В статье изложено авторское видение философской платформы развития моральной экономики как одного из фундаментальных предпосылок формирования новой экономической теории, способной отразить тренды развития экономики и сетевого общества первой половины XXI века.
Актуальность нового взгляда на развитие моральной экономики, в которой меняются векторы, приоритеты, иерархия общественно значимых действий и общественного прогресса, обусловлена острой научной дискуссией и полемикой относительно сущности и природы экосистемы в новой социально-экономической реальности.
Целью статьи является содействие фундаментальному переосмыслению феномена моральной экономики, предпосылок ее становления с акцентом на человека, ориентированное развитие, усиление внеэкономической роли, ценностей, культуры, достойного труда, солидарности, что в перспективе должно утвердить новый уровень социального качества.
Для аргументации концептологии моральной экономики использованы общенаучные и специальные методы научных исследований – теоретического обобщения, индукции и дедукции, абстрактно-логический, исторический, логического обоснования, гипотетический метод.
Элементами новизны являются теоретико-методологические концепты относительно сущности, природы нравственной экономики и доказательства, подтверждающие выдвинутую гипотезу закономерности ее развития как объективной реакции обществ, их ведущих социальных сил на новую глобальную реальность, которая имеет научно-технические, социально-экономические, демографические и институциональные предпосылки.
Приведена трактовка моральной экономики в наиболее общей и развернутой формулировке в противовес «продуктивному» подходу.
Предложенный концепт моральной экономики раскрыт через его функции — методологическую, социально-экономическую и институциональную; организационно-управленческую; мировоззренческую. Выделены обстоятельства и процессы, которые сдерживают развитие социально-экономических отношений на началах человеческого центризма и предстают своеобразным «тромбом» на пути развития нового типа экономики.
Раскрыта подлинная роль культуры в экономической сфере в контексте взаимосвязи культуры, этики и моральной экономики. Выдвинута гипотеза, что объединяющим звеном между экономикой и культурой предстает ценность. Ценности рассматриваются как ресурс, мотив, источник и экзистенциальная цель позитивной социально-трудовой динамики.
Высказано предположение относительно параллели между явлениями и процессами, которые порождают дефицит достойного труда, с одной стороны, и развитием экономики, что претендует на статус «некультурной», «неморальной», «не человекоцентричной».
Аргументирована и высказана гипотеза относительно одно направленности принципов формирования и функционирования моральной экономики и феномена идентичности. Обоснован тезис, что моральная экономика ускорит свое становление при использовании потенциала солидарности.
Ключевые слова: моральная экономика, культура экономики, ценности, человекоцентризм, развитие, идентичность, достойный труд, социальное качество, солидарность, социально-экономичные (не)нормальности.
Постановка проблемы и актуальность исследования. Беспристрастный анализ развития глобального социума в начале 30-х годов XXI века доказывает, что во всех сферах общественного бытия происходят много векторные, неоднозначные, противоречивые изменения.
Новая социально-экономическая реальность, в которой сейчас оказалось человечество едва ли не всего мира, стала симбиозом трех мега потрясений – информационно-цифровых трансформаций, санитарно-эпидемиологических ограничений, которые в ментальной модели авторов предстают как «большой взрыв-1», «большой взрыв-2» и «большой взрыв-3». Каждый «большой взрыв» вызвал неоднозначные последствия для экономического роста и социального качества в глобальных и национальных координатах.
Неспособность социума абсолютного большинства стран мира стать на путь устойчивого развития, достичь ожидаемых показателей социального качества, индикаторов достойного труда и достойной трудовой жизни заставляло многих ученых, в т.ч. авторов этой статьи уделять повышенное внимание выяснению причин дрейфа мирового социума к человеко(не)центризму и определению векторов преодоления нежелательных трендов в динамике качества человеческого развития.
Нашей принципиальной позицией остается та, что «социум конца ХХ – начала ХХІ века переживает хроническую болезнь, диагноз которой – неадекватность приоритетов, направленность на расширение производства, любым способом и по любой цене, упование на безграничное потребление; нацеленность на рост, при котором нет развития. По мировоззрению экономического центризма царит примат экономического над социальным, недооценка, непонимание истинной роли внеэкономического в нашей жизни».
