09.06.2020 – На протяжении всей каденции на должности руководителя Специализированной антикоррупционной прокуратуры Назара Холодницкого сопровождают конфликты.
До этого у него были затяжные трения с главой НАБУ Артемом Сытником. Апогеем их неприязни стал скандал с аквариумом – в 2018 году Генеральная прокуратура совместно с НАБУ больше месяца прослушивала кабинет Холодницкого. «Жучок» был спрятан в большом аквариуме руководителя САП.
Сытник тогда обвинял Холодницкого в «сливах» информации подозреваемым лицам и в давлении на подчиненных ему прокуроров.
Квалификационная комиссия прокуроров даже рассматривала возможность увольнения руководителя САП, но Холодницкий сумел защититься и отделался лишь выговором.
Не прошло и двух лет, как у главного антикоррупционного прокурора новый конфликт. На прошлой неделе генеральный прокурор Ирина Венедиктова записала специальное видео, в котором обвинила руководство САП в бездействии.
«Вопиющие факты системных просчетов в организации работы прокуроров САП свидетельствуют о наблюдательной позиции и полном отсутствии адекватных мер со стороны руководства этой прокуратуры, и такая беспомощность не может больше оставаться без реагирования генерального прокурора», – эмоционально заявляла Венедиктова.
Чтобы разобраться в ситуации, мы решили записать небольшое интервью с Холодницким.
В течение 50 минут «Украинская правда» расспрашивала руководителя САП о замечаниях генпрокурора, его отношениях с Офисом президента, возможной отставке и уголовных производствах.
«Я не согласен с обвинениями Венедиктовой, начиная со слов «уважаемые коллеги»
— Совсем недавно вы сказали, что с госпожой Венедиктовой у вас нормальные рабочие отношения.
– Да.
— Что случилось за пару дней? Как ваши отношения так резко изменились?
– Это интервью было записано в понедельник (25 мая), и я говорил то, что думал. Уже в другом общении с журналистами, на вопрос: «что случилось?» в отношениях с прокурором — я сказал, что «это был полный нежданчик». Потому что я действительно этого не ожидал.
— Именно видео генпрокурора стало для вас «нежданчиком»?
– Да. Потому, что публично или непублично никаких писем с теми или иными претензиями не было. 19 мая я в последний раз был в Венедиктовой, мы обсуждали вопросы подследственности некоторых производств, вопросы карантинных ограничений, в том числе и зарплатных для работников.
Я еще перед выходом из кабинета говорю: «Есть какие-то вопросы ко мне?». Она говорит: «Нет, вопросов нет». Вот и все.
Но мы не будем записывать «видосик» на «видосик». Есть коммуникация, есть законные рамки, и когда мне приходят запросы: «Безотлагательно предоставь материалы уголовных дел, потому что мы хотим их почитать»… Ну, так не будет.
– Сейчас вам приходят такие сообщения?
– Есть резолюции, причем не понятно, по какому принципу выбирают дела.
– Какие именно дела?
– Последний запрос, который пришел – это «дайте нам дело Гладковского, дайте нам еще какое-то дело». Берутся выборочные дела, их логики я до конца не понимаю, такое впечатление, что хотят или где-то поймать, или что-то узнать в тех делах.
Или, знаете, сначала сказали, что все плохо, а теперь надо найти, а что же там плохого. Вот какие-то такие игры, откровенно детские. Есть процессуальные рамки, и будем в этих процессуальных пределах работать.
Я реально был настроен на конструктивную работу. Мы по некоторым делам и сами совещания инициировали и давали как процессуальному руководителю, доступ генеральному прокурору к тем или иным делам.
Ну, сейчас, я так понимаю, этого делать не надо и нельзя.
– Почему генеральному прокурору нельзя передать дело по Гладковскому?
– Потому что я и мои сотрудники, которые мне докладывают, не уверены, что если дать материалы дела генеральному прокурору, то это дело не пойдет «гулять» по всей Генеральной прокуратуре. Пойдет по рукам различных советников, помощников, в том числе и на общественных началах; советники почитают, потом какие-то помощники будут это дело читать, а дальше ищи ветра в поле.
