Читайте также: Назар Холодницкий: Я – процессуальный руководитель. Я сам решаю, что можно разглашать
«ТЫ ИЛИ С НАМИ, ИЛИ ПРОТИВ НАС. А ЕСЛИ ТЫ ХОЧЕШЬ ДЕЙСТВОВАТЬ ПО ЗАКОНУ, ТО МЫ ВСЕ БУДЕМ ДЕЙСТВОВАТЬ ПРОТИВ ТЕБЯ»
— С чего все началось, какова причина с вашей точки зрения, такой войны между САП и НАБУ?
— Вопрос не в войне, мое дело — это чисто политика. Во-первых, есть громкие антикоррупционные дела, которые перед выборами многие руководители хотели бы закрыть, а как их закрыть? Эта медаль имеет и обратную сторону, другие кандидаты могут выиграть только путем уничтожения репутации и доверия к другим кандидатам.
Поэтому их цель — регистрация кучи уголовных производств, имитация бурной деятельности, подогрев общественности мнением, что вот-вот будет подозрение, а потом пшик…
— Почему-то сразу вспомнилась история, что в день передачи на вас жалобы в КДКП зарегистрировано производство о получении взятки одним из вероятных кандидатов от ливийского лидера в 2010 году?
— Я этого не говорил, вы сами сделали вывод.
Могу подчеркнуть лишь одно, лучше всего сорвать расследование из-за снятия специализированного антикоррупционного прокурора.
— Давайте сразу примеры, что именно пытались, по вашему мнению, закрыть?
— Посмотрите, как это уже произошло по делу относительно незаконного обогащения прокурора ГПУ Гуцуляка, который дал разрешение на установку «прослушки» в моем кабинете.
Во-вторых, мы сейчас входим в предвыборный сезон, и я вижу, что кому-то надо иметь контролируемого спецпрокурора, который осуществляет надзор за тем самым НАБУ.
В-третьих, это попытка повесить на меня все неудачи, что произошли, и которые будут, которые кем-то уже запланированы. Дела перед выборами будут закрывать, потому что во всем будет виноват плохой Холодницкий.
Однако никто не вспомнит, как прокуроров обвиняли в торможении дел из-за не подписания подозрений, вымогательства тщательных и допустимых доказательств и проведения всестороннего и полного расследования. И никто из-за жажды славы, пиара, признания, не озаботился соблюдением конституционных прав граждан и качеством доказательной базы.
В-четвертых, дело против меня – это дело против всей Специализированной антикоррупционной прокуратуры. Я неудобен, поскольку сохраняю независимость НАБУ и САП от Генеральной прокуратуры и неудобный для коллег детективов НАБУ, потому что требую полного и объективного расследования, качественной доказательной базы.
Это дело против независимости САП. Потому что, кроме меня, здесь прошли по конкурсу и работают 35 прокуроров. И я в первую очередь ориентируюсь на их позицию, — тех, кто непосредственно работает с производствами, они независимые процессуальные руководители.
А меня обвиняют, что я якобы на них давлю! Но стоит послушать записи, чтобы понять, что никакого давления в моих словах нет. Чтобы я не говорил в кабинете, решение принимают сами прокуроры.
Я очень хочу, чтобы по всем делам, о которых говорили на пленках и в интервью директора НАБУ, квалификационно-дисциплинарная комиссия пригласила дать публичные объяснения самих прокуроров, с которыми я разговаривал – оказывал ли я когда-то на них давление? Мешал ли расследованию?
Считают ли они, что мои разговоры в кабинете привели к какой-либо утечке информации или срыву специальных операций? 35 прокуроров работают в САП – почему до сих пор ни один из них не заявил: Холодницкий давит и сливает дела, ведь сейчас самый удобный момент?
Потому что этого никогда не было, потому что мы работали как команда. И сегодня НАБУ и ГПУ готовы освободить меня от должности, а после этого будут находить новые жертвы, новых «плохих» прокуроров САП.
— Кстати, что произошло сейчас с делом Гуцуляка, председателя департамента экономики ГПУ, который дал НАБУ санкцию на ваше прослушивание?
— Дело сейчас не расследуется вообще, и здесь прямой конфликт интересов. Гуцуляк является руководителем департамента, сотрудники которого захватили двух оперативников НАБУ в 2016 году и незаконно удерживали их в казематах ГПУ. Это производство почему-то сейчас просто не расследуется – хотя там не дисциплинарная ответственность, а уголовная.
В октябре 2017-го по материалам расследования журналиста Дениса Бигуса мы открыли производство против Гуцуляка за незаконное обогащение. Это также уголовная ответственность. Она была фактически мертва, указания не выполнялись и не выполняются до сих пор, дело стоит на месте. Расследование было в августе, сейчас апрель, а воз и ныне там. Я сейчас вмешиваться в это дело считаю неправильным.
