Его рассказ порой напоминает детективный сюжет, но это реальные факты. В частности, о том, как бюджет едва не потерял миллиард гривен. А еще в интервью LB.ua руководитель Государственной налоговой службы (ГНС) Украины Евгений Олейников рассказывает о том, почему он до сих пор в статусе «исполняющий обязанности», хотя победил в конкурсе на должность председателя ГНС.
Информационные атаки. Компромат. Противостояние финансовых служб. К тому же Евгений Олейников приводит конкретные примеры и схемы, по которым из государственного бюджета выводили миллионы гривен. Руководитель налоговой службы откровенно рассказывает о сложных взаимоотношениях с коллегами из Государственной фискальной службы.
«ГФС фактически почему-то решила в свое время, что у них единая правоохранительная функция — это контроль над работой ГНС… Это, как я говорю, игра в заградительные отряды», — говорит он об особенностях взаимоотношений этих двух родственных структур, которые и до сих пор часто путают. И анализирует причины этого.
Евгений Олейников откровенен относительно того, к чему это привело, почему ГФС ликвидируют и при каком условии с преемником этой службы — Бюро экономической безопасности — возможно сотрудничество. Он говорит, что главе БЭБ Вадиму Мельнику «стоит посмотреть на тех, с кем он все это время работал».
Но в интервью не только это. В разговоре с руководителем налоговой службы – ответы на вопрос «выполнят ли план поступлений в госбюджет этого года и за счет чего?». А еще — чем закончится добровольное декларирование состояния граждан, нужен ли контроль над покупками граждан и, главное, что налоговая служба знает ли о доходах каждого из нас?
Соня Кошкина: Начнем с конкурса на должность главы службы.
Ну, с конкурсом все понятно. Он состоялся. В принципе, больше уже не скажешь. Победитель определен – это я. Дальше вопрос к Кабмину.
С. К.: А почему там затягивают и не сообщают?
Решение о назначении — это уже отдельная история. Для меня в принципе это распоряжение о назначении не принципиально. Потому что я и сейчас выполняю обязанности. А у нас и. о. имеет фактически те же полномочия, что и назначенный председатель. Я не переживаю по поводу официального или неофициального статуса.
С. К.: Ограничений полномочий у вас нет на этот период времени?
Нет. Как для государственной службы, на сегодня и. о., если он имеет статус заместителя руководителя, он фактически не имеет никаких ограничений полномочий. Там возникает проблема, если назначают исполняющим обязанности руководителя структурного подразделения. Но это не мой случай.
С. К.: Собственно, сейчас с вашим ведомством происходят серьезные трансформации. Какие возникают сложности? Как, например, сейчас передаются дела из одного ведомства в другое?
У нас идет процесс преобразования бывшей ГФС (Государственная фискальная служба) на фактически три структуры. Это на ГНС (Государственная налоговая служба), ГТС (Государственная таможенная служба) и БЭБ (Бюро экономической безопасности). А ГНС с начала создания — гражданская структура. Мы не получали никаких дел, которые должны передавать в БЭБ. Это уголовные, оперативно-розыскные дела. У нас, их просто нет – они в ГФС.
Так же, как у нас не было и не будет аттестованных работников. Соответственно, вопрос передачи дел — это больше вопрос ГФС и ее ликвидационной комиссии. Итак, здесь у нас проблемы нет. Когда БЭБ будет создан — посмотрим.
Скорее это вопрос взаимодействия. Фактически сейчас мы функционируем полностью автономно, как Государственная налоговая служба.
Александр Децик: Но вы сетовали на работу коллег еще в формате Государственной фискальной службы. Вот цитата из вашего интервью: «Больше тысяч сообщений о наличии признаков преступления за последний год ГНС передали в ГФС. Эффективное расследование фактов нам неизвестно…». Вы даже обратились к генпрокурору относительно этого. Есть какая-то реакция?