Вынуждены констатировать, что происходит развитие моральной, этической, социализированной экономики, в центре развития находится новый человек. Человек цифровой эпохи, накопивший мощный человеческий капитал, создал параллельный с природой мир техники, технологий, которые по возможностям сплошь и рядом превышают человеческие возможности.
Человек, активно адаптируется к вызовам демографического, цифрового, климатического, социального, политико-экономического характера. И он может и должен рассчитывать на достойную трудовую и не трудовую жизнь, общественно приемлемое социальное качество – все это остается глобальной задачей, с которой политикум, социальные партнеры, гражданское общество справиться не могут и в начале третьего десятилетия текущего века.
Более того, по многим направлениям социального, социально-трудового развития глобальный социум все больше имеет «провалов», а перманентные достижения граничат с поражениями.
Есть уверенность, что среди причин, которые сдерживают развитие моральной, человекоцентричной экономики одно из основных мест занимает доминирование устаревших, неадекватных условиям настоящего научно-прикладных основ, концептов, что оказывают значительное влияние на выработку и реализацию социально-экономической политики, как в прошлом, так и сейчас.
Целые пласты экономической теории на поверке оказались совершенно бесполезными, бескорыстными и такими, что, в конце концов, дали толчок к системным провалам в развитии глобальной экономики.
Широкий спектр проблем, порождают мировоззренческие ограничения, неадекватность мышления, ценностные асимметрии, с одной стороны, и ограниченность объема статьи, с другой, вынуждают авторов сосредоточиться здесь только на отдельных, сугубо политико-экономических причинах не сформированного у многих представителей социума (если не большинства) современного экономического и социального мышления и ориентированных на человека ценностных позиций.
Широко употребляемым является выражение: «Как лодку назовешь, так она и поплывет». Справедливым является утверждение, как человек понимает сущность экономических и социальных явлений и процессов, так и формируется его мировоззрение, культура мышления, мотивационные наставления, сама философия жизнедеятельности.
Мышление в целом и экономическое в частности, в значительной мере формируется под влиянием экономической мысли, которая является ведущей, доминирующей в обществе, а также знаний, концепций, гипотез, которые продуцируют другие экономические течения.
В угоду ведущему экономическому течению – мейнстриму, которое оказалось одним из неадекватных условий и реальным драйверам экономического прогресса, прикладным экономическим наукам пришлось поступиться широтой подхода, дисциплиной, чувствительностью к роли культуры, морали, этики в жизнедеятельности человека и развития экономики.
Реальность такова, что экономическая наука и, прежде всего, ее фундамент – экономическая теория – оказались неспособными ни концептуализировать природу глобальных изменений в мире экономики и в мире самих людей, ни описать доминанты, драйверы общественного прогресса, ни предложить «дорожную карту» устойчивого, одно векторного экономического, социального и общественного развития.
Большинство (если не все) ведущих экономических теорий все еще не способны с научных позиций объяснить природу и причины человеко(не)центричности, что ее демонстрирует глобальная экономика, представленная национальными экономическими системами и их региональными объединениями.
Действительно, ведущие теоретические течения и их школы на протяжении последних десятилетий терпят поражение на «поле» социального качества, человеческого развития, демонстрируют неготовность ответить, казалось бы, на простой, понятный едва ли не всем, правомерный вопрос.
«Почему человекоцентризм на практике не предстает неоспоримой ценностью, а экономический, социальный и общественный прогресс, как правило, имеют разно векторные драйверы направлений?». Далеко не все творцы экономической мысли способны ответить на вопрос: «Почему культура, мораль, этика, образно говоря, оказались по одну сторону ”баррикад“, а экономика и ее институты – по другую?».
Реалии последних десятилетий таковы, что низкие темпы экономического роста, характерные для абсолютного большинства стран, уживаются с еще более низкими темпами человеческого развития. Поэтому справедливо возникает вывод, что глобальная экономика – это экономика низкого экономического роста без развития и, прежде всего, человеческого, социального.
Складывается впечатление, что политикум, социальные партнеры, а с ними и глобальный социум, приспособились, смирились с хроническими социальными недугами. Ими является рост социального неравенства и вынужденной незанятости в разнообразных формах, сохранение дефицита достойного труда, отсутствие положительной динамики показателей, отражающих социальное качество в самом широком его понимании.