Но это дело НАБУ не расследуется, а вместо того, НАБУ вместе с самим Гуцуляком открывают дело против меня! Это напоминает месть. Развитие событий указывает на то, что ты или с нами, или против нас. А если ты хочешь действовать по закону, то мы все будем действовать против тебя.
Кто-то поделил все сферы борьбы с коррупцией между собой, и мешал им только я. Но когда есть уголовное производство по незаконному обогащению по руководителю этого департамента и оно каким-то образом перестает расследоваться, то я такое приемлемым считать не могу, это какое-то выборочное правосудие. Понимаю, что есть какой-то постоянный или ситуационный союз и оцениваются поступки какими-то моральными или иными принципами.
— Но давайте перейдем к конкретным обвинениям против вас, которые будут рассматривать в квалификационно-дисциплинарной комиссии ГПУ. Начнем с дела Труханова. Директор НАБУ Артем Сытник сказал дословно: «У нас есть веские основания предполагать слив информации фигурантам дела Труханова со стороны руководителя САП, что, как выяснилось, он имел об их перемещении информацию, которой следствие не обладало».
— Это просто ложь, потому, что именно по делу Труханова я лично подписал подозрение, а в целом мы объявили 6 подозрений. Разве это так тормозятся дела? И никаких подтверждений словам Сытника на записях нет – это сотрясение воздуха.
Директору НАБУ стоило читать прессу, когда вся страна следила за перемещением Труханова. Это раз. Во-вторых, руководитель САП не имел ни одного разговора, ни с фигурантами этих дел, ни с их представителями или защитниками. Это просто огульное бла-бла-бла в уважаемом издании.
Я не увидел на этих записях за целый месяц хотя бы одного случая, где была бы хоть какая-то будто-то коррупционность моих действий. Мы обсуждаем дело, и рассчитываем все возможные варианты развития событий, в том числе и доводы стороны защиты, делаем в служебное время в служебном кабинете.
Это моя работа! А мне теперь говорят, что это торможение дела Труханова! Как? Когда мною подписанное подозрение лежало долгое время и ждало, пока оно вернется, и ему предъявят подозрение.
Мне интересно – а на основании чего утверждается, что я вроде предупреждал Труханова? Хочу сказать, что в моем кабинете никогда никакой коррупции не было, взяток никто не приносил, а те, кто принесли — сделали это один раз. Производства в отношении этих судей уже слушается в суде.
— А были ли конфликтные ситуации у вас с НАБУ по делу Труханова, вам какие-то замечания относительно ваших действий делали? В чем причина таких резких обвинений?
— Да какие конфликты, я же подписал подозрение лично, повторяю! Два месяца была борьба со структурами Труханова по снятию-наложению арестов, чтобы имущество не выбыло. И сейчас имущество Труханова на 185 млн. грн. уже передано в управление «АРМА»- агентство сыска и менеджмента активов.
Значит, моя прокурорская работа дает результаты, а НАБУ выхватывает фрагмент разговора, где идет ежедневное обсуждение дел, где обсуждаются все риски, в том числе и стороны защиты, как планируется вывод из-под ответственности. Это был элемент обсуждения, я же отвечаю за обвинения в суде.
Мы говорили: «Пока Труханова не трогаем, давайте работать с теми, кто находится в Украине», потому что в то время фактически два месяца Украина наблюдала за вояжами мэра Труханова по Европе и Азии.
— А когда эта запись была сделана?
— Февраль 2018 года. Есть одна информация — она обсуждается. Мы как прокуроры должны понимать тактику, а не сидеть, молча и думать, что будет дальше. А мне говорят, что я торможу представления в суд. Сейчас есть отдельное производство по дорогам, по аэропорту. Моя вина в чем — что я пытаюсь дело в суд направить?
— Значит, никакой вины вообще нет, может ли такое быть за месяц работы?
— Да, я буду настаивать, чтобы обнародовали все записи, пусть люди слышат, как я работаю, по сколько часов, какие вопросы решаю. Я докажу, что я прав по каждому из эпизодов аудио записей, которые мне вменяют. Я мог в своем служебном кабинете в некоторых эмоциональных моментах позволить нецензурные и унизительные выпады против некоторых людей.
Но точно знаю, что я не коррупционер, не сливал материалы, которые навредили бы следствию. Говорят, что я предупреждал фигурантов об обысках. Но если во время обысков оказывалось, что человек о них не знал, то как я предупреждал? Просто идет нарезка слов – что могли, повытаскивали, расследования всем продемонстрирует полное отсутствие какого-либо состава преступления.
— Меня интересует наиболее серьезное обвинение, которое действительно может стать основанием для вашего увольнения по решению квалификационно-дисциплинарной комиссии. На записях вы разговариваете с заместителем директора строительной компании «Акварели» и советуете ему, каким образом отвечать на вопросы прокурора САП. Это похоже на передачу информации по вашим личным связям, «слив», проще говоря.