Если генеральный прокурор захочет почитать, мы ей дадим доступ – в соответствии с законом. Но когда ты видишь, какие приходят запросы, и четко видно, что это ну явно не генпрокурор готовил запросы, и затем моим процессуальным руководителям звонят какие-то прокуроры разных отделов: «У нас там то, то, то». Ну, так не может быть.
Есть угроза утечки. У нас есть опасения, что эти дела не только генеральный прокурор будет читать. И где они потом будут, нам будет трудно отследить, где они там ходили, и кто их видел.
– На что вы намекаете? Что случится, если дело будут читать другие прокуроры?
– Опасность в том, что доступ к делу имеют исключительный круг лиц: детективы, которые расследуют, прокуроры, которые являются процессуальными руководителями или руководитель прокуратуры, ну, или лично генеральный прокурор. Имеется в виду, что руководитель САП подчиняется непосредственно генеральному прокурору.
Это значит «напрямую» – без посредников, без советников, без помощников. Из той информации, которой мы владеем и с тех телефонных звонков, которые некоторые люди вызванивают моим подчиненным, я понимаю, что предоставляя материалы отдельных производств на изучение непосредственно генеральному прокурору, эти материалы изучаются не только ею.
Это мои догадки. Поэтому, чтобы избежать разглашения данных следствия, мы делаем все, чтобы сохранить независимость антикоррупционных прокуроров и детективов и, собственно, сохранить тайну следствия.
— Что касается видео Венедиктовой, с чем вы точно не соглашаетесь?
– Со всем. Начиная со слов «уважаемые коллеги».
– Она проехалась по делу Кузьмина, это же дело действительно закрыли.
– Было дело господина Кузьмина. Об этом уже можно говорить, оно закрыто, да.
Прокурор пришел и сказал: «Я не готов в этом деле принять решение и идти с ним в суд, потому что раз, два, три, четыре, пять». Было решение суда, о котором мы не знали, когда это дело получали. А генеральный прокурор как раз об этом знала, когда его передавала, но об этом не говорила. Как оказалось, суд признал бездействие прокуроров ГПУ во время оглашения подозрений во время расследования этого дела.
И что сделал прокурор САП? Он принял это дело. А потом адвокаты говорят: «А вот в деле постановления этого не было, адвокаты его дали суду». Прокурор САП смотрит, говорит: «А что это за постановление?».
Начинаем разбираться, ищем прокурора, который был до нас. Едем в Черкассы, изучаем материалы судебного дела, слушаем аудиозапись заседания. И на заседании прокурор говорит: «Я согласен со стороной защиты». Ну что это такое? Может это был слив дела, а не то, что нам всем теперь рассказывают?
– Прокурор ГПУ был согласен со стороной защиты?
– Сторона защиты подала ходатайство, прокурор встает и говорит: «Я согласен».
– Когда это произошло?
– Это был октябрь 2019 года. Суд принимает решение, решение вступает в законную силу. Потом: «Ой, у нас материалов следствия нет, давайте передадим дело в САП и НАБУ».
– Почему тогда Венедиктова пошла войной против вас?
– Я не хочу называть это войной. Слушайте, можно рапортовать о тысяче мелких приговоров, но наша задача — это получить крупные приговоры.
Я понимаю манипуляцию тех видео: «Покажите нам, прокуроры, свои приговоры». Ну, кто-кто, но Генеральная прокуратура должна знать, что приговоры может показать суд. И мы, в том числе будем делать все, чтобы суд эти приговоры показал.
Как мы это будем делать? Направляя дела, где есть судебная перспектива. И сейчас таких дел в Антикоррупционном суде около 200. Они разной категории и они слушаются.
Есть и «большая рыба», и не очень. «Большая рыба» немного медленнее слушается в силу тех или иных обстоятельств. «Меньшая рыба», например, вчера получила приговор по бывшему судье Апелляционного суда Днепропетровской области за не декларирование.
Есть дела, в которых ожидаем приговоры – это дело бывшего председателя ГФС, дела бывших нардепов, которые уже не первый год в суде. Чтобы эти приговоры получить, надо дождаться их.