В частности, ГБР (Государственное бюро расследований) приобщено к этим вопросам. Скажем так. Здесь может быть очень короткий ответ, а может быть развернутый.
С. К.: Давайте развернутый.
Ну, тогда начнем с истории и особенностей структуры. Силовая составляющая — Налоговая милиция существовала в составе ГНС с 1995 года на основе указа президента, с 1997 — на основании тогда еще закона о ГНС. Как человек, который сам довольно длительное время работал в Налоговой милиции, могу сказать, что она всегда в этой системе была такой, довольно влиятельной вертикалью. Но никогда не доминировала над гражданской вертикалью, до определенных преобразований. Это происходило на институциональном уровне.
Руководитель отдела налоговой милиции в районе, в городе или области подчинялся, соответственно, руководителю территориального органа налоговой, тогда еще инспекции. А на центральном уровне руководитель Налоговой милиции был первым заместителем руководителя Государственной налоговой службы. Но он не имел права давать прямые поручения гражданской вертикали.
Это не случайно. Ибо в отсутствие подобных предохранителей силовая вертикаль всегда подминает под себя гражданскую. Знаете — психологические, административные, другие рычаги. А таких вещей допускать нельзя. К сожалению, определенные перекосы в этом начались уже с момента образования Министерства доходов (центральный орган исполнительной власти, существовавший с 2012 по 1 марта 2014 года, образован путем реорганизации Государственной таможенной службы Украины и Государственной налоговой службы Украины в единый орган).
Скажем так, те, кто его создавал, не имели достаточного административно-организационного опыта. Они некоторых вещей просто не понимали. Но и превращение в ГФС (в марте 2014 года) так же не исправило эту ошибку. Хотя я должен отдать должное и господину Белоусу (Игорь Белоус, руководил ГФС в марте 2014 года – марте 2015 года), и господину Насирову (Роман Насиров, руководил ГФС в мае 2015 года – марте 2017 года), они все-таки, когда были руководителями, пытались как-то удержать в определенных пределах силовую вертикаль.
Но когда ГФС потеряла полноценного руководителя, остались лишь исполняющие обязанности в статусе заместителя (период после увольнения Насирова в 2017 году, до назначения Вадима Мельника в 2020 году), тут уже началась неприятность. И как раз силовая составляющая просто подмяла под себя составляющую гражданскую.
К чему это привело? К тому, что силовая составляющая просто перестала работать. Нет нужды. Ты полностью контролируешь гражданские службы, ты за их счет можешь рисовать любые показатели. Ты можешь требовать от них любых решений. Если что-то не удается — ты просто отходишь в сторону и наблюдаешь, как они (гражданские служащие) из этого выпутываются.
Фактически мы потеряли эту составляющую, правоохранительную составляющую в области противодействия экономическим преступлениям, в первую очередь в области налогообложения. Ибо степень деградации силовой вертикали, уже была необратимой.
Хотя и исполняющий обязанности председателя ГФС, это я имею в виду Сергея Солодченко (и. о. председателя ГФС в феврале-ноябре 2020 года) и Вадим Мельник (руководитель ГФС в декабре 2020 года – августе 2021 года), они пытались в принципе это исправить. Однако скажем так, изменить эту ситуацию уже было фактически невозможно.
К чему приводило такое положение дел? Например, у нас «вырисовывались» показатели возмещения ущерба по уголовным делам. Его не было. Сейчас этим занимается Генпрокуратура, в том числе и с нашей помощью. И самое главное, фактически гражданская составляющая осталась один на один с теми схемами, которые функционируют не только на уровне нарушения, но и на уровне преступления. А преступным составляющим мы противодействовать не можем.