— Никакого «слива» — все было полностью в рамках закона. Застройщик, который со мной говорил – Сергей Кафтя, владелец компании «Акварели», она много строит в Вишневом, где я живу. Моя покойная мать тоже инвестировала в строительство квартиры в свое время. Кафтя по делу Ульяны Супрун вообще не имеет никакого статуса, потому, что он совершенно непричастен к попытке дать взятку и.о. министра здравоохранения.
Поэтому он, не являлся подозреваемым и даже не свидетелем. Лицо, которое пыталось дать взятку Супрун, говорило, что взятка будет в виде квартиры в Вишневом от «Акварели». Причем здесь застройщик? Никакой связи между застройщиком и взяточником следствие не обнаружило.
Сергея Кафтя я пригласил, чтобы он сам рассказал, известно ли ему что-то про эту ситуацию. Я с ним разговаривал вежливо не потому, что пытался его оправдать – а потому что я был лично процессуальным руководителем по делу, и отвечал, в том числе за тактику расследования. Этот человек не был подозреваемым, поэтому разговоры с ним были вполне оправданными, на ходе дела не отразились.
— А зачем вы с ним вообще общались?
— Во-первых, я процессуальный руководитель по этому, громкому делу, мой долг выяснить все детали. Во-вторых, Сергей Кафтя работает на рынке много лет – и за 2017 год к нему трижды прокуратура приходила с обысками. Если вы посмотрите Фейсбук Кафти за 26 декабря, там есть сообщение: «Уважаемая прокуратура, денег нет. Отстаньте со своими обысками».
Это сообщение собрало 10 тысяч лайков. Кафтя – не коррупционер, который стоит на потоках, он построил более 3000 квартир. Я тоже в одной из них живу – не в доме в Конча-Заспе, не в апартаментах в центре Киева. Мы познакомились с Сергеем Кафтем, когда покойная мама решила в 2011 году инвестировать в квартиру в Вишневом.
И вот я увидел этот пост, и мне стало стыдно, что сейчас снова человека будут трясти, хотя он вообще не причастен к ситуации. Кафтя говорил: «Дайте мне запрос, я все документы принесу, ничего же я не прячу». А в НАБУ говорят: «Давайте еще у свидетеля обыск проведем». Я: «Для чего? Тем более что он у вас не свидетель!» Детектив: — «Мне сказали, что все согласовано». Говорю: — «Что вы там хотите найти?».
В Украине принят закон о стоп «маски-шоу» о запрете обысков у предпринимателей. Когда детектив НАБУ вместо того, чтобы защищать бизнес и налогоплательщиков от произвола, вместо того, чтобы сделать запрос на получение информации от бизнеса, требует в очередной раз провести обыск и изъять документы компании.
Вина компании только в том, что кое-кто решил, что взятку они будут давать квартирой в Вишневом – то, я, против. Кафтя пришел ко мне как к процессуальному руководителю и сказал, что сам предоставит нам информацию: «У меня уже есть памятка для сотрудников, как вести себя во время обысков».
А после визита в НАБУ по тому же поводу, Кафтя мне написал, вот скрин: «Вышел от НАБУ, капец, какие они злые, я надеюсь, что больше не будут вызывать… Шеф отдела сказал, что менеджера под лед пустит». Вот его скриншоты. Поэтому я не согласовал обыск и изъятие документов в компании «Акварели».
— «Пустит под лед»? Это кто сказал?
— Это сказал руководитель отдела детективов НАБУ. Я специально переписку с Кафтей сохранил. А как я должен, как прокурор, реагировать на угрозы человеку, который вообще непричастен к делу о попытке дачи взятки Супрун? Зачем создали НАБУ и САП – чтобы мы выбивали показания, нужные следствию теми же методами, как это годами делают старые правоохранительные органы?
И если меня уволят за этот разговор с предпринимателем, компанию которого я не дал безосновательно обыскать, то я буду этим гордиться. Я защищал налогоплательщиков от тех, кто на их налоги живет и получает огромные зарплаты. И если бы мне снова пришлось принимать такое решение, то я бы сделал так же, иначе перестал бы себя уважать.
— По заявлению и.о. министра здравоохранения Ульяны Супрун. Кто с ней общался, и, причем здесь Сергей Кафтя?
— Его вина в том, что он застройщик и строит квартиры. А определенные лица, которые предлагали и.о. министра или его помощнику эту квартиру, решили предложить квартиру именно в этом жилом комплексе. Из-за этого у него проводились обыски. И я не могу на это молча смотреть. Это беспредел. Как руководитель я должен на такое реагировать. На мой вопрос: «Какой мотив будете вписывать?» получаю ответ: «Будущие политические преференции». Это что за мотив?