Лично у меня есть надежда до конца года получить хотя бы 100 приговоров по разным делам, различной категории сложности. Из них хотя бы 10 – той «большой рыбы».
«Мы заканчиваем производство «Армия. Язык. Оружие»
– Мы внимательно следим за деятельностью антикоррупционных органов почти всю, как вы говорите, пятилетку. Мы ходили на заседание комитетов Верховной Рады по народным депутатам, которым снимали неприкосновенность, были на судах Насирова, Мартыненко. Но уже прошло немало времени и все еще никто не сидит. Ба, больше – подозреваемые спокойно себе живут привычной жизнью, мы встречаем их на публичных мероприятиях. И видя все это, люди справедливо возмущаются – почему за все это время нет посадок?
– Я абсолютно согласен в этой части, что есть общая картинка, что нет посадок, о которых говорят. Но посадки делает суд. Для того чтобы они были, суд должен поставить точку по нашим 200 делам.
200 дел сейчас, и они увеличиваются. И дальше будут. На следующей неделе мы запланировали окончить одно большое производство, которое нашумело в прошлом году как: «Армия. Язык. Оружие» и так далее.
– Это вы по делу Гладковского?
– Я не могу озвучить фамилию, каждый думает сам.
– На следующей неделе?
– Да. Но надо пройти процессуальные моменты. И опять же, окончание дела, направление в суд — это не значит, что уже есть приговор. Я же тебе говорил, что подозрение – это только первая стадия процесса, это так закон требует. И, к сожалению, у нас общественное мнение такое и медийно это освещается так, что объявление подозрения уже выглядит как некая точка, и уже человек виноват. К сожалению.
– По нашим данным, Венедиктова открыла служебную проверку в отношении вас. Это так?
– Правда, да. Вчера только пришел приказ (интервью записано 29 мая). Там не только по мне, там по прокурорам САП тоже служебные проверки какие-то проводятся, хотя по закону они должны быть созданы по моему приказу. Это одна из гарантий независимости. Но мы будем разбираться по закону.
– Служебная проверка связана с обвинениями генпрокурора?
– Сейчас не хочу публично все это говорить, потому что приказ только пришел. Там они просят пояснения, сейчас я его готовлю, пропишу свои возражения и свои контраргументы, и свои, в конце концов, претензии, кто там те приказы издает и вообще они законны ли по прокурорам САП.
«Я могу сам уйти со своей должности. Такая опция у меня есть»
– Какие у вас отношения с Офисом президента? На встречи на Банковую вас приглашают?
– Нет, нет отдельных встреч.
– Я знаю, что вы там были несколько раз. Как минимум, вы с президентом общались.
– Давно общались. Раньше были встречи по вопросам в энергетической сфере. Я на них был, Артем Сытник был.
– О чем вы говорили с президентом?
– В этом году я с ним не виделся. В прошлом году, вот когда мы встречались все вместе, то тогда стоял вопрос Антикоррупционного суда, потому что у них тогда не было помещения.
Говорю откровенно, президент без тех всех, знаете, «нежданчиков», он говорит четко: «Что вам надо? Как вам помочь, чего вам не хватает»? Мы сказали тогда: «Раз, два, три – такие проблемы». Раз, два, три там было решено, незаконное обогащение возвращено. Но о конкретных делах меня лично президент не спрашивал.
– По конфликту с генпрокурором вы пытались связаться с президентом?
– Не пытался.
— Какова конечная цель заявления Венедиктовой?
– Честно, не понимаю. Я знаю, что есть попытки проведения конкурса.
Кстати, о проведении конкурса на руководителя САП я с Венедиктовой еще в марте говорил, когда она, только, приступила к работе. Я ей говорил, что смотрите, у меня есть опасения относительно честного проведения конкурса.
Да, там есть разные толкования закона о сроке действия, сроке полномочий – с сентябрьской реформой прокуратуры было остановлено действие статьи 39, которая определяет срок полномочий, я ей об этом говорил.