У нас нет для этого ни полномочий, ни инструментов. Поэтому за тот прогресс, который у нас есть сейчас, должны поблагодарить двум ведомствам — это СБУ, которая очень активно включилась в прошлом году. И во многом именно благодаря ее работе мы достигли ощутимого прогресса. Но в отдельных кейсах нам помогло Национальное антикоррупционное бюро. Хотя это для них вообще несвойственная функция. И их помощь, их поддержка позволила нам решить очень сложный кейс. Он, в принципе, до сих пор продолжается. Если будет интересно, мы можем отдельно, потом остановиться на нем.
С. К.: Конечно, интересно.
Ситуация в Одессе.
С. К.: А что именно в Одессе? Рассказывайте.
Ладно. В Одессе, по нашим оценкам, где-то с начала 2018 года функционировала целая система вымывания из бюджета НДС, уплаченного на таможне. Вымывали его через возмещение этого налога. Схема, я могу сказать, простая и даже примитивная. Что происходит? Когда те или иные товары завозятся на таможенную территорию Украины, с них уплачивается НДС.
Далее этот НДС может быть поставлен в налоговый кредит субъекта, который их импортировал. Но эти товары исчезали. Ну, тут я уже не могу утверждать, может они исчезали, а может их так спрятали куда-то, что забыли сами, где они находятся. Ну, все может быть (улыбается). Однако факт остается фактом. И этот налоговый кредит системно начали заявлять для возмещения. Это то, что заплатили таможни, фактически возвращали уже внутри государства.
Это как раз вот пример последствий той деградации, о которых я говорю. Гражданская составляющая пыталась что-то сделать. Люди выходили на проверки — их не допускали. Пытались забрать документы — им отказывали. Силовикам постоянно сообщали. Они писали, что да, они видят, что там есть какие-то риски — и на этом вся их работа заканчивалась.
С. К.: А кто у нас тогда был руководителем Одесской таможни?
Там не таможня. Там как раз к таможне особых вопросов нет. Там вопрос сугубо налогового характера в части возмещения. Вся система была выстроена именно в плоскости ответственности налоговиков.
А. Д.: Фискальной службы?
Ну, сначала фискальной, потом и налоговой. Схема работала и в 2018, и в 2019 годах. Вот как раз ГНС пыталась что-то делать, ГФС просто игнорировала ситуацию.
С. К.: Президентские выборы не изменили этого, да?
Президентские выборы изменили ситуацию, когда сменили руководителя Налоговой службы. Мы этим кейсом начали активно заниматься примерно в июне прошлого года. Там, в Одессе, к сожалению, была либо неготовность работать, либо и просто боязнь действующего на тот момент руководителя. Поэтому руководитель был заменен. В течение месяца мы смогли начать преломлять ситуацию.
Повторюсь, как работала схема. Гражданские налоговики выходят, пытаются провести проверки. Их не допускают, отказывают, «теряют» документы. Выносится решение об отмене возмещения и решение обжалуется в суде. Суд говорит, все, мол, нормально. Возвращаем. И соответственно сумма возвращается. И так потеряли примерно 350 миллионов гривен. Но вопрос заключался в том, что дальше, следующей на очереди была сумма уже около миллиарда гривен. И этот кейс в судах мы смогли выиграть.
Нам пришлось существенно менять подходы к построению нашей линии защиты, но мы начали получать результат. После этого против нас началась целенаправленная информационная атака. Сразу все увидели, что там какие-то безумные схемы. Их до этого, видимо, не было, но тут их все увидели. Затем, где-то в конце года, появилось видео, на котором якобы Шадевская (Юлия Шадевская, начальник Главного управления ГНС в Одесской области) берет деньги. Потом там была очень грязная история с одним из руководителей структурных подразделений.
ГФС как нас не поддерживала, так и продолжила не поддерживать. Но очень заинтересовалась этой информацией о работе самих работников налоговой службы. И вот в этот момент в дело вмешалось НАБУ. Вмешалось очень активно. Во-первых, они обеспечили массовые обыски в местах хранения этих товаров. И в этот критический момент они дали нам возможность прийти в суд и сказать, извините, но у нас есть подтвержденный факт отсутствия тех товаров, по которым у нас хотят забрать из бюджета миллиард.