— Расскажите о визите к вам народного депутата Логвинского и про обсуждение дела по фирме «Золотой мандарин». Что вас с ним связывает?
— Народный депутат Логвинский, как и все другие народные депутаты имеет по закону право заходить к любому руководителю правоохранительных органов, отказать нельзя. И у Сытника Логвинский тоже был. И пусть Сытник о других депутатах, которых он принимает, расскажет, сколько раз, например, у него Ляшко был, которого очень волнует судьба его дома в Конча-Заспе и случайного выигрыша в лотерею.
— Что вы скажете относительно записи с Логвинским?
— Он сказал то, что хотел, и после этого был направлен процессуальным руководителем Сергеем Козачини для дачи показаний и объяснений. Я ему четко сказал: «Я не закрою производство, пока не будет проведено полное расследование, выяснены все обстоятельства, только тогда можно принять законное решение. А оно будет принято, когда будут собраны доказательства. Если доказательства есть — это подозрение, если нет — это постановление о закрытии производства…».
Когда я потом читаю в интервью директора НАБУ, что я вызвал прокурора и говорил, чтобы он закрыл дело, то пусть даст людям послушать всю запись, а не манипулирует.
Я сказал: «…Это дело уже два года тянется, сколько тебе еще времени надо?» — «Два месяца» — «Хорошо. Два месяца и прими законное решение». И я буду требовать, чтобы эти слова были озвучены. Закрыть дело и принять законное решение — это два разных срока.
Фактически моя вина в том, что я не сижу в кресле и получаю зарплату, а вникаю в дела. Не нашли за целый месяц ни взяток, ни даже звонков каким-либо высокопоставленным лицам, так хоть что-то ищут чтобы прилепить.
В отличие от директора НАБУ Сытника, который на встрече с журналистами под запись опорочил честь жены подозреваемого Кулика, незаконно разглашая посторонним лицам данные предварительного расследования, я закон не нарушал.
— А дело о разглашении данных относительно жены Кулика существует? Вы давали показания?
— Насколько я знаю, там ГПУ зарегистрировала производства, но теперь, когда НАБУ прекратило следствие по делу против Гуцуляка, ГПУ в ответ приостановила расследование по делу против директора НАБУ. Разрешения НАБУ на разглашение данных расследования я не давал. Эти протоколы должны быть исследованы в будущем судебном процессе.
— На заседании антикоррупционного комитета, когда про это дело спрашивали, вы ничего не рассказали.
— Сожалею лишь, что закрывал глаза на многие нарушения в деятельности НАБУ, которые были, надеялся, что это временно, что люди научатся… Я спрашивал, а как же случилось, что журналисты записали секретную информацию по Кулику? Мне ответили: «Мы читали протоколы для смеха. Забудьте об этом».
Все материалы о нарушениях по моей инициативе шли в отдел внутреннего контроля НАБУ, который всегда говорил, что состава преступления нет. Один из детективов НАБУ, например, земельный участок пытался себе выбить во время расследования дела. Когда я об этом сказал, он через неделю уволился по собственному желанию. Самое главное – это не единичный случай.
— Какие последствия будут иметь заявления Александра Онищенко, который обнародовал записи разговора, где он якобы обсуждает с лицом, которое, как утверждает Онищенко, является президентом Петром Порошенко, освобождение от ответственности Николая Злочевского, финансирование избирательной кампании «Народного фронта» и прочее?
— В НАБУ имеется производство, начатое еще в прошлом году на основании данных полученных из СМИ (дело пленок Онищенко). В рамках этого производства должно рассматриваться как вероятная запись переговоров Онищенко, в том числе, и в кабинете президента.
Следствие ранее обращалось к Онищенко с требованием предоставить показания, устройства, оригиналы записей в той стране, где это возможно организовать в соответствии с законом. Но к этому времени Онищенко на такие контакты не шел. Надеюсь, мы в ближайшее время сможем его допросить, получить заявленные им записи и прочее, и тогда дело сдвинется вперед.
Напомню, ранее в производстве НАБУ и САП дела по подозрению Злочевского не было. Единственное производство непосредственно по подозрению его было в Генеральной прокуратуре. Те же производства, которые были переданы в НАБУ в декабре 2015 и январе 2016 года, касались возможных злоупотреблений должностными лицами Минэкологии, а не непосредственно Злочевским.
После 18 месяцев следствия одно из них было закрыто, потому что следственные действия в течение последних 10 месяцев не проводились вообще. О чем неоднократно указывалось руководителям детективов, и кроме того, САП исчерпала возможности достижения истины путем принятия мер представительского характера (подали иски в административный суд и суды всех инстанций и позицию САП не поддержали).
Еще одно производство уже 26 месяцев находится в НАБУ и по состоянию на сегодня не закрыто. Если мы получим доказательства, что записи Онищенко — достоверные, что он дал показания, которые имеют значение для суда, то не сомневайтесь, дело будет вестись быстро, и я его доведу до суда. Нас убеждают, что записи — это фейк, поэтому надеюсь, все будут содействовать следствию и скорейшему установлению истины.