Реальностью настоящего в глобальном измерении остается аномальный рост социального неравенства, развертывание неустойчивости, прекарности в сфере труда и занятости; воспроизведение значительных масштабов явлений и процессов, порождающих социальное отторжение, бедность. В том числе среди работающих, ухудшение многих индикаторов, которые являются отражением дефицита достойного труда.
Экономический центризм или примат экономического вида над социальным, пренебрежение принципами достойного труда, солидарностью; социальное отчуждение; рост проявлений социального неравенства; производственной демократии; разбалансированность всей системы социально-трудовых отношений – это и многое другое является неутешительными реалиями в социально-трудовой сфере.
В то же время это и свидетельство того, что в современных экономических системах не исключением, а скорее правилом является нехватка культурных нарративов, морали, этики. Обидно об этом писать и признавать, что современная экономика в социально-трудовом и в ее человеческом измерении – это экономика без культуры. Экономика, которая все больше и все чаще не исповедует общие ценности трудовой жизни, как и качество жизни вообще.
Природа обозначенного имеет глубокие корни, «за кадром» находится и политические, и экономические, и нравственные, мировоззренческие аспекты, а потому исследовать весь спектр проблем (не)развития экономики человекоцентричной, социальной, морально-этической в пределах одной разработки – задача неподъемная.
В предлагаемой читателям статье изложен авторский концепт постановки и решения задач социально-трудового развития и достижения общественно значимой цели – ощутимого приращения социального качества – на основе культуры, экономики, солидарности и ценностно-ориентированного общественного прогресса.
Такая постановка вопроса предполагает новый взгляд на развитие моральной экономики, в которой меняются векторы, приоритеты, иерархия общественно значимых действий и общественного прогресса.
Предлагаемую философию моральной экономики авторы рассматривают в качестве одних из фундаментальных предпосылок в формировании новой экономической теории, способной отразить тренды развития экономики и сетевого общества первой половины XXI века.
Обозначенное будет иметь, по нашему убеждению, важную теоретико-методологическую ценность учитывая несостоятельность современной экономической теории объяснить просто о сложном – природу человек(не)центризма, причины примата экономического над социальным, отсутствие устойчивой положительной динамики человеческого развития, саму философию экономического, социального и общественного развития в моральном, нравственном, культурном измерении.
Работая на опережение и стараясь избежать предвзятых оценок относительно названия и содержания статьи, подчеркиваем, что в ней отсутствует морализаторство, социальный популизм, попытка понравиться легко думными лозунгами и тому подобное.
В предлагаемой публикации на самом деле все наоборот: отрицание доминирующих мнений относительно формата и перспектив экономического и социального продвижения; призыв думать и действовать нетрадиционно; попытка убедить потенциальных читателей в бесперспективности общественного развития без полномасштабного возвращения культуры в экономическую деятельность.
А также нескрываемое настаивание на том, что общественно ожидаемых экономических и социальных результатов, не достичь без нового, человекоцентрического мышления, нового мировоззрения и новой экономической культуры.
Анализ последних исследований и публикаций. Как показывает генезис научной мысли, дефиниция «моральная экономика» введена в оборот английским историком-марксистом, основателем новой социальной истории, сторонники которой отстаивали идеи целостности социально-гуманитарных наук как знаний о человеке в обществе, Э. П. Томпсоном (Е. P. Thompson) (1971).
Стержневой идеей моральной экономики, положенной в основу исследований Э. П. Томпсона, можно считать сложный социальный механизм по смягчению социального неравенства и нейтрализации его конфликтного потенциала в части представлений о хозяйственных функциях и взаимных обязательствах членов общества и организаций.
Дальнейшая концептуализация моральной экономики заложена в трудах американского исследователя Дж. Скота (J. Scott) (1977). На основании исследований сельских сообществ, постоянно находившихся на грани голода, Дж. Скот выдвинул гипотезу относительно моральной экономики выживания, фокусом которой было экономное потребление и отказ от рискового инвестирования ресурсов. Квинтэссенция этого научного наследия – инструмент морали для перераспределения ресурсов.