Кроме того, присоединилось ГБР (Государственное бюро расследований), тоже помогли нам в отношении ряда компаний. В частности, раскрыть информацию о движении средств на счетах (для сравнения – ГФС нам в такой помощи отказала). И вот эту кризисную ситуацию мы прошли. А дальше уже было проще, потому что те, кто инициировал атаку, поняли, что результата быстрого не достигли. Параллельно мы запустили процессы судебных обжалований с теми СМИ, которые распространяли эти сообщения. Ну и могу сказать, что мы имеем уже несколько выигранных дел.
Господину Мельнику стоит посмотреть на тех, с кем он все это время работал
С. К.: А вы с Мельником (Вадим Мельник, председатель БЭБ) встречались вообще?
Да. И неоднократно.
А. Д.: А он как, поздравлял вас с победой в конкурсе на назначение главой Налоговой службы?
С победой в конкурсе? Нет. Но я думаю, что если встретимся, поздравит. Отношения с институтом, это есть отношения с личностью. У меня абсолютно нормальные отношения со многими из тех, кто работает в ГФС. Более того, у нас, например, есть подразделение налоговых расследований, к которому мы активно привлекаем специалистов из ГФС, тех, кто действительно умеет расследовать. Поэтому здесь вопрос не стоит в каких-то личных отношениях.
А. Д.: Мельник в интервью нам рассказывал, что в БЭБ будет значительная аналитическая составляющая. Но ведь это определенным образом будет дублирование и с этим вашим аналитическим подразделением?
Смотрите. Во-первых, определенное дублирование даже должно происходить. Ну, простой пример. Возьмите США. Сколько там разведывательных структур? И никто не озабочен тем, что они друг друга дублируют.
Почему? Потому что аналитика никому не мешает. Мы не давим на бизнес из-за того, что мы и они будем анализировать один и тот же кейс. Но когда аналитикой будем заниматься и мы, и они, это повышает шансы на то, что этот кейс будет реализован в интересах государства и общества, а не в интересах отдельных сотрудников отдельных органов. И это означает отсутствие монополии любого органа на информацию об уголовных процессах в экономике.
А. Д.: Нам Мельник рассказывал, что когда был конкурс на председателя БЭБ, кто-то слил документы, которые должны были бы компрометировать его лично. И говорит, собственно документы эти могли быть только в Налоговой службе, потому что там они готовились. Что скажете, возможно, ли такое?
Вы знаете, как раз интервью с ним пересмотрел очень внимательно. Я знаю, что у него есть определенная страсть к ГНС. Он нас постоянно вспоминает.
С. К.: Он сказал, что это могли сделать его бывшие подчиненные, которые сейчас работают в вашем ведомстве. Он разве что пальцем не показал.
Ну, тогда вопрос, что работают в ГНС или в ГФС? Речь идет о приказе, о том, что исчезли вещественные доказательства? Как там, помните, в детском мультике: «С преступником Фунтиком я не знаком». А если серьезно, смотрите, дело в том, что эти документы, они касались налоговой милиции. Нам они не передавались.
В ГФС и до сих пор остается определенная часть документального информационного массива, который не передавался в ГНС и передаваться не будет. Поэтому здесь скорее господину Мельнику стоит посмотреть на тех, с кем он все это время работал. И задать себе вопрос, почему они так относятся к нему? Видите, как-то во время наших конкурсов я не наблюдал слив информации со стороны наших коллег, я имею в виду ГНС.
От того, что возле моей фамилии и должности исчезнет приставка и. о., ничего не изменится. Совсем ничего
А. Д.: Почему затягивается все-таки утверждение результатов конкурса относительно вашего назначения Кабмином? Есть ли какие-то основания для этого? Вам пора уже становиться полноценным главой службы. Зачем эти все приставки — исполняющий обязанности?