Но я ей также говорил, что необходимо провести все-таки этот конкурс, несмотря на, те статьи и на этом все. И я ей говорил, какие у меня есть лично предосторожности, чтобы этот конкурс не был сорван.
Потому что в конкурсную комиссию подаются 4 лица от генерального прокурора – от Совета прокуроров, и 7 лиц подаются от Верховной Рады. Я подчеркиваю, что конкурс, если будет, то он будет на три должности: руководителя САП, на заместителя руководителя САП, потому что есть вакансия, и на начальника пятого отдела.
– Когда этот конкурс должен быть?
– Вот вопрос, когда он должен быть. Вопрос в том, что если судить по пятилетнему контракту, то срок полномочий заканчивается в ноябре. Значит, конкурс должен быть проведен, чтобы уже по состоянию на день окончания срока мы или работаем дальше, или передаем ключи. Чтобы это был эволюционный путь.
У меня есть до сих пор единственные предостережения по конкурсу, чтобы он не был сорван. Обязательно надо сдавать экзамен по знаниям законодательства, компьютерный тест General Skills, а потом проходить собеседование. Скажу откровенно, два первых этапа являются объективными. Ты и компьютер: ты или знаешь, или не знаешь. Все. Любые собеседования – это всегда субъективный фактор.
Кроме этого у меня лично беспокойство вызывает не сам факт проведения конкурса, а чтобы это не превратилось в историю с аудиторами НАБУ, как было в Верховной Раде. В результате аудитора НАБУ выбирали сколько времени? Год, полтора, два? Со скандалами, с лыжниками, чего там только не было. Я ей об этом отмечал.
– Вы будете участвовать в этом конкурсе?
— А это уже другой вопрос. Давайте интригу придержим до конца.
– Вы можете добровольно уйти со своей должности?
– Могу. Такая опция предусмотрена. Я ее рассматриваю как возможность.
Я уйду в двух случаях: когда закончится срок, или когда я сам этого захочу. Это две опции.
«Депутаты пишут заявления о преступлениях друг против друга»
На прошлой неделе, на Facebook-странице САП появилась заметка, где прокуроры просят генерального прокурора внести в ЕРГР данные по народному депутату, которого подозревают в контрабанде табака. Можете рассказать, о каком конкретно депутате идет речь?
– В течение этих двух месяцев мы написали несколько обращений. В сентябре Верховная Рада приняла норму о том, что только генеральный прокурор может вносить сведения по народным депутатам.
Если я или вы сейчас напишете заявление, что народный депутат Иванов, Петров, Сидоров совершает преступление, то надо идти к генеральному прокурору. Хотя он не является ни подозреваемым, никем. И сейчас то, что мы видим – часто злоупотребления, в том числе и самих народных депутатов.
Например, один депутат из фракции пишет заявление на вторую фракцию и это все на фоне местных выборов, когда каждый хочет быть смотрящим, куратором той или иной области.
И к нам сейчас очень много заявлений поступает. Друг на друга пишут. И что нам остается? Хочешь, не хочешь — если заявление написано, надо идти к генеральному прокурору, и каждый раз вносить данные в ЕРГР, или обосновывать отказ.
– Депутаты друг на друга жалуются?
– Есть такие моменты. У нас есть такие жалобы.
– Есть такие жалобы: «Я, член фракции такой-то, жалуюсь на своего коллегу из другой фракции»?
– Да. Условно говоря, народный депутат Ю. жалуется на народного депутата Д. Такие моменты, есть.
– А депутаты с одной и той же фракции жалуются друг на друга?
– И из одной фракции жалуются. Но это редкость. Как правило, друг на друга из разных фракций.
– Сколько таких жалоб было, хотя бы примерно?
– Где-то мы таких заявлений рассмотрели ну с добрый десяток точно. Не только действующие депутаты пишут. Бывает, что бывшие депутаты пишут заявления. Это касается мажоритарщиков в первую очередь. Те, что не прошли в Верховную Раду, пишут на прошедших народных избранников.
– Возвращаясь к моему вопросу о народных депутатах… Генпрокурор обоснованно не вносит данные в ЕРГР?
