инструменты.
— Но вы бы хотели, наверное, чтобы они покупали больше ОВГЗ. Вы же раньше встречались с наблюдательными советами банков и просили их покупать ОВГЗ вместо депозитных сертификатов НБУ?
— Да, была такая встреча. В апреле была просьба к наблюдательным советам, чтобы они, скажем так, имели возможность рассмотреть свою политику в плане вложения средств в ОВГЗ. Это было предложение. Мы не можем влиять.
— Они вам отказали?
– Некоторые банки сказали: «Вы знаете, у нас политика доходности, и мы считаем, что есть другие инструменты, более доходные, и мы будем смотреть, насколько нам это выгодно». Вот и все. Но я не сказал бы, что только государственные банки формируют спрос. Коммерческие банки также достаточно активно выкупают ОВГЗ.
Тем более что инструментов высоконадежных, и с такой доходностью, на рынке нет. А инфляция год к году — 2,4%, она является достаточно привлекательной с точки зрения вложения в именно такой инструмент.
Глобально мы последние несколько лет декларировали, что все очень хорошо, у нас уменьшается ставка, и она действительно снижалась с уровня 16%. Но чтобы действительно решить проблему долга, даже сегодняшняя ставка, которая вниз уже не идет, великовата.
— Учетная ставка?
— Нет, по доходности ОВГЗ. Мы же позаимствовали под 9%, чтобы погашать, например, облигации под 15%-18%, а иногда и 20%. Мы стараемся делать это более долгосрочными инструментами, поэтому у нас есть линейка годовых и двухлетних бумаг. Мы сейчас практически под трехмесячные инструменты и не заимствуем.
С точки зрения менеджмента долга, сейчас не самый лучший период. Если у вас дефицит бюджета 7,5%, вы вынуждены в этот период жить в долг. Единственный вопрос в данном случае, что насколько мы сильны, чтобы заходить в эту ситуацию. Потому что если бы мы были слабы, то мы были бы вынуждены занимать под любую цену в кого-то.
О бюджете, эффекте «схем», COVID-фонде и дорогах
— В Пенсионном фонде наблюдается нехватка поступлений для покрытия обязательных выплат. По итогам июля – 13 млрд. гривен. Как будете решать этот вопрос?
– Остается дефицит и есть надежда, что это повышение минимальной заработной платы и установление с 1 сентября доплат и надбавок к заработной плате работникам здравоохранения дадут возможность получить дополнительные поступления единого социального взноса, который частично даст возможность перекрыть указанный дефицит.
Возможна отмена льгот, которые дали по неуплате ЕСВ – это было довольно непродуманное решение. В общем, перекроем за счет других источников, я не вижу в этом проблемы. Выплаты пенсионеры получат.
— Допускаете ли вы, что бюджет еще будет пересматриваться?
– Возможно. До конца года еще есть время, то есть мы будем смотреть, выбирать максимально для нас нормальный механизм.
— Пока что Пенсионный фонд будет закрываться за счет займов Госказначейства?
– Да.
— А какой ожидается дефицит Пенсионного фонда до конца года?
— В настоящее время ожидается в пределах 13 млрд. грн.
– Если все-таки будет пересматриваться бюджет, какими будут возможные источники покрытия этих дополнительных расходов?
— Прежде всего — это повышение эффективности работы налоговой и таможни по сбору доходов. Это ключевой источник.
– Расширять дефицит не планируется?
— За счет чего? У нас нет за счет чего, его покрывать. Вы же задаете вопрос, это же надо где-то позаимствовать. Не планирую, дефицита — точно нет.
— Урезать расходы никак не получается?
— Это нереально.
— Тут вопрос в том, не раздуты ли расходы?
— Где раздутые? Я когда спрашиваю, где раздутые расходы, мне никто не может подсказать.
— Может все-таки стоит какие-то инфраструктурные проекты перенести на более благоприятные периоды?
— Мы не можем жить, только проедая бюджет. Инфраструктурные проекты – это, то положительное, что всегда поддерживает, в том числе и МВФ, потому, что для них ключевой показатель, один из маркеров – это доля капитальных расходов в бюджете. Если она растет, это значит, что страна развивается и может профинансировать не только расходы потребления, но и расходы развития.