Это будет немножко с нашей стороны нагло, но почему-то у меня есть такое ощущение, что мы не самая плохая команда, которая работает в последние годы в ГНС, вообще в налоговой системе. Это что касается мотива участия в конкурсе.
Что касается вопроса назначения. Ну, тут все просто. На самом деле у нас была похожая ситуация с первым заместителем (Наталья Рубан, первый заместитель председателя ГНС). Она проходила конкурс дважды. Там есть определенная процедура.
Я просто напомню. Сначала должны объявить прием документов. Тут понятно. Его объявили. Затем происходит тестирование, затем оценка комиссии. И после оценки комиссии, когда определили победителей, которых она рекомендует для собеседования, эта информация направляется в ряд антикоррупционных органов для получения оттуда документов. Без этих документов кандидатура потом не выносится на утверждение Кабмина, если рекомендует субъект назначения.
А. Д.: Продолжается спецпроверка?
Она завершилась. И как только она завершилась, Кабмин принял решение о том, что признает меня победителем конкурса. Подготовка распоряжения в таком случае — это сугубо технический вопрос.
С. К.: А ведь бывает, что по этим причинам не выдают распоряжения очень долго. Почему?
А вот об этом лучше спросить не у меня. Единственное, что повторюсь, для меня это действительно не первоочередной вопрос. Для меня сейчас, что перед моей фамилией и должностью исчезнет приставка и. о., ничего не изменится. Вот ничего. Я не получу никаких дополнительных полномочий.
Примечание редактора: уже после интервью результаты конкурса были оспорены в ОАСК бывшим работником ГФС Евгением Бамбизовым, который при этом сам в конкурсе участия не принимал.
В свое время налоговая служба начала пытаться подменить собой другие органы власти
С. К.: Хорошо. Завершим с этим. Взаимоотношения с премьером, у вас какие?
Я премьера, ну если не считать официальных совещаний, лично в своей жизни видел три или четыре раза. Не из-за того, что он не хочет общаться. А потому, что мы стараемся придерживаться определенной субординации. Я же в Налоговой службе работаю очень давно. Еще с конца 1990-х. И это моя собственная оценка, но, думаю, она вполне дельная. В свое время Налоговая служба начала пытаться подменить собой другие органы власти. Знаете, некий орган, который становился одновременно и налоговой, и Минфином, и Кабмином, не хватало только собственной ВР — и в принципе все.
С. К.: Ну, ВР здесь была уже не нужна…
Да (улыбается). Жизнь, так сказать, уже сложилась. Но ничего хорошего из этого не возникало. Это первое. Второе, если брать не далекую древность, а последние годы. Как по мне, ощутимая ошибка всех руководителей и, в целом, общая ошибка нашего политикума и топ-менеджеров. Они почему-то всегда чувствуют себя выше, чем та должность, которую они занимают.
Руководитель службы чувствует себя, по меньшей мере, министром. Министр начинает чувствовать себя премьером. А премьеры считают, что они, по меньшей мере, президент, а то и, опять-таки, спикер ВР в одном флаконе.
Мы исходили из того, что каждый должен заниматься своим делом. Есть служба? Есть направление и координация через Минфин? Есть распределение полномочий, сфер ответственности? Давайте работать в нем. Хочешь быть министром? Ну, так иди в Верховную раду и убеждай, что ты лучший министр финансов, которого они только могут найти. Не готов к этому и пришел сюда? Тогда работай как налоговик. Есть министр финансов. Могу сказать, что у нас отличная коммуникация, нам ее вполне хватает для решения всех тех вопросов, которые должны решаться через Кабмин.
Рано или поздно мы встретимся и спросим: «Как вы при таком размере дохода имеете такие расходы?»
А. Д.: Давайте тогда по вашей, наверное, сейчас любимой теме – «нулевых» декларациях доходов. Особенности и проблемы, какие, в общем, вы их обозначите перед тем, как детали, начнем?