На мой взгляд, сейчас «кейс пленок Онищенко» — это самое принципиальное и самое резонансное антикоррупционное дело. Это дело — вопрос репутации и авторитета всей страны. Поэтому гарантирую — если Онищенко предоставит показания, я лично буду старшим процессуальным руководителем по делу, и процесс будет происходить максимально прозрачно для общественности.
Мы обеспечим такой же уровень прозрачности, как обеспечивают сейчас коллеги прокуроры в США в делах против окружения первых лиц государства.
— Давайте поговорим о расследовании деклараций в отношении высших должностных лиц. На пленках есть ваши указания по делу главы НАПК Корчак, где вы указываете прокурору в таком тоне, что это напоминает давление.
— Я в служебном кабинете разъяснял прокурору порядок и стратегию проведения процессуальных действий, ориентировал его, в какой очередности лучше собирать информацию, чтобы не потерять доказательства, и определял приоритетность расследования тех или иных производств. Это мой долг.
И никакие мои слова не лишают независимого статуса прокурора, который был выбран на конкурсе и который несет полную ответственность за свои решения. Дело Корчак было начато в мае прошлого года на основании журналистского расследования. С мая по октябрь дело тупо лежало и никого не интересовало в НАБУ.
Напомню фабулу, нашли в пользовании Корчак паркоместо. Она не указала его в декларации, и Корчак обвинили в умышленном не декларировании паркоместа. Это при всей миллиардной коррупции, что у нас есть — «Роттердам+», «Приватбанк», Онищенко, Насиров, и тому подобное. Поэтому дело лежало без движения в НАБУ.
Но в октябре НАПК направила в НАБУ запрос о предоставлении информации, относительно возможного конфликта интересов между директором НАБУ и юристом НАБУ, который представлял интересы Сытника в судах. Составили протокол о нарушении на директора НАБУ.
Но когда поступил запрос НАПК о предоставлении информации, внезапно НАБУ вытянуло дело по отношению к Корчак, и началось активное расследование – чтобы ударить в ответ! Детектив НАБУ вместо того, чтобы послать повестку на допрос по почте, как это предусмотрено законодательством, в пятницу вечером лично везет повестку к свекрови Корчак на квартиру, и вы видели этот анекдот, который происходил, когда этого детектива в квартире свекровь закрыла.
Я вижу, что идет фактически использование полномочий чисто для сведения счетов между двумя руководителями антикоррупционных органов — НАПК и НАБУ, в данном случае. Или я должен был смотреть, как они грызутся друг с другом? Холодницкий стал на сторону НАПК — решили в НАБУ. На самом деле я не становился на сторону НАПК ни разу, но мне досадно видеть, что НАБУ в этом случае сделали инструментом для сведения счетов.
Когда я заслушиваю дела о миллиардных убытках — следствие продолжается, людей не хватает. А вручать повестки и следить за паркоместом, как оказывается, в НАБУ люди находятся. Я считаю, что руководитель САП имеет право выставлять приоритеты в расследовании дел.
— Какие приоритеты вы выставили НАБУ?
— Экономические преступления, прежде всего. Это энергетический сектор, нефтяной сектор. Дело «Приватбанка», дело «Роттердам-плюс», дело «Дюссельдорф-плюс».
— Что сделано по этим делам?
— А нет времени — мы же все паркоместа считаем. Прокуроры, фактически, сами назначают экспертизы, возят их — по одному конкретному делу. А сколько таких дел было раньше, где прокуроры работают вместо детективов – например, «Киотские деньги». Пока прокуроры сами к подозреваемым лицам не дошли, движения не было, потом, как мы дали результат начали хорошие посты писать.
А перед тем на совещаниях детективы НАБУ говорили, что не видят состава преступления, что доказать тут ничего.
А дело «Воздушный экспресс» — прокурор сам поехал и задержал подозреваемое лицо. Сам! Не было кому ехать – все детективы заняты. Детективы появились, когда услышали, что мы сами взяли под стражу подозреваемое лицо.
Я же об этом не говорил, потому что надо было показывать совместную работу, думал, что мы должны поддерживать друг друга, уважать труд, исправлять со временем ошибки, которые и у нас, конечно, бывают. Как оказалось, сотрудничество с САП НАБУ не уважало вообще.
— Перейдем к политическим делам. Как проходит следствие по «делу с рюкзаками», по которому проходят экс-замминистра Чеботарь и сын министра Александр Аваков?
— На днях было объявлено, что следствие завершено. Сторона защиты настаивает, что там нет состава преступления. Они пишут ходатайство, мы их рассматриваем, но это дело пойдет в суд. САП подписала все необходимые подозрения там, где видели необходимость их подписать. Чем, я так понимаю, навлекли гнев братского правоохранительного органа.