Для нас это также ключевой маркер, мы можем вкладывать средства в будущее развитие экономики. Можем ли мы где-то сократить другие расходы? Я в это не верю.
– Однако в этих решениях некая доля популизма. Например, 35 миллиардов из COVID-фонда – на дороги. Я помню слова премьера о мультипликаторах и дополнительных рабочих местах, но видите ли вы тот эффект?
— Эффект есть, потому что мы создаем инфраструктуру. Эффект есть, потому что мы обеспечили рабочие места. Эффект в том, что работает экономика, осуществляется экономическая активность в определенной сфере, что приводит к мультипликатору в других сферах. Это не просто кто-то решил, это ключевая государственная проблема. Почему из COVID-фонда? Потому что был такой механизм. Я не вижу проблем в том, что мы более эффективно использовали COVID-фонд именно на это.
Если связать ремонт дорог с COVID, то это, в частности, возможность оперативного проезда машин скорой помощи. Но я не хотел бы об этом говорить, мы обеспечиваем потребность медицинской отрасли, в достаточной степени для борьбы с COVID.
– Из всех денег COVID-фонда наибольший уровень использования – на безработицу. При этом очевидно, что безработица пока не идет на спад…
— Почему не идет на убыль? Безработица по сравнению с июнем уменьшилась где-то на 30 тысяч человек. У премьера было совещание, он озвучивал эти цифры. За июль-август пошла динамика по сокращению безработицы. Фактически сокращение началось еще в июле. Сейчас уже есть очевидный тренд.
– Есть опасения, что средств в COVID-фонде не хватит на борьбу с безработицей.
– У нас же «локдауна» нет. По безработице средств достаточно до конца года. По частичной безработице – если бизнес работает, то кому тогда мы платим? И эта сумма по частичной безработице сейчас уже уменьшается. Если в июле мы выходили на миллиард в месяц, миллиард с чем-то, то сейчас у нас суммы уменьшаются. Средств будет достаточно.
— Значит, дефицита средств в фонде вы не ожидаете?
– Если будет дефицит – будем перекрывать. Если будет нужда.
— Насчет минимальной зарплаты. На это ушли 3,5 из 4 миллиардов, сэкономленных за счет обслуживания долга. При этом годовой план поступлений в бюджет не выполняется. Согласны ли вы с таким подходом, когда из-за ситуации с большим дефицитом бюджета мы позволяем себе такие вещи?
– Вопрос, с одной стороны у вас логичный, с другой — здесь философия подхода. Почему повышается минимальная зарплата? Потому что фактический прожиточный минимум был выше той минимальной зарплаты, которая была установлена законом. Фактический уровень прожиточного минимума – 5054 грн., а минимальная зарплата – 4723 грн. Это одна причина.
Другая причина – соотношение между минимальной зарплатой и средней заработной платой. В Украине, мне кажется, соотношение было около 40%, в соседних странах выше. Мы не сравниваем зарплаты нашей страны с их зарплатами. Но соотношение у нас проседало.
Ваш вопрос логичен, если вы не чувствуете ситуацию до конца года.
— Как министр финансов вы пытаетесь противостоять подобным инициативам?
— Я противостою до того момента, пока не принято решение. Как только решение принято, я максимально способствую, чтобы это решение было быстро и эффективно реализовано. И это нормально.
Нормально, когда ты работаешь в команде, нормально, когда ты выполняешь задание как министр. Я могу сколько угодно быть против любых расходов, но до того момента, пока решение не принято, пока меня на Кабмине не убедили мои коллеги, премьер, что это решение надо поддержать. Все, точка. После этого я это решение выполняю. Потому, что иначе я должен из-за любого моего несогласия писать заявление об увольнении. Так ведь не может быть.
Налоговая эффективность по уплате НДС существенно увеличилась, и она позволяет нам перекрыть отставание с начала года. Это фактически наш заработок. Повышается не только налоговая эффективность, это борьба со схемами по НДС. Это командная работа многих людей.
Только благодаря тому, что налоговая работает эффективно, мы можем себе позволять те вещи, о которых вы говорите. Если бы налоговая работала так, как она работала до этого – нет, категорически нет.