Смотрите. Главная, скажем, на сегодня проблема декларирования — это урегулирование вопросов, связанных с банковской составляющей. Я думаю, что будут предоставлены все необходимые объяснения Нацбанку. И мы будем двигаться дальше. Но даже в этих условиях мы уже имеем 1,6 млн. гривен, которые уплачены.
И могу сказать, что у нас еще несколько поданных деклараций, срок уплаты по которым наступает в октябре.
А. Д.: Какова наибольшая разовая сумма уплаты налогов после подачи деклараций?
Одна разовая сумма — более 800 тыс. гривен по одной из деклараций. Вообще ожидаем больше. Вот только решим вопрос со снятием таких преград, которые есть в банковской системе. А это вот в ближайшее время.
А. Д.: О чем спрашивают в связи с декларациями больше всего?
Сегодня, и я так считаю, ГНС обладает самым большим массивом информации об отношении граждан к этой процедуре. У нас более 40 тыс. обращений поступило через телекоммуникации, личные обращения.
Могу определить три основных вопроса, которые волнуют граждан.
Первый вопрос. Не будет ли эта информация передаваться правоохранительным органам? Тут вопрос однозначный. Нет. Налоговый кодекс четко защищает тайну сведений о налогоплательщике, которая есть в налоговой службе. Она вообще защищает, а по нулевой декларации в частности. Кстати, могу сказать, что это была одна из причин нашего конфликта с ГФС. И даже с определенными коллегами из других правоохранительных органов. И даже доходило до составления административных протоколов.
Но мы в суде отстояли свою позицию. А она заключается в следующем. Информация о налогоплательщике может раскрываться в двух случаях — или он сам дал на это свое письменное согласие, или у вас есть решение суда, в котором написано, что она должна быть раскрыта. Только эти случаи, а не сплошные запросы, когда дайте нам все обо всех и все, что у вас есть. Извините, но если плательщик с этим не согласен, мы эту информацию раскрывать не будем. Да. Поэтому первое было — сохранение этой тайны. Повторюсь, мы очень осторожно к этому относимся.
Второй вопрос. Вот председатель БЭБ в своем интервью сказал, что они потом проверят все декларации. Говорю, можете быть абсолютно уверены, они проверят все декларации, только если на каждую получат по решению суда относительно того, что эти данные должны быть раскрыты. Эта информация не передается никуда. Она остается здесь. Кто, что, сколько.
А.Д.: Давайте тогда о втором и третьем блоках вопросов, которые беспокоят граждан.
Второй заключается в том, что у многих возникает вопрос, что будет, когда он задекларирует, допустит какую-то ошибку и фактически получит приглашение на проверку. Нет. Такой процедуры не существует. Если мы обнаруживаем в декларации ошибку, мы предлагаем ее исправить. Если плательщик отказывается это делать, то мы просто считаем декларацию не принятой. Все. Других последствий не существует. Мы не идем с дополнительными проверками. Мы не начисляем налоги, не принимаем налоговые уведомления-решения в этом случае.
И третья проблема. Третья как раз заключается уже в том, что будет, если я не задекларирую состояние? Тогда рано или поздно мы встретимся и попросим дать ответ на вопрос: «Как вы при таком размере дохода имеете такие расходы?». И уже сейчас периодически мы даже информируем о таких кейсах.
С. К.: Есть ли примеры? Это народные депутаты?
Знаете, вы, наверное, будете удивлены, но вот мы проанализировали за прошлый год, кто у нас осуществил приобретение автомобилей, принадлежащих к премиум классу. Как ни странно, среди владельцев новых автомобилей, то есть неиспользуемых, среди их собственников было только 4 лица, которые подают специальные декларации. А остальные — это обычные граждане.