— Каково состояние дела аграрного холдинга Олега Бахматюка?
— Там есть два дела — одно по государственным дотациям, второе — по рефинансированию. По рефинансированию банка — еще расследуется. Процессуальный руководитель говорит, что он видит подозрение – поэтому мы ждем. А по дотациям — это не наш субъект расследования. Фактически по этому делу два года «кошмарили» все предприятия холдинга, и ничего не нашли.
Я давал санкции на сотни следственных действий — и результат отсутствует, ничего не получили. Вместе с тем вижу, что оснований для закрытия нет, но это не наша подследственность. И вопрос о подследственности обсуждался давно. Но дело держат, просто для того, чтобы оно у нас лежало.
— Из тех 500 дел, которые расследуют сейчас НАБУ и САП, много есть таких, которые просто лежат?
— Я сделаю выборку, но на самом деле такие дела есть. Уже два месяца, как открыто дело по квартире народного депутата Сергея Лещенко. Я хочу посмотреть, что было по делу сделано, новостей-то никаких не слышно. Пусть следствие разбирается, я не хочу комментировать.
У меня есть серьезные сомнения, что при тех доходах и налогах, которые были уплачены народным депутатом за всю его жизнь, можно купить такую квартиру. Если бы он был частным лицом – это был бы его личный вопрос, но он приобрел квартиру как депутат, и хотя бы и опозданием, государство должно дать оценку таким действиям чиновника. Я при своей «космической зарплате», как кричал Ляшко, не могу выехать из Вишневого.
— Ранее вы говорили, что по квартире Лещенко вопросов в САП нет, и даже не зарегистрировали производства. Что изменилось сейчас? Кто-то попросил из тех, кого Лещенко критикует?
— Раньше мне казалось, что на фоне крупных ключевых антикоррупционных процессов по энергетике, «Роттердам», по возвращению в государство Запорожского титано-магниевого комбината, отвлекаться на менее значимые дела – это тормозить большие. Сегодня я понял, что когда работа антикоррупционных органов политизируется, когда открываются дела не потому, что это справедливо, а потому, что так надо кому-то, то главное – избегать двойных стандартов.
Если НАБУ бросает все силы на расследование, откуда у Корчак появилось паркоместо за 10 тысяч долларов, то значит, по справедливости надо расследовать все такие случаи, в том числе, откуда народный депутат находит 300 тысяч долларов на покупку квартиры в центре Киева. Если мы расследуем дело на 10 тысяч, и не расследуем дело на 300 тысяч, то это выборочное правосудие, с этим смириться нельзя.
— Относительно дела по поставке «WOG» топлива на «Украинскую железную дорогу» – директор НАБУ обвинил вас в том, что вы затормозили выдвижение подозрения по этому делу.
— Процессуальные руководители имеют свое видение в этом деле, и требуют расширения круга подозреваемых лиц. Почему директор НАБУ не назвал настоящую причину? А причина в том, что нельзя объявлять подозрение должностным лицам «УЖД» и не выдвигать никаких претензий должностным лицам «WOG».
Почему во время расследования следователи обошли вопрос, причастен ли к этому топ-менеджмент компании. Надеюсь, это будет исправлено, и подозрение сразу будет подготовлено, иначе опять будут обвинения в двойных стандартах.
— Говорим о заявлении директора НАБУ, который отказался проводить с вами любое сотрудничество. Вас многие обвиняют в коррупции. Один из примеров – «Черкассыоблэнерго». Переуступка долга частной компании за электроэнергию. Подозрения ждут подписи более года.
— Вопрос к процессуальному прокурору, которым я в указанном производстве не являюсь. Было совместное совещание НАБУ и САП, совещание с процессуальным руководителем и прокурором Портным. Он сказал: «Я не подпишу подозрение…». Он сказал сам – не я. Что мне сделать, если прокурор указывает на совещании на объективные недостатки? НАБУ хочет подозрение, но должна быть доказательная база или просто шоу?
Подписи под подозрениями ждут не от меня, а от процессуального руководителя. Но почему-то в интервью Сытник говорит, что это я торможу это дело. Я неоднократно проводил совещания. Считаю, что процессуальный руководитель объективно подошел к расследованию этого производства и просто требует от детективов больше доказательств.
Я не хочу повторять стыд, не хочу, чтобы НАБУ и САП имели смешной вид. Потому что такое было, нас подгоняли по делу главного врача санитарно-эпидемиологической службы, все сделали, все санкции выдали, а потом что? Доказательства процессуальному руководителю детективы не предоставили, и он со временем принял решение закрыть дело.
Сразу с криками прибежали руководители НАБУ: «Сделай что-то со своим прокурором, он незаконно закрыл дело!» «Что-то сделать» — это фактически незаконно повлиять. И я не стал влиять на прокурора. После чего проверили законность его решения.