– Чтобы снизить возмещение НДС на 3-4 миллиарда за счет ликвидации схем, а именно настолько упали объемы возмещения за месяц, нужно провести большую работу. Это как продавать 3-4 гостиницы «Днепр» ежемесячно (гостиницу «Днепр» продали на приватизационном аукционе за 1,1 млрд. грн.). Если на самом деле имело место закрытие налоговых «схем», то в каких именно бизнесах, где, почему мы этого не видим, об этом никто не говорит?
— Я объясню, почему вы не видите этого. Потому что весь легальный бизнес, который входит в топ-план, этого не почувствовал. Пользовался схемами налогового кредита даже легальный «белый» бизнес из разных отраслей.
Там где формируется кэш, там, где есть продажа товаров за кэш, там есть сформированные фиктивные документы, которые потом вы продаете с дисконтом бизнесу, который это требует. Вот и все. Некоторый бизнес просто в ноль «скручивает» свои обязательства, чтобы не платить возмещение.
Государство перевыполняет планы по налогам. Кто за это заплатит?
– Еще больше удивляет тема побежденных «схем» тем, что нет ни наказанных бизнесменов, ни чиновников…
— Этот вопрос к правоохранительным органам. Вы знаете, меня могут уволить в условный период времени. Однако меня очень сильно беспокоит при этом то, что мы пытаемся наводить порядок в налоговой инспекции, и что до сих пор не наказаны исполнители, организаторы этих схем.
Если вы хотите услышать обо мне лично, то есть давление, есть очень большое давление. Со стороны любого, я даже не хочу говорить. Но это нормально, нормально, когда на министра финансов оказывают давление. Вопрос в другом – в том, что мы не отступим. Вот и все. Категорически.
– Вы не отступите, но так, же есть вероятность, что в ближайшие недели вас уже не будет на посту министра финансов.
— Все это слухи. У меня есть доверие премьера, есть общение на уровне президента, есть общение с фракцией. Если есть ко мне вопросы у депутатов, они могут мне их задать.
– Насчет доверия говорят, что доверие к вам имеется на уровне Офиса президента, на уровне председателя ОП. Вы часто общаетесь с г-ном Ермаком (Андрей Ермак, глава Офиса президента)?
— Очень редко. Я был вчера в офисе, было совещание по МВФ, я общался с ним, это было три минуты. На больше времени нет и у нас нет необходимости. Я общаюсь преимущественно с премьером. Зачем мне общаться с Ермаком?
— Ермак с вами кадровые решения обсуждает?
– Со мной никто кадровых решений не обсуждает. Никакие кадровые назначения я ни с кем не согласовываю. За все кадровые решения я несу персональную ответственность. Это было одно из условий моего назначения.
– Когда назначали Александра Каву заместителем министра, была проблема – в течение месяца вносился в повестку дня вопрос его назначения, потом снимался несколько раз. Создавалось впечатление, что кто-то очень не хотел его назначения? Или это была какая-то бюрократическая процедура?
— Если к господину Кава есть вопросы персонально, он может на них ответить. С точки зрения внесения его кандидатуры – мне нужен этот человек как профессионал, который сможет закрыть сферу финансирования инфраструктуры, промышленной политики и сферу международных инфраструктурных проектов и международных финансовых организаций.
Почему именно Кава? Потому что он имеет опыт, работал с инфраструктурными проектами. И я сделал все возможное, чтобы этот человек стал заместителем министра. Если в СМИ появляется статья с негативным содержанием, и люди, которые касаются принятия решения, начинают сомневаться – это нормально. По Каву есть много негативных статей, но я считаю, что 90% из них просто заказные.
— В телеграмм-канале председателя финансового комитета Рады Даниила Гетманцева много сообщений посвящено вам и вашим решениям и вашим заместителям. Недавно он возмущался по поводу их количества – у вас их 10. Можно ли объяснить читателям, почему в вас столько заместителей?
— У нас заместителей достаточно, чтобы выполнять свои функции. Последний заместитель, которого мы ввели – это заместитель по цифровой трансформации. В каждом министерстве должна быть такая должность. Я сначала не соглашался и возложил эти функции на своего первого заместителя, но позже понял, что действительно стоит иметь отдельного заместителя, который бы общался с Михаилом Федоровым и Минцифра.
Так же вы знаете, что бывший мой заместитель Юрий Гелетей пошел работать в НБУ, мы взяли Каву. Вот и все.