С. К.: Скажите, пожалуйста, вот мы это обсуждали собственно с Мельником, говорили с премьер-министром, и сейчас с вами. Вот с первого сентября есть необходимость заполнения деклараций и год на то, чтобы люди заполнили эту новую декларацию. Но информации об этом, просветительской кампании от государства почти нет…
Вы знаете, могу сказать, что, учитывая количество информационных запросов, которые поступают к нам от СМИ, о ней знают. У меня только сообщений и эфиров по этому поводу уже было больше чем 500.
С. К.: Ну, это же не вы один должны отрабатывать. Это должна быть государственная программа информирования…
Здесь есть несколько важных моментов. Во-первых, вопрос уровня экспертизы. Условно, если сначала получается главный специалист – это, мягко говоря, неубедительно. Есть вопросы, которые должен озвучивать непосредственно глава ведомства. Или как в моем случае — исполняющий обязанности. Хотя сейчас, когда уже кампания, в принципе, определенная информационная набрала обороты, мы привлекаем уже и руководителей департаментов и руководителей отделов. Но первые сообщения должны были быть непосредственно от руководства. Мы это сделали.
Понимаю, что, пожалуй, не очень правильный ответ, но извините, я распоряжаюсь только вопросами ГНС. Но как бы то ни было, осведомленность об этой кампании довольно высока. Ну, откуда-то взялись же те 40 тыс. обращений, которые мы на сегодня имеем.
А. Д.: Так, может, они, как вариант, интервью Мельника почитали и сразу начали обращаться?
Тут надо отдать должное Вадиму Ивановичу Мельнику, председателю БЭБ, он нам добавил этих звонков. Но заинтересованность была сразу. У нас фактически две последние недели перед запуском декларирования постоянно уже шли звонки, обращения, вопросы. А что? А как? А последствия? А как это может быть использовано?
Ну и плюс должен добавить, что здесь было очень много путаницы, когда путали амнистию и легализацию. Это же не легализация. Это признание того, что с его дохода уплачены налоги. Немножко разная процедура по возможным последствиям. У нас происходит именно налоговая амнистия.
А.Д.: Тогда о легализации. Одна из причин, почему люди не спешат декларировать доходы, как вы сами говорите, это сложности с открытием банковских счетов для этого. Мы спрашивали об этом у главы НБУ Кирилла Шевченко, и он нам говорит: «Открываются счета? Все равно будет проведена по ним проверка происхождения средств». Но ведь если человек не имеет справок о зарплате, а хочет уплатить налоги, что ему тогда делать?
А это как раз вопрос, который и требует урегулирования, что сейчас мы и делаем. Проверка происхождения средств может происходить двумя путями. Первый — устанавливается фактический источник поступления средств. Второй — устанавливается, что на время проверки отсутствует информация о преступном происхождении средств. Отличие, я думаю, понятное, да.
В первом варианте вы приходите и говорите, что у меня есть средства. Откуда ты их взял? Получил в конверте. От кого? Это вопрос проверки происхождения. Другой пример. Вы приходите и говорите: вот у меня средства. Хочу положить на счет, получить справку для декларирования. Банк проверяет, не фигурируете ли вы как наркобарон, как торговец людьми или оружием. Все. Если этого нет — все, вопросы закончились. И как это урегулировать, это и было как раз вопросом.
С. К.: А олигархи?
Насчет олигархов — там, кстати, ограничений нет. Олигархам можно подавать декларации о доходах в рамках «налоговой амнистии».
С. К.: Государственным служащим?
А вот государственному служащему нельзя. Но, кстати, это уже проверим мы во время подачи декларации.
А. Д.: Я правильно понял, что теперь, если я подаю запрос на открытие такого счета, банк просто запрашивает у меня какие-то данные и сам проверяет. Он может мне отказать из-за того, что ему что-то показалось подозрительным?
Только отказать. Он может сказать, извините, но мы не хотим работать с вашими средствами. Такая ситуация возможна.