– По тому, что вы спрашивали, по моему убеждению, это абсолютно непонятная позиция относительно невнесения в ЕРГР. Потому что есть конкретные факты, которые требуют исследования следственным путем, чтобы доказать или опровергнуть эти факты. Мы этого сделать не можем из-за того, что нет ЕРГР.
– Это господин Холодов? О нем идет речь?
– Нет, эти теории развеяли. Я видел этот квест «Угадай депутата». Такая игра есть на различных политических и новостных сайтах. Это не господин Холодов, скажу сразу. Но кейс связан с контрабандой, скажем так.
– Почему нет новых подозрений депутатам?
– Будут преступления – будут подозрения. Не делайте мнения у общества, что депутат – автоматически преступник.
Вот сейчас закончилась каденция предыдущего созыва и у нас уже 7 или 8 подозрений по компенсациям за жилье. Уже есть первые приговоры в том числе, и возмещены эти расходы.
Меня спрашивали ваши коллеги: «А чего нет дел по новым депутатам по этим статьям»? Потому что новые депутаты, если умные, так не будут делать. А если они неумные, то дождутся, пока вырастет сумма убытков, чтобы можно было привлекать. Понимаете? Поэтому, знаете, имеется такой лайфхак для народных избранников: не делайте так, как предшественники.
— Кроме пленок Ермака — есть ли другие жалобы на окружение президента?
– Есть, конечно. Президент – такая должность, которая не может нравиться всем и сразу.
– Данные в ЕРГР внесены на кого-то из окружения президента?
– Другой вопрос. Давайте сохраним тайну следствия.
– Ряд медиа ранее писали, что новые народные депутаты получают зарплаты в конвертах…
– Это было внесено в ЕРГР. Я не готов сейчас говорить – мы же вопрос с вами не согласовывали… я не готов вам сказать, какое состояние этого дела. Но было заявление о преступлении и было начато производство, я это помню.
«Мы с Сытником выпили бутылку виски во внерабочее время»
– И не могу не спросить о делах по «Роттердам+» и по «Приватбанку». Когда будут какие-то результаты следствия?
– Знаете, это можно записать себе в плюсы – все, в чем обвиняют в бездействии прокуроров САП, не касается, по крайней мере «Роттердам+» и «Приватбанка».
– Давайте конкретно. Сытник говорил в одном из интервью, что НАБУ движется по подозрениям Коломойскому.
– Движение есть, но пока о подозрениях говорить очень рано, это я говорю как прокурор. Это по «Приватбанку» в частности. Следствие продолжается. Оно уже продолжается, кстати, четвертый год.
– Четвертый год! Почему так долго?
– Дело непростое, я это говорю сразу. И сама история с «Укрнафтой», где прокурорам в феврале были даны указания по делу. Там в том, и во втором деле, и в «Роттердаме», кстати, стоит вопрос очень остро в экономических экспертизах.
И по результатам экспертиз тогда можно говорить о результатах расследования всех этих дел. Это экономические дела, где без экономических экспертиз и квалифицированных экспертов поставить точку невозможно.
– Значит, «Роттердам+», «Приват», «Укрнафта» – все еще расследуются?
– Они не закрыты. И это уже, знаете, в наших реалиях – если дело не закрытое, это уже плюс.
– Вы когда-то рассказывали историю, что сюда к вам, как только вас назначили, приходил Коломойский.
– Да, так это было, мы с Сытником были на совещании сверху в актовом зале (в здании САП), а тут было шоу.
– Сейчас Коломойский в Киеве…
– Не приезжал ни разу, не был, не видел. Сразу опережаю вопрос.
– С Ринатом Ахметовым общались?
– Я его в глаза не видел. Даже на футболе. Видел его только по телевизору.
– На вас же могут выходить их люди.
– Не выходят. А что получается, что это изменит? Ну, ничего же не изменит.
– Кстати, забыл спросить, как вы помирились с Сытником?
— Выпили бутылку виски во внерабочее время (улыбается).
Автор: Роман Кравец
Источник: Украинская правда
Перевод: BusinessForecast.by
При использовании любых материалов активная индексируемая гиперссылка на сайт BusinessForecast.by обязательна.