А то, что пишет Гетманцев — это провокационная история. Это парламент – я готов отчитаться, готов рассказывать, но я не позволю кому-то влиять и давить на меня, на мою команду и пытаться, особенно в части кадровых решений, формировать мой распорядок дня. Никто не может формировать повестку дня министра в части кадровых решений. Никто.
Относительно выкупа ВВП-варрантов
— Вопрос насчет варрантов. В августе вы выкупили 10% по относительно высокой цене, почти по номиналу…
— Это неправда. Мы выкупили ниже номинала в благоприятный момент. Осуществляли выкуп в течение двух месяцев. После обнародования информации об операции цена на наши варранты подскочила на 8%.
— Почему именно сейчас, какой логикой вы руководствовались? Раньше ВВП-варранты стоили дешевле.
— Логика очень проста. Когда все было хорошо, и прогнозы были хорошими, Минфин не выкупил бы варранты, цена была существенно выше номинала. Мы посчитали, что при минимальном росте ВВП к 2040 году мы переплатили бы 22 млрд. долларов. Если рост ВВП будет 4,6%, как мы планируем в 2021 году, то в 2023 году нам пришлось бы заплатить за варранты дополнительно 600 млн. долларов.
Это нормальная долговая политика, адекватная для страны и логичная для министра финансов, который все свои 39 лет живет и планирует жить в дальнейшем в этой стране. Откровенно говоря, меня немного раздражает ситуация, когда какие-то псевдо эксперты, которые мало разбираются в теме, начинают комментировать эту историю и искать предательство там, где его нет.
Нас даже надо похвалить за то, что в условиях кризиса мы делаем эту операцию. Если у нас все будет хорошо, мы это сделать не сможем. Инвесторы тогда скажут: «О, Украина растет. Будем держать варранты».
— Почему именно 10% выкупили? Как быть с остальной частью бумаг, которые после этого подорожали и не будут дешеветь.
— Это динамика. На конец августа цена на варранты самая высокая с марта. Самая низкая цена была в середине апреля, потому что была неопределенность, кризис. О выкупе варрантов тогда речь не шла. Я бы не утверждал, что они не будут дешеветь, ведь инструмент очень волатильный.
Когда я пришел в Минфин, то поставил задачу нашему долговому офису, правительственному уполномоченному по управлению государственным долгом Юрию Буца разработать план выкупа варрантов. Кроме нас это никто не сделает. Выкупать – это правильная история с точки зрения мысли о будущих поколениях и бремени долгов для них. Если вспомнить слухи о моем якобы увольнении, то я буду самым счастливым министром финансов, если основанием для отставки будут самые правильные и полезные для страны вещи, которые я делал.
— Вы выкупили 10%. Учитывая, что цена подскочила, какова перспектива выкупить остальное в будущем?
— Мы обнародовали эту информацию, потому что таковы правила биржи. Это наш долг. Право остается. Будем определяться. Все будет зависеть от наших возможностей, ситуации на рынке. Это многофакторная история, не могу спрогнозировать. Сейчас выкупать смысла я не вижу.
– Накануне аналитики Bank of America заявили, что Украина может выпустить евробонды для выкупа всех варрантов.
— Такие прогнозы экспертов я тоже читал в последнее время, но это не так. Таких планов пока у нас нет.
Относительно таможни и заблокированных фур на границе
– Что стало главной причиной для смены главы таможни и практически всех руководителей региональных таможен?
– Таможня – это консервативная структура. Нам удалось быстро навести порядок на таможне с назначением Игоря Муратова. Таможня начала выполнять индикативные плановые показатели и у меня сложилось ощущение, что они этим удовлетворились и все остальное их мало интересует. Если выполняется план по таможне, то борьба с контрабандой, внедрение новых способов работы таможни, кадровая работа, ротация, координационно-мониторинговая работа отходят на второй план.
И самое главное, это создание единого юридического лица на таможне. Этот структурный вопрос лично меня как министра не удовлетворял. Таможня научилась делать свои основные функции, а внедрений новых процессов и изменений не было.
— Как раз после кадровых изменений начали поступать жалобы от бизнеса о задержках таможенного оформления грузов. До сих пор сотни фур заблокированы на границе.