В трудах британского исследователя А. Сеера (A. Sayer) (2004) моральная экономика трактуется в контексте справедливости, равенства и благосостояния. Актуализация моральной экономики в современном социуме аргументирована в исследованиях К. Поланьи (K. Polany) (2002), Н. Лумана (N. Luhmann) (1995), Ю. Хабермаса (J. Habermas) (1989), Г. Беккер (G. Becker) (1999), Н. Гетца (N. Götz ) (2015), Дж. Керриера (J. Carrier) (2018) под углом дискуссионных взглядов на мораль и обязательства в современной рыночной системе и гражданском обществе.
В научном наследии украинских ученых исследуемая социально-трудовая проблема рассматривается с различных точек зрения, в разных ракурсах и представлена как этическая, солидарная, социальная экономика, которые в нашем понимании являются касательными к моральной экономике. Фундаментальные основы этической экономии заложены в многогранном научном наследии Н. И. Туган-Барановского в контексте социальных основ кооперации (M. Y. Tuhan-Baranovskyi) (1989).
Акцентируем внимание на том, что в большинстве публикаций, объектом исследования которых является моральная экономика, последняя рассматривается в рамках «продуктового» подхода: эта экономика олицетворяется с производством продукции, что имеет важное значение для удовлетворения личных потребностей социума – продукты питания, другие товары широкого потребления.
Через призму человекоцентричности, концепт которой положен в основу авторской аргументации философской платформы развития моральной экономики, учеными Института демографии и социальных исследований НАН Украины под руководством Е. М. Либановой исследуется проблематика устойчивого человеческого развития (E. M. Libanova).
Человекоцентризм как новое качество философского понимания человека, новый тип метасвета, касательный к высшим смыслам бытия личности, находится в фокусе научных исследований В. Г. Кремня (V. H. Kremen’).
В научных трудах Г. А. Дмитренко (H. A. Dmytrenko) нашли отражение вопросы использования философии человекоцентризма как идеологии и национальной идеи развития, формирования гражданского общества в стране. Постнеклассический человекоразмерный научный формат мировоззрения раскрыт в научной работе А. Г. Задорожной (O. G. Zadorozhna), Г. В. Задорожного (G. V. Zadorozhny).
Несмотря на проработку различных аспектов философского понимания экосистемы на разных этапах исторического развития глобального социума, сущность и природа моральной экономики остаются предметом острой научной дискуссии и полемики и актуализируют потребность ее переосмысления в новой социально-экономической реальности в координатах человекоцентризма.
Новизна. Статья содержит теоретико-методологические концепты относительно сущности, природы нравственной экономики и доказательства, подтверждающие выдвинутую гипотезу закономерности ее развития как объективной реакции обществ, их ведущих социальных сил на новую глобальную реальность, которая имеет научно-технические, социально-экономические, демографические и институциональные предпосылки.
При этом развитие экономики, способной претендовать на статус моральной, рассматривается и как стратегический ориентир достижения одно векторного экономического и социального прогресса. Как реакция на общественное требование рассматривать человеческий ресурс как главную производительную силу и цель развития, и как фактор устойчивого развития, как условие достижения общественно принятого социального качества, и как самодостаточную ценность человекоцентризма.
Выполненное исследование, его концепты, предпосылки – это, скорее, «строительный материал» для построения метатеории. Она должна заложить новые векторы, новые ориентиры, новые ценностные установки экономического, социального, общественного развития.
В то же время, выполненное исследование рассматриваем как повод и призыв к размышлению, появлению в будущем нового, неординарного, действительно значимого. Стремились и продолжаем стремиться, не писать все больше и больше обо всем меньше и меньше, а пользоваться междисциплинарным подходом, вернуть в экономику, культуру, мораль, этику, общечеловеческие ценности.
Целью статьи является содействие фундаментальному переосмыслению сущности, природы нравственной экономики, предпосылок ее становления с акцентом на усиление роли внеэкономических ценностей, культуры, достойного труда, солидарности, что в перспективе должно утвердить новый уровень социального качества.
Методы исследования. Методологической основой достижения цели научного исследования является системный и междисциплинарный подходы, которые способствовали комплексному видению философской платформы моральной экономики.
Для аргументации концептологии моральной экономики использованы общенаучные и специальные методы научных исследований: теоретического обобщения, индукции и дедукции, абстрактно-логический – в трактовке моральной экономики в наиболее общем и развернутом изложении, раскрытии функций моральной экономики; исторический метод – при рассмотрении генезиса развития теории моральной экономики.