Оказалось, что пиарились на этом деле многие, но не было собрано доказательств, не было, ни одного свидетеля и заявителя против этого главного врача, все свидетели и проведенные по делу экспертизы указали исключительно об отсутствии правонарушений. С чего нам было писать подозрение? И из-за этого пришлось признать отсутствие состава преступления, о котором так громко и радостно сообщалось.
— Что имел в виду директор НАБУ, когда сказал, что у вас «системный не процессуальный контакт с лицами, которые являются объектами определенных расследований – бенефициарами фирм, проходящими в расследовании НАБУ»?
— Не процессуальные контакты у меня как неженатого могут быть только с женщинами. А цитата вновь касается разговора с директором «Акварели» Кафтей – другого «компромата» за целый месяц слежки не нашли.
— Другое обвинение – в «системном разглашении закрытой информации потенциальным фигурантам или лицам, касающимся процессуальных действий».
— Опять же, вероятно, речь идет о застройщике. Но тогда давайте послушаем офрекордз самого директора НАБУ, который не является процессуальным лицом вообще. Также его негласные протоколы и обсуждения с ним дел о возвращении миллиардов Януковича. И обсуждение выдачи разрешения на выезд в деле ОГКХ. Сытник манипулирует словами.
Мы, прокуроры, строим тактику расследования. Чтобы получить информацию, мы должны озвучить информацию, которая не имеет существенного значения для дела – для того, чтобы получить больше. Так же было и по застройщику.
Я не буду заставлять его сказать, давай ты скажешь, что мэр у тебя требовал квартиру. Он же говорит, что такого не было. Но были моменты, когда он был почти готов сотрудничать по другим вопросам, но, увы, все это потеряно.
— Почему вы раньше молчали о проблемах в работе антикоррупционных органов?
— Не молчали. Я не говорил об этом в интервью, потому что считал, что это служебные вопросы, которые решатся со временем. Но САП написала около 50 писем в Совет общественного контроля в отношении тех или иных нарушений. Писали письма и директору НАБУ по поводу процессуальных нарушений во многих производствах и материального характера, и процессуального. Ни один лист не был рассмотрен. Сказали нам, что ошибок нет, а прокуроры сами виноваты.
— Дайте ответ относительно производства, которым занимается первый заместитель Максим Грищук, по делу Львовского бронетанкового завода и генерала Мельника. Директор НАБУ обвинил вас так: «На первого заместителя оказывалось давление, чтобы он изменил квалификацию в отношении одного подозреваемого. Он устоял и не изменил квалификацию». Но сама аудиозапись этого разговора пока что не была обнародована. Давление и прессинг вы оказывали на Грищука?
— Когда дело отправляют в суд, то я как руководитель должен смотреть, с чем мы туда идем. Вопрос в этом разговоре стоял по генералу Мельнику. У нас с Грищуком были разные мнения. И конечно, что я спросил: в чем вина приходится по 191-й статье именно у Мельника? Только за то, что он возглавляет Центральное бронетанковое управление?
Но в деле, на мой взгляд, недостаточно оснований утверждать, что в действиях Мельника есть состав преступления. Максим Грищук сказал, что будет доказывать вину Мельника до конца.
Я ему напомнил, что если вина не доказана, и мы проиграем, несмотря на то, что я тебя предупреждаю, что есть вопросы по отсутствию элементарных доказательств, тогда у тебя, Максим, должна быть моральная готовность отвечать за это. Потому что это бессовестно — офицера, который всю жизнь отдал армии и получил генерала во время войны, таскать годами по судам, порочить его имя, зная, что потом придется сказать: «Ну так, извините, не доказали вину, так сложилось…».
Но это будет позже – через два года или через три, а жизнь и репутацию Мельнику осквернили уже сегодня. Поэтому и не выложили фрагмент о Мельнике в аудиозаписях – потому что сами понимают, что я прав, им самим стыдно, потому что вляпались, попиарились, а теперь нечем доказывать.
А я буду настаивать, чтобы за свои слова Сытник отвечал. Чтобы запись по Мельнику все же обнародовали, пусть люди знают! Я бы еще и Мельника пригласил на заседание КДК, пусть этому человеку, офицеру, который выжил в Иловайске, все в глаза посмотрят.
Помните дело Бочковского, как его красиво в Кабмине задерживали? И чем закончилось это дело?
— Чем?
— А я не знаю. Спросите. Кажется, как я помню из СМИ, то ничем. Просто испортили человеку жизнь и потом… Я так не хочу работать. Мы не для этого созданы, чтобы мы ради пиара задерживали, поносили, а потом…: «Ой, ну не доказали». Так нельзя. Мы должны нести ответственность за каждую свою подпись, которую мы ставим.
— А что сейчас с делом по генералу Мельнику?