– С приходом нового руководителя таможни летом прошлого года (речь идет о Максиме Нефедове) состоялся «процесс децентрализации» работы региональных таможен. Каждая региональная таможня настраивала свою работу по-своему, Киев не влиял на процессы, которые были в регионах. В итоге каждая таможня создавала «специфические условия» для растамаживания тех или иных групп товаров – кто-то благоприятные, кто-то менее благоприятные.
Происходит также саботаж работы импортеров, привыкших работать с таможенниками до этого, или саботаж с точки зрения работы таможенников. На таможне работает электронная система и «добродетельным импортерам», которые не задействованы ни в каких схемах, дают зеленый свет. Таких большинство, около 90%.
— Значит, сейчас жалобы поступают от компаний «нечистоплотных»?
— Жалуется и честный бизнес. Некоторые таможни специально создают напряжение и не дают возможность работать. Вы думаете, что сменив 10 руководителей, мы все на таможнях изменили? Нет, это не так.
— Европейская бизнес-ассоциация в одном из своих последних заявлений отмечала, что со стороны таможенников есть необоснованные требования предоставлять дополнительную документацию.
– Интересно. Мы, знаете, что просим? Мы просим экспортную декларацию из страны вхождения. Что с этим не так? Таможня имеет право истребовать дополнительные документы, если есть риск, что цена декларирования занижена.
— Звучали предложения от бизнеса, чтобы перенести контроль таможенной стоимости на постаудит во избежание безосновательной задержки грузов. Это возможно?
— Это будет возможно, когда будет работать система отслеживания движения товаров. Если бананы приехали на территорию Украины без посредников, то можно отследить, что бананы появились в сети и с них по фискальному чеку уплачен НДС.
Если приехали бананы, а потом бананы потерялись, и появились детские игрушки? Вы не знаете, действительно ли это были бананы или детские игрушки. Есть много вопросов по оформлению, потому что развелось много посредников на движение товара в магазин. На каком этапе происходит уклонение от уплаты налога? Если появляются посредники, фирмы-прокладки, «схемы», то постаудит не работает. Это сложная история. Мы поддерживаем постаудит с точки зрения теории, но практически его внедрить трудно.
— Когда урегулируется ситуация на таможне?
— Я думаю, к концу месяца все будет в порядке. Для отдельного бизнеса преференций не будет. Если одна компания может договориться по привлекательным условиям растаможки, то возникают неконкурентные преимущества. Не будет этого.
– Недавно Минфин начал на счет «Укрэксимбанка» перечислять средства за непогашенный кредит по «Ленинской кузне» по госгарантиям. Будет ли министерство, какие-то свои претензии выставлять?
— Будет.
— Какой это будет порядок?
— Я не хотел бы эту ситуацию комментировать, потому что у меня также очень много вопросов, каким образом так могло произойти. Это более сложная история, чем выплата гарантий «Укрэксимбанку». Сейчас мы действуем в судебном порядке в соответствии с законом. Все.
– Вы будете судиться?
– Конечно.
— Относительно налоговой амнистии — что с законопроектом, когда вообще он может появиться на повестке дня?
— Законопроект мы подали в Офис президента еще в июле. Сейчас идут дискуссии. Это очень серьезный вопрос политического характера, чтобы Минфин или Кабмин его вносил. Это должен быть серьезный уровень доверия, и поэтому это должен быть именно президентский вопрос.
— У нас все. Возможно, вы еще что-то хотели бы добавить?
— Как настоящий украинец, я достаточно терпелив и уравновешен. Могу терпеть искажение фактов, манипуляции, обман, даже оскорбления. Но до определенного предела. Если мое терпение лопнет, я очень популярным и понятным языком, публично, и на конкретных примерах объясню всем своим «доброжелателям», которые меня в чем-то обвиняют, природу некоторых явлений и их личный интерес. Тогда общество лучше будет понимать сущность так называемой «волны претензий» к министру финансов.
Я не пытаюсь передать через вас «привет», но мне есть что сказать. Сейчас мою сдержанность оппоненты используют, тиражируя фейки. У всего есть предел. Я не буду прятать голову в песок. Я не сделал ничего плохого. Я готов объяснить, в чем реальная причина вопросов ко мне и к моей команде – это смешные вещи.
Авторы: Александр Моисеенко, Дмитрий Денков
Источник: ЭП
Перевод: BusinessForecast.by
При использовании любых материалов активная индексируемая гиперссылка на сайт BusinessForecast.by обязательна.