А также логического обоснования – при выделении обстоятельств и процессов, которые сдерживают развитие социально-экономических отношений на началах человекоцентризма и предстают своеобразным «тромбом» на пути развития нового типа экономики; гипотетический – при высказывании предположений относительно ценностей как объединительного звена между экономикой и культурой.
О параллели между явлениями и процессами, которые порождают дефицит достойного труда и развития экономики, что претендует на статус «некультурной», «неморальной», «нечеловекоцентричной»; относительно одно направленности принципов формирования и функционирования моральной экономики и феномена идентичности; относительно значения потенциала солидарности в становлении моральной экономики.
Изложение основного материала. В продолжение аргументации авторского видения философской платформы в развитии моральной экономики как одной из фундаментальных предпосылок формирования новой экономической теории, способной отразить тренды развития экономики и сетевого общества первой половины XXI века, приведем научно-прикладное обоснование главных компонент концептологии моральной экономики.
Это культуры, ценностей, достойного труда, идентичности личности, солидарности. В контексте предпосылок, ресурсов, источников, доминант социально-трудового развития, культуры, как предпосылки формирования нового мировоззрения и становления нравственной экономики.
Постоянно обращаясь к проблематике культуры, внеэкономических ценностей, их роли в обеспечении устойчивого развития авторы статьи на собственном опыте убедились в неисчерпаемых возможностях культурных, морально-культурных достижений в обогащении социально-трудовой и в целом экономической мысли.
Системный научный дискурс внеэкономического, ценностного открывает новые грани и новые перспективы для понимания экономического мира, мира самих людей; позволяет критически осмыслить состояние экономической науки, неспособности последней предложить понятную, общественно приемлемую «дорожную карту», чтобы стать на путь устойчивого, человекоцентрического развития.
По нашему убеждению, для того, чтобы состоялась реальная интеграция культуры и экономической науки, «оценочные» экономической теории и практики, движения навстречу должны демонстрировать и культура, и экономическая наука.
Еще раз подчеркиваем, что основополагающую природу недостаточного, неестественного «не включения» культуры в теорию и практику экономического бытия следует связывать с противоречием между имеющимся экономическим индивидуализмом и культурным коллективизмом, что воспроизводилось на протяжении всего ХХ века.
И только в первых десятилетиях нынешнего века наметились определенные сдвиги в теоретических новациях относительно роли внеэкономического, культурного аспекта в человеческом развитии.
Известные исследователи проблематики культуры в экономической науке Шурд Бегельсдейк и Роберт Маселанд убедительно доказывают «как культура и экономическая наука веками отдалялись друг от друга, пока не превратились в противоположности: первая означает коллективные, следственные и конкретные структуры и взгляды, а вторая рассматривает индивидуальный, рациональный выбор как универсальный принцип поведения.
С этим глубоко закоренелым противоречием сталкиваются любые попытки воссоединить культуру с экономической наукой, любые попытки со стороны культурологов или экономистов. Фундаментальная природа этого противоречия делает попытки включить культуру в экономическую науку проблематичными, к тому же проблемы здесь глубже, чем принято считать».
По поводу противоречий, порождающих не приживление «дерева культурного» на экономической ниве, упомянутые авторы отмечают, что культура объединяет паттерны мышления и поведения, которые считаются унаследованными и не подлежат сомнению, и тем самым не сочетаются с экономической моделью общества, состоящего из рациональных агентов, которые целенаправленно планируют результаты своей деятельности.
Более того, культура связана с коллективными, стихийными свойствами, в то время как экономическая наука рассматривает общество с точки зрения индивидуального поведения.
Наконец идея культурного многообразия, что приводит к формированию различных картин мира и паттернов поведения в различных сообществах, чужая экономическому стремлению отыскать универсальные принципы человеческой деятельности. Учитывая эти фундаментальные разногласия, трудно было ожидать, что культура снова начнет играть заметную роль в экономической мысли.
Однако, начиная с последних десятилетий ХХ века и вплоть до сегодняшнего дня, мы наблюдаем стабильный рост количества экономических исследований в области культуры.