А. Д.: Тогда, опять-таки, где гарантия, что все банки мне не откажут?
Ну, насколько я могу сказать из нашего опыта, те, кто захотел воспользоваться процедурой, воспользовались. Один банк отказывал, другой принимал деньги.
А.Д.: Но теоретически вы не исключаете, что при наличии желания и 5 банков могут сразу отказать? Думаете, будут желающие борцы за подачу деклараций, которые станут это проверять?
У нас просто был конкретный случай, когда к нам обратился человек и сказал, что хочу задекларировать, но у меня немалая сумма и вот этот банк мне отказывает. Мы просто посоветовали обратиться к двум другим, о которых у нас была информация, что они с этими счетами работают.
А. Д.: Мы можем отметить, что в случае отказа банка люди могут обращаться к вам за советом?
К нам они вообще могут обращаться по любым вопросам. Но я напомню, что и у Нацбанка есть по этому поводу «горячая линия» и сейчас она, в принципе, активизировалась. Поэтому если банк отказывает, вы можете обратиться, скажем, не только к нам или просто пойти искать другой банк. Но и сообщить в Нацбанк об этом случае. И они, в принципе, тоже будут на это реагировать.
А. Д.: Хорошо, тогда о суммах поступлений от декларирования — 2 млн. грн за месяц не маловато?
Более чем достаточно. Смотрите, давайте честно. Когда процедура начиналась, казалось, что она вообще не будет работать. По состоянию на сегодня мы уже говорим о том, что она работает. Ну, конечно, лучше было бы больше. Но давайте так. Все только начинается.
Во-вторых, мы прекрасно знаем, потому что имеем соответствующую социологию, что многие люди просто пока что наблюдают за тем, насколько те гарантии, о которых мы рассказываем, сработают. Они думают себе, что вот те, кто воспользовался процедурой, к ним точно завтра не придут правоохранители? Точно-точно? А не придет ли сама налоговая и что-то не начислит? Точно-точно?
У нас первые декларации, которые мы получали буквально первые два дня, вообще были пустыми. Здесь надо понимать — по процедуре, вы можете подавать декларацию несколько раз. Новая фактически аннулирует предыдущие. Уплата остается, а показатель аннулируется и заменяется новым. Поэтому можете подать одну декларацию, посмотреть, что действительно все проходит так, как мы обещали, и после этого подать уже полноценно. А у нас так кое-кто и делал. Пока не прошел этот год, можете повторять представление декларации, подавать новые, уточнять то, что у вас есть.
А. Д.: А как вы будете контролировать, опять же, доходы после завершения декларирования?
Я просто напомню, что есть закон о добровольном одноразовом декларировании. Закон «О внесении изменений в Налоговый кодекс Украины и другие законы Украины по стимулированию детенизации доходов и повышению налоговой культуры граждан путем введения одноразового (специального) добровольного декларирования физическими лицами принадлежащих им активов и уплаты единовременного сбора в бюджет» № 1539-ІХ, принятый парламентом Украины 15 июня 2021 года.
Он предусматривает, что в течение 9 месяцев с момента вступления его в силу должен быть подан законопроект о так называемых косвенных методах. Но могу к этому добавить, что у нас еще существуют требования МВФ, здесь так же ставятся вопросы об усилении контроля над доходами и расходами.
Давайте говорить честно. Это уже общая мировая практика. По крайней мере, для развитых стран. Более того, опять-таки, мы имеем на сегодня свой опыт. Это те самые электронные декларации госслужащих. Они же именно об этом — доходы и расходы. Если твои официальные доходы и официальные расходы не совпадают, ты должен объяснить это. И если ты не можешь это объяснить, ты получаешь протокол от НАПК.
Авторы: Александр Децик, Соня Кошкина
Источник: LB.ua
Перевод: BusinessForecast.by
При использовании любых материалов активная индексируемая гиперссылка на сайт BusinessForecast.by обязательна.