— Насколько я знаю, старший прокурор открыл материалы производства, дело должно быть направлено в суд в ближайшее время.
— Кто сейчас будет управлять Специализированной антикоррупционной прокуратурой?
— Холодницкий.
— По закону ваше правовое состояние сейчас? Можно ли по закону назначить с полным сохранением ваших функциональных обязанностей заместителя руководителя САП?
— Можно назначить и.о. руководителя САП, но он не сможет назначать прокуроров, согласовывать негласные следственно-розыскные действия по судьям, адвокатам, депутатам – это все имеет право по закону делать только Генеральный прокурор или его заместитель.
Учитывая то, что у меня нет взаимозаменяемости с другими заместителями Генерального прокурора, а только с ним самим по части САП, то эти все действия должен выполнять непосредственно Генеральный прокурор. Пусть там, что они не рассказывают, но так по закону правильно. И когда я иду в отпуск, например, то все процессуальные документы подписывались (и эта практика уже действует в течение последних двух лет и ничего нового не придумали) Генеральным прокурором.
— Значит, фактически после вашего увольнения Генеральный прокурор во всех крупнейших производствах против высших должностных лиц, судей, адвокатов будет осуществлять руководство лично?
— Имеет право, законное право, вмешиваться в деятельность САП. Скажем так. При таких обстоятельствах это будет не его право, а обязанность.
— Все остальные нет? И ваш первый заместитель Грищук по депутатам, судьям, адвокатам не может подписать ничего?
— Не может. Это незаконно. Вот я привожу пример. Сравниваю должности Степана Кубива, который является первым вице-премьером – министром экономики. Так вот, когда он уходит в отпуск, то его первый заместитель министра экономики – он же не становится и.о. первого вице-премьера. Такая же ситуация и у нас. И.о. руководителя САП не является заместителем Генерального прокурора Украины.
— Что будет происходить с существующими уголовными делами после вашего увольнения, которое анонсировал Генеральный прокурор Юрий Луценко?
— И.о. руководителя САП не имеет права назначать прокуроров и производства. А чтобы вы понимали, назначение прокурора – это не формальное действие. Если это так, то давайте поставим туда автоматизированную систему назначения прокуроров и вообще ликвидируем должность руководителя САП. Потому что руководитель видит, кто на что способен, у кого какая загрузка.
Он не считает дела, как у судей – одно, два, три. А он считает дела по сложности, потому что один отдел, например, может иметь одно дело — «Приватбанка», а другой может иметь 20 или 30 дел по не декларированию имущества.
Но роль одного «Приватбанка» будет важнее, чем 20 по не декларированию, правильно? А компьютер будет судить просто по количеству. Охендовский, Гаврилова – чьи там подписи стоят? Мои. Другие первые лица… Это компетенция исключительно Генерального прокурора и его заместителя.
— Значит, на то время, когда вы будете отстранены, до избрания нового председателя САП, все новые расследования по этим делам будут приостановлены?
— Ну, я не знаю, как они там планируют. Но риск, что будет утечка информации, увеличивается в разы. Я на этой должности не позволял двух вещей: не позволял «беспредела» со стороны и не позволял, в том числе незаконных обысков; и не позволял, чтобы ГПУ вмешивалась в дела НАБУ и САП.
— А если Генеральный прокурор Юрий Луценко некоторое время в период конкурса на нового руководителя САП будет контролировать все негласные розыскные мероприятия, то какая судьба ожидает открытое производство НАБУ и САП относительно незаконного обогащения самого Генерального прокурора Юрия Луценко?
— Вопрос риторический.
— Обсуждались ли в широком кругу прокуроров САП обвинения против вас? Потому, что из интервью получается, что большинство прокуроров САП являются профессиональными…
— … только один Холодницкий плохой. Больше волнует, что весь коллектив — если мы не согласуем какие-то подозрения, то нас будут так же шантажировать, и будут нам жучки ставить? А где же тогда независимость прокурора?
Вот это больше всего сейчас тревожит коллектив. Любое действие прокурора, которое не понравится детективу, теперь может нарваться на жучки, на компромат, на обвинения в торможениях и все остальное.
НАБУ нужны прокуроры статисты, которые только ставят где надо «автографы». И такие же должны быть статисты-эксперты и статисты-судьи.
И вот тогда все будет хорошо, и количество приговоров, наконец-то начнет совпадать с числом пресс-релизов. А если прокурор потом в суде спросит у детективов: «ребята, дайте доказательства, адвокат все разбил», то тебе скажут: «ну, вы же видели, что вы подписывали?» А не подписал что-то детективу – то ты «враг народа»!
Автор: Юрий Бутусов
Источник: «Цензор.НЕТ»
Перевод: BusinessForecast.by
При использовании любых материалов активная индексируемая гиперссылка на сайт BusinessForecast.by обязательна.