В развитии предыдущих оснований подчеркивается, что «культура со временем развилась в концепцию, связанную исключительно со структурами и идентичностью на коллективном уровне. Предпочтения, идеи и поведение, специфичные для индивида, привычно не считаются культурой. Напротив, экономическая наука развилась в дисциплину, занятую исключительно принятием решений на уровне индивида. Этот контраст с самого начала затрудняет интеграцию науки в экономическое понимание мира».
Ключевые выводы авторов упомянутого фундаментального исследования:
Во-первых, Шурд Бегельсдейк и Роберт Маселанд доказывают и пытаются настойчиво убедить потенциальных читателей в том, что «до ХХ века культура была неотъемлемой составляющей экономической мысли. Однако общий эффект появления в экономической науке теории предельной полезности и интерпретации культуры как иррациональных, коллективных различий разделил культуру и экономику.
Мы наблюдаем, как сегодня культура активно возвращается в экономическую мысль. Восстановительный острый интерес к культуре среди экономистов сулит нам новое развитие, которое мы полностью одобряем и поддерживаем. Развитие экспериментальной экономики и кросскультурных исследований предвещает нам светлое будущее.
Растущая теоретическая сложность институциональной и поведенческой экономики также выглядит достаточно многообещающей. Однако на сегодняшний день нас больше радуют не идеи, которые родились в результате работы в этих новых направлениях, а вопросы, которыми (опять) занимаются экономисты.
Формирование преимуществ, процесс принятия решений, институты, характеризующие рыночную экономику, роль истории в экономических сдвигах – все эти темы заняли мощное место в повестке дня исследователей.
Мы видим, как экономисты постепенно отходят от откровенно узких интерпретаций в рамках методологического индивидуализма и проявляют все больший интерес к социальному взаимодействию и субъектным аспектам и убеждениям. Мы верим, что эти изменения могут придать экономической науке новые силы и сделать область исследований культуры в экономике критически важным направлением работы в предстоящие десятилетия».
Во-вторых, принципиальное значение для возрождения культуры в экономической науке и хозяйственной практике имеют утверждение авторов: «Мы считаем, что для того, чтобы успешно включить культуру в экономическую науку, нам нужно переосмыслить культуру и экономику так, чтобы между ними с самого начала не было противопоставления.
Однако это требует более динамичного понимания культуры и культурных различий, в котором больше внимания уделяется действиям индивида. Чтобы успешно воспринять культуру, экономистам может потребоваться пересмотреть свою ориентацию на модель с единой вершиной и связанную с ней склонность к универсальной теории. К счастью, соответствующие изменения уже на подходе.
Мы ожидаем, что природа вопросов, которыми мы задаемся, в ближайшем будущем еще будет меняться. Мы рассчитываем, что от нынешней волны регрессионного анализа между странами, который стремится установить причинно-следственные связи между культурой и экономическим успехом, экономисты перейдут к более сравнительным подходам к экономической организации».
Должны признать, что несмотря на веские доказательства доминирования в современном мире экономики, которая, скорее, претендует на статус «некультурной», (не)человекоцентричной, все же появляются признаки переосмысления роли культуры, внеэкономической жизнедеятельности человека цифровой эпохи. Что стало толчком к активному проникновению культуры в экономическую науку, а впоследствии определенным образом и в практику, что стало «спусковым крючком» в дрейфе культуры в «не культурную» экономику?
Ответ на этот и аналогичные вопросы частично совпадает с выводами, к которым пришли Шурд Бегельсдейк и Роберт Маселанд, и которые сводятся к следующим утверждениям.
С одной стороны, продвижение культуры в современную экономическую науку, как считают эти исследователи, связано с развитием той версии экономической науки, которая стала доминировать после Второй мировой войны, что привело к ее распространению на области, которые ранее принадлежали другим наукам, и вследствие этого к столкновению экономистов с вопросами, которые традиционно были связаны с культурным анализом.
С другой стороны, с 1970-х годов важные процессы в экономических исследованиях и экономической реальности вывели на передний план вопросы, на которые стандартная экономическая теория не могла ответить удовлетворительно. Поток тогдашних экспериментальных исследований начал подтачивать веру в модели, основанные на предсказаниях о полной рациональности игроков и эффективности рынков.
Финансовый кризис 2008 года, похоже, окончательно завершил этот процесс. Среди других событий, повлиявших на ситуацию, было осознание того, насколько разными бывают в разных обществах долгосрочные экономические практики и результаты; этому способствовало осознание впечатляющего роста экономики Восточной Азии и относительное отсутствие рынка в Африке.
Недостаток удовлетворительных объяснений вдохновил многих экономистов на написание работ о «глубинных» факторах, определяющих экономическое развитие, одним из которых могла представать культура.
Если культуру рассматривать (среди других представлений и определений) как симбиоз традиций, верований, обычаев, ценностей, которые делают возможным идентификацию и объединяют ценностными установками, убеждениями членов малых и больших групп.
А также сообществ на разных уровнях иерархической структуры общества, то вполне правомерно встает предсказание, а то и убеждение, что культура оказывает значительное влияние на то, что думают, как действуют представители указанных сообществ, которыми являются и могут быть в перспективе их индивидуальные и коллективные установки.
На уровне первичных производственных подразделений и корпораций в целом, индивидуально-коллективная идентификация формируется вокруг корпоративной культуры, что порождает своеобразный корпоративный дух.
Такую же миссию выполняет культура и на уровне крупных сообществ, включая нации, другие глобальные общественные образования, где признаны, что общественно значимые традиции, объединяющие социальные обычаи, религиозные верования формируют паттерны устремлений, стремлений, убеждений, что не может не влиять на экономичное поведение и результаты экономической деятельности.
Предварительно обнародованные гипотезы и дальнейшие исследования в области внеэкономической роли в развитии экономики и общества позволили сформулировать следующие выводы. Культура, а конкретнее, один из ее продуктов – культурный капитал, что имеет прямое или касательное отношение к экономической деятельности, влияет на результаты этой деятельности, во-первых, через ценностную поддержку – определение миссии, коллективной цели, общественно значимой деятельности.
Во-вторых, наличие для участников экономической деятельности общих ценностей влияет на способы их включения в коллективную кооперацию труда.
Существование устойчивых установок, убеждений, традиций создает предпосылки для реализации демократических принципов управления, налаживания горизонтальных связей между участниками коллективной деятельности, сведения к минимуму авторитаризма, вертикальной иерархии, что является отголоском отношений подчиненности / упорства, как атрибута экономики индустриальной эпохи.
Итак, речь идет о том, что экономическая культура и ее базовая составляющая – общие ценности – «работает» на формирование современной, постиндустриальной культуры управления.
В-третьих, экономическая культура, ее исповедуют участники экономической деятельности, играет определяющую роль в формировании мотивационных установок.
В-четвертых, культурный, ценностный потенциал, которым обладают группы, коллективы структурных подразделений, персонал корпорации (организации) в целом способен положительно влиять на утверждение принципов достойного труда, человекоцентризма, социализации социально-трудовых отношений.
И зарубежные, и отечественные практики ведения бизнеса, как и экономической деятельности, в целом убеждают в наличии прямой зависимости между корпоративной культурой, основанной на общественно признанных, социально-культурных, морально-этических принципах и достижениях, и действенностью социально-трудовой политики на корпоративном уровне.
Возвращаясь к реалиям, мы вынуждены констатировать, что реальные достижения на национальном уровне и в глобальном измерении в области развития культурного капитала, и его положительного воздействия на ориентированный социализированный общественный прогресс на человека остаются мизерными значениями. А достояния часто граничат с поражениями.
Авторы: А.М. Колот, доктор экономических наук, профессор, проректор по научно-педагогической работе, Киевский национальный экономический университет имени Вадима Гетмана, E-mail: kolot@kneu.edu.ua, ORCID: 0000-0002-4393-9806, Scopus ID: 55338407700
А.А. Герасименко, кандидат экономических наук, доцент, доцент кафедры менеджмента инновационной и инвестиционной деятельности Киевский национальный университет имени Тараса Шевченко, E-mail: herasymenkomiid@knu.ua, ORCID: 0000-0002-1122-1189, Scopus ID: 57200444567
Источник: Журнал «Демография и социальная экономика»
Перевод: BusinessForecast.by
При использовании любых материалов активная индексируемая гиперссылка на сайт BusinessForecast.by обязательна.